Преданность, идущая до конца

Собака – это преданность, идущая до конца, преданность, не знающая никаких компромиссов, преданность до последнего вздоха.

Существо, которое мы нередко кличем самым незатейливым именем, Жучкой или Шавкой, — живое олицетворение преданности долгу.

Вот несколько эпизодов, доказывающих это.

Фрам был вожаком упряжки, любимой собакой Георгия Седова, выдающегося русского географа, путешественника, стремившегося достичь Северного полюса. Седов не перенес тягот похода, заболел и умер. Товарищи похоронили его на острове Рудольфа, в безмолвной полярной пустыне. И там же остался Фрам. Остался добровольно. Не захотел расставаться с могилой хозяина. Его ловили, но он убегал и вновь возвращался на могилу. И уходя, люди еще долго слышали надрывный, протяжный плач Фрама.

Сеттера Сильву гитлеровцы «конфисковали» и увели, заточили в концлагерь. Как жилось заключенным в фашистских лагерях, известно. Среди заключенных был ребенок, сынишка хозяев Сильвы. Ему первому грозила гибель от истощения т холода. Но вот однажды ночью людей разбудило тихое повизгивание. Кто-то тыкался влажным носом, лизал, радостно поскуливал… Сильва! Она была неимоверно тоща, на шее болтался обрывок веревки. Она убежала от фашистов, перегрызла веревку, проделала подкоп под колючей проволокой и пришла. Как она отыскала хозяйский след – ее тайна. Мало того, что она пришла, она еще притащила с собой кость с остатками мяса. Принесла и положила у ног хозяев. Эта кость и извлеченный из нее сладкий жирный мозг буквально вернули жизнь ребенку. После этого Сильва исчезла. Она понимала: в лагере быть нельзя – пристрелят. Но она еще несколько раз приходила ночью и каждый раз приносила что-нибудь съестное. Хоть картофелину, хоть сырую морковку. А потом ушла и больше не пришла. Видимо, фашистская пуля оборвала цепь ее благородных поступков…

Собака очень тонко ощущает добро, сделанное ей, и никогда не ошибается в человеке, оказывая знаки внимания в первую очередь достойнейшему. (276 сл.)

(По В. Рябинину)

Задание к тексту

Напишите подробное изложение, помните, что ваша работа должна быть не повествованием, а рассуждением с элементами повествования. Примерный план:

1. Преданность до последнего вздоха.

2. Фрам остался на могиле хозяина.

3. Сильва помогла вернуть жизнь ребенку.

4. Знаки внимания – достойнейшему.

СТРУНА

… Война застала на Эзеле нескольких советских актеров – мужчин и женщин. Днем мужчины рыли окопы и отбивали немецкие атаки, а женщины перевязывали раненых и стирали бойцам белье. Ночью, если не было боя, актеры устраивали концерты и спектакли на маленьких полянах в лесу.

…Война и отсутствие света по ночам создали свои традиции и выдумки. Как только начинался спектакль, зрители наводили на актеров узкие лучи карманных электрических фонариков. Лучи эти все время перелетали, как маленькие огненные птицы, с одного лица на другое, в зависимости от того, кто из актеров в это время говорил.

На Егорова зрители никогда не наводили лучи фонариков. Всегда он играл в темноте, и единственной точкой света, которую он часто видел перед собой, была большая звезда. Она лежала на краю моря, как забытый маяк.

Струны на скрипке были порваны, и Егоров больше не мог играть. На первом же ночном концерте он сказал об этом невидимым зрителям. Неожиданно из лесной темноты чей-то молодой голос неуверенно ответил:

– А Паганини играл и на одной струне…

Паганини! Разве Егоров мог равняться с ним, с великим музыкантом!

Все же он медленно прижал скрипку к плечу. Звезда спокойно горела на краю залива. Свет ее не мерцал, не переливался, как всегда. Звезда как будто притихла и приготовилась слушать музыканта. Егоров заиграл. И неожиданно одна струна запела с такой же силой и нежностью, как могли бы петь все струны.

Тотчас вспыхнули электрические фонарики. Впервые их лучи ударили в лицо Егорова, и он закрыл глаза. Играть было легко, будто сухие, легкие пальцы Паганини водили смычком по изуродованной скрипке. Слеза сползла из-под закрытых век музыканта, и в коротком антракте войны, в глухом лесу, где пахло вереском и гарью, звенела и росла мелодия Чайковского, и от ее томительного напева, казалось, разорвется, не выдержит сердце.

И последняя струна, действительно, не выдержала силы звуков и порвалась…

Егорову не на чем было играть, он стал обыкновенным бойцом обыкновенном отряде. И во время одного ночного боя воин отдал свою жизнь за Родину…

Где теперь эта скрипка – я не знаю. Но где бы она ни была, она играет прекрасные мелодии, заставляя сердца слушателей дрожать от гордости за гений своей страны, за гений человека. (327 сл.)

(По К. Паустовскому)

ПРОГУЛКА

В жаркий весенний день вывела Гусыня маленьких желтеньких гусят на прогулку. Она впервые показывала детям большой мир. Этот мир был ярким, зеленым, радостным: перед гусятами раскинулся огромный луг. Гусята были счастливы.

Они забыли о матери и стали расходиться по огромному зеленому лугу. Когда жизнь счастлива, когда на душе мир и покой, мать часто оказывается забытой. Тревожным голосом Гусыня стала сзывать детей, но не все они слушались. Вдруг надвинулись темные тучи, и на землю упали первые крупные капли дождя. Гусята подумали: мир не такой уж уютный и добрый. И как только они об этом подумали, каждому из них вспомнилась мать. И вдруг каждому из них стала нужна, ой, как нужна мать; они подняли маленькие головки и побежали к ней.

А тем временем с неба посыпались крупные градины. Гусята еле успели прибежать к матери. Она подняла крылья и прикрыла своих детей. Потому что крылья существуют прежде всего для того, чтобы прикрывать детей, — об этом известно каждой матери, — а потом уже для того, чтобы летать. Под крыльями было тепло и безопасно. Гусятам и в голову не приходило, что крыло имеет две стороны: внутри было тепло и уютно, а снаружи холодно и опасно.

Гусята слышали доносившийся грохот грома, вой ветра и стук градин. Им даже стало весело: за материнскими крыльями творится что-то страшное, а они в тепле и уюте. Потом все стихло. Гусятам хотелось поскорее на зеленый луг, но мать не поднимала крыльев. Маленькие дети Гусыни требовательно запищали: выпускай нас, мама. Да, они не просили, а требовали, потому что, если дитя чувствует крепкую, сильную материнскую руку, оно не просит, а требует. Мать тихо подняла крылья. Гусята выбежали на траву. Они увидели, что у матери изранены крылья, вырваны многие перья. Гусыня тяжело дышала. Она пыталась расправить крылья, но не могла этого сделать. Но мир снова стал таким радостным и добрым, солнышко сияло так ярко и ласково, пчелы, жуки и шмели пели так красиво, что гусятам и в голову не пришло спросить: «Мама, что с тобой?» И только один, самый маленький и слабый гусенок подошел к матери и спросил: «Почему у тебя изранены крылья?» Она тихо ответила, как бы стыдясь своей боли: «Все хорошо, сын».

Желтенькие гусята рассыпались по траве, и мать была счастлива. (358 сл.)

(По В. Сухомлинскому)

Задание к тексту

Напишите сжатое изложение с элементами рассуждения по плану:

1. Гусята на прогулке.

2. Надвинулись темные тучи.

3. Крылья матери прикрыли детей.

4. Дети забыли о матери.

5. Опасность миновала.

6. Гусята снова выбежали на траву.

7. Мать была счастлива.

ЗАБОТЛИВЫЙ ЦВЕТОК

Есть такое растение — высокое, с красными цветами. Цветы эти собраны в большие стоячие кисти. Называется оно кипрей.

Об этом кипрее я и хочу рассказать.

Кипрей всегда разрастается на лесных пожарищах и порубках. Недавно еще кипрей считали сорной травой. Он только и годился, что на дешевый чай. Лесники безжалостно вырывали весь кипрей, что вырастал рядом с молодыми сосенками. Делали это они потому, что считали, будто кипрей заглушает побеги сосен, отнимает у них свет и влагу.

Но вскоре заметили, что сосенки в тех местах, где уничтожен кипрей, совсем не могут бороться с холодом и от первых же утренних морозов, какие бывают в начале осени, начисто погибают.

Ученые, конечно, начали искать причину этого и наконец нашли.

Оказалось, что кипрей — очень теплый цветок. Когда ударит осенний мороз и иней посеребрит траву, то около кипрея инея нету. Потому что вокруг кипрея стоит теплый воздух. Этот цветок выделяет из себя теплоту. И в этой теплоте растут себе без страха все соседи кипрея, все слабенькие побеги, пока зима не прикроет их, как ватным одеялом, глубоким снежком. И заметьте, что кипрей всегда разрастается рядом с молодыми соснами. Это их сторож, их защитник, их нянька. Бывает, в сильный мороз у кипрея отмерзнет вся верхушка, а он все равно не сдается, живет и дышит теплотой. Самоотверженный цветок!

