Из воспоминаний Марии Александровны Гришиной-Алмазовой «Колчак и Пепеляев в тюрьме»

…

Тюрьму объявили на осадном положении. Было дано распоряжение подготовиться к вывозу заключенных из Иркутска.

С 4-го февраля 1920 г. егерский батальон был заменен красноармейцами из рабочих, злобными и кровожадными. Почти все уголовные были убраны из коридоров, по которым хищно бродили красноармейцы, вырывавшиеся в камеры, перерывавшие вещи и отнимавшие все, что им попадалось под руку.

Открыто делались приготовления к уничтожению заключенных в случае захвата города. Тревога и ужас царили в тюрьме. Многие лишились рассудка в эти дни.

Свет гас в 8 часов вечера. Из коридоров, освещенных огарками свечей, доносилась лишь брань красноармейцев, суливших расстрелы и казни.

4-го февраля 1920 г. адмиралу Колчаку запретили прогулку с Тимиревой. Затем все прогулки были запрещены. 5-го февраля 1920 г. я получила точные сведения, что Колчак и Пепеляев будут расстреляны.

Потрясенная этой вестью, я послала Пепеляеву письмо со словами дружеского привета и ободрения.

6-го февраля 1920 г. утром, в последний свой день, он ответил мне письмом коротким и душевным: «Обо мне не беспокойтесь – писал он, - я ко всему готов и совершенно спокоен. Грустно думать, что меня будут расстреливать русские солдаты, которых я люблю».

Когда Иркутский военно-революционный комитет потребовал казни Колчака и Пепеляева, Чрезвычайная следственная комиссия отказалась. Тогда комитет добился передачи заключенных в его ведение.

Судьба их этим была решена.

6-го февраля 1920 г. вся тюрьма трепетала от сознания надвигавшейся развязки.

Тимирева, охваченная смертельным ужасом, была близка к обмороку. Когда вечером уже погасили свет и приказали ложиться спать, я уложила Тимиреву на кровать, обещая разбудить ее, если адмирала Колчака поведут. Она сразу заснула, все время тревожно вскрикивая и сквозь сон спрашивая меня об адмирале Колчаке.

Шляпной булавкой я сорвала бумагу, которой заклеили волчок нашей камеры, и приникла к окошечку.

Часов около 9-то вечера в корпус вошли красноармейцы и вывели китайца-палача. Я была уверена, что он будет казнить осужденных. Оказалось впоследствии, что его сразу повесили во дворе тюрьмы.

Прошло несколько томительных минут, быть может, четверть часа. Где-то загудел автомобиль. В коридор вошли тепло одетые красноармейцы. Их было человек 15. Среди них был начальник гарнизона, ужасный Бурсак.

Они вывели Пепеляева, который прошел мимо моей камеры спокойными и уверенными шагами. Затем пошли за Колчаком. Красноармеец высоко держал свечу. Я увидела бледное, трясущееся лицо коменданта. Потом все зашевелились. Появилась еще одна свеча. Толпа двинулась к выходу. Среди кольца солдат шел адмирал Колчак, страшно бледный, но совершенно спокойный.

Вся тюрьма билась в темных логовищах камер от ужаса, отчаяния и беспомощности. Среди злобных палачей и затравленных узников при колеблющемся свете свеч только осужденные были спокойны.

Не сомневаюсь, что так же спокойно встретили они и смерть.

 

***

 

Окончилось ли белое дело, гибелью адмирала? Оказалось, что нет. Участник Великого Сибирского ледяного похода, генерал Молчанов, последний белый генерал, прожив долгие годы в эмиграции, незадолго до своей смерти в преклонном возрасте, дал интервью журналистам, в котором он оставил потомкам политическое завещание всего белого движения. Оно звучит следующим образом: «Мы уже ничем не сможем им [следующим поколениям русских] помочь. Им предстоит воссоздавать и восстанавливать всё самим». Таков достался нам удел…

 

Однако же точку в отношениях между союзниками и Россией пожелали поставить англичане. Источник Л.Л. Масянов «Гибель Уральского казачьего войска»:

 

Атаман вел успешные переговоры с Сербией, и вопрос уже, можно сказать, был решен, как однажды было получено приказание от англи­чан приготовиться к погрузке на пароход, идущий во Владивосток. Атаман обратился к английскому правительству с просьбой отсрочить немного нашу отправку, имея в виду переброску нас в Сербию, но многоуважаемый Черчилль прислал телеграмму, — у меня нет ее под руками, но начало ее было таково: «Вы слишком долго пользовались добротой правительства Его Величества и т. д.»

Мы посчитали, что ответ был очень некорректный, и полагали, что такого ответа не заслужили, как бывшие союзники и как защитники Белой идеи. Как будто существовало соглашение Деникина с англича­нами, что все русские беженцы, находившиеся на иждивении англи­чан, должны были быть доставлены к началу 1922 года в первый неза­нятый русский порт. Таким портом оказался Владивосток.

