Распропагандированная Америка

 

В начале XX в. средства массовой информации превратились в неотъемлемый элемент повседневной жизни всех европейских стран, порой определяющий их политику и экономику. Последние, в свою очередь, не могли функционировать без печатной, радио‑ и зарождавшейся телевизионной рекламы. Когда разразилась Первая мировая война, Соединенные Штаты имели уже опыт первых имиджевых и рекламных кампаний, а также хорошо развитую информационную сеть. Тем не менее начало Первой мировой войны явилось полной неожиданностью для американцев. Во многом причиной тому была их общая неосведомленность в европейских делах (656). В августе 1914 г. они, как правило, говорили о том, что для боевых действий не было никаких причин, называя их бессмысленными. Это подтверждает анализ прессы. В большинстве провинциальных и весомой части центральных газет война была фоном для внутриамериканских проблем. По‑настоящему близость и опасность войны страна ощутила лишь после затопления «Лузитании». На тот момент численность американской регулярной армии и Национальной гвардии не превосходила бельгийскую армию в начале войны и была в разы меньше войск на Западном фронте. Тем сильнее была (пока разрозненная) военная пропаганда (657). Именно о ней немецкий посол в Вашингтоне Иоганн Генрих фон Берншторф телеграфировал на Вильгельмштрассе: «В американском характере соседствуют две противоположные черты. Невозможно узнать спокойного и расчетливого бизнесмена, когда он находится в возбуждении, то есть когда он находится во власти, как говорят здесь, „эмоций“. В подобные моменты его можно сравнить с истеричной женщиной, с которой бесполезно говорить» (658). Господствовавшее с «эмоциональностью» непонимание европейских отношений вело к тому, что и рядовые, и высокопоставленные американцы без какой‑либо критики воспринимали английскую трактовку причин и хода боевых действий. Вместе с тем они чрезвычайно скептически относились к любым словам, исходящим от противоположной стороны конфликта (659).

Ведущие периодические издания США «New York Herald Tribune», «New York Daily News», «Chicago Daily Tribune», «Wall Street Journal», «Washington Times‑Herald», «Milwaukee Journal», «Pittsburgh Press», «Washington Post» в начале августа 1914 г. постоянно информировали своих читателей о ситуации в Европе, публиковали данные по соотношению сил сторон, сводки о сражениях (660).

Важно отметить, что наиболее политически активными с первых дней войны были американские диаспоры, представленные воюющими странами. В последней четверти XIX в. в США выехало около 1,5 млн высококвалифицированных немецких рабочих (661). Их потомки – инженеры и профессора – положительно зарекомендовали себя лояльным характером и высокой организованностью. Ущерб от их действий, если бы имел место организованный саботаж, был бы велик. Летом 1914 г. по стране прокатилась волна националистических и сепаратистских манифестаций: польские и еврейские эмигранты желали поражения России, а ирландские – Великобритании; англо‑саксонское население, испытывая пробританские симпатии, все же не спешило помогать делом. Страна оказалась расколотой. По мнению некоторых историков, чтобы сохранить единство многонациональных Соединенных Штатов (662), 4 августа 1914 г. Вильсон поспешил заявить о нейтралитете страны и подтвердить свою репутацию пацифиста в ходе президентской кампании 1916 г.

Хотя в начале 1917 г. американцы уже лучше разбирались в европейских делах и симпатизировали Антанте, они все же не спешили вступать в войну. По стране прошел ряд выступлений пацифистов. 18 февраля в чикагском Колизее собрался 10‑тысячный митинг. Присутствующие с негодованием потребовали от своего конгрессмена назвать имена «изменников» в Капитолии, толкающих их страну к войне. 2 апреля, когда Вильсон выдвинул на голосование в конгрессе вопрос о вступлении в войну, 1500 пацифистов устроили пикет у стен парламента (663).

Обстановка в Вашингтоне накалялась также и усилиями извне. После начала Первой мировой войны в Вашингтоне развернулась дипломатическая борьба вокруг вопроса о нейтралитете США. Вхождение последних в вооруженный конфликт на стороне Антанты делало поражение Четверного союза лишь вопросом времени. Поэтому военный атташе немецкого посольства капитан Франц фон Папен предупреждал свое руководство в Берлине: «Если вы не преуспеете в том, чтобы уберечь Соединенные Штаты от вступления в коалицию наших противников, вы проиграете войну; в этом можно не сомневаться. Колоссальные материальные и моральные ресурсы, которыми располагают Соединенные Штаты, совершенно недооценены, и я уверен, что общественное мнение сильно отличается от того, каким его наблюдали в недавнем прошлом» (664).

