Новелла 2. Вазелиновая, как смазка.

У меня долгое время был друг по переписке по имени Вазелин. Скоро ожидалось десятилетие нашего виртуального знакомства, но мой друг нисколько не хотел видеть меня в реальной жизни. Мне с самого начала нравилось общаться с Вазелином, по фотографиям я даже находила в нем привлекательные черты лица. К тому же его грамотные сообщения сводили меня с ума. С виду он был совершенно обычным парнем, но его внутренняя душевная организация интернет-«тролля» и эмо-панка могла кого угодно поставить в недоумение. Поначалу нашей переписки Вазелин был более веселым, и возможно, в то время с ним реально было увидеться на общей чатовке, которые я не посещала по странным причинам. Я боялась большого скопления людей. Плюс ко всему я плохо знала город, всю жизнь проведя в пригороде, поэтому найти место встречи самостоятельно для меня было бы целым квестом. Так что я просто боялась и ждала подходящего момента, который все не наступал и не наступал.

Я посвящала своему интернет-другу стихи и даже одну песню, которую кое-как свела своими кривыми руками. Ведь я всегда мечтала быть музыкантом, но пока с богемой меня роднили только бесконечные истерики и депрессии. А вот если бы Вазелин был актером, я бы явно заинтересовалась его фильмографией. Не имея возможности видеть его в реальной жизни, я бы с удовольствием смотрела какие-нибудь видео с ним под чашечку чая вместо свиданий холодными зимними вечерами. Иногда я думала, что рано или поздно мы бы могли пожениться по скайпу и никогда не увидеться, будучи связанными узами брака. Это было бы нормально для моей жизни.

Однажды я подумала, что заставить Вазелина доверять мне можно одним банальным способом, показав для начала свое доверие к нему. Для этого я сделала пару эротичных фотографий и послала их своему интернет-другу. Конечно же, они находили отклик в его сердце (скорее всего, в кое-чем другом), но мой друг не кидался звать меня на свидания, и я так и не видела его в реальной жизни до тех пор, пока не произошло одно замечательное обстоятельство.

Я немного начала играть в группе под влиянием вдохновения, оставленного мне музыкантом ХХ. Не позволяя себе унывать и копаться в воспоминаниях о том замечательном дне, когда я познакомилась со своим кумиром, я пыталась отвлечься, сильно кусая себе запястье. Когда это в очередной раз не помогло, я решила сходить в маленький клуб на выступление совсем неизвестных музыкантов, группа которых распалась на следующий же день. Пользуясь удачно сложившимися обстоятельствами, я собрала ее осколки себе в резерв. Среди них был скромный ничем не примечательный гитарист, умеющий выдавливать из инструмента десять аккордов, из которых мне особенно нравилось четыре, но я и сама могла их играть. Хотя все-таки одновременно играть и петь я не умела, поэтому лишние руки казались мне не лишними. Руки всегда нужны. Так же в наследство от смерти группы мне досталась девушка-барабанщица, абсолютно безбашенная в опьянении ритмом. У нее были бело-голубые дреды, она была довольно миленькая, худенькая и маленькая ростом, и за ударной установкой ее было почти что не видно, поэтому вряд ли она могла затмить мое лидерство. Мне казалось наличия этих двух человек достаточным для того, чтобы попробовать покривляться на небольшой сцене, и я активно принялась за написание материала, иногда консультируясь со своими новыми коллегами. На внешнем жестком диске у меня валялись некоторые наброски, к которым достаточно было добавить аранжировку, чтобы они начали звучать достойно, поэтому общими усилиями мы наскребли пять песен; тексты я тоже адаптировала из своих старых заготовок. Они были такими английскими, насколько могли. Одна песня полностью состояла из единственной фразы «Kick kick kick my heart around». Ее я посвятила ХХ, но, конечно же, сохранила это в тайне. Мы играли в стиле «инди-синти-электро-панк» с космическими неземными эффектами или, может быть, он назывался как-то по-другому, но мы приняли решение быть самыми загадочными, поэтому не торопились с объяснениями и рамками. Название группы мы подобрали под нашу заглавную песню: «KKK my heart», намекая так же на Ку-Клукс-Клан. На самом деле это случилось не специально. Мы самостоятельно делали афишу для нашего первого выступления, которая красовалась потом на аватаре события в социальной сети. Наше первоначальное название – одноименное с песней – банально не помещалось на одной строчке, а превращать анонс в целое сочинение нам не хотелось. Так мы приобрели имя сомнительного содержания. Хорошо, мы были настолько неизвестны, что ни одна организация по борьбе с экстремизмом не заинтересовалась нами. Впрочем, мы всегда могли оправдаться какой-нибудь чушью.

