Середина сентября, 1926 год по единому календарю. Москва. Временное местонахождение комиссариата внутренних дел.

В безжизненном кабинете Наркомата внутренних дел Комиссар Лория бесстрастно утверждал документы. У него было много работы, так как они были на войне.

Он был, несомненно, занят, но содержание работы отличалось от того, что было до начала войны.

Печать. Бумаги, на которых он ставил свою печать, были документами для освобождения.

— Товарищ комиссар, вы уверены?

— Вы имеете в виду обмен разведданными с Содружеством? Или о неофициальном обмене кадрами, который мы делаем одновременно?

Руки Коммунистической партии Федерации были номинально белыми, которые гордо пожимали руки людей.

Это была огромная ложь, но такова была их официальная линия поведения.

Логически говоря, тайная полиция и тому подобное не должны существовать в коммунистических государствах. Из этого следовало, что тайная полиция не может сдерживать агентов Содружества, проникших в Федерацию.

Если таковые имелись, они могли настаивать, что это была какая-то “ошибка".- Значит, он смог озвучить Содружество неофициально. Они обменялись бы пленными, чтобы “решить проблему, мучающую иммиграционные бюро обеих стран.”

В принципе, не было никакого признания в совершении правонарушения, просто мирное сообщение о том, что они хотят заключить сделку.

Реакция Содружества была весьма благоприятной. Переговоры шли гладко, и Лория, который все спланировал заранее, возлагал большие надежды на результат.

Если и были какие-то проблемы, так это идиоты перед ним.

— Если отбросить первое, то обмен пленными мог бы быть…

Лория презрительно взглянул на недовольного чиновника и настаивал на своем. “Слушать. Все, что мы говорим — то, что обе стороны допустили досадные ошибки.”

Официально они должны были сделать так, чтобы между ними никогда не было вражды.

До тех пор, пока это не было обнародовано, реальность должна была быть сведена к минимуму, рассматриваться как тривиальная вещь, на которую можно закрыть глаза, и все же…

— Н-но они же пленники!

— Товарищ, они не заключенные.

— Мы их поймали! — Как упрямы эти глупцы, помешанные на своих достижениях!

— Мы не брали пленных, и никто нас не брал. Смотри. — Он положил руку ему на плечо и заговорил необычно медленно, чтобы донести до его неразумной головы. — Иммиграционное бюро допустило ошибку. Мы оба добросовестно освобождаем людей, которые были временно задержаны по юридическим и техническим причинам. И чтобы это не превратилось в сплошное испытание, ни одна из сторон не будет извиняться. — Он смотрел ему прямо в глаза, пока говорил. Взгляд мужчины хотел дрогнуть, но Лория пригвоздил его к месту, чтобы понаблюдать за его реакцией, и сказал: “В чем тут проблема?”

Если этот человек не умеет читать Между строк, то это не моя вина. — Проблема заключалась в том, что в секретном отделе работал человек, неспособный уловить тонкости, сопутствующие секретам и дипломатии.

Конечно, людям с неосторожным ртом тоже понадобятся буквальные молнии…

— Я понял, товарищ Комиссар. Так должны ли мы также прекратить незаконный шпионаж за Содружеством?

К счастью, мужчина оказался не слишком тупым.

Хорошо. — Лория улыбнулся.

— Да, держи их в тайнике для спящих. Скажите обработчикам, чтобы они тоже были осторожны при установлении контакта.

— Да, сэр.

Если он так крепко держится за свои зубы, у него должно быть какое-то обещание. Люди, способные распознать кризис за кризисом, способны прожить долгую жизнь.

И они тоже очень удобны.

Ну вот, — подумал Лория с улыбкой, тепло глядя на своего подчиненного. — Что я могу сделать с этим бывшим главой шпионажа в Содружестве?

Честно говоря, Лорию больше не интересовало Содружество.

— Скажу прямо. На данный момент я не хочу, чтобы мы занимались незаконным шпионажем, который мог бы поставить под угрозу отношения между нашими двумя странами.

— Тогда следует ли нам наращивать усилия по сбору разведданных с помощью обычных дипломатических средств?

