Однажды в сентябре, 1926 год по единому календарю. Столица Содружества, лондиниум. Уайтхолл.

На совещании по обороне Содружества…

Одного взгляда на высокопоставленных чиновников было достаточно, чтобы оценить ситуацию в Содружестве.

Пепельницы были забиты окурками сигар. Люди из армии и флота, даже не пытались скрыть свою усталость. Ряды бюрократов, которые выглядели слегка больными.

Совершенно измотанные государственные служащие.

Единственным среди них, у кого было много румян на лице, был человек, похожий на бульдога, который научился сидеть. Следует ли считать его высокомерным или описывать как заслуживающего доверия человека, полного боевого духа, зависит от вашей точки зрения.

Это был первый подданный Его Королевского Величества, руководитель совещания по обороне Содружества, сам премьер-министр Чурбул.

— Премьер-министр надеется, что боевые действия переместятся на Восточный фронт.

С измученными лицами все присутствующие повернулись к почетному месту. — Если бы! Тогда нам не придется страдать. — Все кричали про себя, и это было ясно.

Даже генерал Хаберграм сочувствовал им.

— Если понадобится, я заключу союз с самим дьяволом, но что такого ужасного в том, чтобы говорить о чем я думаю? Я был бы рад, если бы эти два дьявола поссорились между собой. — Премьер-министр Чурбул говорил смело, но без претензий.

В этом была его сила.

Хотя он был сумасшедшим военным психом, он был упрямо против Империи. Или он был экспансионистским поджигателем войны, который с гордостью нес упрямые империалистические принципы Содружества. Его называли по-разному, но в любом случае в политических кругах Содружества о Чурбуле говорили именно так.

Его даже принято было называть бульдогом.

— Значит, вы очень набожны.

— Ах, наконец-то готовы прогибаться?

Будут ли они странными любовниками, или он набожный человек, но терпимый к ереси? По-видимому, даже окольные гадости, произносимые в виде шуток, не могли пробить его толстую кожу.

— Не стоит меня так хвалить, джентльмены. И хватит болтовни. Нам нужно время и силы, чтобы защитить нашу Родину.

Если вы позволите неприятностям просто пройти мимо вас, это не будет иметь большого эффекта. Просто удивительно, что у этого человека стальное сердце.

— Очень хорошо. Я доложу о нашем текущем состоянии.

Представитель министерства авиации, казалось, испытал некоторое головокружение, перед тем как встать, и продолжить читать краткий обзор их боевой обстановки.

Столкновения с атакующим имперским воздушным флотом и магическими подразделениями были более масштабными, чем можно было себе представить.

— Уже произошло несколько крупных воздушных сражений, но Королевскому воздушному флоту удалось сохранить превосходство в воздухе.

Перехват боев с противником в южной части материка был само определение интенсивного. Большинство врагов прибыли с авиабаз в бывшей Республике. — Как иронично, что падение Республики должно было вернуться и насолить нам.

Тем не менее, обнадеживало то, что их воздушный экран все еще функционировал. Как раз в тот момент, когда генерал Хаберграм собирался сбросить груз с плеч, думая, что может расслабиться…

Прервал его человек, который, казалось, страдал от боли в животе — глава министерства авиации, генеральный инспектор воздушного флота.

— Как генеральный инспектор, позвольте мне добавить одну вещь. В настоящее время мы ускоренно истощаем наши сбережения. Разориться — вопрос не “если”, а ”когда”.

— А если конкретнее?

— Мы наблюдаем быстрый рост истощения самолетов, личного состава флота, а также сил поддержки и помощи магам. Мы спешим заполнить пробелы добровольческими отрядами беженцев и студентов-добровольцев, но…

Потеря ветеранов, и их замена неопытными войсками — это была точно такая же дилемма, с которой генерал Хаберграм столкнулся в разведке.

Как только он осознал ситуацию, то не смог сдержать шока.

Авиационные подразделения получают преференции, и у них все еще есть проблемы? — Когда он увидел график потерь на доске, его глаза широко распахнулись.

