Глава 32 крестьянский вопрос до 17 октября 1905 Г.

 

Освобождение крестьян. Общинное землевладение. Индивидуализм и социализм. Земские начальники. Моя экономическая и финансовая политика. Революция слева в революция справа. Частное совещание под председательством Горемыкина об ограничении произвола земских начальников. О рассмотрении в Госуд. Совете вопроса о праве крестьян на выход из общины. Об отношении Николая II к крестьянскому вопросу в начал царствования. О моей попытке возбудить крестьянский вопрос. О "дворянской комиссии" и моем участии в ней. О дворянском и крестьянском банках. Моя попытка в 1898 г. побудить комитет министров заняться крестьянским вопросом. Неутверждение Государем решений комитета министров. Мое письмо к Государю о настоятельности урегулирования положения крестьян и крестьянского дела вообще. Мое намерение возбудить вопрос о сложении выкупных платежей в Госуд. Совете и отношение к нему его членов. Образование "особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности". Отношение к нему Сипягина и Плеве. Неожиданное закрытие совещания. Об учреждении комиссии по крестьянским делам под председательством Горемыкина.

* Великий акт освобождения крестьян от крепостной зависимости, сделанный Великим Императором Александром II, был совершен с наделением их землею. Наделение это было в сущности принудительное, ибо помещики обязаны были подчиниться самодержавной и неограниченной Царской воле. Первый акт с точки зрения гражданских норм и самосознания не возбуждает никаких принципиальных и политических отрицаний. Что же касается второго, то с точки зрения гражданского самосознания, как оно установилось со времен Римской Империи, конечно, он являлся этому самосознанию, принципу свободы и незыблемости собственности, полным противоречием.

Можно преклоняться и восторгаться этим актом - это другой вопрос; но не следует не усматривать в нем того, что он действительно представляет нарушение принципа собственности, принесение в жертву принципа собственности политическим, может быть, неизбежным потребностям, а, раз стали на этот путь, естественно было и ожидать и последствий сего направления. Этого не только тогда не понимали, но многие не понимают или не желают понимать и теперь. Водворению сознания собственности был нанесен и другой ущерб.

Наделение землею всего населения - это акт бесконечной сложности. Составление положения и затем введение его требовало, даже при гениальности творцов и исполнителей - многие годы.

Все же было сделано спешно, наскоро. При таких условиях самый вопрос об общинном и индивидуальном наделении не был ни по положению ясно и определенно разработан, но еще менее определенно проведен в действительную жизнь. Явилась масса недомолвок и вопросов, висевших и ныне висящих в воздухе. 440 Когда приходится в сложной материи делать работу спешно, гораздо легче ее делать огульно, нежели детально. Несравненно легче иметь как материал для действия, в данном случае для наделения землею, единицы в несколько тысяч людей, нежели отдельных людей. Поэтому, с точки зрения технического осуществления реформы, община была более удобна, нежели отдельный домохозяин.

С административно-полицейской точки зрения она также представляла более удобства - легче пасти стадо, нежели каждого члена стада в отдельности. Такое техническое удобство, кстати, получило довольно мощную поддержку в весьма почтенных любителях старины, славянофилах и иных старьевщиках исторического бытия русского народа. Было провозглашено, что "община" это особенность русского народа, что посягать на общину значит посягать на своеобразный русский дух. Общество, мол, существовало с древности, это цемент русской народной жизни.

Раз приняв такой высокий и патриотический лозунг, пользуясь им, при известной способности делать нужные заключения, на бумаге можно выводить разные узоры (бумага все терпит и при некоторой талантливости и набитости пишущей руки - даже усердно читается). Было довольно не трудно доказать и убедить, что в сущности община существовала повсюду, что она примитивная форма владения. Есть не мало людей, которые и ныне эту истину не признают.

