Идеи коллективистского анархизма (М. Бакунин).

С именем Михаила Александровича Бакунина (1814 – 1876) в России связано зарождение и распространении идей коллективистского анархизма. Взгляды Бакунина представлены в работах «Федерализм, социализм и антитеологизм», «Государственность и анархия» и др. Последняя оказала заметное влияние в России, где ряд высказанных в ней идей был использован при формулиро­вании программных целей бунтарского направления в русском народничестве. Воззрения Бакунина нашли приверженцев во многих западноевропейских странах, особенно в Италии, Испа­нии, Швейцарии и Франции. Литература о нем значительна по объему и разнообразна в жанровом отношении. В воссоздании облика революционного активиста и мыслителя наряду с исто­риками и социальными философами приняли участие литераторы: И. С. Тургенев, Ф. М. Достоевский («Бесы»), А. А. Блок

Бакунин одним из первых выставил ряд аргументов против некритического восприятия сложившихся порядков и нравов в русской общине. Солидаризуясь с некоторыми оценками Герце­на, он сильно разошелся с ним в характеристике позитивных возможностей крестьянско-обшинного быта и традиций: не преобразование общины с помощью прививки результатов за­падной науки или положительного опыта западной цивилиза­ции, а использование бунтовского и раскольничьего опыта русского крестьянства. Перечень несовершенств общинного быта после десяти веков его существования, который был составлен Бакуниным в одном из писем Герцену и Огареву (1866 г.), достаточно красноречив: «...безобразное принижение женщины, абсолютное отрицание и непонимание женского права и женской чести... совершенное бесправие патриархального деспотизма и патриархальных обычаев, бесправие лица перед миром и всеподавляющая тягость этого мира, убивающая всякую возможность индивидуальной инициативы, отсутствие права не только юри­дического, но простой справедливости в решениях того же мира...»

В истолковании социальных и политических проблем своего времени Бакунин чаще всего использовал естественно-право­вую традицию в трактовке прав личности или обязанностей должностных лиц государства, а не формальный догматический анализ существующих государственных законов или иных установлений. Отрицательное отношение к законам и законода­тельному регулированию у него сложилось под воздействием характерного для анархизма негативистского восприятия лю­бых форм государственной и политической власти и присущих им путей и средств социального регулирования.

Все юридические законы, в отличие от законов природы и заурядного правила общежития, являются, по Бакунину, внеш­не навязанными, а потому и деспотическими. Политическое за­конодательство (т. е. законодательство, которое создается «по­литическим государством») неизменно враждебно свободе и противоречит естественным для природы человека законам. Игнорирование этих естественных законов ведет к подчинению неестественному, «юридическому», искусственно создаваемому праву и тем самым способствует возникновению и распростра­нению олигархии. Всякое законодательство, таким образом, порабощает человека и одновременно развращает самих зако­нодателей.

Свобода человека должна соизмеряться не с той свободой, которая пожалована и отмерена законами государства, а с той свободой, которая есть отражение «человечности» и «человечес­кого права» в сознании всех свободных людей, относящихся друг к другу как братья и как равные. В противопоставлении чело­веческого права и государственных законов Бакунин опирался на авторитет и традиции естественно-правовых идей.

Важнейшей гарантией обеспечения дела свободы Бакунин не без основания считал контроль над государственной властью. Такие гарантии возникают, по его мнению, в каждой стране по мере эмансипации общества от государства.

Таким образом, необходимо совершить социальную революцию – а значит, разрушить все учреждения неравенства и насилия, и в первую очередь государство.

 

29. Русский либерализм (Б. Чичерин, Н. Коркунов).