У них было около двух тысяч воздушных войск. Они уже потеряли более двухсот пилотов. Кроме раненых, почти половина из них покинула фронт. Во многих случаях было неясно, смогут ли они вернуться.

Тем не менее, они прилагали усилия, чтобы сохранить свою боевую силу. Министерство авиации сумело пополнить личный состав, ушедший с фронта, молодыми людьми, похищенными из разведки Хаберграма.

Но, все, что у них было — подсчет людей. Было бы невозможно ожидать боеспособности пилотов. Завершившие свою подготовку до начала войны, и те, кто получил срочное образование, разница колоссальная.

— Простите, разрешите мне сказать? Это бои за защиту воздушного пространства над материком. Любой, кто получает удар, должен быть в состоянии приземлиться, а затем снова подняться. Не кажется ли вам этот уровень потерь немного странным?

Ответ на этот вопрос был еще одним поводом для головной боли.

— Есть две проблемы.

— Объясните.

— Во-первых, даже если их сбивают, пилоты не хотят использовать свои парашюты…

— Почему?

— На днях приземлилось несколько имперских воздушных магов. Вы это помните?

— Верно — специальное подразделение, которое прибыло, чтобы спасти некоторых заключенных или что-то в этом роде, я полагаю?

Большинство людей, присутствовавших на собрании, не знали об этом, но генерал Хаберграм и некоторые другие знали, что монстры, которые провели рейд, были 203-м воздушным магическим батальоном.

Они были подразделением, подчинявшимся непосредственно Генеральному штабу имперской армии.

Зачем им посылать такое ценное подразделение на спасательную операцию? И почему такой козырь, идентифицированный как принадлежащий Генеральному штабу, развернут на Западном фронте вообще, даже для воздушного магического боя?

Какое-то время различные агентства Содружества обсуждали вопрос, но теперь они знали ответ.

— Полиция вступила в бой с вражескими солдатами, которые спустились вниз. Эта информация передавалась по кругу и превращалась в слух о том, что вражеские солдаты спустились вниз. Затем неоднократно сообщалось, что они были одеты в нашу форму, и теперь ошибочные атаки на наших собственных катапультировавшихся пилотов не прекращаются.

В военное время сплетни распространяются, как микробы.

Так почему же слух о том, что на гражданскую полицию напал имперский спецназ, не распространился?

К тому времени, как они поняли это, слухи распространились, как лесной пожар, и пабы вокруг города были полны ими.

Так что все могли просто видеть это: вражеские солдаты сыплются с неба дождем.

Значение прецедента, запечатленного в сознании граждан, было ужасным, но армия Содружества не осознавала этого, пока не стало слишком поздно.

— Кроме того, с тех пор, как добровольный пилот прыгнул с парашютом и был атакован и убит из-за языковых проблем, пилоты все говорят, что если они будут сбиты, то скорее умрут в небе…

— Постарайся исправить ситуацию. Срочно! Почему вообще мы среагировали с таким опозданием.

Трагедия, которая вызвала вздохи у всех присутствующих.

Беженец, который добровольно вызвался сражаться за Содружество, был атакован гражданским лицом в патриотическом безумии, как только он приземлился на землю Содружества.

Даже выпускники государственных школ были избиты в тот момент, когда они приземлились, и были бы в опасности, если бы они не предоставили идентификацию. Они не могли рассчитывать на повышение боевого духа пилотов, если бы подобные истории ходили повсюду.

К тому времени, когда они обнаружили пилотов, умирающих в своих самолетах, было уже слишком поздно.Такой грязный ход, что генерал Хаберграм почувствовал себя обманутым.

— Так в чем же еще проблема?

Премьер-министр нажал на кнопку, и Хаберграм догадался, каков будет ответ.

— Нам не хватает ремонтных войск и другого закулисного персонала. Производственные мощности увеличились вместе с быстрым расширением наших авиационных подразделений, но существует слишком много типов самолетов, и ремонтные бригады не были расширены, чтобы идти в ногу со временем.

Представители министерства авиации один за другим протестовали против суровой действительности. Жалкие трудности, с которыми столкнулись Королевские ВВС, были невероятно тяжелыми.

