Введение в философию халтуры

 

Теперь я передам, в чем заключалась высказанная и невысказанная суть нашей беседы.

Само собой разумеется, что ни о какой мало‑мальски серьезной постановке физической культуры в концлагере и говорить не приходилось. Нельзя же в самом деле предлагать футбол человеку, который работает физически по 12 часов в сутки при ясно недостаточном питании и у самого полярного круга. Не мог же я в самом деле пойти со своей физкультурой в девятнадцатый квартал?.. Я сразу намекнул Успенскому, что уж эту‑то штуку я понимаю совершенно ясно – и этим избавил его от необходимости вдаваться в не совсем все‑таки удобные объяснения.

Но я не собирался ставить физкультуру всерьез. Я только обязался провести спартакиаду так, чтобы в ней была масса, были рекорды, чтобы спартакиада была соответствующе рекламирована в московской прессе и сочувствующей иностранной, чтобы она была заснята и на фотопластинки, и на кинопленку – словом, чтобы urbi et orbi²⁷⁹ – и отечественной плотве, и заграничным идеалистическим карасям воочию, с документами на страницах журналов и на экране кино, было показано: вот как советская власть заботится даже о лагерниках, даже о бандитах, контрреволюционерах, вредителях и т. д. Вот как идет «перековка». Вот здесь – правда, а не в «гнусных буржуазных выдумках» о лагерных зверствах, о голоде, о вымирании…

«L’Humanite»²⁸⁰, которая в механике этой халтуры не понимает ни уха ни рыла, будет орать об этой спартакиаде на всю Францию – допускаю даже, что искренно. Максим Горький, который приблизительно так же, как я и Успенский, знает эту механику, напишет елейно‑проститутскую статью в «Правду» и пришлет в ББК приветствие. Об этом приветствии лагерники будут говорить в выражениях, не поддающихся переводу ни на один иностранный язык: выражениях, формулирующих те предельные степени презрения, какие завалящий урка может чувствовать к самой завалящей, изъеденной сифилисом, подзаборной проститутке. Ибо он, лагерник, он‑то знает, где именно зарыта собака, и знает, что Горькому это известно не хуже, чем ему самому…

О прозаических реальных корнях этой халтуры будут знать все, кому это надлежит знать, – и ГПУ, и ГУЛАГ, и Высший совет физкультуры, и в глазах всех Успенский будет человеком, который выдумал эту комбинацию, хотя и жульническую, но явно служащую к вящей славе Сталина. Успенский на этом деле заработает некоторый административно‑политический капиталец… Мог ли Успенский не клюнуть на такую комбинацию? Мог ли Успенский не остаться довольным нашей беседой, где столь прозаических выражений, как комбинация и жульничество, конечно, не употреблялось en toutes lettres²⁸¹ и где все было ясно и понятно само собой…

Еще довольнее был я, ибо в этой игре не Успенский использует и обставит меня, а я использую и обставлю Успенского… Ибо я точно знаю, чего я хочу. И Успенский сделает почти все от него зависящее, чтобы, сам того не подозревая, гарантировать максимальную безопасность моего побега…

 

Административный вихрь

 

В течение ближайших трех дней были изданы приказы:

1. По всему ББК – о спартакиаде вообще, с обязательным опубликованием в «Перековке» не позже 12 июня.

2. Всем начальникам отделений – о подборе инструкторов, команд и прочего – «под их личную (начальников отделений) ответственность» и с обязательным докладом непосредственно начальнику ББЛага тов. Успенскому каждую пятидневку о проделанной работе.

Приказ этот был средактирован очень круто: «Тут можно и перегнуть палку, сказал Успенский, времени мало»…

3. Об освобождении всех участников команд от работы и общественной нагрузки и о прекращении их перебросок с лагпункта на лагпункт.

4. О подготовке отдельного барака в совхозе «Вичка» для 60 человек участников спартакиады и о бронировании для них усиленного питания на все время тренировки и состязаний.

5. Об ассигновании 50 ООО рублей на покупку спортивного инвентаря.

6 и 7. Секретные приказы по ВОХРу, третьему отделу и «Динамо» об оказании мне содействия.

Когда все это было подписано и «спущено на места», я почувствовал: feci quod potui²⁸². Дальше этого делать больше было нечего – разве что затребовать автомобиль до границы…

Впрочем, как это ни глупо звучит, такой автомобиль тоже не был совсем утопичным: в 50 клм. к западу от Медгоры был выстроен поселок для административно‑ссыльных, и мы с Юрой обсуждали проект поездки в этот поселок в командировку. Это не было бы до границы, но это было бы все‑таки почти полдороги до границы. Но я предпочел лишние 5 дней нашего пешего хождения по болотам – дополнительному риску автомобильной поездки…