Почтеннейший член Государственного Совета П. Семенов (сделавшийся в этом году Тянь-Шанским), едва ли не единственный, оставшийся в живых из ближайших сотрудников графа Ростовцева по освобождению крестьян - ярый сторонник общины и только этой зимой, в гостиной А. Н. Нарышкиной, сознался, что после пережитого в последние два года он убедился, что была сделана большая ошибка в 60-х годах: не оценили при крестьянской реформе принципа собственности, увлекшись общинным началом. Это на 84-м году жизни после кровавой революции с сентября 1905 года по февраль 1906 года и затем с уходом моим с поста главы правительства, после водворения анархии, которая тянется до сей минуты. А что еще предстоит?..

Чувство любви старины очень похвально и понятно; это чувство является непременным элементом патриотизма, без него патриотизм не может быть жизненным. Но нельзя жить одним чувством - нужен еще разум. Координацией и соответствующей координацией этих двух элементов человеческой природы только и может жить, как отдельный человек, так и государство. Разум же всякому, 441 кто таковым обладает, говорит, что люди, народы, как и все на свете, двигаются, только мертвое, отжившее стоит, да и то не долго, ибо начинает идти назад, гнить.

Общинное владение есть стадия только известного момента жития народов, с развитием культуры и государственности оно неизбежно должно переходить в индивидуализм - в индивидуальную собственность; если же этот процесс задерживается и, в особенности, искусственно, как это было у нас, то народ и государство хиреет. Теперешняя жизнь народов вся основана на индивидуализме, все народные отправления, его психика основана на индивидуализме. Соответственно сему конструировалось и государство. "Я" организует и двигает все. Это "я", особенно развитое в последние два столетия, дало все великие и все слабые стороны нынешней мировой жизни народов. Без преклонения перед "я" не было бы ни Ньютонов, ни Шекспиров, ни Пушкинов (так в оригинале -; ldn-knigi), ни Наполеонов, ни Александров II и пр., и не существовало бы чудес развития техники, богатства, торговли и пр. и пр.

Одна и может быть главная причина нашей революции - это запоздание в развитии принципа индивидуальности, а следовательно и сознания собственности и потребности гражданственности, а в том числе и гражданской свободы. Всему этому не давали развиваться естественно, а так как жизнь шла своим чередом, то народу пришлось или давиться, или силою растопыривать оболочку; так пар взрывает дурно устроенный котел - или не увеличивай пара, значит отставай, или совершенствуй машину по мере развития движения. Принципом индивидуальной собственности ныне слагаются все экономические отношения, на нем держится весь мир.

В последней половине прошлого столетия явился социализм во всех его видах и формах, который сделал довольно видные успехи в последние десятилетия.

Несомненно, что эта эволюция в сознании многих миллионов людей приносит положительную пользу, так как она заставляет правительства и общества обращать более внимания на нужды народных масс. Бисмарк явил тому явное доказательство.

Но насколько движение это стремится нарушить индивидуализм и заменить его коллективизмом, особливо в области собственности, настолько движение это имело мало успеха и едва ли оно, по крайней мере в будущем, исчисляемом десятками лет, сделает какие либо заметные успехи.

Чувство "я" - чувство эгоизма в хорошем и дурном смысле есть одно из чувств наиболее сильных в человеке. Люди в 442 отдельности и в совокупности будут бороться на смерть за сохранение своего "я". Наконец то, что существует, ясно потому, что оно существует, а то, что предлагают, не ясно не только потому, что не существует, но и потому, что оно настолько искусственно и слабо, что не выдерживает даже поверхностной, мало-мальски серьезной критики.

Единственный серьезный теоретический обоснователь экономического социализма, Маркс, более заслуживает внимания своею теоретическою логичностью и последовательностью, нежели убедительностью и жизненною ясностью.

Математически можно строить всякие фигуры и движения, но не так легко их устраивать на нашей планете при данном физическом и моральном состоянии людей. Вообще социализм для настоящего времени очень метко и сильно указал на все слабые стороны и даже язвы общественного и государственного устройства, основанного на индивидуализме, но сколько бы то ни было разумно-жизненного иного устройства не предложил.

Он силен отрицанием, но ужасно слаб созиданием. Между тем, духом социализма-коллективизма заразились у нас многие, даже очень почтенные люди. Они, уже не говоря о натурах, поклоняющихся всякому государственному разрушение, также явились сторонниками "общины". Первые потому, что видели в ней применение принципа мирного социализма, а вторые потому, что в применении этого принципа в жизни народа не без основания усматривали зыбкую почву, на которой легко произвести землетрясение в общей экономической, а следовательно и государственной жизни. Таким образом защитниками общины явились благонамеренные, почтенные "старьевщики", поклонники старых форм, потому что он стар, полицейские администраторы, полицейские пастухи, потому что считали более удобным возиться со стадами, нежели с отдельными единицами; разрушители, поддерживающие все то, что легко привести в колебание и, наконец, благонамеренные теоретики, усмотревшие в общине практическое применение последнего слова экономической доктрины - теории социализма.. Последние меня больше всего удивляли, так как, если когда либо и восторжествует "коллективизм", то, конечно, он восторжествует совершенно в других формах, нежели он имел место при диком или полудиком состоянии общественности.

Ученый экономист, который может не понимать, что община мало сходна с предполагаемым современным или возможным будущим коллективным владением землею, мне напоминает садовника, который смешивает лесную дикую грушу с прекрасною грушею, выхоленною в культурнейшем современном саду. Если когда либо осуществится 443 в России коллективная собственность вместо общины, то это может произойти только после того, как общинное владение пройдет через горнило индивидуализма, т. е. собственности индивидуальной. Это может произойти только тогда, когда человек усомнится в благе личной своей жизни, в своем "я" и будет видеть для своего личного блага спасение в "мы".

Между тем социализм залез уже давно в наши университеты. Я помню, в 70-х годах, когда после окончания курса в Новороссийском университете на математическом факультете, решившись основательно изучить экономические и финансовые науки, я долго не мог справиться с ясным представлением о том, что такое "цена" и что такое "ценность".

В это время профессором политической экономии в Новороссийском университете был очень даровитый человек Постников, автор известного сочинения об общине, оставшиеся и до сих пор ее ярым поклонником. Пошел я к нему и говорю - объясните мне, пожалуйста, толково, какая разница между "ценою" и "ценностью", на что он мне ответил: "Охота вам заниматься этими пустяками. Вся теория спроса и предложения, нормирующая стоимость предметов и услуг, есть выдумка людская. Это все сочинили те люди, которым сочинение это выгодно для эксплоатации труда. Один только труд дает цену; всякая цена будет лишь тогда справедлива, если она будет справедливо выражать затраченный труд". Через несколько лет Постников должен был покинуть университет, а затем был уездным предводителем дворянства. Когда я создал петербургский политехнический институт, я его назначил профессором политической экономии, а затем и деканом экономического отдела. Недавно он назначен директором этого института. Я бывал, когда был министром финансов, на экзаменах его учеников. Он был строгим экзаменатором, талантливым профессором, преподавал, насколько я мог усмотреть, свой предмет методом историческим, избегая теории (вероятно, чтобы не впадать в социализм), во всяком случае он человек достойный, но так-таки до сих пор ярый поклонник общины и насколько, хотя очень мало, охрипший социалистическими воззрениями.

Итак при освобождении крестьян весьма бесцеремонно обошлись с принципом собственности и нисколько в дальнейшем не старались ввести в самосознание масс этот принцип, составляющий цемент 444 гражданского и государственного устройства всех современных государств. Но все-таки за исключением вопроса о принудительном отчуждении, при введении коего было в корне нарушено право собственности, на все лады ныне обзываемой "священной", в других отношениях Положение об освобождении крестьян давало все выходы к тому, чтобы прививать в крестьянах понятие о неприкосновенности собственности н вообще о гражданских правах.

Но, как известно, после освобождения крестьян преступнейшие и подлейшие покушения на Царя-Освободителя дали силу лицам, не сочувствовавшим Его преобразованиям: партии дворцовой, дворянской камарильи; и Положение не получило должного развития в том направлении, в котором оно, по-видимому, было задумано. Тем не менее, хотя на крестьянское население не были распространены общие гражданские законы и по отношению уголовных для них были сохранены особенности (между прочим телесные наказания по приговорам крестьян), но все-таки на них были распространены общие судебные и административные организации (мировой суд).