Крупнейшей фигурой в либеральной философской мысли второй половины века был Борис Николаевич Чичерин (1828—1904), автор пятитомника «История политических уче­ний» (1869—1902), а также ряда фундаментальных работ в области государствоведения и философии права — «О народном представительстве» (1866), «Курс государственной науки» (3 час­ти, 1894—1898), «Философия права» (1900). Активный защитник «великих и прекрасных реформ» начала царствования Алек­сандра II и сторонник в отдаленной перспективе конституцион­ной монархии, Чичерин — после непродолжительной профес­сорской карьеры в Московском университете (1861—1867) — оказался в опале и долгие годы провел в уединении родового поместья.

Государство, по Чичерину, предстает в истории союзом наро­да, связанного законом в одно юридическое целое и управляе­мого верховной властью для общего блага. Частное благо есть цель не государства, а гражданского общества. Государство обеспечивает безопасность и осуществление нравственного по­рядка, оно же определяет и защищает права и свободы. При этом государством определяются права гражданские, а не так назы­ваемые естественные права.

Сама область естественного права — в отличие от права положительного — это область требований правды, справедли­вости, это «система общих юридических норм, вытекающих из человеческого разума и долженствующих служить мерилом и руководством для положительного законодательства». Справед­ливость как общее разумное начало и есть мерило, с помощью которого разграничивается область свободы отдельных лиц и устанавливаются требования законов. Цель социально-полити­ческого развития — избежать крайностей индивидуалистичес­кого анархизма и механического этатизма и суметь гармоничес­ки сочетать личное и государственное начала, индивидуальную свободу и общий закон.

Право не сводимо к пользе или к интересу, его сущность связана со свободой как индивидуалистическим и априорно- метафизическим началом. Право с этой точки зрения есть внешняя свобода человека, определяемая внешними законами. Поскольку закон определяет права и обязанности, т. е. «свободу с ее границами» и вытекающими отсюда отношениями, то эти границы и есть основное начало права как идеи, как нормы свободы. Чичерин частично использует гегелевскую трактовку права как развития идеи свободы, но критически относится к ее этатическим и антииндивидуалистическим истолкованиям. Сво­бода в его трактовке предстает в следующих ступенях разви­тия — внешняя (право), внутренняя (нравственность) и общес­твенная свобода. Другими словами, свобода как субъективная нравственность переходит в объективированную и сочетается с правом как нормой свободы в общественных союзах — семье, гражданском обществе, церкви, государстве.

Коркунов Н.М. был авторитетным в университетских научных кругах разработчиком социологического и философского (теоре­тического) приемов изучения права в противоположность доми­нирующей формалистической ориентации догматической юрис­пруденции. Основа права — в индивидуальном сознании, в ко­тором Коркунов различает субъективный и одновременно со­циально-психологический аспекты. Однако в своем внешнем проявлении в качестве регулятора и обеспечителя должного и упорядоченного общественного отношения право действует и воспроизводится объективно (вне индивидуального и иного произвола). «Общая теория права» ставит задачей извлечь общие начала права из накопленного специальными юридичес­кими науками эмпирического материала. В этом смысле она становится близкой к философии права. Философия, считал Коркунов, не есть метафизическое знание, как во времена Канта и Гегеля, она ныне существует как обобщенное знание других дисциплин. Между философией права и философией нет како­го-либо разграничения (Лекции по энциклопедии права. 1880). Аналогичным образом в духе социологического и юридического эмпиризма трактовался Коркуновым и предмет всеобщей исто­рии права — как сравнительная история законодательств.

Основной труд Коркунова «Лекции по общей теории нрава» выдержал 9 изданий (последнее — 1909 г.), в 1,903 г. был пере­веден на французский, а затем и на английский язык. Запад­ноевропейские юристы ссылались на труд Коркунова как на за­конченное, наиболее полное и вместе с тем оригинальное изло­жение позитивной теории права. В течение ряда лет «Лекции» были самым ходовым учебником в российских университетах.

30. Консерватизм в русской ИПУ (Данилевский, Леонтьев, Достоевский,Соловьев).