На следующий день я ходил в Моховой лес, видел беличьи склады сосновых шишек, видел заросли кипрея на гарях и молодых посадках.

Перед отъездом я сорвал кисть кипрея. Анюта высушила ее мне в сухом песке. От этого цветы сохранили свою яркую пунцовую окраску.

У себя в Москве я заложил эту сухую кисть кипрея в толстую книгу. Называлась она «Русские народные сказки». И каждый раз, когда я раскрывал эту книгу, я думал о том, что жизнь, окружающая нас, хотя бы жизнь вот этого простенького и скромного цветка, бывает часто интереснее самых волшебных сказок. (308 сл.)

(По К. Паустовскому)

 

Изложение с дополнительным творческим заданием

СУВОРОВ

Суворов был ниже среднего роста, сухощав, немного сутуловат. Лицо его отличалось чрезвычайной выразительностью. Лоб — высокий, глаза — большие, голубые, искрившиеся умом и энергией. Вся фигура, взгляд, слова, движения — все отличалось живостью и проворством; не было солидности и важности, которые его современники привыкли считать, обязательным признаком крупного деятеля.

Во всех своих привычках Суворов был необыкновенно скромен. Не говоря уже о предметах роскоши — картинах, дорогих сервизах, нарядах, — он лишал себя даже элементарного комфорта. Спал на покрытой простынёй охапке сена, укрываясь вместо одеяла плащом. Вставал в 4 часа утра, причём слуге было велено тащить его за ногу, если он проспит. Шубы, перчаток никогда не носил. Ездил он всегда в самой простой таратайке, пользовался самой простой мебелью. Пуще всего боялся изнеженности. «Чем больше удобств, тем меньше храбрости», говаривал Суворов. Он считал необходимым поддерживать физическую и духовную стороны человека в постоянной готовности к лишениям и опасности.

Суворов был одним из самых образованных русских людей своего времени. Он изучил математику, историю, географию; владел немецким, французским, итальянским, польским, турецким, и финским языками; был основательно с древней и новой литературой. Военная эрудиция его была изумительна. Он проштудировал все важнейшие военные книги, начиная с древних авторов вплоть до своих современников. Ум Суворова не знал отдыха. Страстная любознательность сочеталась в нем с огромной жаждой деятельности. «Истинно не могу утолить пожара в душе моей!» — воскликнул однажды Суворов.

Военное дарование — та сторона его облика, в которой наиболее ярко отразилась его интеллектуальная и волевая мощь. Суворов ещё при жизни стал легендой. Он со своими «чудо-богатырями» не знал поражений. Его имя и сегодня хранится в памяти каждого русского человека. (155 сл.)

(По К. Осипову)

Задание к тексту

Напишите подробное изложение по плану, дополнив текст небольшим вступлением.

1. I. 1. В нем все отличалось живостью и проворством.

2. Во всех привычках Суворов был необыкновенно скромен.

3. Он был одним из образованнейших людей своего времени.

4. II. Суворов при жизни стал легендой.

Изложение с дополнительным творческим заданием

КОЛЬЦО ПУШКИНА

В 1916 году в Петербурге возникла газетная полемика по поводу того, какому русскому писателю достанется легендарное пушкинское чугунное кольцо, — оно, якобы по завету А.Пушкина, должно переходить от одного лучшего писателя к другому. Сначала оно было у И.Тургенева, потом будто бы у Л.Толстого.

Кто-то написал, что А.Куприн после смерти Л.Толстого претендует на получение этого кольца. Александр Иванович с гневом отверг приписывание ему этого желания.

«Я могу назвать много писателей, несравненно более меня достойных этой своеобразной и прекрасной почести, налагающей на писателя тяжелое и ответственное бремя», — писал он в 1916 г.в «Журнале Журналов» и выдвигал И.Бунина как наиболее достойного кандидата на получение пушкинского кольца, отмечая умение поэта изображать мастерски все оттенки природы, звуки, запахи, цвета, лица; богатство его определений, подчиненных вкусу и логической необходимости, громадный багаж хороших, здоровых, метких, настоящее – русских слов.

Себе же он дает самоограничительную характеристику: «О себе же я всегда говорил и думал, что моя работа – второй сорт…» (155 сл.)

(По Б. Киселеву)

Задание к тексту

Напишите подробное изложение, дополните текст, ответив на вопрос: «Кто из русских писателей ХХ века, на ваш взгляд, достойны пушкинского кольца?» Аргументируйте свой ответ.

Изложение с дополнительным творческим заданием

ЧАЙКА

Старший матрос Сапунов, отдыхавший в одном из военных санаториев, нашел на берегу моря чайку с поврежденным крылом.