В развернувшейся «войне за умы и сердца» американцев Великобританию представлял известный писатель канадского происхождения Жильбер Паркер, а Германию – Бернгард Дернбург. Их положение изначально было неравным. Если за первым была репутация и связи, то за вторым – английские обвинения в нарушении его страной норм международного права. Помимо того, на стороне Антанты «были все преимущества в средствах коммуникации и… преимущество в изобретательности» (665). Жильбер Паркер ежедневно рассылал около 300 бюллетеней с материалами британской пропаганды американским газетам, организовывались поездки и встречи с общественностью (666). В то же время (по мнению американских контрпропагандистов) немецкая спецпропаганда имела гарантированную аудиторию около 8 млн человек из 105‑миллионного населения Соединенных Штатов: именно столько было в стране выходцев из Германии и их детей (667).

Более того, Альфред Хамсуорт (бывший руководитель британского пропагандистского ведомства Веллингтон Хаус) имел возможность напрямую обратиться к американской публике в ходе путешествия по стране в качестве главы английской военной миссии летом 1917 г.[96]

 

Он за тобой следит.

 

Количество пропагандистских материалов, предназначенных для США, неуклонно возрастало: с 200 наименований в 1916 г. до 400 – в 1917 г. (668). «Британская пропагандистская организация действовала с такой интенсивностью, что ее враги едва имели возможность выступать. Она имела перед ними то громадное преимущество, что у нее была общность языка, она имела доступ в университеты и в другие педагогические заведения» (669).

Изначально в худших условиях, чем английская, находилась немецкая специальная пропаганда на США. Причина тому – испорченные ранее имперским руководством отношения между двумя странами. Если Белый дом с осторожностью «открывал для себя» клубок европейских противоречий, то кайзеровское руководство было ориентировано на силовое разрешение любых противоречий. Отсюда понятно, почему Берлин стремился играть активную роль в отношениях с Вашингтоном, а порой и говорить от его имени в Латинской Америке, время от времени предлагая североамериканской республике в качестве компенсации «подарки» (например, очевидно, по аналогии со статуей Свободы, монумент Фридриху II).

Очевидно, что подобное положение не устраивало США. Более того, конфронтация с Германией вынуждала искать других европейских союзников. Например, Великобританию – страну общих языка и представлений о правах гражданина. Сближение Вашингтона с Лондоном началось с «самоанского кризиса», который разразился в 1889 г. Как отмечают современные исследователи, «именно в последней стадии „самоанского кризиса“[97] начали формироваться основы новой европейской политики США» (670), основанной на союзе с «владычицей морей».

Кайзеровское руководство же с конца XIX столетия и до объявления войны США не понимало американской дипломатии. Даже временное сближение интересов двух «новичков» на международной арене было обречено на провал из‑за стремления Вильгельма II внести раскол в американо‑английский диалог. Примером может служить Русско‑японская война 1904–1905 гг. После того как Страна восходящего солнца к началу 1905 г. добилась решающих успехов, все державы, имеющие интересы в Китае (в том числе Британская империя и Соединенные Штаты), стремились ускорить мирные переговоры. Единственным, кто ратовал за продолжение боевых действий и соответственно усиление Токио, был Берлин, который всячески разжигал американо‑японские противоречия, стремясь играть роль арбитра. Пришедший к власти в 1908 году кабинет У. Тафта объявил о неприятии активной внешней политики, что только усилило «силовой аргумент» Берлина в общении с Белым домом.

Наряду с дипломатическими разногласиями, важную роль играл внешнеторговый баланс Соединенных Штатов, о котором говорит следующая таблица:

 

Американская внешняя торговля, 1913–1919 гг., млн долларов [98]

Немаловажный факт: вплоть до начала Первой мировой войны торговый флот США был ничтожно мал и для трансатлантических перевозок американцы нанимали английские суда. Таким образом, к началу Первой мировой войны американо‑германские отношения имели противоположные векторы развития из‑за стремления Берлина играть роль «старшего брата» Вашингтона. Данная негативная тенденция в дальнейшем только усилилась, что отнюдь не способствовало успехам немецкой пропаганды в Соединенных Штатах.

