Кризис системы государственной власти. Попытки модернизации

 

Во второй половине XVIII в. все население Франции по-прежнему подразделялось на три сословия, причем первые два - духовенство и дворянство - сохраняли все свои старинные привилегии. Буржуазия, крестьянство, население городов принадлежали к третьему сословию.

Как ни ничтожен был численно весь контингент духовенства (одна двухсотая часть населения Франции), социальные контрасты, характерные для всей страны, воспроизводились внутри этого сословия с поразительной резкостью. Многие деревенские священники были бедны, а по своему социальному происхождению они были непосредственно связаны с третьим сословием.

Совсем иным было положение церковной аристократии: архиепископов и епископов (всего 135 человек), аббатов и аббатис, возглавлявших 1100 мужских к 678 женских монастырей (в общем к монашествующему духовенству принадлежало около 60 тыс. человек). Годовые доходы некоторых архиепископов доходили до 100 - 200 тыс. ливров. Архиепископы и епископы жили, как светские аристократы, в роскошных дворцах, часто устраивая пышные приемы и щедро одаряя своих фаворитов и фавориток. В 80-х годах, лицам недворянского происхождения был полностью закрыт доступ не только в епископат, но и ко всем другим сколько-нибудь выгодным церковным должностям. Не доверяя низшему духовенству, Людовик XVI воспретил приходским священникам собираться на съезды без разрешения епархиальных властей. Епископы перемещали сельских священников из одного прихода в другой по своему произволу.

Второе сословие - дворянство состояло из двух различных групп: «дворянства шпаги» и «дворянства мантии». Главной обязанностью дворянства шпаги была военная служба. Однако в 1789 г., по подсчету Лавуазье, только 18 323 дворянина были действительно способны носить оружие.

Дворянство шпаги, как и духовное сословие, не было однородно. Иным дворянам и шпагу купить было не на что. В одном и том же втором сословии были и безземельные, и мелкопоместные дворяне, и сеньоры, владевшие тысячами гектаров земли, преимущественно титулованная знать: герцоги, маркизы, графы и виконты. В 1771 г. во Франции было 70 тыс. дворян, из них 3 тыс. титулованных.

Королевский двор - эта, по выражению передовых современников, «могила нации» - привлекал аристократов, покидавших свои поместья. Король и принцы показывали пример расточительности. Состояние герцога Орлеанского, родственника короля по младшей линии Бурбонов, оценивалось в 114 млн. ливров, а его долги - в 74 млн. ливров.

Провинциальное дворянство относилось недружелюбно и даже враждебно к дворянству придворному, а старые аристократические семьи презирали выскочек-фаворитов, часто приобретавших титулы и влияние при дворе. Существовали, однако, и гораздо более важные различия в среде дворянства: независимо от древности рода одни дворяне были фанатическими защитниками феодальных порядков, другие склонялись к реформам.

Отдельные аристократы были причастны к колониальной торговле. Банкирские операции, ростовщичество, коммерческое домовладение, добывающая и обрабатывающая промышленность интересовали этих высокопоставленных дворян отнюдь не менее, чем коммерсантов, принадлежавших к бесправному третьему сословию.

К дворянству мантии относилась судейская знать, члены высших судебных учреждений - парламентов и высших финансово-административных органов. Во второй половине XVIII в. эта чиновная знать носила еще название люди мантии и резко отличалась от дворянства шпаги своим происхождением: люди мантии были выходцами из третьего сословия.

Социальное лицо основной массы дворянства мантии и его реакционную роль в XVIII в. гневно характеризовали буржуазные просветители. «Высшая судебная магистратура, - писал Дидро, - нетерпима, ханжески лицемерна, глупа; она хранит свои готские и вандальские обычаи... и жадно стремится вмешиваться во все - в религию, в государственные дела, финансы, искусство и науку и вследствие своего невежества, корысти и предрассудков всегда все запутывает».

К крупной буржуазии принадлежали откупщики, банкиры, судовладельцы, купцы-оптовики, многие домовладельцы-коммерсанты, крупные промышленники-мануфактуристы. Прогрессивная часть французского общества относилась к откупщикам с нескрываемым презрением. В одном богатом доме, куда был приглашен Вольтер, все гости обязались рассказать что-нибудь о разбойниках. Когда дошла очередь до Вольтера, он сказал: «Жил-был один откупщик... Господа, остальное я позабыл».

Многочисленная мелкая буржуазия состояла из цеховых мастеров, лавочников, владельцев мелких мастерских капиталистического типа. К мелкой буржуазии относилась и часть работников рассеянной мануфактуры, например многие лионские шелкоткачи, имевшие по три-четыре станка, для обслуживания которых сами мастера постоянно нанимали ткачей-подмастерьев. Все эти прослойки мелкой буржуазии мало различались по материальному положению и были объединены ненавистью к засилью привилегированных.

К рассматриваемому периоду значительной социальной силой становятся ремесленные подмастерья, поденщики, ученики, рабочие мануфактур, портовые грузчики, шахтеры.

Во французском обществе происходит глубокая социальная дифференциация в среде французского крестьянства. Подавляющую массу сельского населения составляла беднота. Нищета широких слоев крестьянства засвидетельствована многими современниками, в том числе и представителями администрации. В 1786 г. один чиновник из Фалеза писал своему начальнику, интенданту: «Некоторые приходы платят очень мало (налогов), другие же - чрезвычайно обременены, чтобы не сказать - раздавлены, и жители этих приходов погибают в нищете. Эти люди голы, как черви, черны, как негры, питаются всю свою жизнь впроголодь и самой дурной пищей».

Во второй половине XVIII в. как в городе, так и в деревне почти не прекращались народные волнения. В одной Нормандии, где, по признанию местного парламента, голод заставлял целые деревни переходить «на пищу животных», крестьянские восстания вспыхивали шесть раз в течение небольшого периода - с 1752 по 1768 г.

Движения городского населения были тоже довольно часты. Взрывы недовольства низов городского населения отмечались в 1770 г. в Руане и Реймсе, в 1775 г.- в Дижоне, Версале, Сен-Жермене, Понтуазе, Париже, в 1782 г. - в Пуатье.

В XVIII в. в связи с ростом капиталистической мануфактуры массовое движение часто приобретало форму стачечной борьбы. В Невере рабочие стачки и восстания (по выражению местных властей, мятежи) происходили в 50 - 60-х годах почти регулярно через каждые два-три года. Значительный конфликт между трудом и капиталом вспыхнул в 1744 г. в Лионе. Это была хорошо организованная стачка лионских шелкоткачей. Местный интендант писал тогда о ткачах-стачечниках: «Они не грабили и не убивали. Но они насильно заставили купеческого старшину подписать приказ... продиктованный ими самими». Речь шла об отмене только что введенного регламента, создававшего более тяжелые условия труда шелкоткачей. Жестокие репрессии, которым подверглись организаторы стачки, не прекратили стачечной борьбы.

Стачки в Лионе возникали в 1752, 1759, 1771, 1774, 1778 и 1786 гг.; последняя из этих стачек исторической литературе получила название «мятежом 1786 г.». Волнения начались со стачки каменщиков, потребовавших от подрядчиков упорядочения выдачи заработной платы. Затем в связи с ростом дороговизны началась совместная стачка шелкоткачей и шляпников, потребовавших увеличения сдельных расценок. Стачечники-демонстранты двигались по городу стройными колоннами. После кровопролитной схватки с воинскими частями они окружили ратушу и заставили представителей местной власти подписать приказ о повышении сдельных расценок. Но вскоре это движение было подавлено. Руководитель стачечников-повстанцев Пьер Соваж был казнен.

Во второй половине XVIII в. дальнейший рост производительных сил во Франции был возможен лишь при условии модернизационных преобразований. Но французский абсолютизм представлял собой в это время консервативную силу. Поэтому даже те мероприятия правительства, которые были направлены на развитие промышленности, не достигали цели. Поддержка абсолютизма банкирами, откупщиками, равно как и покровительство абсолютизма этим элементам, не изменяли существа абсолютной монархии как государства.

Одним из признаков упадка абсолютизма являлась его неспособность завершить формирование политического и административного единства страны.

Сосредоточение власти в руках провинциальных интендантов не устранило во Франции административной «чересполосицы». Административная терминология соответствовала запутанности административных порядков. Наряду с понятием «интендантство» употреблялись термины «генеральство» и «провинция», причем понятие «провинция» применялось тогда и к генеральствам, и к интендантствам, и к военным округам. Четкого разделения на административные округа, таким образом, во Франции не существовало даже в конце XVIII в.

Большая часть Франции управлялась посредством громоздкого бюрократического аппарата, и только некоторые области пользовались кое-какими, притом неодинаковыми, правами самоуправления. Неодинаково управлялись и города. Выборность мэров была по большей части уничтожена; короли продавали должности мэров.

Руководство в судебных трибуналах сенешальств и бальяжей (судебных округов, издревле носивших название сенешальств на Юге и бальяжей на Севере) перешла к интендантам. Суд совершался не только на основе королевского законодательства, но и на основе особых для каждой области законов и обычаев, имевших различное историческое происхождение.

В условиях бесправия широких масс народа и судебно-административного хаоса допускались невероятные злоупотребления. Особенно ярким проявлением чудовищного произвола были «lettres de cachet» - приказы в запечатанных конвертах), т. е. негласные королевские приказы. Они применялись и для арестов, притом особенно часто во второй половине XVIII в. Посредством «летр до каше» министры, интенданты, придворные фавориты и фаворитки могли по своему произволу избавляться от политических и личных врагов. Для этого достаточно было вписать в такой приказ, снабженный королевской подписью и печатью, желательное имя, и этого человека без суда заключали в тюрьму на неопределенно долгое время.