Я всегда считала, что внешний вид для артиста особенно важен. Поэтому еще задолго до появления этой группы я наметила для себя каноны в стиле. Например, нужно намертво закрепить свои красные волосы в какой-то невообразимой конструкции, и то, что волосы были отнюдь не короткие, смотрелось эффектнее всего. Я купила спрей для волос такой фиксации, что он наверное сковал бы даже время, если бы оно попало в его зону действия. На ноги я надела рваные красные и черные колготки (сразу 2) с черными шортами, а сверху красовалась черная майка-«алкоголичка», из которой почти вываливалась грудь, и расстегнутый элегантный пиджак, который непременно надо было скинуть с себя во время выступления и поджечь как символ ненависти к офисному планктону. Гитаристу на шею я повесила петлю из толстой веревки в качестве галстука, намекая на его тонкую душевную организацию. Гитару я у него не отобрала, но для нашей музыки она почти что была не нужна (такой странный панк). Главным музыкантом вечера был мой ноутбук с готовыми сэмплами внутри, который я притащила ради фонограммы басов и клавиш, кое-как склееной из множества наших попыток сыграть нормально. Я не могла позволить гитаристу действительно играть на музыкальном инструменте прямо в момент моего дебюта. Все должно было пройти идеально, а бесконечные лажи на репетициях разочаровывали меня. Но и человек с гитарой на сцене привлекает внимание, поэтому по сценарию мой музыкант должен был пафосно стоять и всегда быть готовым к старту. Редкие гитарные вставки тоже были возложены на ноутбук, а гитарист во время этого должен был с чувством крутости перебирать пальцами по грифу неподключенного инструмента.

А вот барабанщице я дала полную свободу действий. Вообще я считаю, что ритм – это самое важное в песне. Кроме вокала, естественно; у меня зависимость от голосов людей, поэтому я так не люблю инструментальную музыку. Наверное, стоило сделать эксперимент в виде трека с дорожкой ударных и вокала. Но петь в таком случае намного труднее. Вообще это напомнило бы шаманские запевы родом из Африки, но с нашим названием путь туда нам был заказан.

Барабанщица становилась абсолютно неуправляемой за своим инструментом, поэтому я возлагала на ее талант большие надежды. Эмоциальный взрыв, исходящий от музыканта, преданного своему делу, должен был заразить всех присутствующих, а это помогло бы группе запомниться. Конечно, на свои силы я тоже рассчитывала. Все же я не стала наносить на лицо слишком много косметики, дабы окончательно не выглядеть как женщина легкого поведения.

Причиной, почему я не позвала себе на аккомпанемент хороших музыкантов, с которыми немного была знакома, была банальная гордость. Я не хотела им показывать свою беспомощность. Я не хотела кого-то умолять проявлять снисходительность к моему творению. Написанный мной материал достоин быть сыгранным некоторому количеству людей, и я сделаю это без чьего-то сочувствия. А когда обо мне заговорят, все мои знакомые сами попросятся мне подыграть, тогда уже я решу, кто будет членом моей группы. Это был мой простой план. Но просто было только в моей голове. Я замечала несовершенство своих песен, но надеялась, что пока этого окажется достаточным. Если взять любую ныне известную группу и покопаться в ее прошлом, с вероятностью 99,9% окажется, что ее гаражный период бурной молодости был ужасен по качеству исполняемых песен. Обычно основную их часть даже практически невозможно найти на просторах сети. Но с возрастом приходит опыт, и жизнь меняется в лучшую сторону. Я наметила планку на далекие перспективы. Конечно, мне уже было не 18, чтобы быть начинающей, и меня это немного подбешивало. Я потратила свою молодость на бесполезные мечты, практически ничего не делая для их реализации. Но я так же чувствовала, будто буквально недавно достигла своего психологического взросления, а это означало время перемен.

Гитарист очень неуютно себя чувствовал на сцене в момент своего прошлого выступления с другой группой, и это было заметно невооруженным глазом. Поэтому я предложила ему выпить, все равно это не сказалось бы на его музыкальных способностях.