— В результате будет трудно избежать снижения темпов нашей работы…

— Мы также получили обратную связь от авиационных подразделений. Они говорят, что в последнее время у них слишком много проблем с двигателями. Когда они смотрят беспристрастным взглядом, есть проблемы с обслуживанием, да, но основная проблема — плохое производство.

— Ничего не поделаешь. Мы из кожи лезим, чтобы расширить производственные линии. Мы почти подошли к моменту, когда нам придется начать использовать мобилизованных работников с небольшим опытом работы…

Обычно любые жаркие дебаты между чиновниками включали в себя неопределенную игру обвинений. Но это ворчание с безжизненными голосами и граничащими с беспечными взглядами, которые говорили — это не вина моей дивизии.

Это можно было назвать только кризисом низких стандартов.

Когда он взглянул на почетное место, премьер-министр вздохнул.

— Давайте предположим, что наши заморские колонии — друзья. Так вот, у нас много друзей. А как насчет того дьявола, с которым мы только что заключили сделку? Как много они сделают для нас?

— Я думаю, что бой будет очень тяжелый. Служащий, которого мы послали, говорит, что из-за предыдущих политических проблем структура армии Федерации намного слабее, чем ожидалось.

— Уверен, что они не могут быть такими же плохими, как Дакия.

— Думаю, нет.

Представитель военного министерства ответил, что они не так уж и разочаровывают, но весьма туманно.

Ну, конечно, он был расплывчатым.

Сам Хаберграм докладывал Военному министерству о положении дел в Федерации. Результаты обследования, проведенного по просьбе армии, были ужасны. Даже оптимистическая или, возможно, “чрезвычайно оптимистичная” оценка говорит о том, что более половины их офицеров не имели опыта. Высшие чины генералитета полностью развалились из-за многолетних чисток.

Персонал был в полной растерянности.

Воздушные и магические отряды, игравшие столь важную роль в современном бою, полностью развалились из-за классовой борьбы или чего-то подобного.

Хотя их спешно собирали заново, все их снаряжение было ужасно старым.

Что касается вооружения сухопутных войск и артиллерии, то они держались на должном уровне, но, поскольку донесения за донесениями говорили, что сухопутные войска безнадежно сотрудничают друг с другом, ситуация была мрачной.

Даже если он не был таким жалким, как Княжество Дакии, Хаберграм имел полное представление о том, как плохо обстоят дела в армии Федерации.

— Но от тяжелого боя никуда не деться. В конце концов, они не в состоянии использовать свое численное превосходство…

— Какая потеря времени.

— Даже если так, они принимают на себя основную тяжесть имперских сил.

Указывалось, что Восточный фронт становится главным боевым полигоном.

Ну, Империя беспокоилась о своих военно-морских силах, а Содружество беспокоилось о своих сухопутных войсках... Федерация и Империя были связаны по суше, поэтому они столкнулись в огромной степени, в то время как Содружество и Империя продолжали вести воздушные бои над разделяющим их проливом.

Откровенно говоря, имперская армия делала упор на Восточном фронте.

— Если бы мы могли укрепить их, возможно, мы смогли бы снять часть давления воздушных боев.

— Но как именно?

Интерес премьер-министра Чурбула был задет, но в ответ на его вопрос армия дала ответ, который заставил бы страдать всех, кроме нее самой.

— А как насчет развертывания воздушного подразделения? Вдобавок к открытию северного маршрута, на который надеется Федерация, мы могли бы создать объединенный отряд защиты транспортного маршрута.

— Флот решительно выступает против предложения армии.

— Военно-воздушные силы тоже. Неужели вы не понимаете, в каком положении находится наша оборона на материке?

Неудивительно; для той стороны, которая получала совет, он, должно быть, был неприятен.

Это слово ясно указывало на то, что они не отступят. Какое отношение со стороны военно-морского флота и военно-воздушных сил, когда они смотрят на армию!

— Прошу прощения, но могу я спросить, почему?

В ответ на вопрос разочарованного армейского представителя они оставили его в покое.

