II. Крепость Кириллова монастыря в XVI в.

 

 

 

^{Рис. 1. Общий вид Кирилло‑Белозерского монастыря с озера}

Крупнейший на севере Кириллов или Кирилло‑Белозерский монастырь (рис. 1) был основан выходцем из московского Симонова монастыря – Кириллом в 1397 г.[627]. В это время при помощи монастырской колонизации, осуществлявшейся по инициативе государственной власти, московские служилые люди и духовенство прибирали к рукам нетронутые богатства северного края, заводили на новых местах обширные феодальные хозяйства.

С самого начала своего существования монастырь не был тихой, уединенной обителью, какой старалась представить его церковная литература. Он был расположен на чрезвычайно выгодных торговых путях: в 8 км западнее его протекала Шексна – важная водная магистраль края, а восточнее проходила сухопутная Вологодская дорога, соединявшая Москву с Белым морем. Возникновение монастыря на скрещении этих путей было одним из этапов освоения северной области, ставшей для Москвы в XV в. плацдармом наступления на Новгород[628]. «Так религиозно‑просветительное дело постепенно превращалось в мирское, тесно связанное не только с усилением Москвы, но и с обороной ее рубежей»[629].

Основание Кириллова монастыря в районе Белоозера явилось также важным мероприятием в деле обороны русских границ в XVI в., когда борьба с Новгородом была уже пройденным этапом. В это время на северо‑западных рубежах страны активизировался опасный противник Руси – Швеция, уже не раз пытавшаяся захватить новгородско‑псковские земли и отрезать Московское государство от Беломорского и Балтийского побережий. В этих условиях Кириллов монастырь, одинаково близкий к Белому и Балтийскому морям, вырос в крупную крепость, охранявшую жизненно‑важные области Русского государства. Его военно‑стратегическое значение учитывали и враги. Так, Стефан Баторий рекомендовал шведам напасть на монастырь и захватить его казну[630], а немецкий шпион и авантюрист Генрих Штаден, предлагавший Пруссии, Польше и Швеции начать наступление на Русское государство со стороны Северного Ледовитого океана, в числе городов и крепостей, которые, по его мнению, должны были стать «добычей военных людей», назвал и Кириллов монастырь[631]. Очевидно, агрессивные намерения противника заставили Москву обратить еще большее внимание на обороноспособность Кирилло‑Белозерского монастыря. В результате этого в 1580–1590 гг. в нем были построены новые каменные укрепления, сменившие старые – деревянные. В описи монастыря 1601 г. еще упоминается об амбаре, в котором было «городовое кирпичье, что осталось у монастырские ограды»[632]. Начало же строительства крепости относится к 1523 г., когда были построены Святые и Водяные ворота[633].

 

 

^{Рис. 2. Схема военно‑оборонительного строительства Кирилло‑Белозерского монастыря в XVI–XVII вв. 1 – укрепления Большого Кириллова монастыря, 80‑е годы XVI в.; 2 – стена Ивановского монастыря, 90‑е годы XVI в.; 3 – укрепление Острога, 1612–1629 гг.; 4 – Новый город, 1653–1682 гг.; 5 – деревянная стена, XVII в.}

Первоначально каменной оградой с башнями был окружен Большой, собственно Кириллов монастырь. Вероятно, вскоре каменные стены были построены и вокруг Малого, или Ивановского монастыря, смежного с Большим Кирилловым и составлявшего с ним одно целое[634] (рис. 2). По‑видимому, постройкой этой стены руководил старец Леонид (в миру Семен Ширшов)[635].