Вскоре после начала Первой мировой войны для помощи в организации пронемецкой пропаганды из Берлина туда прибыл профессор филологии и американист Карл Оскар Бертлинг. Но незадолго до вступления Соединенных Штатов в войну он был арестован и интернирован. Согласно найденным в его квартире документам, он получал деньги от посольства для организации пропаганды из США на страны Латинской Америки и Китай (671). Отметим также художественные киноленты, снятые в Германии и Австрии по инициативе посла Берншторфа.

Однако наиболее успешной была пропагандистская деятельность министра финансов и вице‑канцлера Германии Бернгарда Дернбурга (1865–1937). Будучи интернированным английскими военнослужащими с парохода и таким образом став незваным гостем Нью‑Йорка, он стал центром немецкой специальной пропаганды в США. Дернбург обладал умением ясно доводить до широких масс такие сложные вопросы, как причины начала Первой мировой войны или затопление «Лузитании». Его статьи нередко публиковались в нью‑йоркских газетах по соседству с материалами пропагандистов Антанты.

Поскольку официальные контакты с посольством могли помешать его деятельности, Дернбург вместе с фон Папеном и военно‑морским атташе К. Бой‑Эдом создали полуофициальный «Центральный офис заграничной службы», где обменивались инструкциями, получаемыми из Берлина, и разрабатывали планы борьбы с Антантой на американском информационном поле от имени «Немецкой информационной службы». В редакции последней, согласно сведениям американской военной разведки, работал 31 человек (672). Ограниченная в своих возможностях, «Немецкая информационная служба» тем не менее, издавала ежедневные бюллетени с переводами статей некоторых германских газет, а также комментариями к событиям и интервью с туристами, вернувшимися из Европы. Мозговым центром и автором большинства оригинальных материалов «Немецкой информационной службы» был Бернгард Дернбург, который также активно общался с американскими и немецкими кругами в Нью‑Йорке и за его пределами. Информацию о боевых действиях с немецкой стороны за океаном представляло весьма ограниченное число газет, прежде всего, ежедневная «Нью‑Йорк штатцайтунг»[99] и еженедельная «Фатерланд»[100], доверие к которым со стороны американской публики было очень слабым (673).

В состав последней (кроме Дернбурга) входили заграничный корреспондент информагентства «Гамбург – Америка» М.Б. Клауссен и бывший переводчик немецкого генерального консульства в Йокогаме Александр Фюр, имевший опыт общения с прессой и разбиравшийся во внутренних проблемах США. По вопросам пропаганды консультации предоставляли также Геррен Альберт, Мейер Герхард и некоторые бизнесмены, чьи встречи происходили один‑два раза в месяц. В 1915 г. (по инициативе Дернбурга) к сотрудничеству был привлечен известный в США публицист и участник предвыборной кампании Вудро Вильсона Уильям Байяр Гейл. Им активно помогали несколько молодых журналистов немецкого происхождения в Соединенных Штатах, а также некоторые дипломаты в Японии.

Распространение брошюр среди центральных и провинциальных газет было задачей Клауссена. В 1915 г. Уильям Гейл написал книгу «Американские права и претензии Британии на моря», которая вызвала у американцев негодование английской блокадой Германии. Эффект был настолько сильным, что от нее отреклось правительство, а изгнанный из страны автор после войны был вынужден жить в Европе.

19 августа 1914 г. Германия согласилась с американским предложением придерживаться Лондонской декларации о неприменении каких‑либо военных действий по отношению к мирному населению воюющих стран. В то же время Великобритания отказалась подписать этот документ и своим правительственным декретом от 20 августа 1914 г. фактически установила голодную блокаду Германии, представив себе самостоятельно решать, какое морское судно нарушает блокаду, а какое – нет. Объяснения, что все меры направлены лишь против немецкого правительства, взявшего на себя контроль над продуктами питания, а не против мирного населения, не выдерживали критики, ибо подобный контроль был введен лишь с 1915 г. в ответ на британскую голодную блокаду Германии (674). Бесспорно, подобные действия представляли собой грубейшее нарушение международного права (например, Лондонской декларации) и прав человека.