Сапунов бережно поднял птицу, снял свою бескозырку, положил в нее птицу и понес к санаторию. Он вспомнил, что в соседнем санатории отдыхает военный хирург полковник медицинской службы Николаев, вернувший во время войны не одного морского летчика к жизни, и решил показать ему птицу: может быть, хирург поможет ей. Сапунов нашел хирурга.

— Вот, товарищ полковник, тяжелый случай. Не поможете ли вы? – сказал Сапунов и протянул врачу бескозырку с птицей. Врач своими опытными пальцами осторожно прощупал крыло и сразу определил, в каком месте произошло повреждение.

— Хорошо. Попробуем ее подлечить, — согласился хирург.

Час спустя Николаев вправил кость и натуго забинтовал крыло. Сапунов поместил птицу в пристроечке, где обычно чинилась плетеная мебель санатория. Он трижды в день стал приносить чайке рыбьи внутренности из кухни и корюшку, которой его охотно снабжали дети рыбаков, узнавшие, что матрос выхаживает пострадавшую чайку.

Две недели спустя хирург освободил крыло птицы от повязки, но крыло онемело и еще не действовало, и чайка только ходила по пристроечке и подбирала рыбешку. Потом начала уже делать движения крыльями, точно хотела встряхнуться. Хирург сказал как-то Сапунову:

— Давай-ка отнесем ее на берег моря… Пусть она побегает по песку и освоится.

Сапунов принес чайку на берег моря и опустил на песок возле самой воды. Чайка долго сидела неподвижно, словно не доверяя свободе. А Николаев и матрос лежали в стороне на песке и наблюдали за ней. Потом чайка пробежалась несколько раз вдоль воды, выждала набежавшую волну и поплыла на ней, покачиваясь, но взлететь не могла или не решалась.

— Ничего, пускай приучается. Она еще боится за крыло, но теперь скоро полетит.

Пришли посмотреть и другие отдыхающие, как хирург вернул птице возможность летать, и все желали ей удачи.

Чайка качалась на волне, потом вышла на берег и снова пробежалась по песку. Вдруг она сделала движение, поднялась в воздух, пролетела несколько шагов и снова опустилась на песок. Казалось, она испытывала силы. Потом она присела на песке, почистила клювом в перьях, повертела по сторонам головой, желая проверить, наблюдают ли за ней, внезапно поднялась и, махая гибкими крыльями, полетела над морем.

— Вот еще одной вы вернули крылья, товарищ полковник, — сказал Сапунов.

— Мне завидовать особенно нечему, — ответил Николаев.- У каждого свое дело в руках, и каждый должен делать свое дело так, чтобы полет чувствовался. Всем даны крылья для полета. (332 сл.)

(Из журнала)

Задание к тексту

Напишите сжатое изложение, дополните текст рассуждением о том, как вы понимаете выражение «Всем даны крылья для полета».

 

Класс

МЕДВЕДЬ-ГОРА

В отдаленные времена в горах обитали лишь дикие звери. На берегу моря поселилось стадо огромных медведей. Управлял ими старый вожак.

Однажды возвратились медведи из набега и обнаружили на берегу обломки корабля. Среди них лежал сверток. Старый вожак развернул его и увидел маленькую девочку.

Девочка стала жить среди медведей. Шли годы, она росла и превратилась в красивую девушку. Старый вожак и все медведи очень любили ее. Девушка громко пела, а медведи были готовы сутра до ночи слушать ее чудесный голос.

Однажды хищники отправились в набег на равнину. В их отсутствие прибило к берегу челн с красивым юношей. Буря долго носила его челн по волнам, пока не выбросила на крымский берег.

Обессиленный голодом и жаждой, юноша лежал без движения на дне челна. Девушка перенесла юношу в укромное место, напоила и накормила, а челн спрятала. Юноша рассказал ей, как живут люди в его родных краях. С интересом слушала девушка, глядя в ясные глаза юноши. Юноша сказал девушке: «В моем челне хватит места на двоих. Хочешь поплыть сл мной на мою родину?» И девушка согласилась.

И вот подул попутный ветер. Юноша и девушка столкнули челн в воду, сели в него.

Тут задрожала земля под тяжелыми лапами, заколебался воздух от грозного рева. Это вернулись на берег медведи и не обнаружили девушки.

Вожак посмотрел на море и понял все. Вне себя от гнева стадо заметалось по берегу, оглашая окрестности громовым ревом. Вожак опустил огромную пасть в голубую влагу и с силой стал втягивать воду. Его примеру остальные. Через некоторое время море стало заметно мелеть.

Течение увлекало челн обратно к берегу. Девушка запела. Медведи подняли головы от воды и заслушались. Лишь старый вожак продолжал свое дело.

