Деревни, которые сменили своё название

Старое название	Новое название	Старое название	Новое    Название
1. Шабалинская	Усатовская	17.Клыковская    (Крысовская)	Рогали
2. Жуйковская	Минеевщина	18.Заводская	Заполица
3. Новицкая	Скородумовщина?	19.Чулковская	Дожжи
4. Дербенёвская	Печёнки	20.Сиковская	Малиновка
5. Балебинская	Малая Деревня	21.Кореневская	Шубники
6. Рябовская	Даньки	22.Горшевская	Сухие
7. Артёмовская	Мильчаки	23.Санниковская	Голованы
8. Ветошкинская	Бортники	24.Берёзовская	Судаки
9. Дубровская	Репняги	25.Пахомовская	Нащёкино
10.  Лопатинская	Бондюг	26.Питиримовская	Мешаловщина
11. Тигиляевская	Беляи	27.Кременских	Котляки
12.  Вахрушевская	Долгие	28.Двоеглазовсаая	Грудцыны
13.  Обросимовская	Чапаи	29.Посекаловская	Кокино
14.  Федуловская	Пахомовцы	30.Новинская	Заполица
15.  Долматовская	Коростельки	31.Гущинский	Стрижи
16.  Замятинский	Метели	32.Косаревский	Кисари

Приложение 8

Запись воспоминаний старожилов

 Пинягин Юрий Михайлович

Я провёл детство и юность в деревне Пиняги. Это было в 50-60е годы. Пиняги находились в 7 км от деревни Карачи и относились к Карачёвскому сельсовету. Туда ездили на лошадях и на тракторе. Деревня стояла на берегу Прямика. В то время там была начальная школа. В классах было человек по 15, а всего 30, иногда 25. Учитель вёл сразу по 2 класса, так как не набирался полный комплект. Школьных зданий было два – бывшие жилые дома. Заведующей была Пинягина Наталья Семёновна /мать Ю.М./, а вторым учителем Бортникова Алевтина Григорьевна. Продолжали учёбу ребята в Чигиренской школе. Туда после закрытия школы в Пинягах перешла работать и Наталья Семёновна. Электричество провели в конце 60х годов – в 1968 или 1969. После этого деревня жила ещё до начала 70х. Жители работали в колхозе: в овчарне, на ферме КРС, на конном дворе, разводили уток, которые плавали в пруду, сделанном самими колхозниками. В колхозе была техника: трактора, машины, комбайны. Была большая колхозная контора, магазин. Близлежащие деревни: Малая Деревня, Кисели, Шахторы, Плюсни, Дожди, Минеевщина, Бортники, Сухие, Косомановщина…

 Кочкин Владимир Николаевич

Детство до 6 лет 9 (до 1959 г) я провёл в деревне Плюсни. Рядом протекала р. Прямик. Тогда в деревне оставалось 14 домов, т.е. примерно 60 человек. А дед-фронтовик говорил, что перед войной в Плюснях было 45 домов по обеим сторонам улицы. Я ещё помню, что деревень вокруг было много, через километр – полтора: Пиняги, Скородумовщина, Печёнки по Прямику, а где-то у Печёнок Прямик раздваивался. По реке Кырчанке стояли деревни : Ерпули, Плосково, Судаки, Бондюг, Козловщина. Электричества не было, но начинали ставить столбы – опоры под провода. Жителям рабочие сказали: «Покупайте лампочки Ильича». Бабушка купила, повесила на гвоздик в клети и всё ждала, что свет появится, но так и не дождалась: жители стали разъезжаться. Уехали в Кырчаны и мы…

 Одегова Капитолина Ивановна

Жила в детстве в деревне Плюсни. Рядом было много деревень: Воротиловщина, Даньки, Шубники, Сухие и другие. Многого не помню, т.к. это было давно. И спросить теперь некого. Шубники, Даньки и Воротиловщина разъехались в 50е годы, Сухие уже в 70е. Деревни распались из-за того, что не было электричества, далеко находилась больница, не стало школ. Дороги в распутицу тоже были плохие.   