 

Уничтожь этого дикого безумца! Типичное изображение германского агрессора в виде Кинг‑Конга, похищающего свободу.

 

Однако в американских средствах массовой информации война освещалась с точностью до наоборот. В период нейтралитета она приняла однозначно проанглийскую позицию, публикуя данные только британского министерства информации и его французских коллег. Под англо‑французским давлением, которое отмечают даже американские исследователи (675), в прессе Соединенных Штатов с первых дней августа 1914 г. рисовался исключительно отрицательный образ Германии, подпитываемый негативным описанием кайзеровского режима и шпионско‑подрывных действий немецких дипломатов, которых обвиняли в:

1) помощи в снабжении немецких ВМС углем и продовольствием в портах Латинской Америки;

2) подделке паспортов для переправки немецких резервистов из Соединенных Штатов на родину;

3) подготовке диверсий в портах Канады немцами, которые должны были добраться туда с оружием на моторных лодках по Великим озерам;

4) террористических актах на территории Соединенных Штатов и Канады, включая пожары на американских судах зимой 1917/18 г., а также в организации саботажа на предприятиях, выполняющих военные заказы Антанты;

5) поддержке сепаратистских, военизированных и иных движений, угрожавших странам Антанты (заговоры с индийскими, ирландскими и мексиканскими националистами, а также с негритянским движением в США)[101].

В репортажах о боевых действиях говорилось только о поражениях рейхсвера, о преступлениях немецких солдат в Бельгии и Франции. Когда американский историк Альберт Беверидж впервые увидел немецкие пресс‑релизы, он был поражен: «Германские новости очень сильно отличаются от английской и французской их версии. Боюсь, что американцы очень плохо представляют себе, что происходит на самом деле» (676). Эти слова были произнесены в первые месяцы войны, когда бельгийские и французские крепости сдавались одна за другой, а американская пресса вслед за Парижем и Лондоном говорила о крахе немецких вооруженных сил. Несмотря на это, американские репортеры выигрывали у своих политиков и европейских коллег тем, что не «приписывали» немецким дипломатам слов, которые те никогда не произносили. Среди факторов, которые помогли Лондону и Парижу завоевать пристрастия американцев, были следующие:

1) непонимание Германией Соединенных Штатов и их национальной психологии, которое отражалось как на качестве пропагандистских материалов, так и на финансировании соответствующей деятельности за рубежом. Непонимание Берлином «интересной смеси политической смекалки, деловой хватки, настойчивого характера и сентиментальности» (677), составлявших ядро американского характера, вызывало существенные пробелы в немецкой спецпропаганде на США. Она к тому же не имела общего руководства в Берлине и отставала от агитации союзников по Антанте. Немецкое руководство долгое время не представляло вероятность присоединения к Антанте добровольно изолировавших себя от остального мира Соединенных Штатов. Примером может служить следующий факт. В начале конфликта Великобритания перерезала немецкий телеграфный кабель на дне Атлантического океана. В ответ на предложение Берншторфа создать новую телеграфную линию для передачи в Вашингтон немецких новостей с Вильгельмштрассе пришел отказ, мотивировавшийся дороговизной;

2) идейно‑языковая близость американской и европейских демократий, что предопределило преимущественное место последних;

3) большое количество английских военных заказов (треть от общего объема) американским предприятиям, что объяснялось общностью взглядов и симпатий влиятельных бизнесменов и политиков двух стран;

4) искусство англо‑французских агитаторов, их знание и пристальное внимание к динамике американского общественного мнения.

Несмотря на возникшее невыгодное положение, немецкое руководство все же пыталось привлечь симпатии Соединенных Штатов. Кабинет Т. фон Бетмана‑Гольвега, всесторонне занятый войной и снабжением, слишком мало использовал в целях агитации нарушения международного права своими противниками. Слабый протест от 10 октября 1914 г. о том, что Великобритания не имеет права своевольно определять, какое судно, идущее в Германию, везет военные грузы, не достиг цели. 29 октября в следующем правительственном декрете Лондон вновь подтвердил все вышеупомянутые меры.