— Как вам, несомненно, известно в армии, создание единой цепочки командования часто приводит к неприятностям. Нам не нужно из кожи вон лезть, чтобы работать сообща — плевались высшие чины флота, как будто это была идея совместного плана, с которой они не соглашались.

Тем временем представитель ВВС молча достал бумажник и перевернул его. Его выступление, когда он постучал по нижней стороне, показало, что ни один жалкий Пенс не выпадет.

Смысл обоих их действий был ясен.

— Неужели так трудно сотрудничать с Федерацией? — Вмешался премьер-министр Чурбул, не в силах просто стоять в стороне.

— У наших ВВС нет средств для такого предприятия.

— С точки зрения военно-морского флота, наши доктрины и структуры слишком различны. Офицеры, служащие там, и офицеры связи говорят, что в настоящее время лучше просто поддерживать некоторую степень контакта.

Военно-воздушным силам некого было послать.

Военно-морской флот, возможно, и сумел бы сколотить целое подразделение, но он не собирался этого делать. И неудивительно, учитывая, что флот Федерации даже не был готов к операциям в прибрежной воде. Мысль о том, чтобы отказаться от своей основной обязанности по обороне материка ради миссии снабжения в воздушном пространстве под контролем противника, не волновала их.

— Все просто не пойдет по-нашему, да? кто-то пробормотал что-то невнятное, и все взялись за сигары, стараясь не обращать внимания на неловкое молчание. Давая комнате в ее пурпурной дымке прогноз погоды, она была постоянно затянута облаками, как небо Содружества осенью.

Они не могли не чувствовать себя мрачными.

— И что же? Как насчет наших дорогих колонистов? Готовы ли они послать нам что-то помимо добровольных сил?

— Определенно нет. Общественное мнение категорически против вступления в войну.

В конференц-зале раздался не один раздраженный щелчок языком. Это было так же, как те гордые люди Содружества неохотно искали помощи…

Если публика бушевала против предоставления поддержки, прикусить сигару было недостаточно, чтобы помочь им вынести это…

— Может ли Империя вмешиваться в их мнение?

— Генерал Хаберграм, ваш ответ?

На вопрос ведущего все взгляды устремились на него. Все хотели знать ответ. — Значит, ситуация такова, что они отбрасывают свою официальную незаинтересованность? Должно быть, они действительно многого ждут от колонистов.

К сожалению, у Хаберграма были для них только плохие новости.

— Честно говоря, влияние Империи недостаточно велико, чтобы считаться значительным.

Косвенный способ выразить ответ.

Поскольку у него не было четких доказательств, это было отчасти предположением, но не было даже никаких признаков того, что маневры общественного мнения в Империи имели единую политику.

Едва, возможно. Только люди в посольствах, как это обычно бывает на дипломатических аванпостах, вели борьбу за гласность в нейтральных странах. И это действительно сводилось к индивидуальному мастерству.

У него не было ощущения, что идет организованная пропагандистская кампания.

— Их местный эквивалент Министерства иностранных дел Империи действует. В этом смысле мы не можем сказать, что Федерация вообще не вмешивается, но их усилия не могут иметь большого значения.

— Но почему? Тайные разведывательные операции не являются чем-то неслыханным. Они очень хитрые. Разве Империя не могла все время влиять на общественное мнение?

— Попытка на 100 процентов отрицать потребовала бы доказательств дьявола. Но, пожалуйста, вспомните традиционную позицию Империи по отношению к иностранным партиям. Это не та нация, которая придает огромное значение общественному мнению. Люди на Земле, вероятно, те, кто принимает решения.

Раздалось “тьфу” — несколько присутствующих, должно быть, напряглись при упоминании о том, как ужасно Империя вела себя в дипломатии.

Зарождающаяся военная мощь была продуктом современной эпохи, совершившей новаторские достижения во многих сферах-технологической, производственной, экономической, военной и так далее.

Но по какой-то причине, а может быть, именно по этой, Империя была неспособна понять тонкости дипломатии.