В результате постройки новых оборонительных сооружений Кирилло‑Белозерская крепость приобрела в плане вид неправильного многоугольника, вытянутого вдоль берега озера. На ее исходящих углах, как свидетельствует опись 1601 г.[636], стояло 8 башен – 6 прямоугольных, 1 круглая и 1 многогранная. Две последние располагались с напольной стороны. Первая из них называлась Мельничной, а вторая – Грановитой. Три башни Большого монастыря имели в высоту 6 сажен (11,34 м), одна – 7 сажен (13,23 м), а Грановитая с часами – 8 сажен (15,12 м). Три башни Малого монастыря были по 5 сажен (9,45 м)[637]. Нижние – сводчатые – этажи башен в мирное время использовались для хозяйственных нужд, а верхние, которых в каждой башне было по три, были боевыми. Друг от друга верхние этажи отделялись бревенчатыми перекрытиями.

 

 

^{Рис. 3. Свиточная башня Большого Кириллова монастыря. XVI в.}

В общей сложности башни имели 288 бойниц, распределявшихся неравномерно; так, в Свиточной башне (рис. 3) их было 60, а в Малой Мереженной (Черной) – 20.

Кроме исходящих углов, башни стояли также в местах соединения оград Кириллова и Ивановского монастырей. В линию ограды были включены и некоторые хозяйственные постройки. К ним относятся Ловецкая (позже перестроена в башню), Котельная и Воскобойная палатки.

Общая протяженность стен Большого Кириллова и Малого (Ивановского) монастырей равнялась 585 саженям (около 1100 м), не включая стены длиной 48 сажен (90 м), которая их разделяла. По высоте стены не были одинаковыми. У Большого монастыря они достигали 5,5 м высоты при толщине 1,8 м с лишним, а у Малого – были немного более 4 м при ширине менее 1 м с небольшим. По всей длине эти стены имели 446 бойниц, так что на каждые 10 пог. м приходилось примерно 4 боевых отверстия.

 

 

^{Рис. 4. Подошвенный бой южной стены Большого Кириллова монастыря}

В основном ограда Кириллова монастыря была снабжена одним ярусом боя[638]. Исключение составляла стена, стоявшая на берегу озера; она имела еще и подошвенный бой. От последнего в настоящее время сохранилось 9 бойниц[639] у Свиточной башни. Изнутри это двойные арочные ниши, в которых находятся бойницы, состоящие из 2 отверстий, расположенных одно над другим (рис. 4). Нижние, круглые отверстия (диаметром 20–22 см) предназначались для выпуска стволов пушек или ружей, а верхние, крестообразные – для осмотра местности и выбора цели. Форма верхних отверстий не была случайной – кресты должны были «уберечь» стрелков от поражения. Бойницы же верхнего яруса были прямоугольными; они были расставлены втрое чаще, чем нижние[640]. Вдоль них по периметру стен местами шел боевой ход (рис. 5).

 

 

^{Рис. 5. Аксонометрический разрез стены Успенского монастыря. XVI в. (Рис. С. С. Подъяпольского)}

Кирилловские укрепления имели ряд недостатков. Стены крепости были неодинаковы по своим размерам; в большей части у них был только один ярус боя. На длинных участках стен башни далеко отстояли друг от друга и слабо обеспечивали пушечный прострел примыкавших к ним прясел. Кроме того, стена между Святыми воротами и Грановитой башней была ослаблена окнами из казенных палат. Ограда Ивановского монастыря была слабее кирилловской; она не имела ни подошвенного боя, ни боевого хода. Уже спустя 10–15 лет потребовалось значительное усиление всей крепости, в первую очередь с напольной стороны.

О вооружении Кирилловской крепости в XVI в. почти ничего не известно. Бесспорно, однако, что монастырь, у которого общее количество амбразур в стенах и башнях доходило до 735, не мог быть безоружным. Действительно, экономическое процветание монастыря в XVI в., основанное на эксплуатации крестьян, создавало материально‑техническую базу для производства оружия. Это оружие и боеприпасы изготовлялись силами монастырских ремесленников, о чем свидетельствует, в частности, грамота Ивана Грозного 1582 г., обязывавшая монастырь сделать для Пушкарского приказа «доброй емчуги (селитры. – Авт.) к ручному зелью». В ней упомянут даже «емчужный мастер» Василий Козаков, работавший в своем «онбаре»[641].

Потребность Кирилловской крепости в оружии и сырье для его производства удовлетворялась также местным рынком. Не надо забывать, что монастырь находился в центре мощного в то время Устюжно‑Белозерского железодобывающего и железообрабатывающего района, который в XVI в. и начале XVII в. был основным поставщиком оружия и других железных изделий для большей части Московского государства[642]. Монастырь покупал у городских мастеров крупные партии железа и стали. По подсчетам Б. А. Колчина, только за 4 года (1567–1568, 1581–1582, 1603–1604 и 1605–1606) Белоозеро продало монастырю «расковного железа большой руки» на 80 руб. 74 коп., что в переводе на вес составляет около 650 пудов[643].

К концу XVI в. относятся и первые дошедшие до нас известия о закупке монастырем оружия. В 1581 г. «старец» Пахомий купил в Нижнем Новгороде ружья и порох, а в 1582 г. было приобретено 14 фунтов пороха и ручница[644]. Эти отрывочные сведения еще не говорят о том, насколько закупки оружия были систематическими. Опись же монастырского имущества за 1601 г. показывает, что луки, стрелы, сабли и ружья хранились в разных местах монастыря и частично являлись собственностью монахов[645].

 

 

^{Рис. 6. Затинная пищаль Микифора Семенова. Вес – 22,5 кг, калибр – 20 мм, длина ствола – 123 см, общая длина – 170 см. Вверху – общий вид, внизу – прорисовка надписи. (Из собрания АИМ)}

Оружия XVI в. почти не сохранилось. Известна лишь затинная пищаль, которая замечательна не только высоким качеством изготовления, но и тем, что на дульной части ее ствола имеется имя мастера – «Микифор Семенов» (рис. 6). Подобный подписной экземпляр XVI в. является едва ли не единственным, дошедшим до нашего времени. По своей внешней отделке эта пищаль повторяет формы пушек XVI в. с граненой дульной частью и раструбом. Она имеет такое же, как и у пушек, соотношение толщины стенок ствола к диаметру канала[646]. По описям XVII в. затинные пищали входили в разряд артиллерии монастыря.

 

 

^{Рис. 7. Шлемы XVI в. из оружейной палаты Кирилло‑Белозерского монастыря. (Рисунок в альбоме К. М. Бороздина)}

 

^{Рис. 8. Шлемы XVI в. из оружейной палаты Кирилло‑Белозерского монастыря. (Рисунок в альбоме К. М. Бороздина)}

 

^{Рис. 9. Шлемы XVI – начала XVII в. из оружейной палаты Кирилло‑Белозерского монастыря. Внизу слева изображены шлем и его кольцо с надписью: «Делано в городе Старице лета 7060 (1552) апреля 1 день». (Рисунок в альбоме К. М. Бороздина)}

 

^{Рис. 10. Шлемы XVI – начала XVII в. из оружейной палаты Кирилло‑Белозерского монастыря. Верхний левый рисунок – мисюрка или прилбица, правый – наплешник из Усть‑Шехонского монастыря. (Рисунок в альбоме К. М. Бороздина)}

В 1809 г. художники Д. Иванов и А. Ермолаев зарисовали группу шлемов из Кирилловской оружейной палаты[647]. Эти рисунки приобретают большой интерес благодаря тому, что на них представлена эволюция форм русского шлема в XVI–XVII вв., т. е. в последний период бытования этого вида защитного доспеха в средневековой Руси (рис. 7; 8; 9; 10). Наиболее вытянутые из них относятся к XVI в., а более плоские – к XVI в. и началу XVII в. Переработка русскими оружейниками формы шлема в сторону уменьшения его вытянутости и большего приспособления для «огненного боя», началась, по‑видимому, не в начале XVII в., как это принято считать[648], а гораздо раньше. Интересен в этом отношении шлем, изготовленный в 1552 г. в Старице[649] (см. рис. 9).

Таким образом, на протяжении XVI в., когда Кириллов монастырь превратился в значительную крепость, наряду со строительством укреплений, приобреталось и вооружение.