В песне девушка умоляла старого медведя пощадить юношу. И так горяча была ее мольба, что страшный зверь перестал тянуть в себя воду. Но не захотел он оставлять берега, продолжал лежать, всматриваясь в исчезнувший челн. И лежит старый медведь на берегу уже тысячи лет. Окаменело его могучее тело.

Старый вожак-медведь стал Медведь-горою. (324 сл.)

(Крымская легенда)

ЛИЦЕЙ

Лицей считался высшим учебным заведением. Профессора и все лицейское начальство смотрели на лицеистов как на взрослых студентов и предоставляли им полную свободу.

Пушкин не был усердным учеником. Он охотно и даже с увлечением занимался только такими науками, которые ему были по душе. Он любил французскую и русскую словесность, историю, любил лекции профессора политических наук Куницына и пренебрегал другими. Профессора почти единодушно отмечали его «блистательное дарование» и «крайнее неприлежание». Особенно слаб он был в математике.

Вызвал раз его преподаватель математики к доске и задал алгебраическую задачу. Пушкин долго переминался с ноги на ногу и все писал молча какие-то формулы. Преподаватель спросил его наконец:

— Что же вышло? Чему равняется икс?

Пушкин, улыбаясь. Ответил:

— Нулю.

— Хорошо! У вас, Пушкин, в моем классе все кончается нулем. Садитесь на свое место и пишите стихи.

Начальство поощряло литературные опыты лицеистов. Пушкин, Дельвиг, Кюхельбекер, Илличевский и Яковлев – лицейские поэты – объединились в кружок, издавали рукописные журналы со стихами и карикатурами: сначала «Вестник», потом «Для удовольствия и пользы», «Неопытное перо», «Юные пловцы» и, наконец, «Лицейский мудрец».

В лицее была огромная библиотека, отдельные книги которой принадлежали когда-то Вольтеру. Эти книги, эту «заразу умов», Александр I получил в наследство от бабки своей, Екатерины II, и передал лицею.

Лицеисты часто собирались в библиотеке и читали насмешливые, гневные книги Вольтера, Руссо, направленные против рабства и неравенства людей, против деспотизма царей. В Пушкине, Пущине, Кюхельбекере, Дельвиге росли дух независимости, ненависть к рабству, любовь к человеку. Не о генеральских чинах, не о богатстве мечтал Пушкин в лицее. Он мечтал быть поэтом, чтоб огненным словом своим пробуждать в сердцах подлинно человеческие чувства.

Где бы он ни был: бродил ли в уединении по царскосельскому парку с мраморными статуями, с белыми лебедями на дремлющем пруду, ходил ли по окрестным лугам, замыкался ли в своей «келье», сидел ли в классе, — всегда в голове его теснились рифмы и образы поэм, посланий, эпиграмм. Пушкин не давал покоя ни бумаге, ни гусиным перьям, писал и переделывал стихи почти ежедневно.

Живой и пылкий, он серьезные занятия перемежал с шалостями и оттого близоруким воспитателям казался «легкомысленным», «ленивым» и «крайне неприлежным». Но Пушкин не был лентяем. Все существо поэта было в непрестанном действии, голова всегда полна мыслями, а сердце – чувствами. (358 сл.)

(По Б. Житкову)

ПОДВИГ РУССКИХ ЖЕНЩИН

В 1825 году первые русские революционеры – декабристы – подняли восстание против царя. Они хотели свергнуть самодержавие, отменить крепостное право, дать стране Конституцию. Восстание было подавлено, а его руководители повешены. Большинство декабристов было сослано в Сибирь, на каторжные работы. И вот одиннадцать мужественных женщин, жен ссыльных декабристов, решили последовать за своими мужьями и разделить их участь. Это был настоящий подвиг любви. Молодые, красивые женщины, дворянки, привыкшие к роскоши, к балам и светским развлечениям, решились оставить все это и отправиться в далекий суровый край, где придется жить в простых крестьянских избах, в отрыве от всего, к чему привыкли, от родных и друзей.

Первой отправилась в Сибирь княгиня Екатерина Ивановна Трубецкая. Начался долгий и томительный путь. На тысячи верст потянулись перед глазами молодой княгини безбрежные сибирские просторы, безлесные и безрадостные. Нужно было проехать десятки верст, чтобы добраться от одного селения до другого. Дорога была полна опасностей. Лошади часто сбивались с пути. Время от времени встречались стаи голодных волков.

В Иркутске губернатор всячески убеждал Трубецкую отказаться от своего намерения и вернуться в Петербург, к родителям. Он сообщил ей, что, по распоряжению царя, жены «государственных преступников», приехавшие к мужьям, лишаются всех своих прав и званий. Но ничто не остановило мужественную женщину.