Швецов Дмитрий Фёдорович

Наша семья жила в д. Мешаловщина, которая находилась в 4 км от с.Чигирень, ближе к реке Кырчанке. Деревня тогда, в 50х годах, была большой – домов 50 по обе стороны. Вода была далеко – речка в 1км и ключи у неё. В самой деревне был какой-то водоём, но для питья вода не годилась, мутная. Рядом были деревни Красики и Кокино. Жители работали в колхозе. Мы учились в Чигиренской школе. Электрического света не было. Потом появилось радио, мы сами копали ямы под столбы. Почва на полях была особенная, с белыми камнями. Позднее, когда я работал уже завмастерскими в Кырчанах, на мешаловских полях техника всегда ломалась из-за больших камней. Каждое лето их собирали и уносили с поля. А при следующей пахоте трактора снова их выворачивали из земли. Тракторист едет в мастерскую – опять сломался. В деревне главные фамилии были Питиримовы и Максимовы.

Блинова Галина Владимировна

                                                        Здесь деревня жила, где она?

                                                        Той деревни давно уже нет.

                                                       Плачут, стонут пустые дома,

                                                       И давно к ним зарос уже след.

В 1958 году меня по окончании Санчурского медучилища по распределению направили работать фельдшером в деревню Козловщина, тогда Карачёвского, а потом Чигиренского сельсовета. Участок медпункта был очень большой: деревни Козловщина, Бондюг, Судаки по левому берегу Кырчанки; Зимница, Болваны, Лывы, Селюнино, Бабкино, Щербаки, Тошкино, Курбаты, Запрягаевщина, Ананьевщина, Бутыры, Захватаи по правому берегу,  также деревни Сиковщина ( Малиновка) и Скородумовщина, которые находились на дороге из Чигирени в Кырчаны. Работала фельдшером вдвоём с другим медработником - акушеркой. Наш медпункт был хоть и маленьким, но очень уютным. В нём была отгорожена акушерская комната с кушеткой и тумбочкой, в приёмной (кабинетом не назовёшь) – конторка, шкаф под медикаменты, три стула. В прихожей стоял деревянный диван. В другой части дома – наша с санитаркой «квартира»: печь с плитой, кровать, стол, два стула. Вскоре нам дали квартиру – старенький домик. С первой акушеркой, женщиной 48 лет, которая жила в соседней деревне, работали недолго – её уволили за недостойное поведение. Работала полтора года одна, потом послали молоденькую акушерку, с которой мы жили душа в душу. (Сейчас здание медпункта перевезли в Кырчаны на ул. Полевую, где живёт Лямина Тамара). Хорошо помню первую зарплату – 55 рублей. Это было очень много по сравнению с доходами колхозников. Купила тогда себе всего-всего!

 Я была заведующей. Многое приходилось делать впервые, например составлять смету на следующий год. А я ни бум-бум. Никто этому не учил. Спасибо учительнице Надежде Степановне Пересторониной, она мне помогала. А санитарка учила считать на счётах. Вообще, трудностей хватало. И роды на дому принимать приходилось, и тяжёлых больных по бездорожью за 11 км в Кырчаны на единственном в деревне тракторе доставлять. Дороги были плохие, иногда в Нолинск проще было добраться не через Кырчаны (Бондюг,Судаки, Плосково, Ерпули), а переправившись через Кырчанку в Тошкино и через Бутыры и Спуск – столько же, как и до Кырчан, хотя нам казалось, больше, так как дорога здесь шла по холмам. Зимой, бывало, ездили на лошадях по лугам из деревни Тошкино, а въезжали в Кырчаны у нынешнего моста через Кырчанку. 