Взгляды поздних славянофилов отмечены в целом патриоти­ческим культур-национализмом и возросшей мерой недоверия к европейскому политическому опыту с его представительным правлением, идеей равенства и почтительным отношением к правам и свободам человека.

Николай Яковлевич Данилевский (1822—1885) в книге «Рос­сия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения Славянского мира к Германо-Романскому» (1871) развивал тео­рию культурно-исторических типов человеческой цивилизации. Он считал, что никакие особые гарантии политических и граж­данских прав невозможны, кроме тех, которые верховная власть захочет предоставить своему народу. Данилевский высмеивал идею «социального русского парламента», но в отличие от других неославянофилов высоко оценивал значение свободы слова, считая ее не привилегией, а естественным правом. Данилевский стал зачинателем отечественной сравнитель­ной культурологии, которая органично вмещала в себя не только социальную психологию отдельных народов, но также и опре­деленным образом истолкованную политическую культуру.

Константин Николаевич Леонтьев (1831 —1891) более всего был озабочен опасностью перемен для самобытности и цельнос­ти народного организма, и прежде всего --- опасностями надви­гающегося эгалитарно-либерального прогресса. «Надо просить Царя,— писал Леонтьев,— чтобы он держал нас грознее». Пора перестать бояться страшных слов, раз дело идет о необходимос­ти спасать Россию от грядущего зла. Надо не останавливаться и перед насилием, ибо без насилия нельзя. Леонтьев разделял позицию автора «России и Европы» в том отношении, что вся история состоит всего лишь из смены культурных типов, причем каждый из них «имел свое назначе­ние и оставил по себе особые неизгладимые следы». Среди великих русских писателей прошлого века, оставив­ших заметный след в истории социальной и политической мысли, значительное место принадлежит Ф. М. Достоевскому. Это он произнес слова о том, что «у нас — русских две родины: наша Русь и Европа» (в заметке по поводу кончины Жорж Санд). Позднее Достоевский значительно изменил это мнение, особенно после поездки в Европу, и стал солидаризиро­ваться с Ив. Аксаковым в восприятии Европы как «кладбища», признавая ее не только «гниющей», но уже «мертвой» — разумеется, для «высшего взгляда». Однако его отрицание не выглядело окончательным — он сохранял веру в возможность «воскрешения всей Европы» благодаря России (в письме к Страхову, 1869 г.).

Владимир Сергеевич Соловьев (1853—1900) оставил замет­ный след в обсуждении многих актуальных проблем своего времени — право и нравственность, христианское государство, права человека, а также отношение к социализму, славяно­фильству, старообрядчеству, революции, судьбе России, В ма­гистерской диссертации «Кризис в западной философии. Про­тив позитивизма» (1881)он во многом опирался на критические обобщения И. В. Киреевского, на его синтез философских и религиозных идей, на идею цельности жизни, хотя и не разделял его мессианских мотивов и противопоставления русского пра­вославия всей западной мысли. Его собственная критика запад­ноевропейского рационализма основывалась также на аргумен­тации некоторых европейских мыслителей. Впоследствии философ смягчил общую оценку позитивизма, ставшего в России одно время не просто модой, но вдобавок объектом идолопоклонства. В итоге «за целого Конта выдавалась только половина его учения, а другая — и по мнению учителя более значительная, окончательная — замалчивалась». Учение Конта содержало, по заключению Соловьева, «зерно великой истины» (идея человечества), правда, истины «ложно обуслов­ленной и односторонне выраженной». Соловьев со временем стал едва ли не самым авторитет­ным представителем отечественной философии, в том числе философии права, много сделавшим для обоснования мысли о том, что право, правовые убеждения безусловно необходимы для нравственного прогресса. При этом он резко отмежевался от славянофильского идеализма, основанного на «безобразной сме­си фантастических совершенств с дурной реальностью» и от моралистического радикализма Л. Толстого, ущербного прежде всего тотальным отрицанием права.