В небольшом зале за столиками сидело около тридцати человек. Плюс еще парочка ошивалась возле импровизированной сцены в надежде оторваться в этот вечер, тряся головами. Конечно же, это не был наш личный сольный концерт, мы были в числе прочих подпольных групп и открывали этот вечер своим мини-выступлением. Саундчек едва завершился, и вот мы уже должны были начать играть. Я говорю «мы», но на самом деле из нас троих играла только одна барабанщица. Жечь пиджак мне не разрешили по правилам пожарной безопасности, но эффектно сорвать его с себя сегодня вечером я была обязана. И вот я еще раз проверила подключение ноутбука к усилителю, возложив на эту конструкцию огромную долю ответственности, кивнула барабанщице, и мы начали. Ноутбуком управлял гитарист, а я полностью сосредоточилась на пьяных зрителях. Сцена была практически на одном уровне с так называемым танцполом. Чья-то неадекватная рожа промчалась мимо моих глаз, выкрикнув мне что-то пошлое, намекая на мой развязный внешний вид. Я собрала мужество в кулак, полностью уйдя в свое творчество. Конечно же, я тоже приняла немного алкоголя перед выступлением (я не пропагандирую!). Моя музыка была энергичной, немного агрессивной и больше подходила для безудержного веселья, чем для серьезных философских разговоров. На фразе «Fuck your style» я сняла свой пиджак, бросила на пол и начала танцевать на нем, втаптывая в пыльный пол. На ногах у меня были надеты черные кеды, так что не было никаких преград скакать на месте под музыку (перемещаться по периметру я не могла, т.к. боялась запутаться в проводах на такой маленькой площади). «Барабанирование» коллеги за моей спиной было чересчур громким, но мы были новичками и не могли адекватно все настроить до выступления, тем более что едва на него не опоздали.

Но меня ужасно разочаровывал мой вокал. Мне больше удавались простые нудноватые партии с тянущимися нотами, а стиль нашей группы предполагал нечто прямо противоположное. Я должна была буквально срывать голос, чтобы приблизиться к нужному звучанию. Это все я заметила еще на репетиции, но менять смысл группы из-за этого не собиралась.

На самом деле мы не планировали так скоро давать концерты. Совершенно случайно через знакомого знакомых мы узнали, что есть вакантное место для новой группы на пятничном проходном «фестивале» «Зародыш Панка», где подразумевались выступления никому не известных групп. Конечно, мы играли не «классический» панк, но организаторы решили, что свежая струя даже необходима. Панк был плевком в лицо общества, а мы могли бы быть плевком в лицо панка – разве это не пик бунтарства? В юности я больше тяготела к мрачному и готичному, но спустя время поняла, что слишком люблю веселиться и шутить для подобного. К тому же яркие цвета в одежде превносят хорошее настроение. Но откровенно говоря черный цвет все равно преобладал в моем имидже.

Из-за постоянных прыжков на месте с микрофоном я быстро растеряла способность извлекать хотя бы примитивные звуки. Говоря простым языком, мне перестало хватать воздуха для того чтобы «петь». Я начала проглатывать целые фразы, чтобы отдышаться. Профессиональные музыканты в этих случаях направляют микрофон на толпу фанатов, а те истошно орут тексты, помогая так же самому исполнителю вспомнить забытые строчки из редких композиций. Но я таким приемом не могла воспользоваться.

Потому что среди зрителей, стоящих недалеко, был только один «фанат» – моя Жена. На самом деле это была моя подруга, с которой я познакомилась в сети много лет назад. Поначалу она считала меня «готом-головорезом», но потом все-таки смогла заставить себя пойти со мной на зимнюю прогулку по торговому центру. Долгое время мы были «женаты» в социальной сети, так мы стали «женами» друг друга, и с тех пор это стало нашим личным прозвищем. Она была младше меня на 4 года, имела длинные кудрявые каштановые волосы и классические пропорции женского тела. Она могла бы быть моделью из журналов начала прошлого столетия, и что-то мне подсказывало, что через какое-то время тот стиль станет как никогда актуальным снова, поэтому у моей подруги было большое будущее, если б только она захотела носить платья. Все это было в моей голове во время выступления; так я пыталась не думать о собственном провале, который происходил в тот момент на глазах всех этих людей. Жена пришла меня поддержать, но сомневаюсь, что что-то могло помочь мне перестать быть бездарным ничтожеством.

Как вдруг за дальним столиком среди случайных людей я увидела что-то до боли знакомое. Я настолько была зациклена на себе и переживала за грядущие события, что даже не удосужилась узнать, с кем сегодня мы будем разделять сцену. На саундчек мы прибыли последними; да и я сомневалась, что кто-то из тамошних коллег «по цеху» сможет заинтересовать Мое Высочество. Но теперь у меня развеялись все сомнения по поводу того, кто сидел в углу клубного помещения. Это был Вазелин.