Таким образом, Германия начала проигрывать информационную войну Британии. Положение усугублялось неумелыми действиями немецких дипломатов, спешивших парализовать производство заказов Антанты на американских военных заводах (загрузив их мощности не только немецкими заказами[102], но также саботажем). Вследствие подобных скандалов из Вашингтона был выслан австро‑венгерский посол доктор Думба, а из Бразилии – граф Люксбург, предложение которого затопить транспортное судно с продовольствием для Антанты стало известно властям США (678).

Несмотря на объявление послов персонами нон‑грата и активность немецких ВМС в Латинской Америке, вильсоновская администрация, со своей стороны, предпочитала поддерживать отношения со всеми воюющими державами. В ответ на объявление Берлином подводной войны из Вашингтона 22 февраля 1915 г. последовала нота с предложением впредь вести подводную войну по призовому праву[103]и взамен этого снять запрет на ввоз продовольствия и предметов первой необходимости в Германию. Последняя приняла предложение, но Лондон отклонил.

Единственным для Германии способом предотвратить поставку американских грузов своим противникам стало расширение подводной войны на американские корабли. Потопление немецкими подлодками в 1915 г. «Сассекса» и особенно лайнера «Лузитания» с представителями американской экономической элиты вызвало энергичные протесты США и поставило две страны на грань войны. Однако следует заметить, что германский посол Берншторф задолго до выхода «Лузитании» из гавани Нью‑Йорка через газеты предупреждал пассажиров об опасности подобного морского путешествия, к тому же в списках кригсмарине корабль числился как вспомогательный крейсер Адмиралтейства. На его борту одновременно с 2 тыс. пассажиров перевозился груз военного снаряжения и взрывчатых веществ. Предупреждение Берншторфа было воспринято как угроза, поэтому вскоре последовала нота от 15 мая. В ней были заявлены протест и требования возместить убытки и гарантировать неповторение таковых случаев в будущем. Немецкий посол, учитывая серьезность положения, был вынужден нарушить инструкции и в устных переговорах согласился на возмещение убытков и принес официальные извинения. Берлин, пытаясь пресечь снабжение своих противников из‑за океана, впредь действовал не только «пряником», но и «кнутом». Так, нотой от 31 января 1917 г. Вашингтон уведомлялся о начале неограниченной подводной войны, далее в том же документе содержались мирные предложения.

Столь же двусмысленными были шаги ближайших советников президента. Как известно, Вудро Вильсон выиграл президентские выборы 1915 г. с изоляционистскими лозунгами. Однако уже в апреле 1916 г. его окружение приступило к рассмотрению вариантов участия в войне (679). Поэтому из опасения толкнуть США в ряды противников Германия ослабила подводную войну. Между тем в самой Америке сторонники вовлечения в войну возлагали на действия германских подводных лодок главные свои надежды. В 1915 и 1916 гг. Сенат дважды провалил законопроект, запрещавший американцам плавать на судах воюющих держав. Американский посол в Лондоне Уолтер Пейдж писал полковнику Хаузу, ближайшему советнику Вильсона: «Кажется странным, – писал он в 1915 г., – но единственным разрешением вопроса явилось бы новое оскорбление вроде „Лузитании“, которое вынудило бы нас вступить в войну». Того же мнения осенью 1915 г. придерживался и его адресат (680).

Однако поводом для вступления в войну стала так называемая телеграмма Циммермана[104]. В конце 1916 г. министр иностранных дел Германии А. Циммерман разработал план вовлечения Мексики в войну в случае вступления в нее США. В январе 1917 г. телеграмма с изложением деталей этого плана была направлена графу Берншторфу в Вашингтон[105]. Он извещался, что Германия начнет повсеместную подводную войну против судов Антанты. Однако немецкие подводники должны будут не затоплять американские суда, чтобы у США не было повода нарушить свой нейтралитет. Но если Соединенные Штаты вступят в войну, то посол Германии в Мексике побудит руководство страны начать военные действия против США на стороне Четверного союза. Германия в случае своей победы гарантировала после войны передать Мексике штаты Техас и Аризону, ранее аннексированные Соединенными Штатами (681).