После проклятого 1 марта реакция окончательно взяла верх. Община сделалась излюбленным объектом министерства внутренних дел по полицейским соображениям, прикрываемым литературою славянофилов и социалистов. Участие крестьян в земстве ограничено. Мировые судьи были для крестьянского населения заменены земскими начальниками. На крестьянское население, которое, однако, составляет громаднейшую часть населения, установился взгляд, что они полудети, которых следует опекать, но только в смысле их поведения и развития, но не желудка. Забота о детях сводится главным образом к заботе о питании, но крестьянин ведь младенец sui generis - его дело питать.

Земские начальники явились и судьями и администраторами, и опекунами. В сущности явился режим, напоминающий режим, существовавший до освобождения крестьян от крепостничества, но только тогда хорошие помещики были заинтересованы в благосостоянии своих крестьян, а наемные земские начальники, большею частью прогоревшие дворяне и чиновники без высшего образования, были больше всего заинтересованы в своем содержании.

Если не душою, то дельцом всех этих преобразований явился Плеве. Он мог служить и Богу и дьяволу, как в данном случае выгоднее для его карьеры. 445 Введение земских начальников вызвало в Государственном Совете сильное противодействие, но оно было поборено гр. Толстым и все тем же злополучным князем Мещерским ("Гражданин").

Что касается прямых налогов, то благодаря Бунге и А. А. Абазе (министр финансов, а второй председатель департамента экономии Государственного Совета) была уничтожена подушная подать. Это было еще до проявления усиленной реакции. Все мои попытки уничтожить выкупные платежи, когда я был министром финансов, были тщетны (на что баловать крестьян), и мне удалось это сделать только после 17 октября, когда я сделался председателем совета министров.

Итак, во время моего управления финансами до революции, крестьянство, т. е. громаднейшая часть населения Российской Империи, находилось в таком состоянии: значительная часть земли находилась в общинном коллективном владении, исключавшем возможность сколько бы то ни было интенсивной культуры, подворное владение находилось в неопределенном положении вследствие неотмежеванности и неопределенности права собственности. Крестьянство находилось вне сферы гражданских и других законов.

Для крестьянства была создана особая юрисдикция, перемешанная с административными и попечительными функциями - все в виде земского начальника, крепостного помещика особого рода. На крестьянина установился взгляд, что это с юридической точки зрения не персона, а полуперсона. Он перестал быть крепостным помещика, но сделался крепостным крестьянского управления, находившегося под попечительным оком земского начальника.

Вообще его экономическое положение было плохо, сбережения ничтожны. Да, откуда быть сбережениям, когда установился такой общий режим, что за последнее столетие (а тоже было и раньше) мы были постоянно в войне. Не успеет страна оправиться после войны, смотри, затевают новую - так постоянно.

Российская Империя в сущности была военная империя; ничем иным она особенно не выдавалась в глазах иностранцев.

Ей отвели большое место и почет ни за что иное, как за силу. Вот именно потому, когда безумно затеянная и мальчишески веденная японская война показала, что однако же сила то совсем не велика, Россия неизбежно должна была скатиться (даст Бог временно), русское население должно было испытать чувство отчаяния, граничащего с помешательством разочарования; а все наши враги должны были 446 возликовать, внутренние же, которых к тому же мы порядком третировали по праву сильного, предъявить нам счеты во всяком виде, начиная с проектов всяких вольностей, автономии и кончая бомбами.

Наверху же провозгласили, что все виноваты, кроме нас - давай заметать следы. Сверху пошел клич - все это крамола, измена и этот клич родил таких безумцев, подлецов и негодяев, как иepoмонах Иллиодор, мошенник Дубровин, подлый шут Пуришкевич, полковник от котлет Путятин и тысяча других. Но думать, что на таких людях можно выйти - это новое мальчишеское безумие. Можно пролить много крови, но в этой крови можно и самому погибнуть и погубить своего первородного чистого младенца Сына-Наследника. Дай Бог, чтобы cиe не было так и во всяком случае, чтобы не видел я этих ужасов...