У него была своя группа под названием «VazelinOFF», играющая в стиле «какой-то там панк». Ее истинное существование в разные периоды времени зависело только от капризов ее создателя. В принципе проект мало чем отличался от кота Шредингера. В этот вечер было очевидно, что группа есть, а что ожидалось завтра, никто не знал. Иногда создавалось впечатление, что сам Вазелин живет в какой-то другой реальности и временами посещает наш грешный мир, но до этих событий он еще не был замечен лично моими собственными глазами. Конечно, VazelinOFF не была начинающей группой, поэтому ее пригласили в качестве хэд-лайнера, как я узнала позже.

Пока что, оценивая масштабность неожиданной встречи, у меня сперло воздух в легких еще сильнее. Ведь я всегда горевала по поводу того, что я уже стольких людей видела в реальной жизни, учитывая разных музыкантов, вероятность встретиться с которыми стремилась к нулю, а Вазелин по-прежнему оставался темной лошадкой под покровом неизвестности. До сегодняшнего дня.

И вдруг у меня внезапно открылось второе дыхание. Я снова могла произносить бесконечный поток текста песни без отдышки. Я почувствовала, как кислород приливает к мозгу, и вытянула сложную часть композиции. Это был успех, но вслед за облегчением, принесенным мне известными событиями, случилось еще более страшное. Ноутбук, стоящий за моей спиной, отказался отныне воспроизводить мой замечательный сэмпл и превратил жанр нашей группы в дабстеп. Будущее моей карьеры висело на волоске коварного куска железа, процессор которого зациклился на доле секунды моего творчества и никак не хотел выходить из этого транса. Барабанщица перестала стучать палочками и вышла посмотреть на злосчастный генератор моей ненависти. Странно, но некоторым пьяным личностям даже понравился этот ремикс, и они показывали нам «класс», сделанный из большого пальца. Это больше было похоже на сарказм, что расстроило меня еще сильнее. В конце концов пришлось отключить ноутбук и с позором уйти за свободный столик, так и не завершив как следует наше выступление. Полный провал. Я обхватила голову руками и сидела без движения. Гитарист в самой нелицеприятной форме высказал мне все, что он думает о моем лидерстве в группе, о том, что ему пришлось играть под фонограмму, и с гордо поднятой головой объявил об уходе, забрав с собой любимую гитару. Барабанщица не была столь категорична. Она заказала мне алкоголь, пока Жена обнимала меня в качестве утешения. После подобного вряд ли захочется продолжать творить, но барабанщица была уверена, что мы еще сможем стать нормальными. К нам подошли некоторые ее знакомые, а я бы предпочла уехать домой, но не могла двинуться с места.

На сцену вышла другая группа. Я с завистью смотрела на их кривляния, ведь они были ничем не лучше нас. Но у них было много музыкантов со своими инструментами. Если кто-то слажает, они просто побьют его после концерта, и то если заметят фальш в полутоне. Я же никак не могла наказать ноутбук, который так до сих пор и не пришел в себя. Вероятно, мне вообще придется его выкинуть.

Я выглядела еще хуже, чем всегда. Теперь мой сценический образ совершенно стал неуместным. Но еще больше мне захотелось помыть голову изнутри. Я подготовилась только к части подобных желаний и взяла с собой шампунь. Нужно было избавиться от вавилона на голове. Поэтому я пошла в туалет, который находился недалеко от выхода из клуба. Там была пара унисекс-кабинок. Когда я уже подходила к двери и уже вот-вот готовилась дернуть ее за ручку, открылась соседняя дверь, и оттуда вышел… Вазелин. За своими переживаниями я уже забыла о его существовании. А теперь его взгляд уставился на меня. Мне кажется, он вот-вот был готов узнать меня, но еще не был уверен. Я могла догадаться, что он так же не ожидал увидеть здесь свою интернет-знакомую, как и я его. Мне хотелось окончательно шокировать, поэтому я бросила ему фразу: «Привет, Вазелин!», – и вошла в туалет, оставив виртуального друга наедине со своими мыслями.

От своего отчаянного жеста в виде приветствия я чувствовала себя весьма странно. Меня трясло, как будто я подошла к огромной пропасти и подпрыгнула на месте прямо возле обрыва. Дрожащими руками я открыла кран и подставила под него свою макушку. Намыливая волосы, я больше не думала о ноутбуке и о том, что хотела поскорее уйти из клуба. Я хотела непременно узнать цель пребывания здесь Вазелина и уже вступить с ним в полноценный диалог в реальной жизни.

Все эти мысли крутились в моей голове под веселый шум сушилки для рук, перед которой я трясла мокрыми волосами, наклонившись вперед и выпятив задницу. Меня ужасно раздражало, что сушилка слишком быстро отключается, и мне приходилось отчаянно мотать головой, чтобы та заметила мое присутствие. Пару раз я даже ударилась об нее макушкой. С горем пополам просушив волосы до более-менее приличного состояния, я мельком бросила взгляд на себя в зеркало, поправила прическу и вышла к своей «свите».

Подойдя к столику, где я оставила своих друзей, я заметила пару лиц мужского пола, отходящих от моей веселой компании.

– Здесь мой знакомый, – пояснила мне барабанщица. – Он сегодня будет выступать. Его недавно взяли в группу.

«Мне все равно», – подумала я и дальше продолжала сверлить толпу глазами, смотря сквозь нее в поисках Вазелина. «Хочешь, уйдем отсюда?» – предложила мне Жена, но я жестом остановила ее. Почему-то Жена всегда таинственным образом узнавала мои скрытые настроения. Для этого ей был нужен только один беглый взгляд в мою сторону. Очень часто в автобусе/на остановке/при просмотре телевизора я могла забыться и начать о чем-нибудь мечтать, что видимо как-то отражалось на выражении моего лица. Фокус был в том, что больше никто из людей не давал мне понять, что заметил мое ментальное отсутствие рядом. И вот теперь Жена будто все поняла за долю секунды. «Ты что-то задумала», – хитро предположила она.

В этот момент и меня осенило. До этого Вазелин был для меня чем-то эфемерным, не от мира сего, то, чего не существует в реальности, а следовательно, никто не может знать о его существовании, кроме меня. Что-то вроде воображаемого друга. И вдруг мне словно что-то в голову ударило.

– Где твой знакомый? – спросила я, повернувшись к барабанщице. Та не ожидала от меня реакции спустя пять минут, поэтому сначала не поняла, о чем я ее спрашиваю. Все-таки в конце концов барабанщица указала мне рукой на парня, сидящего в дальнем углу… вместе с Вазелином. Они вели непринужденную беседу и смеялись. Тогда-то я и поняла, что скорее всего увижу сегодня выступление своего таинственного знакомого, и я выжидала.

– Кстати говоря, знаешь того милого паренька? – вдруг спросила меня барабанщица, показывая уже на Вазелина. Я не ожидала подобных вопросов, но ответила «Нет», потому что правда его не знала. Мало ли с кем мы общаемся в интернете.

Барабанщица тряхнула своими дредами, поднялась с места и изрекла: «Пойду подсяду к ним. Хотите со мной?». Наверное, девушке просто было страшно приступать к решительным действиям. Все произошло так быстро, что в конце концов мы втроем (в том числе и с Женой) подошли к столику, за которым сидели люди и Вазелин. Я глупо улыбнулась и энергично помахала рукой парням, сидящим прямо передо мной. Вазелин поднял на меня свой взор и побледнел. «Меня зовут Катя», – сказала барабанщица, и я только что увидела в ней личность. До этого момента для меня она была просто музыкантом, который играет в моей группе. Мне даже стало немного стыдно за свой нарциссизм, и я молчала. Из забытья меня вернули настойчивые просьбы сказать свое имя. Я рассеянно произнесла его, потом снова взглянула на Вазелина и решила немного вывести его из равновесия вопросом: «А мы раньше нигде не встречались?». Тот лишь пожал плечами, да и возразить было сложно, ведь мы действительно нигде не встречались.

Беда еще была в том, что один из друзей Вазелина, так же присутствующий среди прочих, однажды пытался разговаривать со мной на сайте знакомств, а там я зачем-то задала ему вопрос о нашем общем друге, после чего мне уже ничего не отвечали. Но хотя лица на подобных сайтах очень быстро забываются. Например, со мной много раз знакомились одни и те же люди, а я каждый раз отказывала. Я их запомнила, потому что у них всегда были одинаковые фотографии, а новые вероятно были слишком ужасны, чтобы их кому-то демонстрировать, особенно в месте, где ищешь приключений на переднее место.

И все же я была настроена решительно, даже подав свою дрожащую руку для пожатия. Не знаю, откуда во мне родился подобный инстинкт, обычно это чисто мужская прерогатива. Вазелину пришлось быстро скрывать свое смущение, и он бегло ответил мне легким рукопожатием. Затем мне пришлось пожать ладони всем остальным, ведь было бы невежливо так выделять среди других незнакомого парня, которого тем более пришла покорять моя «подруга». Я пишу в кавычках, потому что мы с Катей еще очень мало друг друга знали и не могли вот так сразу стать друг для друга дороги (а для меня дружба значит именно нечто особенное, а не шапошные знакомства).