Вслед за Трубецкой к мужу отправилась княгиня Мария Николаевна Волконская. Она была еще совсем молода, и отец ни за что не хотел отпускать ее. Но, поняв, что решение дочери твердо, он вынужден был примириться с ним и молча благословил ее в далекий путь.

Двадцать дней тянулись по сибирским просторам кибитки Волконской, пока добрались до Иркутска. Губернатор пытался отговорить княгиню, как отговаривал раньше Трубецкую. Но безуспешно. На другой день Мария Николаевна прибыла в деревню, где находился рудник, в глубине которого работали декабристы.

На рассвете следующего дня Волконская подошла к входу в рудник. Стоявший у входа вооруженный сторож удивился, увидев хорошо одетую женщину. Он не имел права никого пропускать, но не мог устоять против отчаянной просьбы женщины и даже дал ей свечку. Волконская прошла уже половину пути, как вдруг раздался громкий голос: «Эй, остановитесь! Сюда ходить не разрешается!»

Это кричал догонявший Волконскую офицер охраны. Но она не растерялась и, потушив свечу, бросилась бежать вперед. Вдали она увидела тусклые огоньки – там работали заключенные.

Через минуту Мария Николаевна оказалась среди друзей и знакомых. Муж бросился к ней, лязг его цепей поразил княгиню. Она не знала, что он был закован в кандалы. Молодая женщина была так потрясена, что бросилась на колени перед мужем и поцеловала сначала его кандалы, а потом и его самого.

Все каторжане, даже самые закоренелые уголовники, относились к этим самоотверженным женщинам с почтением и любовью.

Как ни трудна была жизнь в Сибири, ни одна из них никогда не пожалела о своем выборе. (404 сл.)
(По А. Гессену)

СОБИРАТЕЛЬ СЛОВ

Владимир Иванович Даль родился в 1801 году на юге России, в

«Луганском заводе.

Даль сначала был моряком, потом военным врачом, долгие годы служил в разных учреждениях, писал повести, рассказы и сказки, составлял учебники и книжки для детей. Но главным делом своей жизни он считал изучение языка русского народа.

Александр Сергеевич Пушкин подарил Далю свою знаменитую «Сказку о рыбаке и рыбке» с надписью: «Сказочнику Казаку Луганскому — сказочник Александр Пушкин». Пушкин умер на руках у Даля. Перед смертью Пушкин подарил ему свой старинный перстень в память того, что оба они любили русский народ и его великий, богатый, живой язык. Ещё при первых встречах Пушкин говорил молодому Далю: «А что за роскошь, что за смысл, какой толк в каждой поговорке нашей! Что за золото! А не дается в руки, нет…»

Чтобы это «золото» русского языка — поговорки, пословицы, загадки — «далось всем в руки», надо было его собрать. И Даль всю свою жизнь отдал этому делу. Он стал искателем, собирателем слов.

Слова живут в народе, в разных краях и областях нашей большой земли, они родятся и умирают, у них есть родители и дети… Как это — слова родятся?

Во времена Даля не было, например, таких слов, как «автомобиль», «аэроплан» — потому что машины не были ещё изобретены.

А вот такие слова, как «боярин», «государь», уходят из нашей речи и живут только в исторических книгах.

А сколько же слов у человека?

У маленького ребёнка слова наперечёт. Когда он подрастёт, — у него их десятки, потом сотни, потом тысячи. Чем больше слов знает человек, тем легче ему выражать свои мысли и чувства. Иному школьнику, если попросить его записать все слова, которыми он пользуется, понадобится одна тоненькая тетрадка. А вот теперь издан словарь всех слов, которые употреблял Пушкин в своих сочинениях: это четыре толстых тома в две колонки, напечатанных мелким шрифтом. В этом словаре много тысяч слов.

А у народа слов еще больше.

Нам в наследство от Даля остался его «Толковый словарь живого великорусского языка». Полвека Даль собирал, составлял, издавал, улучшал и дополнял свой «Словарь». Начал он эту работу юношей, а кончил стариком.

Он записывал не одни только названия предметов, а подхватывал на лету меткие народные словечки, пословицы, поговорки, прибаутки, скороговорки.

Уже готовя словарь свой к изданию, Даль так много работал, что часто чувствовал себя плохо. Родные уговаривали его отдохнуть, но он отвечал: «Ах, дожить бы до конца словаря! Спустить бы корабль в воду!»

Мечта его осуществилась: он довёл дело своей жизни до конца. (377 сл.)

(По И. Халтурину)

УЛЯ

Жил однажды на свете прекрасный ребенок. Теперь его забыли все люди, и как его звали, тоже забыли. Никто его не помнит — ни имени его, ни лица. Одна бабушка моя помнила того прекрасного ребенка, и она рассказала мне о нем, какой он был.