— Мировоззрение имперского правительства — чистый идеализм. Мы говорим о людях, которые верят, что разум правит миром. Я бы не удивился, если бы они списали участие Единых Штатов в войне на то, что не могли понять выгоды от этого.

Самонадеянность думать, что — мир должен быть именно таким вот — почему крупные развивающиеся страны, которые еще не потерпели неудачи, так часто делают неверные шаги.

Но независимо от того, как чувствовали себя власти в Единых Штатах, общественное мнение действительно отрицательно относилось к вмешательству. В этом смысле вполне естественно, что Империя ослабила свою бдительность. Величайшим союзником имперского правительства была воля народа.

— Значит, этот негатив — воля народа?

— Да, Господин Премьер-Министр. К сожалению, жители Единых Штатов хотят держаться подальше от войны.

Он говорил бесстрастно.

Давать плохие новости эмоционально было неприятно. Любые огорчительные новости следует сообщать как можно более объективно.

— Как невероятно неудобно. Мне бы очень хотелось втянуть их в это дело…

— Думаю, для этого нам понадобится некоторое время. Министерство иностранных дел и Министерство средств массовой информации в настоящее время разрабатывают план пропаганды военного времени. Мы стремимся поразить интеллигенцию, независимо от того, левая она или правая.

— Я надеюсь, что союз с этими дьяволами принесет нам какую-то пользу.

Думали ли они о плюсах и минусах принятия коммунистов в союзники? Несколько человек кивнули с неопределенными комментариями, которые донесли до всех, насколько проблематичным был коммунизм.

Но как много они на самом деле понимают? — Генералу Хаберграму ничего не оставалось, как критически пожать плечами. Настоящая проблема коммунистов заключалась в их способности размножаться и проникать. Они просачивались, как пехотинцы, через какую-нибудь дыру, и не успеешь оглянуться, как их уже будет целое гнездо.

Ну что ж — тут Хаберграм горько усмехнулся — мы можем беспокоиться обо всем этом после того, как выиграем войну...

— Во всяком случае, у нас сейчас много проблем. Мы должны выиграть время. И к тому же я не хочу истощать наши боевые силы.

— Тогда, возможно, северный маршрут, о котором мы говорили раньше, все-таки хорошая идея

Премьер-министр и посредник вернули план к строительству линии снабжения Федерации. Учитывая, насколько эффективны морские пути для транспортировки, идея была неплохая. Но, с оговоркой, что наземные, морские и воздушные силы должны были выбрать людей, чтобы сделать это.

— Господин Премьер-Министр, как мы уже сказали…

— Подожди. — Чурбул поднял руку, чтобы успокоить представителя флота, и сделал предложение спокойным, информированным тоном. — Я понимаю, что мы находимся в чрезвычайно трудной ситуации, когда нам приходится туго на кораблях. И именно поэтому… Я хочу предложить добавить гражданские суда к конвоям.

Гражданские суда? Предложение, от которого все невольно склонили головы набок. План был явно опасен. Страховые компании определенно откажутся от контрактов.

Трудно было представить себе, что какие-либо корабли, кроме тех, которые они уже реквизировали, направятся по северному маршруту. По крайней мере, не обычные…

— Позвольте мне уточнить один момент. — Один из сотрудников Министерства иностранных дел, до сих пор хранивший молчание, тихо произнес. С командованием специализацией Содружества, тройной дипломатией, его ум был самым точным определением остроты. — Сюда входят корабли из нейтральных стран?

Вопрос казался неприметным, но его значение было очень важным. Если они добавят в конвой корабли нейтральной национальности... не может ли произойти “серьезный инцидент?”

Вот почему все ждали ответа премьер-министра Чурбула, затаив дыхание. — Неужели он хочет, чтобы произошел такой случай?

— Ну, все, что я могу сказать, то, что в долгосрочной перспективе это вполне возможно. Конечно, вначале я намерен продвигаться вперед на наших собственных лодках. Но возможно, транспорт станет редким. Мне просто трудно ответить на гипотетический вопрос.

— Ха-ха-ха. Да, как скажете, сэр.

Его ответ был двусмысленным.