Барабанщице действительно все показалось решительно странным. Но она не собиралась пока что становиться параноиком и выяснять тайные мотивы поведения людей (обычно нужно подождать хотя бы до начала отношений, а еще лучше до первого дня после свадьбы). Поэтому она шикарно улыбнулась и начала непринужденный светский разговор, которые я, например, не умела проводить, поэтому даже не помню, о чем он был. Друг Вазелина смотрел на меня, очевидно вспоминая, где он мог меня видеть. Хорошо у меня тогда еще не было красных волос на фотографиях. Я слабо улыбнулась ему перед тем, как глотнуть бокал пива. Друг вероятно принял это за знак, что-то символизирующий, а может и нет. Обычно девушки выдумывают из сказанных им слов то, чего не существует, а мужчины отличаются более конкретным мышлением. Поэтому вряд ли можно было заподозрить скрытые мотивы в моей вежливой улыбке, которую я дарила всем, если нервничала (а нервничала я всегда). Я продолжила боковым зрением смотреть на Катю и Вазелина. Вазелин выглядел обескураженным, пока барабанщица что-то болтала, отчаянно жестикулируя элегантными руками. Тогда я решила попытать счастья и спросила у рядом со мной сидящего друга, что они все здесь делают. И это был момент, когда я подтвердила свои догадки об их концерте, одной из самых редких вещей в мире.  

Спустя полчаса группа VazelinOFF двинулась на сцену. Ее бессменный лидер старался избегать даже беглых взглядов в мою сторону. Сбылось одно из моих навязчивых желаний – увидеть Вазелина вживую – но оно оказалось в итоге никаким. Вазелин был симпатичным парнем среднего роста, но он не хотел меня знать. К тому же разве я могла разочаровать Катю? Мне с ней еще воссоздавать с нуля нашу группу. Она в свою очередь, нежно сложив руки на небольшой груди, стояла в стороне от безумных пьяных пляшущих людей и любовалась своим новым знакомым. Они играли какой-то новый материал, который я еще не успела оценить в группе социальной сети. Не то чтобы я была фанатом подобного творчества, но оно было забавным. Вазелин забыл обо всех своих неловкостях в виде встречи со мной и разговора с красивой девушкой (Катей) и теперь орал в микрофон, страстно сжимая гриф гитары. Я подошла к мечтательной барабанщице и шлепнула ее по заднице, не знаю зачем. Как будто я «метила территорию» или просто хотелось сделать что-то экстраординарное. Она удивленно посмотрела на меня вполоборота, при этом ее лицо выглядело таким милым, что мне даже стало немного совестно тревожить этого ангела в момент его умиротворенного полета фантазий. Уж не знаю, что было у нее в голове. Очевидно, жаркие ночи с Вазелином. А моя Жена только покачала головой.

Алкоголь уже давно разлился по моей крови как женщина легкого поведения по дивану. Я ушла в отрыв под громкие басы музыки и уже ничего не замечала вокруг, кроме моего желания освободить под танцевальные выкрутасы побольше места на танцполе. Кто-то бережно выхватил из моих рук бокал с горячительным, чтобы я его не разлила, не разбила и не порезалась. Я мотала головой в такт музыке и знала, что завтра скорее всего не смогу без боли повернуть шею в какую угодно сторону, но я все равно делала то, что может мне навредить, как и всегда в любое другое время. Может, мое сегодняшнее выступление и не задалось, но я не уйду из клуба втоптанной в грязь, будто офисный пиджак. Пусть все смотрят, как я отдаюсь музыке. Как я на самом деле могу. Как я достойна иметь свою группу и своих фанатов.

Мне требовалось все больше площади для движения. Даже самые пьяные люди заметили, что я совершенно неадекватна, и они начали толкать меня, вовлекая в слэм. Я не осталась в долгу и погналась за одним чересчур активным алкоголиком, который впрочем смог увернуться, поэтому я налетела на ни в чем неповинную жертву хрупкого телосложения. Она закричала в возмущении, я же упала на пол, собрав последние остатки мыслей для фразы: «Все вопросы к моему менеджеру», – и показав на Жену, потеряла сознание.

 

Очнулась я дома у Жены под ее строгим взглядом. Было уже утро, т.к. солнце светило через плотно задернутые шторы. Или уже день. А может вечер. Никто не знает.

– Это с каких пор я твой менеджер? – громко произнесла подруга над ухом, заставляя мою голову сжиматься до размеров шарика для пинг-понга.