Официально во Франции признана была лишь католическая церковь. Ряд правительственных и церковных мероприятий, последовавших за отменой Нантского эдикта (1685 г.), укреплял полновластное господство католицизма. Протестанты подвергались преследованиям, их били плетьми, бросали в тюрьмы, ссылали на каторгу. Крещение и браки признавались только в тех случаях, когда они совершались католическим духовенством. Члены семьи протестанта, не подчинявшиеся этому требованию, лишались по закону всех гражданских прав.

Церковная аристократия отстранила низшее духовенство от участия в церковных ассамблеях и в органах местного самоуправления - провинциальных штатах.

Армия рассматривалась наряду с церковью и судом как важнейшая опора трона. Она формировалась путем вербовки, срок службы устанавливался договором. При Людовике XVI в армии были проведены реформы, имевшие немаловажное военное значение. В 70-80-х годах главный инспектор артиллерии Грибоваль почти удвоил численность артиллеристов, рабочих арсенала перевел на положение военных, реконструировал материальную часть артиллерии, ввел новый, усовершенствованный тип орудий, словом, создал по тем временам превосходную артиллерию.

Но в то же время командный состав армии приобрел более отчетливо выраженный кастовый характер. По военному регламенту 1781 г. лица, желавшие получить офицерский чин в пехоте или кавалерии, обязаны были документально доказать свою принадлежность к дворянству в четырех предшествующих поколениях. Исключались, следовательно, не только выходцы из третьего сословия, но и лица, дворянская родословная которых насчитывала менее 100 лет.

Первые годы царствования Людовика XVI ознаменовались реформами, которые могли бы способствовать развитию капитализма во Франции, если бы их вскоре не отменили. На пост генерального контролера финансов был призван Тюрго, крупный государственный деятель и выдающийся экономист-теоретик, физиократ. Ему и принадлежала инициатива реформ, проведенных в 1774-1776 гг. Тюрго отменил стеснения хлебной торговли, уменьшил пошлины с ввозимых в города продовольственных товаров, распространив одновременно этот налог на привилегированных. Привилегированные сословия были, кроме того, обложены дорожной пошлиной, а государственная крестьянская повинность - дорожная барщина - была упразднена. В 1776 г. Тюрго лишил сеньоров-виноделов важнейшего для них баналитетного права. Все это вызвало против него сильнейшее недовольство аристократии и всего дворянства.

Тюрго восстановил против себя и часть буржуазии. По предложению Тюрго в январе 1776 г. король подписал указ, уничтоживший цеховые корпорации и гильдии. За исключением четырех-пяти профессий, все виды торгово-промышленной деятельности были освобождены от всяких ограничений и регламентов. Но, как уже было сказано, часть французской буржуазии извлекала выгоды из монополий. Особенно сильно были возмущены так называемые шесть гильдий города Парижа (меховщики, торговцы колониальными товарами, галантерейщики и др.). По выражению историка Матьеза, «надменная потомственная лавка была взбешена не менее, чем Версаль».

Перечисленные реформы Тюрго были лишь первым шагом к намечавшимся им дальнейшим, не менее серьезным преобразованиям. Судебная аристократия знала, что Тюрго не сочувствовал восстановлению парламентов, ликвидированных в предшествовавшее царствование канцлером Мопу. Высшему духовенству было известно отрицательное отношение Тюрго к отмене Нантского эдикта. Вскоре после коронации Людовика XVI Тюрго вручил королю свой «Мемуар о веротерпимости». Привилегированная городская магистратура с тревогой ожидала административных преобразований Тюрго, который разработал план единого общинного и городского самоуправления. Органам самоуправления предполагалось передать распределение налогов и руководство местными общественными работами, в первую очередь дорожным строительством. Эти органы должны были состоять из лиц, выбираемых не по сословному принципу, без разделения граждан на курии. Избирательное право предполагалось предоставить землевладельцам с определенным размером дохода.

Уничтожение цехов, слухи о муниципальной реформе и почти одновременное появление смелой брошюры «О неудобстве феодальных прав», написанной Бонсерфом, другом и единомышленником Тюрго, умножили число врагов реформатора, объединили против него князей церкви, сеньоров, дворянство мантии и финансистов. Брошюра Бонсерфа была сожжена палачом по приговору парламента. Враги Тюрго воспользовались продовольственными затруднениями 1775 г. и народными волнениями (так называемой мучной войной), чтобы свалить ненавистного министра. В мае 1776 г. Тюрго получил отставку, все реформы были отменены. Таким образом, существовавшие порядки стесняли развитие производительных сил, препятствовали развитию промышленности и свободному формированию рынка рабочей силы, задерживали рост внутреннего рынка и внешней торговли, затрудняли развитие кредита.

Все эти социально-экономические условия должны были привести к резкому обострению общественных противоречий, к мощным оппозиционным движениям.