— Именно. Я не хочу побеждать Содружество — я хочу сотрудничать с ним.

Лично он считал, что Содружество — не плацдарм для завоевания, а путь для мирного использования. Дорога, на которую можно было тайно проникнуть и которая вела куда угодно. Это было то, на что Федерация действительно надеялась в Содружестве.

— Дело не в том, что я высмеиваю великую старую страну. Их мощь все еще жива и здорова в форме огромного флота. Даже неизменная культура обнаруживает институциональный дизайн, поддерживаемый его историей.

— И?

— Вместо того чтобы делать из них врагов, мы должны использовать их как союзников.

Но их сказки — мусор. Они как санированные мифы. — Они не могли пробудить в нем никакого желания.

Он должен был сказать, что его интерес к стране действительно только что угас. Придя в себя, он увидел, что война шпионажа против Содружества приведет только к расходам.

В нем не было ничего привлекательного как в объекте незаконного шпионажа.

— Также. Товарищ, нам нужно изменить свой имидж.

— А?

— Я хочу, чтобы те, кто предан идеалам коммунизма, продолжали иметь свои иллюзии. Другими словами, я не хочу делать ничего слишком сильного.

Коммунизм был идеалистической доктриной.

Официальная догма гласила, что партия не может пачкать руки. Все, кто был вовлечен в это дело, знали реальность, но создание фасада оказалось весьма эффективным…

— То есть вы имеете в виду имиджевую стратегию?

— Именно. И я говорю не только о Содружестве. Я хочу сосредоточиться на личности, а не на компетентности для всех наших зарубежных офицеров. По возможности выбирайте идеалиста, преданного партии. Тот, кто некомпетентен, но хороший человек, совершенен.

Члены партии, преданные идеалам, часто становились причиной неприятностей для партии.

Одним из хороших примеров были гуманитарии.

У Лории было много неприятностей от людей, выступавших против чисток.

Трудно было избавиться от членов партии, которые, по общему мнению, были чистыми, невинными и преданными. Люди, которым не в чем себя винить, были настоящей болью, хотя во время войны с ними можно было многое сделать…

— Т-товарищ, можно вас кое о чем спросить? Почему ты так беспокоишься о нашем имидже?

— Поймите, как работает демократия. Движущей силой в политическом мире западных стран являются элиты, подобные нам, но они подчинены общественному мнению. Гораздо больше пользы в использовании законных средств для привлечения масс на нашу сторону, чем в нарушении закона.

Не то чтобы он собирался преуменьшать роль интригана. Он просто изменил свой подход. Они должны были оптимизировать свою стратегию с учетом своих обстоятельств.

Люди, преданные ослепительной универсальной философии, целям и принципам, не подвергались бы критике. Напротив, возможно, они заслужат сочувствие. В конце концов, честность восхищала всех.

— Идеалисты безупречно подходят для диспетчеризации. Дома они нам все равно ни к чему. Поэтому я хотел бы, чтобы они распространили хороший образ нашей страны за рубежом.

Хорошие люди, которых любой назовет заслуживающими доверия.

Любой иностранец с таким другом из Федерации не мог иметь слишком ужасного впечатления о стране. Если кто-то, опасающийся коммунизма, встретит идеалиста как своего первого “настоящего коммуниста”, сможет ли он сохранить свою враждебность?

Наверное, нет ничего труднее, чем приказать хорошим людям из другой страны ненавидеть хороших людей из Федерации. В конце концов, если смотреть в перспективе, то не ненавидеть их было бы более выгодно.

Построить хорошие отношения с товарищами по войне было чрезвычайно просто. Ничто так не сближает людей, как борьба против общего врага ради общей цели.

— К счастью, мы воюем с врагом всего мира — Империей.

— Ч-что?!

Лория чуть было не огрызнулся, что это очевидно, но вместо этого заявил: “этот бой вполне может задать партии курс на вечность. Проигрыш неприемлем.

Общий враг.