Не помню, какого числа и месяца, мы, после девятимесячного пре­бывания в Басре, были отправлены на Дальний Восток. Но англичане, которые оккупировали в это время Персию и Месопотамию, не толь­ко нас, бывших на их иждивении, попросили оттуда удалиться, но и вытряхнули всех русских офицеров, бывших в персидских войсках. Так блестящая карьера нашего И.И. Климова на этом и закончилась — он уехал в Чехию.

На пароходе англичане везли нас в трюме, как пленных, в портах, по дороге, пароход останавливался на рейде, но на берег нас нигде не пус­кали. После 35-дневного морского пути прибыли мы во Владивосток, где в это время была японская оккупация и было русское белое правитель­ство Меркулова. В мою задачу не входит описание событий Владивосто­ка, скажу лишь, что только стоило японцам уйти из Владивостока, как красные сейчас же его заняли и отряд уральцев ушел в Китай.

 

К вышеизложенному можно добавить, что передел мирового влияния произошел на Вашингтонской конференции, итогом которой был «Договор девяти держав», в период: ноябрь 1921г. – февраль 1922г., очень познавательно ознакомиться с этой конференцией, но любопытствующих я адресую к первоисточнику – «История дипломатии», в 5 тт., под ред. В.П. Потемкина.

 

Теперь, казалось бы, всё, что можно рассказать, рассказано. Остается лишь пожурить нехороших вероломных союзников, попросту предавших Россию.

Но – нет.

Совсем-совсем не так всё просто.

Всё дело упирается в Версальский мирный договор. И в американского президента Вудро Вильсона. Свет на эту темную историю с союзниками проливает небольшая книжка (её пришлось доставать из-за границы). Вудро Вильсон. Мировая война. Версальский мир. По документам и запискам председателя американского комитета печати на Версальской конференции Стэннарта Бекера. Перевод А.Н. Карасика. Государственное издательство Москва-Петроград, 1923, тираж 10000.

Смысл американской позиции на Версальской конференции заключался в том, что секретные договоры Англии, Франции, Италии, Японии с Россией должны были получить одобрение США на предмет их реализации в мирном договоре. А в отношении России, США улыбалась мысль, взять новоявленную советскую РСФСР под своё крылышко. Вот выдержка из книги (стр.77):

 

Если бы в эти критические дни президент Вильсон не настаивал так энергично на новых принципах мира, и если бы его воздействие на мирную программу не было с такой готовностью принято союзниками, оглашение этих [секретных] документов имело бы, несомненно, еще худшее влияние и легко могло бы оказаться роковым. Всем было известно, что Америка ни в какой степени не связана этими договорами, и что президент решительно осуждал практику старой дипломатии. Было известно также, что Америка не преследовала никаких тайных или своекорыстных целей. Больше того! Президент предусмотрительно сделал всё, чтобы в этом отношении быть безупречным. Он не переставал повторять, что мы не «союзная», а только «примкнувшая» держава. Этим самым он хотел дать ясное представление, что мы не признаем себя связанными никакими предыдущими действиями союзников, что наоборот «мы оставляем за собою свободу решений».

При первом же упоминании о тайных соглашениях на мирной конференции, он изложил свою точку зрения в следующих словах:

«В виду того, что Соединенные Штаты Америки не связаны никакими  договорами (тайными), они вполне готовы признать соглашение на основании фактов» (секретный протокол Совета Десяти от 1 февраля)

Президент, излагая свою программу мира, не упускал случая, чтобы не отметить своего отношения к этому вопросу. Так как скептические настроения в Европе росли, несмотря на его послание от января 1918 г., президент не переставал все настойчивее и все убедительнее развивать свои новые принципы мира конгрессу; в марте 1918 года он отправил послание Всероссийскому Съезду Советов (т.е. революционному, а не большевистскому правительству), в котором заявил, «что народы Соединенных Штатов всей душой своей с русским народом, стремящимся навсегда освободиться от ига самодержавия и стать свободным вершителем своей судьбы». 4 июля в Mount Vernon’e он еще определеннее выражает свои освободительные принципы и устанавливает четыре пункта мирного соглашения. Я припоминаю, как потрясла эта речь Европу, как глубоко и сильно тронула она сердца недовольных и утомленных войною людей.

 

***

 

Не мог не знать американский президент в марте 1918 года, о состоянии дел в России, не мог он быть таким наивным, чтобы путать между собой революционное и большевистское правительства. Именно США, преследуя свои собственные интересы, оказала влияние на союзников России и их политику в отношении к России, и последовательно и сознательно погубила национальную Россию. Советское же правительство добровольно и охотно надело на себя американский поводок в феврале 1919 года, ради своего спасения от адмирала Колчака. Тексты начальных сношений США и советской РСФСР, вот они: