Встречи Молотова с Трумэном. Все могло быть иначе

Версия о жестком отношении Трумэна к Молотову разделяется отнюдь не всеми. Первая встреча между ними состоялась 22 апреля и была вежливой. Молотов спросил Трумэна, намерен ли он следовать решениям, принятым в Ялте и Думбартон-Оксе. Президент США ответил положительно. Молотов далее сказал, что советское правительство будет радо видеть Трумэна в Москве, и чем скорее, тем лучше. Встреча маршала Сталина с президентом имела бы большое значение. Установление личных отношений между руководителями правительств всегда важно [16].

Эта информация подтверждается обменом мнениями между Сталиным и Трумэном еще на Потсдамской конференции (17 июля – 2 августа 1945 г.). Трумэн во время первой встречи со Сталиным сказал, что «хотел бы установить такие же дружественные отношения, какие у генералиссимуса Сталина существовали с Рузвельтом. Он, Трумэн, уверен в необходимости этого, так как считает, что судьба мира находится в руках трех держав. Он, Трумэн, хочет быть другом генералиссимуса Сталина. Он, Трумэн, не дипломат и любит говорить прямо… Сталин отвечает, что со стороны Советского правительства имеется полная готовность идти вместе с США» [10].

Одним из факторов, скреплявшим взаимодействие СССР и США на международной арене, была верность Сталина данному Рузвельту в Ялте обещанию вступить в войну с Японией. Когда в ходе беседы Трумэн сказал, что «США ожидают помощи от Советского Союза», Сталин ответил, что «Советский Союз готов вступить в действие к середине августа, и что он сдержит свое слово»^[18].

19 марта 1946 г. Трумэн в послании Сталину пишет: «Когда я расстался с Вами в Потсдаме, я выразил надежду, что Вы сочтете возможным посетить Соединенные Штаты и быть моим гостем. Вы ответили, что хотели бы это сделать. Почему бы Вам и не предпринять эту поездку сейчас? Я, конечно, был бы рад, если бы Вы это сделали». 6 апреля 1946 г. Сталин направляет ответ: «Благодарю Вас за переданное мне Ваше приглашение посетить Соединенные Штаты. К сожалению, врачи возражают против моих больших переездов, и я вынужден считаться с этим». 12 апреля Трумэн вновь обращается к Сталину: «Разрешите мне выразить Вам мое личное сожаление по поводу того, что состояние Вашего здоровья не позволяет Вам в настоящее время предпринимать длительные поездки».

7 ноября 1946 г. в Вашингтоне Молотов посетил Трумэна с визитом вежливости, и последний вновь просил передать в Москву, что хотел бы видеть Сталина гостем в США. Молотов отвечает, что это «наше общее желание»^[19].

На этом история попыток организовать встречу Трумэна со Сталиным не заканчивается. В январе 1949 г. на вопрос директора Американского агентства «Интернэшнл Ньюз Сервиз» Кингсбэри Смита Сталин дал публичный ответ. «Будете ли Вы, Ваше Превосходительство, готовы, – спрашивает Смит, – встретиться с президентом Трумэном в каком-либо обоюдно приемлемом месте для обсуждения возможностей заключения такого пакта мира?». Сталин дает ответ: «Я и раньше заявлял, что против встречи нет возражений» [14].

1 февраля 1949 г. Смит сообщает Сталину: «Официальный представитель Белого дома Чарльз Росс сегодня заявил, что президент Трумэн был бы рад иметь возможность совещаться с Вами в Вашингтоне. Будете ли Вы, Ваше Превосходительство, готовы поехать в Вашингтон для этой цели? Если нет, то где бы Вы были готовы встретиться с президентом?» 2 февраля 1949 г. Сталин дает ответ, который на следующий день публикуется в печати: «Я благодарен президенту Трумэну за приглашение в Вашингтон. Приезд в Вашингтон является давнишним моим желанием, о чем я в свое время говорил президенту Рузвельту в Ялте и президенту Трумэну в Потсдаме. К сожалению, в настоящее время я лишен возможности осуществить это свое желание, так как врачи решительно возражают против моей сколько-нибудь длительной поездки, особенно по морю или по воздуху.

Правительство Советского Союза приветствовало бы приезд президента в СССР. Можно было бы организовать совещание в Москве или в Ленинграде, в Одессе или в Ялте, – по выбору президента, если, конечно, это не противоречит соображениям удобства президента.

Если, однако, это предложение встретит возражение, можно было бы устроить встречу в Польше или Чехословакии, – по усмотрению президента»^[20].