Когда меня назначили министром финансов, я был знаком с крестьянским вопросом крайне поверхностно, как обыкновенный русский, так называемый, образованный человек. В первые годы я блуждал и имел некоторое влечение к общине, по чувству сродному с чувством славянофилов.

Аксаковы, Хомяковы и прочие члены этой чистой плеяды русских идеалистов, к тому же людей с громадными талантами (богословские сочинения Хомякова я считаю выше всего, что было написано на русском языке вообще, а по части православия в частности) владели моим сердцем, и до ныне я храню к ним род влечения.

К тому же я мало знал коренную Русь, особенно крестьянскую. Родился я на Кавказе, а затем работал на юге и западе. Но сделавшись механиком сложной машины, именуемой финансами Российской Империи, нужно было быть дураком, чтобы не понять, что машина без топлива не пойдет и что, как не устраивай сию машину, для того, чтобы она долго действовала и увеличивала свои функции, необходимо подумать, и о запасах топлива, хотя таковое и не находилось в моем непосредственном ведении. Топливо это - экономическое состояние Poccии, a так как главная часть населения это крестьянство, то нужно было вникнуть в эту область. Тут мне помог многими беседами бывший министр финансов Бунге, почтеннейший ученый и деятель по крестьянской реформе 60-х годов. Он обратил мое внимание на то, что главный тормоз экономического развития крестьянства - это средневековая община, недопускающая совершенствования. Он был ярый противник общины. 447 Более всего меня просветили ежедневно проходившие перед моими глазами цифры, которыми столь богато министерство финансов и которые служили предметом моего изучения и анализа. Скоро я ceбе составил совершенно определенное понятие о положении вещей и через несколько лет во мне укоренилось определенное убеждение, что при современном устройстве крестьянского быта - машина, от которой ежегодно требуется все большая и большая работа, не будет в состоянии удовлетворить предъявляемые к ней требования, потому что не будет хватать топлива

Я составил себе также совершенно определенные мнения, в чем заключается беда и как ее нужно лечить. Государство не может быть сильно, коль скоро главный оплот его - крестьянство слабо. Мы все кричим о том, что Poccия некая Империя составляет 1/5 часть земной суши, и что мы имеем около 140.000000 населения, но что же из этого, когда громаднейшая часть поверхности, составляющей Российскую Имnepию, находится или в совершенно некультурном (диком) или в полукультурном виде и громаднейшая часть населения с экономической точки зрения представляет не единицы, а полу и даже четверти единиц.

Богатство и экономическая, а потому в значительной степени и политическая мощь страны заключается в трех факторах производства: природе - природных богатствах, капитале, как материальном так и интеллектуальном, и труде.

Российская Империя чрезвычайно богата природою, хотя значение этого богатства в довольно серьезной степени умаляется неумеренностью климата во многих ее частях. Она весьма слаба капиталами, накопленными ценностями, главным образом потому, что она создана непрерывными войнами, не говоря о других причинах. Она может быть весьма сильна трудом физическим по числу жителей и интеллектуальными, так как русский человек даровитый, здравый и богобоязненный. Bcе эти факторы производства находятся в тесной между собою связи в том смысле, что только совокупным и координированным действием они могут творить соответствующие затратам большие ценности, богатства, но при современном состоянии человечества, когда, благодаря развитию сообщений, природные богатства довольно легко перемещаются, а благодаря международному кредиту капиталы всего света в значительной мере интернационализировались труд приобрел особое значение в создании богатства. 448 Из изложенного ясно, что надлежало обратить внимание на увеличение второго фактора - производства капитала и в особенности на развитие третьего фактора - труда.

Для первой цели нужно было прочно поставить национальный кредит. Надеюсь, что финансовая история признает, что никогда кредит России на международных и отечественном денежных рынках не стоял так высоко, как он стоял, когда я был министром финансов.