Телеграмма была перехвачена и расшифрована британскими криптографами, а затем опубликована в американской печати, вызвав бурное негодование. 3 марта 1917 г. Вудро Вильсон поставил перед конгрессом вопрос об объявлении войны Германии. Преодолев сопротивление прогрессистов со Среднего Запада, 6 апреля 1917 г. конгресс США объявил войну Германии. США незамедлительно расширили масштабы экономической и военно‑морской помощи союзникам и начали подготовку экспедиционного корпуса для вступления в боевые действия на Западном фронте. 10 мая 1917 г. генерал Джон Першинг был назначен главнокомандующим и энергично принялся за организацию вооруженных сил.

Его бурная деятельность резко контрастировала с настроениями американцев. Американское общество, и это показали результаты президентских выборов 1916 г., находилось под сильным влиянием изоляционистов. Как бы то ни было, разброд в настроениях американцев имел самые серьезные последствия. Вследствие его была сорвана кампания по набору добровольцев: романтика «опасного приключения» и мемуары ветеранов испано‑американской войны привели на сборные пункты лишь 73 тыс. человек (682). Чтобы «пробудить» сограждан, Вудро Вильсону пришлось отступить от демократических принципов. Через Конгресс были проведены законы о всеобщей воинской повинности[106], шпионаже (1917) и мятеже (1918), направленные на подавление антибританских, пацифистских и пронемецких настроений.

 

Создание, структура и деятельность Комитета общественной информации  

 

Страна напоминала бурлящий котел. Не могло быть и речи о том, чтобы вести войну, имея такой тыл. Чтобы убедить американцев сражаться в Европе и сплотить народ в едином «интервенционистском» порыве, 13 апреля 1917 г. был создан Комитет общественной информации. По имени председателя Джорджа Крила, бывшего редактора и советника Вудро Вильсона по связям с общественностью (683), он вскоре получил название «комитет Крила». Целями его пропаганды, как отмечали исследователи, были:

1) мобилизация боевого духа американцев против врага;

2) сохранение дружеских чувств по отношению к союзникам;

3) сохранение хороших отношений и по возможности содействие кооперации с нейтральными странами (684).

 

Один из самых ярких американских плакатов Первой мировой войны, призывающий добровольцев записываться для отправки за океан.

 

Главной же задачей «комитета Крила» было объединить расколовшуюся по национальным диаспорам и политическим пристрастиям страну посредством благоприятного и яркого изображения реальных фактов, а также способствовать продвижению образа США за рубежом и деморализовать страны Четверного союза. Комитет, в который входили специалисты по рекламе, публицисты, художники и университетские интеллектуалы, выпускал статьи, пресс‑релизы, фильмы, создавал рекламные сюжеты в кино, прессе и на радио, снабжал материалами ораторов‑добровольцев для пропаганды военного участия по всей стране. Материалы Комитета распространялись среди работников различных профессий и национальностей, женщин, молодежи, фермеров и сельскохозяйственных рабочих, а также иммигрантов. Годичная подписка на такие бюллетени была доступной широким слоям населения, так как ее цена составляла всего 5 долларов (685).

Целью КОИ была «пропаганда не так, как ее понимают немцы, а пропаганда в истинном смысле этого слова, то есть пропаганда убеждений» (686). Предполагалось, что ее распространение будет вестись методами, аналогичными рекламе[107]. На первой же пресс‑конференции после назначения Джордж Крил лично заявил, что его комитет не будет заниматься цензурой, но будет демонстрировать стране и миру идеализм американских целей в войне (достижение мира, свободы и правосудия для всех людей) (687).

За два года своего существования Комитет создал 20 бюро (по средствам пропаганды: кино, пресса, плакаты и т. д.) для работы на территории США и за их пределами (688). Примечательно, что в большинстве выступлений и публикаций, где бывшие члены «Комитета Крила» говорят о своей прежней работе, они предпочитают называть свою деятельность рекламой, а не пропагандой. Они умалчивают о взаимодействии с англо‑французскими органами спецпропаганды, хотя очевидно заимствование сюжетов из материалов последней. Именно под их давлением Комитет вскоре стал заниматься «черной пропагандой», изображавшей немцев порождением зла. Основой стала откровенная ложь из «Белой книги» историка и политика Джеймса Брайса: о немецких солдатах, нанизывающих детей на штыки, о монополиях, производящих мыло из тел военнослужащих, погибших на фронте, о бельгийских детях, которым были отрублены руки[108].