Он не отрицал, но и не утверждал. И все же те, кто знал обычаи Уайтхолла, понимали то, что не было сказано.

Поскольку он не отрицал этого, премьер-министр определенно сделал бы это, если бы возникла такая необходимость.

— Джентльмены, дайте мне этот злой смех. Это не школьный зал. Давайте вести эту войну серьезно.

Премьер-министр со своими косвенными замечаниями, должно быть, решил добиваться государственного переворота до последнего. Поэтому никто не удивился тому, что он сказал дальше.

— А теперь давайте рассмотрим нашу политику. Мы оставим воздушные бои на Западе только для перехватов. Если мы это сделаем, то некоторе количество имперских солдат может отправиться на Восточный фронт, верно? Между тем, наша главная цель будет состоять в том, чтобы заставить колонистов присоединиться к нашей стороне.

— Если мы будем тянуть слишком долго, Федерация может не выдержать.

— Мы разберемся, когда придет время. В идеале, они нокаутируют друг друга. Конечно, хуже всего было бы, если бы Империя выжила. Поэтому я хочу измотать их обоих.

Премьер-министр слегка усмехнулся; эти комментарии, должно быть, были его настоящими мыслями по вопросу.

И все же большинство присутствующих, вероятно, безоговорочно поддержат его. Если прольется кровь, лучше пусть это сделает молодежь какой-нибудь другой страны, чем их собственная.

Прежде всего, для Содружества было бы совершенно фантастично, если бы раздражающая Империя и столь же раздражающие коммунисты уничтожили друг друга.

— У меня есть одно предложение. В знак дружбы с Федерацией давайте выделим добровольческое подразделение Единых Штатов и несколько морских магов для охраны Северного маршрута…

— Какое добровольческое подразделение Вы имеете в виду?

— Они из Союза Антанты. Я думаю, что как в военном, так и в политическом плане, а также с точки зрения пропаганды, отправка некоторых подразделений была бы разумной.

Министерство иностранных дел до этого момента вело себя довольно тихо, но их объяснение придавало вес пропагандистской войне. Откровенно говоря, это было предложение, которое полностью игнорировало военную практичность.

— А что думает флот?

— Мы против.

— Против?

— Цель прекрасная. И дело не в том, что я не понимаю цели. Если говорить прямо, то нам не хватает этого самого критического метода.

Это была не та операция, ради которой оперативники с радостью рисковали бы жизнью. С хмурыми лицами, которые носили представители флота, было впечатляюще, что они приняли цель как действительную вообще.

— Вы хотите сказать, что мы не можем послать войска для охраны маршрута?

— У нас и так заметно не хватает кораблей сопровождения. Если нас попросят еще раз отступить, наши усилия по сопровождению на море могут потерпеть неудачу.

— Что?

Даже под строгим взглядом и тоном премьер-министра Чурбула ответ военно-морского флота не изменился.

Это никак не могло измениться.

— Господин премьер-министр, я уверен, что вы помните, как было в те дни, когда вы были Первым Лордом Адмиралтейства…

— Если это то, о чем ты говоришь, то я помню, что можно было захватить достаточно разрушителей.

— Ответа флота — нет. Общее количество эсминцев уже с трудом выдерживает повышенную скорость истощения, и если основной флот не имеет эскорта, то…

— Именно. Это может помешать флоту или борьбе с подводными лодками.

— Есть одна вещь, о которой я хотел бы спросить. Имперские субмарины уже пробираются туда, но что делают наши — дремлют?..

— При всем уважении, есть разница между Империей, континентальным государством, и нами, морским государством! Пожалуйста, примите во внимание тот факт, что мы зависим от морских торговых путей и Империя уже отрезана от них!

— Если ты так много понимаешь, то должен знать, насколько ненадежны наши торговые пути, верно?

Представитель видел, к чему клонится разговор, но премьер-министр Чурбул не дал ему времени скрыть свою ошибку.

— Чтобы защитить такой важный торговый путь, нам нужны эсминцы. Пока мы не сможем производить их массово, забирайте их из флота. Используйте морских магов, чтобы помочь в борьбе с подводными лодками.