Бабушка сказала, что ребенка звали Уля, и это была девочка. Все, кто видел маленькую Улю, чувствовали в своем сердце совестливую боль, потому что Уля была нежна лицом и добра нравом, а не каждый, кто смотрел на нее, был честен и добр.

У нее были большие ясные глаза, и всякий человек видел, что в их глубине, на самом их дне, находится самое главное, самое любимое на свете, и каждый хотел вглядеться в глаза Ули и увидеть на дне их самое важное и счастливое для себя… Но Уля моргала, и поэтому никто не успевал разглядеть того, что было в глубине ее ясных глаз. Когда же люди снова смотрели в глаза Ули и некоторые уже начинали понимать то, что они видят там, Уля опять моргала, и нельзя было узнать до конца, что было видно на дне ее глаз.

Один человек успел, однако, посмотреть Уле в глаза до самого дна и увидеть, что там было. Этого человека звали Демьяном; он жил тем, что в урожайные годы дешево покупал хлеб у крестьян, а в голодные годы дорого продавал его, и был с того сам всегда сыт и богат. Демьян увидел в далекой глубине Улиных глаз самого себя, и не такого самого себя, каким он всем казался, а такого, каким он был по правде: с алчной пастью и с лютым взором; скрытая душа Демьяна была явно написана на его лице. И Демьян, как увидел себя, ушел с тех пор с места, где он жил, и никто про него долго ничего не слышал, и уж стали было его забывать.

В глазах Ули отражалась одна истинная правда. Если жестокий человек имел красивое лицо и богатую одежду, то в глазах Ули он был безобразным и покрытым язвами вместо украшений.

Сама же Уля не знала, что в глазах ее отражалась правда. Она была еще мала и неразумна. А другие люди не успевали разглядеть себя в ее глазах, но всякий любовался Улей и думал, что жить хорошо, раз она существует на свете.

Уля не знала своей родной матери и родного отца. Ее нашли в летнее время под сосною у дорожного колодца. Ей было тогда несколько недель от рождения; она лежала на земле, завернутая в теплый платок, и молча глядела на небо большими глазами, в которых менялся цвет: они были то серые, то голубые, то вовсе темные.

Добрые люди взяли ребенка к себе, а одна бездетная крестьянская семья назвала ее своей дочерью, и окрестили ее Ульяной. И всю свою раннюю детскую жизнь Уля прожила в избе у приемных родителей.

Когда она спала, глаза ее бывали закрыты наполовину, и она словно смотрела ими. А под утро, когда рассветало на дворе, в полуоткрытых глазах Ули отражалось все, что было видно за окном избы.

Приемные родители так любили маленькую Улю, что от тоски по ней они каждую ночь просыпались. Они приближались к Уле и подолгу смотрели в сумраке на спящую чужую дочь, которая им стала милее родной. Им казалось, что свет светит из ее полузакрытых глаз, и в бедной избе было хорошо в этот час, как в день праздника во время их молодости. (461 сл.)

(По А. Платонову)

МАКСИМКА

Капитан взглянул в бинокль и хоть не видел спасенного, но по спокойно-веселому лицу офицера, сидевшего на руле, решил, что спасенный на баркасе. Еще несколько минут, и баркас подошел к борту и вместе с людьми был поднят на клипер. Вслед за офицером из баркаса стали выходить гребцы, с трудом переводившие дыхание от усталости. Поддерживаемый одним из гребцов, на палубу вышел и спасенный — маленький арапчонок, лет десяти — одиннадцати, весь мокрый, в рваной рубашке, прикрывавшей небольшую часть его худого, истощенного, черного, отливавшего глянцем тела.

Он едва стоял на ногах и вздрагивал всем телом, глядя ввалившимися большими глазами с какою-то безумною радостью и в то же время недоумением, словно не веря своему спасению.

— Совсем полумертвого с мачты сняли; едва привели в чувство бедного мальчишку, — докладывал капитану офицер, ходивший на баркасе.

— Скорее его в лазарет! — приказал капитан.

На другой день доктор ласково потрепал мальчика по щеке и дал ему целую чашку бульону, наблюдая, с какой жадностью глотал он жидкость и как потом благодарно взглянул своими большими черными глазами…

Доктор захотел узнать, как мальчик очутился в океане и сколько времени он голодал, но разговор с пациентом оказался решительно невозможным. Маленький негр, по-видимому, был сильнее доктора в английском языке.

Послали за юным мичманом Петенькой.