Поскольку к моменту своего создания «Комитет Крила» не имел теоретически разработанных методов ведения пропаганды, очень важным здесь было английское влияние. Помимо дезинформации (также о колоссальных потерях Четверного союза) американские коллеги заимствовали у Веллингтон Хауса идею о необходимости привлечения к государственной пропаганде широкого круга интеллигенции. При этом американские пропагандисты вслед за их европейскими коллегами разводили по разные стороны немецкий народ и его руководство. Вудро Вильсон заявил: «У нас нет иных чувств к немецкому народу, кроме симпатии и дружбы. Они были вовлечены в войну по вине своих правителей» (689).

Взаимодействие с высшей и средней школой осуществляло бюро по взаимодействию с гражданскими и образовательными учреждениями Комитета общественной информации, которым руководил профессор истории из университета Миннесоты Гай Стентон Форд. По его инициативе с педагогами из университетов США были проведены 10 круглых столов на темы «Завоевание и культура», «Как война пришла в Америку». Их материалы были переработаны, опубликованы в виде брошюр тиражом более 100 тыс. экземпляров для школьных лекций о причинах и ходе войны (690), а также для распространения в вузах – более 35 млн (691). Необходимость такой формы работы объясняется тем, что американское общество, в том числе политическая элита, накануне войны (как отмечают и современные исследователи) было «неправильно информировано» (692).

Еженедельно граждане США по адресной рассылке получали 20 млн экземпляров газет (693) и иного вида литературы[109]. Среди статей была «Исповедь Германии», которая была опубликована отдельной брошюрой. Она включала в себя воспоминания бывшего директора оружейного завода Круппа доктора Мал она и двух послов: американского в Берлине – Лиховского и немецкого в Лондоне – фон Ягова. Их высказывания доказывали тезис о виновности Германии в развязывании Первой мировой войны с целью завоевания себе «места под солнцем» (694). Под свой личный контроль Д. Крил взял издание новостей в правительственном «Официальном бюллетене» тиражом в 100 тыс. экземпляров. В среднем порядка 873 газет (включая все центральные) должно было публиковать информацию пресс‑бюро КОИ (695).

К пропагандистской кампании присоединился Голливуд. Отражая растерянность американского общества, Томас Инс в 1916 г. снял пацифистскую киноленту «Цивилизация», которая бесследно «утонула» в море откровенно милитаристских картин. Последние прошли несколько этапов в развитии своих сюжетов. Так, в период нейтралитета «проявилась» мысль о том, что максимальная военная готовность – лучшая гарантия мира для США. Такими были созданные на средства оружейного треста Максима художественные фильмы «Беззащитная Америка» и снятые в 1915 г. кинокомпанией Уильяма Рэндольфа Херста «Отечество», прославлявшее оружейные заводы Дюпонов, и «История величайшей мировой войны». После вступления в войну были созданы пропагандистские киноленты самых разных жанров: еженедельные хроники («Официальное военное обозрение»), документальные («Крестоносцы Першинга») и художественные фильмы («В когтях гуннов», «Прусские невежи», «В ад вместе с кайзером»[110], «Кайзер – чудовище из Берлина» и др.), которые были показаны даже в самых дальних уголках страны. Основными темами были подвиги и нерушимость франко‑англо‑американских союзнических отношений, рассказывалось о злодеяниях противников. Немцы в них изображались бесчеловечными варварами, которые насилуют и убивают медсестер[111] и монахинь, калечат детей, расстреливают взрослое мужское население. Их руководство было представлено психически больными людьми, заигравшимися в солдатики, а кайзер – неадекватным человеком, разбойником и порождением ада, использующим смертоносные достижения прогресса для того, чтобы ввергнуть мир в новые «темные века». В отличие от них бельгийские и англо‑французские солдаты были доблестными, почти эпическими героями[112]. Причем, как отмечают некоторые исследователи, коммерческие картины были зачастую более идеологизированными, чем созданные по заказу КОИ, поскольку целью последних было способствовать повышению морально‑боевого духа призывников, информировать и просвещать граждан (646). Несмотря на очевидность неглубоких сюжетов и стереотипность персонажей, картины пользовались успехом у публики: общий кассовый сбор от показа пропагандистских кинолент в США составил 878 215 долларов (697).