Атмосфера была наполнена волей, исходящей от всего тела премьер-министра. На мгновение флотские офицеры были почти поглощены им, но затем все они подняли свои голоса, чтобы возразить.

— Господин Премьер-Министр! Что угодно, только не это!

— Пожалуйста, подумайте еще раз! Эсминцы флота — элитные истребители в решающих сражениях флота! Если вы бросите их в битву на истощение, мы никогда не сможем уничтожить вражеский флот!

Это были голоса людей, знавших море. Но они, казалось, забыли, где находятся.

— Заткнулись!

Один крик.

Спор разрешился слишком легко в тот момент, когда премьер-министр рявкнул на моряков, но те не ответили.

— Содружество не может продержаться и дня без морских торговых путей!

Такова была судьба морской нации. Они должны были пересечь воду, чтобы выжить. Все, что требовалось для их существования как государства, находилось в чужих землях.

Если они чего-то хотели, им оставалось только перенести это через море.

Независимо от того, были ли они за или против этого, Содружество не могло существовать отдельно от моря.

— Разве не для этого существует флот? Если это не так, то мы можем позволить нашим морским дамбам сгнить! Посмотри, какой он сильный! Какой враг осмелится бросить нам вызов? Какое мне дело до решающей битвы флота, которая может никогда не состояться?! Выжить завтра! Это наш приоритет!..

— Понятно.

Не было никого, кто не мог бы посочувствовать позору поклонившихся морских владык.

Подчиненные будут проклинать их. Северные моря были бурными. Конечно, никто не был бы счастлив, если бы их подразделение разбили и отправили в такое место. Их сердца, вероятно, останутся устремленными к решающей битве флота.

Но как только главная цель была решена, государство должно было без промедления осуществить свой большой план.

— Мы можем двигаться дальше? В таких условиях, сколько сил флот может направить на северный маршрут? Имейте в виду, что мы должны ожидать некоторых потерь.

— Если мы пошлем группу высокоскоростных транспортных кораблей, то сможем ограничить время пребывания в опасных водах. И я думаю, что флот Метрополии может предоставить высокоскоростные эсминцы для их сопровождения.

— Я хочу, чтобы эти транспортные корабли могли двигаться со скоростью не менее восемнадцати узлов.

— Невозможно!

— Вы знаете, как скорость истощения в прибрежных водах?

— Вы хотите сказать, что мы должны попытаться прорваться через контролируемые врагом воды с неповоротливым конвоем?!

Они обсуждали, как это сделать. Вопрос о том, возможно ли это, больше не обсуждался.

— Разве не для этого существует эскорт?

— В наших прибрежных водах предполагается, что наш флот находится поблизости! Если мы пересекаем территорию, где действует имперский флот открытого моря, это совсем другая история!

Если конвой не будет достаточно быстр, чтобы обогнать врага, они могут быть захвачены надводным кораблем. Голоса, убеждавшие, что риск слишком велик, настойчиво указывали на проблемы.

— В любом случае есть риск попасть в плен к самолетам или магам, так что не будет ли более медленный, но более крупный конвой с большей защитой иметь больше шансов на успех?

— Медленные конвои — те, которые поддерживают потребности нашей страны в снабжении, вы же знаете!

— Подождите, подождите, подождите!..

Даже если дискуссия немного отклонилась от темы…

Содружество приняло решение об открытии северного маршрута.

В таком случае... — Генерал Хаберграм погрузился в свои мысли. — Конечно, план не плохой. Но не слишком ли он удобен для Федерации?

На первый взгляд казалось, что план преследует интересы Содружества.

— Джентльмены, можно считать, что мы уже выслушали мнения всех присутствующих?

Все утвердительно кивнули... И, наверное, были рады, что у них нет возражений. Единодушие было предвестником единства.

Это была хорошая новость, которая заставила даже такого посетителя, как генерал Хаберграм, улыбнуться тому, насколько блестящими были перспективы. Ему хотелось думать, что все идет в хорошем направлении. Именно поэтому он не мог смириться с тем, что возглавляет разведывательное управление, вынужденный терпеть такие постоянные лишения.