Не моя вина, что ребяческие затеи с войной его уронили и уронили вероятно надолго.

На этих днях я читал статьи в некоторых русских газетах, что де иностранным держателям наших фондов и банкирам все равно, какой у нас будет образ правления, лишь бы восстановился внутренний порядок, т.е. прекратилась бы анархия. Довольно наивные рассуждения. Конечно, они желают, чтобы прекратилась анархия, но для иностранного и русского кредитора важно, чтобы установился такой образ правления, при котором были бы, если не невозможны, то маловероятны подобные авантюры, как ужасающая японская война по личным капризам, потакаемым авантюристами, и был невозможен такой порядок вещей, при котором величайшая нация находится в вечных экспериментах эгоистической дворцовой камарильи.

Взрослый человек может, пожалуй, раз обжечься кипятком, но не глотнет его вторично.

После тех потерь, который заграница понесла со времени японской войны, она откроет свои кошельки только такому российскому режиму, которому она будет верить, верить же тем или тому порядку, при котором она потеряла процентов 20 капитала в русских ценностях, она не будет.

В течение моего управления финансами, я увеличил государственный долг приблизительно на 1900 миллионов рублей, на железные дороги и уплату беспроцентного долга Государственному банку, для восстановления денежной (золотой) валюты, истратил гораздо более.

Таким образом занятые деньги пошли исключительно на цели производительные. Он находятся в капиталах страны. Благодаря установленному мною доверию заграничных сфер к русскому кредиту, Россия получила несколько миллиардов (думаю не мене трех) рублей иностранных капиталов. Нашлись люди и теперь их 449 не мало, которые ставили и ставят мне это в вину. О глупость и невежество! Ни одна страна не развилась без иностранных капиталов.

Когда против иностранных капиталов ведут войну так называемые "истинные pyccкие люди" (кажется это счастливое название пустил в ход сам Император), то это понятно, ведь это или отпетые, или наемные безумцы, но ведь нередко о вреде иностранных капиталов толкуют и даже в газетах люди, имеющие претензии на знания. Во все время управления мною министерством финансов мне приходилось отстаивать пользу иностранных капиталов и в особенности в комитете министров (ярые противники были И. Н. Дурново, Плеве и генерал Лобко).

Его Величество по обыкновению делал резолюцию то в одну, то в другую сторону. Было даже созвано Его Величеством особое заседание по этому предмету под Его председательством (журнал находится в архиве министерства финансов): полезны ли иностранные капиталы или нет?

В этом заседании я к немалому удивлению присутствовавших и Его Величества высказал, что я совсем не боюсь иностранных капиталов, почитая их за благо для нашего отечества, но боюсь совершенно обратного, что наши порядки обладают такими специфическими, необычными в цивилизованных странах свойствами, что не много иностранцев пожелают иметь с нами дело. Конечно, если бы не делалось во время моего управления финансами массы затруднений иностранным капиталистам, то иностранные капиталы пришли бы в гораздо большем количестве.

Но на что следовало обратить внимание, это на развитие труда. Труд русского народа крайне слабый и непроизводительный. Этому во многом содействуют климатические условия. Десятки миллионов населения по этой причине в течение нескольких месяцев в году бездействуют. Производительности труда препятствует отсутствие путей сообщения. В этом отношении мне удалось нечто сделать, так как, во время моего управления финансами, я удвоил сеть железных дорог, но тут мне постоянно мешало военное ведомство. Это ведомство поддерживало меня только тогда, когда я предлагал строить дороги, имеющие, по его мнению, некоторое стратегическое значение. Так, вопреки моему мнению, решили строить стратегические, или преимущественно стратегические дороги, как, например, ветвь Закаспийской дороги в Кушку, Бологое - Полоцк и другие. 450 Кроме того, дороги экономические часто искривлялись по каким то мало убедительным соображениям, причем замечательно, что одни военные специалисты заявляли, что стратегические соображения требуют немедленной постройки такой то дороги, а другие находили ту же дорогу вредною в военном отношении. В этой области мудрили и много повредили генерал Куропаткин и, в особенности, бывший начальник главного штаба Обручев.

Последний был образованный, даровитый, благородный и честный человек, но стратегические дороги были род какой то его мании. Нередко случалось, что дорога, которая признавалась стратегическою, через 2-3 года не признавалась таковою. Упомянув о H. H. Обручеве не могу не сказать, что он систематически проповедывал о необходимости обратить внимание на крестьянство. Многократно об этом докладывал Государю. К сожалению, он впадал постоянно в то противоречие, что одновременно требовал различных облегчений для крестьянства и настаивал на все большем и большем увеличении военного бюджета и вообще расходов по обороне. Ему, главным образом, Россия обязана громаднейшими затратами, если не совсем, то весьма малопроизводительными на Либавский порт. Выше уже рассказано, как Его Величество подписал высокопарный указ о сооружении этого порта и наименовании его портом Александра III и в тот же день сетовал на то, что порт этот совсем не нужен (См. стр. 8.).

Итак я всячески старался развить сеть железных дорог, но военные соображения, на стороне коих был естественно большею частью Его Величество, значительно мешали строить дороги, наиболее нужные в направлениях, наиболее производительных в экономическом отношении, а потому сеть дает дефициты и их довольно трудно будет уничтожить, нужно время, чтобы развилось движение.

При бывшей бедности в железных дорогах всякая новая дорога, это - благо или, по крайней мере, превратится довольно скоро в благо. Возясь почти 40 лет с железными дорогами и с стратегическими соображениями нашего военного ведомства по поводу железных дорог, я пришел к заключению о том, что в громадном большинстве случаев все стратегические соображения о направлении дорог суть химеры и фантазии. Государство всегда гораздо более выиграет, если при сооружении железных дорог будет руководствоваться 451 исключительно экономическими соображениями. В общем, т.е. почти всегда направление дороги экономическое будет соответствовать и стратегическим потребностям. По моему мнению, в курсе железных дорог это начало должно быть проведено, как правило, и его легко обосновать исторически и экономически. Мы 30 лет все строили дороги в виду войны на запад, сколько ухлопали мало производительно, а иногда и совсем непроизводительно денег, а в конце концов начали воевать (правда по причуде) на Дальнем Востоке.

Чтобы создать источник применения труда, было более нежели желательно развить нашу промышленность.

Эту идею начал мудро и со свойственной Его характеру твердостью проводить Император Александр III. Я всячески старался развить нашу промышленность. Этого требовали не только интересы народные, взятые в частности, но высший государственный интерес.

Современное государство не может быть великим без национальной, развитой промышленности. Это показывает история. Это очевидно из современной действительности и, наконец, это ясно из экономической здравой теории. Если этого довольно много людей не понимает и не знает, то они заслуживают сожаления.

Во время управления моего финансами (а в то время министр финансов был также министром торговли и промышленности) я твердо утроил нашу промышленность. Это тоже мне постоянно ставили и ныне ставят в вину. Глупцы!!..

Говорят, что для развития промышленности я принимал искусственные меры. Что значить эта глупая фраза? Какими же мерами. кроме искусственных, можно развить промышленность? Все, что делают люди, это с известной точки зрения искусственно. Одни дикари живут и управляются безыскусственно. Везде и всюду промышленность была развита искусственными мерами. Я же принимал меры искусственные гораздо более слабые сравнительно с теми, которые для этой цели принимали и даже доныне принимают многие иностранные государства. Этого, конечно, не знают наши салонные невежды.

Александр III ввел при министре финансов Вышнеградском покровительственный тариф, и я всячески его поддерживал, несмотря на все приступы аграриев-дворян, но затем, к сожалению, я не мог принимать других искусственных мер. Закон, или вернее, произвол в образовании акционерных обществ (все cиe творилось в комитете министров) всячески стеснял их развитие.

Сколько 452 раз я ни поднимал вопрос о введении явочной системы при образовании акционерных обществ, я всегда встречал затруднение в министерстве, внутренних дел, вообще, и Плеве, в частности и особенности. Обыкновенно мне суют, что я де повыдавал промышленные ссуды из государственного банка, но, во-первых, вся сумма этих ссуд доходит до 50-60 миллионов рублей; смешно говорить о том, что ссудами такого размера можно искусственно народить промышленность Poccийской империи; во-вторых, значительная часть этих ссуд выдана нашим барам промышленникам из дворцовой камарильи или к ней близким, уже во всяком случае не при моем содействии.

Вообще, вопрос о значении промышленности в России еще не оценен и не понят. Только наш великий ученый Менделеев, мой верный до смерти сотрудник и друг, вопрос этот понял и постарался просветить русскую публику. Надеюсь, что его книга по этому предмету принесет пользу русскому обществу.

Конечно, когда он был жив, говорили, что он писал так, потому что подкуплен, заинтересован, но если вообще люди, то русские люди в особенности, всегда боле склонны отдавать должное мертвым, нежели живым.

Если, вследствие развития при моем управлении сети железных дорог и промышленности, я отвлек от земли 4-5 миллионов людей, а, значить, с семействами миллионов 20-25, то этим самым я как бы увеличил земельный фонд на 20-25 миллионов десятин. Но, конечно, при всей возможности этих мер, в вопросе об увеличении производительности народного труда они являются элементами второстепенными. Чтобы оплодотворить народный труд, необходимо поставить народ так, чтобы он мог и хотел не только производительно трудиться, но стараться всячески увеличивать эту производительность.

У нас же народ также трудится, как и пьет.

Он мало пьет, но больше, чем другие народы, напивается. Он мало работает, но иногда надрывается работою. Для того, чтобы народ не голодал, чтобы его труд сделался производительным, нужно ему дать возможность трудиться, нужно его освободить от попечительных путь, нужно ему дать общие гражданские права, нужно его подчинить общим нормам, нужно его сделать полным и личным обладателем своего труда - одним словом, его нужно сделать с точки зрения гражданского права - персоною. Человек не разовьет свой труд, если он не имеет сознания, что плоды его труда суть его и собственность его 453 наследников.

Как может человек проявить и развить не только свой труд, но инициативу в своем труде, когда он знает, что обрабатываемая им земля через некоторое время может быть заменена другой (община), что плоды его трудов будут делиться не на основании общих законов и завещательных прав, а по обычаю (а часто обычай есть усмотрение), когда он может быть ответственен за налоги, не внесенные другими (круговая порука), когда его бытие находится не в руках применителей законов (общая юрисдикция), а под благом попечительного усмотрения и благожелательной защиты маленького "батюшки", отца земского начальника (ведь дворяне не выдумали же для себя такой сердечной работы), когда он не может ни передвигаться, ни оставлять свое, часто беднее птичьего гнезда, жилище без паспорта, выдача коего зависит от усмотрения, когда одним словом, его быт в некоторой степени похож на быт домашнего животного с тою разницею, что в жизни домашнего животного заинтересован владелец, ибо это его имущество, а Российское государство этого имущества имеет при данной стадии развития государственности в излишке, а то, что имеется в излишке, или мало, или совсем не ценится.

Вот, в чем суть крестьянского вопроса, а не в налогах, не в покровительственной таможенной системе, и не в недостатке земли, по крайней мере не в принудительном отчуждении земли для передачи ее во владение крестьян.

Но, конечно, если государственная власть считала, что для нее самое удобное держать три четверти населения не в положении людей граждански равноправных, а в положении взрослых детей (существ особого рода), если правительство взяло на себя роль, выходящую из сферы присущей правительству в современных государствах, роль полицейского попечительства, то рано или поздно, правительство должно было вкусить прелести такого режима.

Высшее правительство - государственная власть cиe вкусила, когда произошел удар от японской войны, затеянной по безумию и поощренной оберполицеймейстером Российской Империи Плеве в надежде, таким образом, поднять престиж власти, возвеличить нашу силу и режим и заставить смириться перед мощью и успехом. Ужасное влияние имеет на людей всякий успех. Это я испытал и на себе лично.