Изложенное свидетельствует о том, что Сталин и Трумэн не горели желанием встретиться не там, где каждый из них предлагал. На это было много причин. Основной, на мой взгляд, было нежелание Сталина проводить встречу в верхах в условиях монополии США на ядерное оружие. Трумэн же не хотел ехать в Советский Союз и на территорию, подвластную Москве. Оба лидера опасались, что на встрече между ними встанут неудобные вопросы, возникнет желание добиться неприемлемых преимуществ. «Холодная война» уже шла полным ходом. В Потсдаме, например, В. М. Молотов не без оснований сказал, когда речь зашла об американской атомной бомбе: «Трудно за него (Трумэна. – А. Г.) сказать, что он думал, но мне казалось, он хотел нас ошарашить… Не было сказано “атомная бомба”, но мы сразу догадались, о чем идет речь» [19, с. 81].

С сюрпризами подобного рода Сталину сталкиваться не хотелось. И все-таки, стоило Трумэну согласиться на встречу в верхах в Восточной Европе, и она бы, скорее всего, состоялась. Так оба лидера упустили возможность хотя бы попытаться остановить «холодную войну».

Особено важной стала встреча Трумэна с приехавшим в США для участия в работе по утверждению Устава ООН В. М. Молотовым 23 апреля 1945 г. Она происходила всего через 11 дней после кончины Рузвельта и за 16 дней до 9 мая, дня победы над Германией. Советско-американские отношения должны были находиться на подъеме сотрудничества.

Утром 23 апреля, перед встречей с Молотовым, Трумэн вызвал в Белый дом для консультаций ведущих членов правительства и экспертов по Советскому Союзу. Секретарь по военным делам Генри Стимсон дал совет провести встречу с советским министром иностранных дел «в мягкой манере», так как США заинтересованы, чтобы Москва вступила в войну с Японией. С ним согласился генерал Джордж Маршалл, он считал, что до победы над Японией оказывать на Советы давление нецелесообразно. С этим мнением не согласился секретарь по военно-морским делам Джеймс Форрестол, он заявил, что Москва нарушает договоренности о Польше, нацелилась на захват Болгарии и Румынии. Наиболее жестким было мнение Аверелла Гарримана, он посоветовал Трумэну занять твердую позицию, ясно обозначить, что США осуждают действия Сталина в Восточной Европе, даже если это помешает вовлечению СССР в войну против Японии. Реакция Трумэна на эти советы была однозначной – он займет жесткую позицию.

Встреча Молотова с Трумэном (на ней присутствовал посол СССР в США Андрей Громыко) прошла в конфронтационной манере. Трумэн, по существу, демонстрировал безразличие к предложениям советского министра, несколько раз его прерывал и заявил, что если Сталин не будет уважать ялтинские договоренности, то это «сильно подорвет уверенность в единстве трех правительств» [22, с. 46–47].

Молотов воспринял эту позицию Трумэна с неприязнью. «В такой манере, – сказал он, – за всю мою жизнь никто со мной не разговаривал». Трумэн резко встал из-за стола, и на этом беседа закончилась [22, с. 47].

Заслуживает внимания следующая оценка этой встречи Молотова с Трумэном: «Жесткие слова и нетерпеливое поведение (Трумэна. – А.Г.) означало гораздо больше, чем просто конец встречи. Это был сигнал, что во взаимоотношениях между Соединенными Штатами и их западными союзниками с Советским Союзом начиналась новая эра». «Русские, – признает Аксельрод, – эти “вежливые товарищи” по Второй мировой войне, изображались кучкой лжецов, и добрые чувства, порожденные борьбой против общей угрозы, растворились во взаимных подозрениях, перераставших в явную вражду» [22, с. 47].

Такой отрицательный результат встречи в Белом доме стал сюрпризом даже для сторонника жесткой линии в отношении Москвы Гарримана. Явное беспокойство испытывал и Стимсон, призывавший Трумэна к сдержанности. Он тут же пишет президенту записку следующего содержания: «Считаю необходимым как можно скорее встретиться с вами по в высшей мере секретному вопросу». Трумэн принимает Стимсона через два дня в сопровождении руководителя глубоко засекреченного «Манхэттенского проекта». Стимсон вручает Трумэну письмо, в котором сообщает, что «через четыре месяца мы, возможно, закончим работу по созданию самого ужасного в истории человечества оружия, бомбы, которая может уничтожить целый город» [22, с. 47]. Аксельрод считает, что бывший вице-президент «впервые узнал об атомной бомбе». Можно представить, как эта информация повлияла на Трумэна, укрепив у него желание вести переговоры с Советским Союзом с позиции силы.

В недрах вашингтонской администрации после успешного испытания атомного оружия началась работа по разрушению, как считали многие, «неестественного союза» западных демократий с тоталитарным Советским Союзом. После применения атомных бомб против японских городов Хиросимы и Нагасаки политика с позиции силы получила в политических кругах США еще большую поддержку. Уже в апреле 1945 г. Трумэн, воодушевившись «новым соотношением» военных сил, требуя от Москвы соблюдения ранее достигнутых договоренностей, сам задумал от ряда из них отойти и дал указание госсекретарю США Стеттиниусу попробовать отказаться от принципа единогласия великих держав. Над планами создания ООН нависла угроза провала.