– Будь моим менеджером, – следовала моя фраза, звучащая почти что так же неуместно, как предложение руки и сердца. И я прекрасно помнила, что Жена такой же интроверт, как и я, поэтому связи с общественностью явно не ее конек. И вообще зачем мне менеджер, если я никто?

Моя подруга только вздохнула и пошла на кухню, откуда вернулась с холодной бутылкой минеральной воды, что выглядело для меня как спустившееся с небес чудо. Мне было немного не по себе из-за своего вчерашнего поведения, тем более что оно было совершенно мне не свойственно. Я всегда пыталась все контролировать и точно не смогла бы позволить себе напиться до беспамятства. Жена тем временем рассказала, как вызвала мне такси и извинялась перед людьми, а потом несколько крупных парней помогло ей дотащить меня до машины. После этих слов мне хотелось немедленно заплатить ей зарплату как менеджеру за оказание сверхуслуг, но беда была в том, что я сама еще ничего не заработала. Я вообще была безработной, вкладывая свое время вникуда. На самом деле работающие люди занимаются тем же самым, только получают за это деньги, чем вроде бы оправдывается бессмысленность жизни. А если тратить минимальное количество средств, то можно работать только по полгода, в остальное время притворяясь дауншифтером. Это был мой хитрый план.

Пообещав Жене в ближайшие сроки компенсировать все затраченное на спасение моего бессознательного тельца, я заставила телефон проверить сообщения в социальной сети. И там был немного унизительно смотревшийся смеющийся «смайлик» от Вазелина безо всяких комментариев. И так было понятно, чему посвящено его немногословное сообщение. Но я все-таки решила поговорить о вчерашнем дне и написала Вазелину, что он хорошо выступил. «Ты о чем?» – придуривался Вазелин. Он никогда не хотел признавать передо мной свою настоящую личность, поэтому это было неудивительно.

Потом я решила позвонить Кате с умоляющим вопросом, не передумала ли она играть в моей группе? Оказалось, все нормально. Вчера Катя не поехала отвозить меня, а осталась смотреть на Вазелина. Он же будто бы не замечал ее ни во время, ни после выступления. Просто молча положил гитару в чехол и ушел домой. Моя барабанщица расстроилась и подумала, что с ней что-то не так. Я принялась ее утешать, а потом ляпнула: «Позови его играть к нам в группу! Нам нужен гитарист».

Нам много кто был нужен. Я уже хотела оставить свою гордость и начать писать знакомым музыкантам просьбы о присоединении к нам (в музыкальном смысле), как вдруг мне написал мой старый знакомый Анимешник. Он давно был метросексуальным и просто сексуальным парнем с черными эмоволосами, а теперь еще немного умел играть на клавишах. Оказалось, вчера он тоже поприсутствовал в том клубе (но я его не заметила) и видел все мои поражения, которые ему почему-то пришлись по вкусу. «Ты бунтарка, – писал мне Анимешник. – Я хочу быть частью твоей идеологии». Я не знала, насколько сможет справиться мой знакомый как музыкант, но это было абсолютно неважно. Он был привлекательным, а это значило, что количество ценителей группы будет расти как на дрожжах.

Через несколько недель, в течение которых я отчаянно работала над материалом, пытаясь сочинить новые беспроигрышные «хиты», наша группа должна была собраться на репетиционную базу. Мы решили тренироваться играть настолько упорно, насколько это вообще возможно. Поэтому в самый первый день в новом составе мы опять что-то выпили. Вазелин, как ожидалось, проигнорировал наше замечательное предложение о вступлении в группу, но мы не отчаялись. Мой ноутбук очнулся ото сна, я почистила его от пыли, поэтому вероятнее всего, больше он не стал бы творить выкрутасы в ответственные моменты. Но я должна была признаться всем: я не композитор. Иногда я могу придумать интересные строчки из слов, криво зарифмованных (но главное цепляющих! иногда), а вот с музыкой я разошлась еще когда-то в детстве, когда решила бросить музыкальную школу раз и навсегда. Ситуация усложнялась, т.к. никто из нас не хотел ничего сочинять, все желали только красоваться перед толпой людей. Может быть, нам стоило пойти в модельное агентство? Или создать новый жанр: пафосное хождение по сцене клуба под тяжелую музыку за деньги? Ну жанр не такой уж и новый, этого полно и без нас. Приходилось работать с тем что есть. У Анимешника хотя бы был синтезатор, который я мучила, приходя к нему в гости ради дружеского совета.