Мичман рассказал историю мальчика. Мальчик был на американском бриге и принадлежал капитану, которому чистил платье, сапоги и подавал кофе. Капитан звал слугу своего «боем», и мальчик уверен, что это его имя. Отца и матери он не знает. Капитан год тому назад купил маленького негра в Мозамбике и каждый день бил его. Бриг шел из Сенегала в Рио с грузом негров. Две ночи тому назад бриг сильно стукнуло другое судно, и он пошел ко дну… Мальчик очутился в воде, привязался к обломку мачты и провел на ней почти двое суток.

Но несравненно красноречивее всяких слов, если бы такие и мог сказать мальчик о своей ужасной жизни, говорило и его удивление, что с ним ласково обращаются, и забитый его вид, и эти благодарные его взгляды загнанной собачонки, которыми он смотрел на доктора, фельдшера и на мичмана, и — главное — его покрытая рубцами, блестящая черная худая спина с выдающимися ребрами.

Рассказ мичмана и показания доктора произвели сильное впечатление в кают-компании. Матросы, сами бывшие крепостные и знавшие по собственному опыту, как еще в недавнее время «полосовали» им спины, жалели арапчонка и посылали по адресу американского капитана самые недобрые пожелания…

Через два дня доктор нашел, что мальчик поправился, может встать, выйти наверх и есть матросскую пищу.

Матросы назвали его Максимкой. (387 сл.)

(К. Станюкович)

ПЕВЕЦ МОРЯ

Иван Константинович Айвазовский родился 17 июля 1817 года. Из окон небольшого домика были видны синие просторы моря, то бурного и сурового, то спокойного и ласкового. На противоположном берегу залива тянулись бесконечные степи, и ветер примешивал полынную горечь к соленому запаху моря.

Море, корабли он любил пламенно. Он полюбил их еще тогда, когда не умел ходить и, еще на руках матери, тянулся к белокрылым входящим в гавань судам.

Позже он бегал в порт, чтобы посмотреть, как разгружаются торговые корабли. Грузчики, сгибались под тяжестью, проносили мимо нетто большие тюки, которые тревожно пахли ароматами далеких, неизвестных стран. И на стенах домов, на страницах книг, на листах бумаги, когда он мог ее достать, возникали силуэты шхун и бригов, вздымались волны прибоя и трепетали паруса.

Шестнадцатилетним юношей Айвазовский уехал в Петербург и поступил в Академию художеств. А через четыре года мальчик из Феодосии стал маринистом-художником, изображающим морские пейзажи. Его картины появились на выставках, он посетил Италию и другие страны.

Родина присвоила ему звание академика, но прославленный художник покинул Петербург и навсегда поселился в Феодосии. …Его манил к себе родной город, а море давало ему бесконечную смену впечатлений. Он стремился запечатлеть изменчивые, проходящие состояния природы –движение облаков, порывы ветра, всплески волн, необычное освещение, придающее сказочность давно знакомому пейзажу.

Каждый день с шести часов утра, надев широкий яркий халат, художник становился к мольберту. Он написал около шести тысяч картин и работал даже в день своей смерти, оставив незаконченным последнее творение «Взрыв турецкого корабля».

Некоторые художники годами собирали этюдный материал. Айвазовский писал свои картины по совершенно исключительной зрительной памяти. Он ничего не выдумывал. Все, что он изображал, он видел в действительности. Чаще всего он рисовал бурное море, ураганы, кораблекрушения, передавая неуловимый ритм морского прибоя.

Айвазовский был поистине певцом моря. На его картине «Девятый вал» изображено ранее утро после бури. Первые лучи солнца освещают еще бушующее море. Вода кажется прозрачной и как бы светится изнутри, словно художник писал не обычными масляными красками, а какими-то невидимыми составами. Громадная волна – девятый вал – вот-вот обрушится на группу людей, которые судорожно цепляются за обломок мачты погибшего корабля. Весь драматизм момента передан состоянием моря, видом волн, воздуха и неба. Лучи солнца пронизывают воду, насыщают утренний воздух и как бы вселяют уверенность в то, что люди выйдут победителями из смертельной борьбы со стихией.

Долгие годы прожил Айвазовский в Феодосии. Его знал и любил весь город.

На памятнике, воздвигнутом на могиле Айвазовского, начертано: «Рожденный смертным оставил по себе бессмертную память». (400 сл.)

(По М. Ануриевой)

ЯНУШ КОРЧАК

Жил в Польше, в Варшаве, удивительный доктор. Он редко лечил богатых, а все больше ходил по квартирам бедняков и помогал им, не требуя платы. Особенно жалел и любил он детей.

Доктор стал писать про них книги. И это были замечательные книги! Про то, как взрослые не понимают и не уважают детей, как трудно приходится ребятам в холо