— Мы, по крайней мере, договорились, что отправим эскорт отряда морских магов на северный маршрут вместе с добровольческими войсками Единых Штатов. Так что единственное препятствие — корабли. А теперь... — премьер-министр Чурбулл молча попыхивал сигарой и ждал продолжения, пока терпение всех присутствующих не иссякнет. — У меня есть идея насчет одного судна.

— Хм.

Идея о том, где раздобыть несколько кораблей, была бы вполне понятна. Возможно, в этом случае он заранее поговорил бы с кем-то, кто отвечал за расписание перевозок. Но... один корабль?

Тем не менее, это был премьер-министр. Все вежливо подавили свои сомнения и ждали продолжения. — Оу. — Генерал Хаберграм пересмотрел свою оценку.

Представители военно-морского флота побледнели; похоже, они догадывались, что у него на уме.

— Мы можем упаковать его до отказа, и в качестве бонуса ему даже не понадобится эскорт. Так ведь? — он обратился к флоту, и они уже запаниковали.

— П-п-пожалуйста, подождите, господин премьер-министр!

“Не этот. Любой другой, но только не этот!

Можно сказать, это было настоящее зрелище - видеть, как морские офицеры, которые обычно гордились тем, что они всегда на высоте, буквально пенятся от волнения.

А их отчаяние почему-то только смешило их комичное раздражение.

— К такому выводу я пришел, принимая во внимание нехватку судов сопровождения, на которые вы жаловались.

— Но этот, этот корабль...

— Мы используем лайнер Королева Анжуйская^[8]. Убедитесь, что перенаправили его для командования флота.

Хаберграм вспомнил это имя.

Самый большой океанский лайнер Содружества.

Другими словами, самый большой в мире грузопассажирский корабль. И если он правильно помнил, самый быстрый грузопассажирский корабль. До войны он знал его как самый быстрый роскошный пассажирский корабль в эксплуатации.

Он слышал, что его реквизировали, но... — Я понял. Судя по тому, как расстроился флот, судно должно быть, даже лучше, чем говорят слухи.

— Но!

— Выберите лучших морских магов для эскорта. Не дайте ему утонуть!

После того, как один из них пробормотал “о нет”, моряки замолчали и только укоризненно уставились на армейцев, которые вдруг занялись своими сигарами и стали смотреть в потолок, где было безопасно.

Офицеры ВВС, казалось, были полны решимости пережить этот момент с каменными лицами. Стремясь не впутываться в это дело, они погрузились в чрезвычайно узкоспециализированную техническую дискуссию о самолетных двигателях.

Члены Министерства иностранных дел и другие правительственные чиновники выглядели как всегда, как будто все это не имело к ним никакого отношения.

В такой опасной зоне не стоит задерживаться. Если я случайно задержусь слишком надолго, шансы, что я попаду в какую-нибудь ненужную неприятность, резко возрастут. Мой лучший выбор — уйти сейчас... — Но как только, генерал Хаберграм решил уйти…

Он услышал голос молодого чиновника, который подзывал его.

Когда он последовал за голосом, он увидел того, кто еще несколько минут назад был занят яростным обменом мнениями с военно—морским флотом, или, скорее, насмехался над ними — самого премьер-министра Чурбулла.

С широкой улыбкой на лице премьер-министр дружески хлопнул его по плечу. Большинство людей сочли бы это честью.

Таково было блаженство неведения.

— Извините за задержку, Мистер Хаберграм. Прошу прощения за неожиданное приглашение, но я был бы счастлив присоединиться к вам за чаем завтра в три часа. Если вы не возражаете, я был бы признателен, если бы вы приехали в резиденцию премьер-министра примерно в это же время…

— С превеликим удовольствием, сэр.

Приглашение премьер-министра было фактически приказом. Если у него не запланировано чаепитие с королем, он должен быть с премьер-министром Чурбулом в три часа следующего дня.

— Отлично. А потом я попрошу дворецкого приготовить ужин. Что-то легкое вас устроит?

— Да, благодарю Вас, господин премьер-министр.”