По деревням медработники чаще всего ходили пешком, иногда на велосипеде, зимой на лыжах, на лошадях, если был вызов. Прививки детям делали на дому: очень многие женщины рожали тогда дома. Помню случай, который произошёл со мной зимой, в эпидемию гриппа. Из Бутыр в Козловщину на лошади приехал мужчина забирать почту. Он сказал, что все в деревне болеют, а лечиться нечем. Я набрала полную хозяйственную сумку лекарств, и мы с ним поехали. Обошла всю деревню от начала до конца. Зайдёшь в дом, а там по 2-3 человека лежат с температурой под 40, некому воды подать. Всех обошла, сумка почти опустела, а обратно меня везти было некому. Пошла пешком. Дохожу до леса и вижу: по полю собака бежит – скачет. Я остановилась, ищу глазами – где хозяин, и тут понимаю, что это волк. Недолго думая бросила сумку к ёлке, а сама забралась на дерево и сижу – дрожу от страха. Не знаю, долго бы я просидела, а может, и замёрзла бы там, да только волк побежал в противоположную сторону к Захватаям. Слезла с ёлки, огляделась, перекрестила вокруг и побежала сколько было сил к своей деревне. И всё мне казалось, что кто-то за мной гонится. Выбилась из сил, и тут увидела Тошкино, а от него напротив моя Козловщина.  Тогда Козловщина была довольно большой, с почтовым отделением, где был единственный в деревне телефон, клубом, библиотекой, медпунктом, магазином, семилетней школой с мастерскими, интернатом и двумя учительскими домами. Детсада не было, приходилось нанимать нянь – в основном деревенских девчонок. Как доверяли им – теперь удивляюсь. Женщина после родов в те годы могла находиться в отпуске всего 56 дней, а потом выходила на работу, а с кем грудного ребёнка оставить – никому дела не было. Хорошо, у кого были бабушки, а мне, когда вышла замуж и появился ребёнок, приходилось оставлять дочку со случайными людьми. Утром нянька не придёт – скачешь у окошка: надо на работу. Прибежит санитарка, оставишь с ней, а сама бежишь на медпункт. Делаешь и свою и её работу. Иногда ночью лошадь стоит у дома везти на вызов, а ребёнка с кем? Бежишь за санитаркой или оставляешь того, кто приехал. А сам уезжаешь и не знаешь, когда вернёшься. Какое-то время сидела с ребёнком старушка, я с работы, она ходу домой, а мне надо дома всё переделать. Муж с детьми не помогал. Поэтому пришлось из Санчурска перевезти для своих детей маму, хоть она ещё была не на пенсии. Сейчас укоряю себя за то, на какую я её жизнь натолкнула: ей надо было и дорабатывать и водиться. Пришлось ей устраиваться в интернат ночной няней и готовить ученикам еду. О том, что с ребёнком надо бы и погулять, как теперь молодые мамы гуляют, и речи не было, да и осудили бы. Плохо было ещё то, что приходилось уходить в дальние деревни на целый день, и грудной ребёнок оставался без материнского молока, а потом уже и грудь не брал. И сейчас ещё тяжело это вспоминать… Но молодость брала своё. Центром культурной жизни была школа. Классы в ней были большие, просторные. (Сейчас половина школьного здания - это жилой дом в Кырчанах, где живут Одегова Т.А. и Раковы). Вместе с учителями медработники ходили по деревням как агитаторы: рассказывали кто о политике, кто о медицине, кто о книгах. Эти встречи с населением проходили в чьём-нибудь доме. Обратно шли уже ночью. Молодёжь в Козловщине организовывала к праздникам концерты, выезжала на смотры художественной самодеятельности в Кырчаны. Помню, мы с молодой учительницей ставили сценку. В клубе вначале были вечёрки. В Козловщине я впервые увидела интересный танец «звёздочка»: выходили 4 пары, но сама я его не танцевала и сейчас не могу вспомнить. Плясали «барабушку» под гармошку. Праздники интеллигенция отмечала в школе: 7 Ноября, 8 Марта и другие. Музыка – тоже гармошка, танцы западные и русские: краковяк, подыспань, полька, сербиянка, сени, яблочко, коробочка, подгорная и что закажешь: вальс, фокстрот. Плясали прохожую все, кто умел, в общем кругу. Но не плясали, как у меня на родине, по одному перед гармонистом, при всём честном народе. И попробуй не угадай под гармошку – засмеют. Очень здорово дробили. А здесь я дробь не видала.