Но самым эффективным средством была устная пропаганда Комитета, проводники которой выступали на улицах и площадях, рассказывая о войне в пользу Антанты. Идея организовать ораторов для широкомасштабной агитации принадлежит председателю Чикагского промышленного клуба Дональду Раерсону, которого поддержал сенатор М. Маккормик, рассказавший о начинании чикагских активистов Вудро Вильсону. Вскоре сеть лекторов накрыла всю страну. Получая бюллетени с целевыми указаниями[113], они выступали в школах, церквях и клубах с четырехминутными докладами о ситуации на фронте и усилиях администрации Вильсона. Если в апреле 1917 г. число таких ораторов составляло 75 тыс. (698), то в конце войны их было уже около 400 тыс. (649). Работавшие в 5200 графствах, они произвели 755 190 выступлений (698), аудитория которых превысила 315 млн человек (700). Таким образом, каждый американец за два года услышал более трех их выступлений.

 

Американский плакат с ложью о том, что немецкие солдаты поедают детей в оккупированных странах.

 

Работу лекторов дополняли плакаты бюро наглядной изобразительности, созданные под руководством одной из наиболее известных художниц своего времени Даны Гибсон. Ее подчиненный, Джеймс Монгомери Флэгг, стал автором самого знаменитого образа «дяди Сэма», который был создан в плакате, призывавшем добровольцев записываться на поля сражений Первой мировой войны. Темами других плакатов становились беззащитные перед немецкими штыками матери и дети, жертвы немецких подлодок, а также добровольцы (военные и служащие различных вспомогательных подразделений). Общее количество плакатов, созданных художниками Комитета, составило 1438 экземпляров (698). Аналогичного содержания листовки «Комитета Крила» призывали граждан быть бдительными из‑за немецких диверсантов[114].

Совместно с художниками работал отдел мультипликации, который выпускал еженедельный «Бюллетень» с рекомендациями сценаристам о сюжетах: дети, помогающие своим родителям на фермах (в первом номере); отдавать объедки домашнему скоту (во втором номере); призывал женщин заменить на работе ушедших на фронт мужчин (в третьем номере); экономить уголь и ограничить потребление сахара тремя фунтами на одного человека ежемесячно (в четвертом номере); призыв женщинам записываться в медсестры (в пятом номере) и мысль о том, что хотя война закончилась, но американцы не вернутся домой, пока не будут восстановлены Франция и Бельгия (в последнем, двадцать третьем номере) (701).

Для тех, кто хотел помочь военным приготовлениям страны, была создана справочно‑информационная служба. За два года она приняла 86 тыс. обращений (697).

20 января 1918 г. Вудро Вильсон подписал указ о создании бюро рекламы в рамках Комитета общественной информации. Его задачей являлось помещение в периодике платных объявлений о необходимой помощи для фронта. Информацию об успехах вильсоновской администрации на фронте и в тылу, о кампаниях по продаже военных займов размещалась в формате обычной рекламы в иллюстрированных журналах, деловой прессе и изданиях для фермеров – всего более 800 наименований, для чего из государственного бюджета только в 1918 г. было выделено около 2 млн долларов (702). О масштабе рекламных акций бюро говорят следующие данные. Для рекламы только третьего «Займа свободы» (подписка была открыта 6 апреля 1918 г.) было потрачено более 53,5 тыс. долларов за рекламные места в 177 наименованиях периодики с охватом около 16 млн читателей. В кампанию по сбору средств для американского Красного Креста было потрачено около 177,4 тыс. долларов на рекламу в 540 изданиях с общим тиражом более 60,6 млн экземпляров (703).

С помощью Джозефа Хитингера из министерства обороны были организованы выставки, чтобы показать американцам «европейскую войну». Хитингер собрал «винтовки всех видов, ручные гранаты, противогазные маски, глубинные бомбы, мины и сотни других вещей для того, чтобы показать людям, как тратятся их налоги». «Наша задача – работать, чтобы вызвать энтузиазм и бороться с пессимизмом», – говорил он. Первая такая экспозиция состоялась в Чикаго. После открытия посетителей было мало, однако после личного вмешательства Крила ее посетило 2 млн человек (704). Сумма пожертвований, оставленных посетителями всех 20 выставок, приближалась к 1,5 млн долларов (698).