Даже если у государства нет вечных врагов, у него есть нынешние враги. А нынешний враг Федерации был изолированным врагом. — Мы — мировое направление. — Как можно быть настолько глупым, чтобы признать нынешнее стратегическое положение Федерации как желанное изменение по сравнению с тем, когда она сама была изолирована?! Он мог только считать своего подчиненного безнадежным. — Как он легкомыслен, тупо уставившись на меня.

Почему всегда эти беззаботные тупицы оказываются в гражданско-военных отношениях?!

Комиссариату внутренних дел нужны хитрые стратеги, но сейчас мы наводнены подонками и садистами. На самом деле мне наплевать на их характер, но их неумелость неисправима.

Он начал отчаиваться, что, возможно, ему придется обменять их на людей в ГУЛАГ^[9]е.

— Война не имеет смысла, если ты не победишь и не положишь ей конец. Это всем известно. Но почти никто не знает, как победить. Как глупо!..

— Возможно, вы правы.

— И победа, товарищ, должна быть чем-то, что мы можем принять. Вот почему мы должны показать всему миру, что мы хорошие граждане Федерации.

В любом случае у государства нет вечных союзников. Только интерес. — Но, — думал Лория, подсчитывая в уме, — почему так много требует друг победителя, который вместе с ним вонзает зубы в плоды победы?

Различие между коммунизмом и капитализмом было упущено из дипломатической необходимости в связи с приходом Империи в качестве их врага…

Так что мы должны получить как можно больше из ситуации, пока мы можем. Лория с трудом верил, что партийные чиновники знают об этом лишь смутно.

— В любом случае мы не сможем избежать жертв. Поэтому мы должны выполнять свои обязанности. Как нам извлечь выгоду из потерь, которых мы не можем избежать? Это то, что нам нужно выяснить.

Для победы партия должна быть готова пойти на жертвы. Судя по грудам трупов на передовой, они были равнодушны к человеческому истощению.

Потери должны были быть включены в победу как данное условие. Вместо того чтобы плакать над ценой, они должны были подумать, как лучше всего воспользоваться ими.

Если молодежь их родины собиралась умереть, они должны были сделать свою смерть как можно более эффективной.

— Мы заставим их сделать нам одолжение. Мы заставим молодежь нашей страны умереть за великое дело. — Лория повторил это в терминах, понятных даже тупице, стоящему перед ним с растерянным видом. — Мы сделаем их мучениками.

Благородство поступка определялось не результатом, а мыслью.

Сколько людей восхваляли глупость как добродетель в контексте истории? Тогда все просто. Апеллируйте не к логике, а к эмоциям и через высшее самопожертвование, которое никто не может унизить!

— Мы будем стоять на передовой линии свободы, мира и гуманизма против империализма!.. И мы позаботимся о том, чтобы никто за границей не осудил мораль Федерации.

^[1] Угольные канарейки — если в шахте собираются опасные газы, такие как окись углерода, то эти газы убьют канарейку до того, как она убьет шахтеров, что послужит предупреждением для немедленного выхода из туннелей.

^[2] Корпус — 30 000 - 50 000 солдат.

^[3] Всего 5 уровней от 5 до 1
Боевая готовность третьей степени — повышение боеготовности, сверх того, что требуется для нормальной боеготовности.

^[4] Хикикомори или, в просторечии хикки — японский термин, обозначающий людей, отказывающихся от социальной жизни и, зачастую, стремящихся к крайней степени социальной изоляции и уединения вследствие разных личных и социальных факторов.

^[5] Имеется ввиду Англия в колониальном веке.

^[6] Талидомид — седативное снотворное лекарственное средство, получившее широкую известность из-за своей тератогенности, после того, как было установлено, что в период с 1956 по 1962 годы в ряде стран мира родилось по разным подсчётам от 8000 до 12 000 детей с врождёнными уродствами, обусловленными тем, что матери принимали препараты талидомида во время беременности.

^[7] Улица в центре Лондона, название которой стало нарицательным обозначением британского правительства.

^[8] По тому что я нашел, это может быть лайнер RMS Amazon (1906), но также возможен лайнер RMS Lusitania.

^[9] Главное управление лагерей (ГУЛАГ) — подразделение, осуществлявшее руководство местами заключения и содержания.