Однажды в святки.                                                                                                                          Однажды в святки мы с акушеркой решили попугать молоденьких учительниц. Жили учительницы в двухквартирном доме. С одной из них мы договорились, что придём к ним вечером и что она с нашим приходом выключит в доме свет. Я надела на себя белую простыню, в рот заткнула ломтик сырой картошки, где были вырезаны два «зуба» - отверстия. В ложку положила комочек ватки, смоченный тройным одеколоном и посыпанный солью. В коридоре я зажгла эту ватку в ложке, акушерка открыла дверь, свет выключился, и я с поднятой над лицом светящейся ложкой встала перед учительницей. Я была как настоящий труп, страшная старуха с кривыми зубами. Конечно, учительница испугалась здорово. На следующий день директор вызвал нас, медицинских работников, в школу. Оказывается, у учительницы от испуга расстроился ЖКТ, и она не смогла прийти на работу. Смех и грех! «Не поверю, что можно так испугаться!» - сказал он. И мы решили продемонстрировать всё это снова перед директором. Наступил вечер. Мы пошли в школу. Нас уже там ждали. Точно также акушерка шла впереди. Она выключила свет и открыла дверь, а я предстала в своём одеянии. Реакция была такой: «Ух, чёрт возьми, неприятно, но я ведь знал, что это вы!» Посмеялись и на этом расстались.

Эти вечера были отдушиной, ведь и в бытовом отношении жить в деревне тогда было нелегко: дома старенькие, вода далеко – один колодец на всю Козловщину да ключ под горой. А надо было наносить и в баню, и для стирки, и для полива. Бельё полоскали тоже на ключе. Дорогу зимой никто не чистил – нечем. Жители в основном работали на скотном дворе. Колхоз назывался «Новый путь». Хлеб пришлось учиться печь самим, в магазин его тогда ещё не возили. Около реки в сторону Тошкина стояла мельница, куда вся округа возила молоть муку, и дом семьи мельника. Мельник – очень суровый, неуравновешенный, пьющий. Мы знали, что он обижал свою жену, а она боялась его, но потихоньку, втихомолку тайком угощала нас, тогда неопытных хозяек, своим вкусным хлебом, ватрушками и пирожками. А у нас получался смех и грех. Дрова для школы, клуба - библиотеки и медпункта заготовляли всем табором, ломали пустые дома в Лывах, Селюнино и других деревнях. Было тяжело, но весело. Вначале возили дрова на лошадях, но потом стал иногда возить на машине шофёр из Плоскова Марков Михаил Степанович.                                                                                                                          Почту из Кырчан привозил на лошади Одегов Николай Алексеевич. Отсюда её увозили в Чигирень, Бабкино, Зимницу. Центр сельсовета был в те годы в деревне Карачи. На совещания, сессии туда ходили пешком через Печонки, Плюсни. Потом Козловщина стала относиться к Чигиренскому сельсовету, где председателем был Потапов Алексей Петрович. Из Чигирени к нам с художественной самодеятельностью приезжали «артисты» с баяном. Играли они и на пиле, и на барабане, и на ложках, и даже с помощью бельевого валька. Хорошо пели дуэтом песню про тёщу супруги Козловы.                                

   В Чигирени мне приходилось бывать по делам. Какие были там добротные дома! Какой был большой, красивый медпункт, чудо! Какой сельсовет, школа, почта! Было, наверное, всё, что нужно человеку для жизни, кроме дороги, да вода далеко под горой.                                                                                                                                                                Электричества сначала нигде в округе не было. Пользовались керосиновыми лампами. Потом в школе стараниями его директора Ворошилова Л.Н.и сотрудников Блинова М.В. и Пересторонина А.А. появился движок, от которого во всей деревне на 2-3 часа загорался свет. Из Нолинска отдали машину - старенький «козёл». Эту машину больше ремонтировали, чем на ней ездили. Опять же ремонтом занимались эти мужчины – работники школы. Сколько было радости, когда машина впервые «чихнула», завелась и даже поехала! Однажды большой группой поехали на ней в Кырчаны. Сколько было гордости и радости! И вдруг у Бондюгского лога у нашего «козла» отвалилось и покатилось с большой скоростью в сторону речки колесо. Сколько было смеха, огорчений, но ничего не поделаешь, вернулись пешком в деревню, запрягли лошадь, взяли верёвки и общими усилиями притащили машину обратно, опять на ремонт. Природа вокруг была богатая, красивая. Грибы, ягоды – всё рядом, за огородом, за деревней. Бери – не ленись. Но главное – рыжики и клубника, у нас в Санчурском районе ничего подобного нет. Там равнина, нет угоров и вересьев.

 Про клубнику.                                                                                                

    Летом, когда пошли ягоды, санитарка позвала меня после работы сходить за клубникой. Она сходила домой за посудиной, заходит за мной. Я выхожу с эмалированным блюдом средних размеров, а у неё в руках вижу ведро. Спрашиваю её: «Ты что, воды ещё понесёшь с ключа?» Она говорит: «Так я под ягоды взяла, а ты куда с блюдом, почему ничего не взяла?» - «Так вот блюдо под ягоды». Она умирает со смеху, а я была в шоке, что под ягоды надо брать ведро. Ну, что делать, взяла ведро, и набрали мы с ней на угоре (где потом косили) за короткое время по ведру клубники. Столько ягод я никогда до этого не видела…

Мы с семьёй жили в Козловщине до 1965 года, там родились дочь и сын. Уехали в Кырчаны в связи с переводом мужа. Сыну было 3 года, дочери 5. Сын в первые три дня после переезда не уходил с улицы, сидел и смотрел вокруг – так был поражён видом тракторов и машин. Деревня стала разъезжаться из-за того, что начали сокращать школу, не было яслей, детсада, больницы и других жизненно важных объектов. Дома в основном были старенькие. Поехали в первую очередь семьи с детьми. Последней, до 1980 года, в Козловщине оставалась пожилая одинокая женщина Вихарева Мария Яковлевна. Ей было некуда ехать. Потом её перевезли в Кырчаны, дали маленькую комнату. Рушиться деревни стали давно. Но теперь разрушается всё: колхозы, сёла, много пьющих, пьёт даже интеллигенция – учителя. Больно на это смотреть!..

 Пересторонина Надежда Степановна

Приехала работать учителем начальных классов в д. Козловщина в 1944 году. Дорога из Кырчан в нашу деревню проходила через Ерпули,Плосково, Судаки. Деревня Судаки делилась на Верхние и Нижние Судаки. Из горы ниже Верхних Судаков вытекал ключ. Из него набирали воду в бочку, которую везла лошадь. Из нижней деревни жители носили воду вёдрами на коромыслах, хотя у них была вода в кипунах. Вода в этом ключе очень вкусная и чистая, совсем другая, чем в колодцах. Летом, в жаркое время, когда возвращались из Кырчан, всегда заходили на этот ключ напиться и отдохнуть на лавочках. Был проведён большой жёлоб, сделан деревянный настил и большая колода. Население содержало ключ в порядке: по очереди обрубали лёд в морозы, чистили дорогу – ведь это для них был единственный источник питьевой воды. Ручей от ключа бежал в речку Омыть (Омыч). Мы прожили в Козловщине 25 лет, и ключ всё время был в порядке, а потом всё стало зарастать бурьяном.