Однажды на репетиции мы совсем поникли. Я смогла скомбинировать пару аккордов, превратив их в нечто более-менее «слушабельное», но нам нужен был гуру музыки, который направит нас на путь истинный. Я думаю, многих групп бы не существовало, если б у них не находился такой гуру, и я знаю примеры, когда он все-таки появлялся. Но для этого хотя бы нужно было жить в какой-нибудь столице. У нас же в стране вообще музыкальная индустрия испускала последний вздох уже много лет, поэтому вероятность встретить наставника валялась где-то рядом с ершиком для унитаза. Но теперь я страдала хотя бы не в одиночестве, а это уже радовало. Мы были тремя несчастными людьми, грустно сидящими на драпированном полу без цели в жизни.

Вдруг в помещение зашел кто-то еще. Мы подумали, что наше время репетиции вышло, и стали собираться. Вошедший предстал перед нами. Это не был иностранный гуру, который пообещает нам выступления на «разогреве» себя в мировом турне на будущую пятилетку. Это не была даже обычная отечественная «недозвезда» абы какого жанра. Это был Вазелин.

Я чуть было не уронила свое тело на пол, упав в обморок. Мой интернет-друг молчал, пристально смотря на нас всех. Потом его взгляд упал на барабанщицу, из-за чего она покраснела и начала нервно трогать свои дреды.

– У вас хотя бы нормальный материал есть? – наконец задал вопрос Вазелин, имея в виду наши готовые песни. Мне стало стыдно, ведь действительно интересных качественных композиций у нас не было.

– Ну у меня тоже нет, – утешил нас Вазелин, хотя он любил принижать себя по поводу и без, поэтому это была скорее необъективная оценка собственного творчества. Я тоже страдала подобным, ведь мне очень нравилась одна из моих песен, но я в этом не признавалась, называя все говном. Вазелин решил стать нашим сессионным музыкантом, не примыкая «официально» к составу группы. Более того, он не слишком хотел светиться, поэтому объявил, что будет выступать в маске, дабы не быть узнанным. Все это он говорил как бы нам всем, при этом не обращаясь ко мне лично. Вообще появление Вазелина среди уныния и тлена наших душ выглядело очень эффектным, а теперь еще и такое загадочное поведение совершенно казалось чем-то неземным. Я всегда так себе и представляла сущность этого человека.

Следующие несколько недель прошли в безумстве репетиций. Мне пришлось общаться со многими людьми, которые случайно заходили к участникам моей группы. Но при этом Вазелин продолжал лично разговаривать со мной только в социальной сети посредством переписки, да и то эти беседы не имели никакого отношения к нашей деятельности, будто я общалась с двумя совершенно разными людьми. Конечно, Вазелин из интернета мог невзначай намекнуть на события из жизни, сопровождая сообщения обилием веселых «смайлов», а затем делал вид, что я все придумала. Ситуация была крайне необычная и пикантная, она давала мне вдохновение.

Катя в свою очередь старалась добиться от Вазелина более тесных отношений, чем перебрасывание дружескими фразами и улыбками во время оттачивания техники совместной игры. Она пыталась вытащить моего старого интернет-знакомого на дружеских поход в бар вместе с группой или даже вдвоем наедине, но наш гитарист отвечал ей, что совершенно не пьет, и всегда уходил домой в одиночестве. Поэтому мы собирались в барах втроем. Позже к нам примкнул бас-гитарист, которого через некоторое время сменил другой, а потом еще и третий, в общем, постоянными людьми рядом со мной оставались только Анимешник и Катя.

А еще Жена, которая согласилась в недалеком будущем принять обязанности менеджера группы. Ей стало стыдно за наше название с тремя буквами «К», поэтому я решила вернуть «Kick kick kick my heart around» обратно, хоть оно и было чересчур длинновато. Напротив, мне казалось, что это придает всем нам какой-то легкий оттенок индивидуальности, и в случае чего название будет легко искать в социальной сети, если кому-то когда-то понадобится наше творчество. У односложных имен исполнителей есть существенный недостаток. Вместе с нужными результатами поиск выдает много прочего хлама, так же содержащего искомое наименование. Так что когда оно еще плюс ко всему совершенно неоригинально, познакомиться с творениями таких людей составляет задачу повышенной трудности. И я должна признаться, что меня всегда манили длинные названия хоть групп, хоть композиций, хоть книг, хоть фильмов. Даже если мы полностью скопируем чей-то стиль и манеру исполнения, наши оригинальные названия хотя бы частично оправдают наше существование (слабое утешение, но мне хотелось в него верить).