Куликова Таисья Евгеньевна

Я жила в Судаках с 1960 по 1973 год. Деревня состояла из двух улиц: Верхней и Нижней. Соседи друг с другом жили очень дружно: помогали сажать картошку, копать её. Работали на ферме, которая была у НижнихСудаков. У каждого дома на нижней улице был вырыт колодец - кипун. Видимо, вода была близко, потому что яма быстро наполнялась водой. Она в нём бурлила – кипела. Срубы на таких колодцах не делали, воду черпали ведром. На лугах вырыли скважину для скота. Вода в нём также бурлила. Однажды в неё упал ягнёнок. Ребята, которые пасли стадо, испугались, не знали, что делать, а вода сама вытолкнула ягнёнка, и он остался жив. Для питьевой воды был ключ с жёлобом.                                                                                                                                            Однажды почти все жители ушли на майские праздники в Кырчаны, а одна женщина стала сжигать на усадьбе мусор. Огонь пошёл по траве, и вся деревня выгорела. А вода из кипунов навсегда ушла. После пожара все из деревни уехали.                                                            В Верхних Судаках был ключ Омыч, вода там была очень вкусная. Ключ стекал в речку. Луга около неё выкашивались, на отаву пускали пастись овец. Всё было чисто, вода не застаивалась. А сейчас там болотина, потому что луга заросли деревьями.

Мельников Виктор Алексеевич

Много лет я занимаюсь охотой, исходил и изъездил всю округу, а потом купил в деревне Судаки дом, завёл там пчел и летом почти всё время нахожусь там. Зимой также бываю в деревне. Жителей там давно уже нет, но мой дом жилой, с печью.  Под деревней находится очень хороший ключ Омыч. Вода там вкусная, без известкового налёта. Сейчас, когда в деревне никого не осталось, около него живут бобры, дают приплод дикие свиньи. Зимой я протаптываю к ключу дорогу снегоходом, убираю лёд. Таких ключей в брошенных деревнях немало: В Бондюге, в Кокино, в Козловщине, в Скородумовщине, в Чигирени, в Гурчёнках, в Костровщине.

Русских Галина Сергеевна

Наша семья жила до 1969 года в деревне Костровщина.  Родители также оттуда родом: отец из Костровщины, мать из Остановщины. Костровщина была расположена на берегу речки Прямик. Если идти из Кырчан вдоль Казанского тракта, то сначала была Заполица, потом Костровщина, через ручей хутор Залог, потом Усатовщина. На другой стороне тракта в сторону Кирова были деревни Сосновая, Остановщина, (на карте д. Останинская перед Костровщиной на той же стороне тракта) Рогали, Карачи. В лесу на обрыве в сторону д. Плешково раньше была д. Стрижи.  При мне некоторых деревень уже не было, я знаю о них из рассказов матери, 1921 г.р. Деревни шли одна за другой, в километре друг от друга. Наша деревня Костровщина стояла километрах в 4-5 от Кырчан. Школы не было, учились в Кырчанах. Взрослые работали на конном дворе и в овчарне. Была колхозная пасека, которая оставалась там ещё лет 40 после того, как уехали последние жители. Некоторые ходили на работу в Кырчаны. По рассказам отца, его прадед Косолапов был председателем коммуны, которая образовалась при коллективизации. Неподалёку один из жителей основал хутор, его называли Залог, так как его от деревни отделял лог. Хозяин был зажиточным, поэтому во время коллективизации его раскулачили: дом снесли в один день, а хозяев увезли в неизвестном направлении. Деревня стала разъезжаться уже тогда, в 30е годы. Когда в начале 60х стали выдавать паспорта, деревня стала быстро пустеть, уезжали в основном в города. Наша семья уехала последней, в 1969 году, потому что ехать было некуда: семья многодетная, бедная, дом в Кырчанах строили долго.

О своей родной деревне Остановщина мать рассказывала, что она стояла на Казанском тракте. Дома были по обе стороны, богатые, даже двухэтажные, так как жители зарабатывали ремеслом: были шапочники, сапожники. Мать вспоминала, как в 20е годы шёл со службы солдат, остановился у них переночевать, нянчил её, маленькую. В 30е годы в деревню приезжал «воронок», людей арестовывали и куда-то увозили. Ликвидировалась деревня перед Великой Отечественной войной.  Отец также рассказывал, что по работе ему приходилось бывать в деревнях за Вострижанским угором: Зимница, Майоры, Болваны. Там были лесные овраги. Через эти деревни шла полевая дорога в Нолинск.

+ Деревня Останинская на старой карте находится не на тракте, а там же, где Костровщина – на берегу Прямика. Возможно, она «переместилась» на тракт, как и Рогали, позже.