Августа /11 сентября 1895. Среда

Утром о. Николай Сакураи был. С Собора до сих пор жил у себя — в Канаици, где его родина, и в Фуса, где жена с тремя детьми. Все время

Ответ (англ.). страдал головными болями, которые еще и ныне не отстали от него, как видно по лицу; скорей нужно уезжать ему на север, в свой приход, где прохладней и где поэтому он меньше страдает, по собственным его словам.

О. Петр Кавано жалуется на Исайю Мидзусима, что забросил Усуки, и пишет, что нужно отобрать эту Церковь от него, и прилагает свою переписку с ним. Но в длинном письме Исайи (к о. Петру) меня больше всего поразило следующее: взял он из бедного дома няньку-девчонку к своим двум детям; и она оказалась страдающею отравлением — должно быть, от сифилиса (родительское наследство) — и заразила все семейст­во Исайи; все страдали от множества самых мучительных нарывов; у него оных было не меньше тридцати, так что ни сесть, ни лечь; жена и дети страдали еще больше. Этим оправдывается он, что не смог отпра­вится в Усуки хоронить умерших семейство Огино. Бедное положение катихизатора, которому на десять ен в месяц нужно жить и питать такую семью, да еще лечиться от отравления, а тут еще укоряют, что не идет в другой город по своей обязанности хоронить!.. Послал ему шесть ен на долечение от отравы; больше что я могу сделать!

О. Матфей Кагета пишет, что примирить Марию и Фому Моцидзуки невозможно: ее совсем истерзали Фома и его родители; она бы и опять терпела, да он не возьмет ее в дом. А возьмет о. Матфей Марию к себе, ибо ей больше негде жить.

Августа /12 сентября 1895. Четверг

Был Моисей Исогава, отец умершего от холеры в Одавара Антония,— во-первых, просится на службу Церкви: «Желаю-де посвятить себя Богу, лишившись двух сыновей». Но как приготовиться? В Катихизаторскую школу поступать поздно, ему пятьдесят пять лет; дал ему догматику и толкование на Евангелие Матфея [?]; пусть изучает; если окажет усердие и некоторую способность, то виднее будет, как приспособить его к служ­бе церковной. Впрочем, значение этой просьбы уменьшилось, когда он объявил вторую: просим уплатить за сына по счету из госпиталя. Счет послан к нему, как к отцу, потому что он не сказал в Одавара, чтобы обращались за уплатой к о. Кано, который предупрежден был, что за Антония, как за ученика Семинарии, будет заплачено Миссией. Счет в восемь ен с лишком; сказано, что завтра деньги будут посланы о. Петру Кано. Третья просьба его была: сделать его врачом при Семинарии. Отказано, что Миссия имеет хорошего врача для училищ, служащего уже несколько лет.

Из Яманаси бонза просится в здешнюю нашу школу: «Терплю-де гоне­ние от игумена за то, что он застал меня за чтением православной догма­тики». Посланы ему и еще две православные книги и написано, что в школу здесь могут поступать только христиане — пусть сделается христиа­нином.

Сентября 1895. Пятница

Был Иван Николаевич Клинген, начальник экспедиции ведомства уделов. Цель экспедиции в Японии — заимствовать отсюда все, что мо­жет быть полезно у нас (по части флоры) на Кавказе. Говорит умно и дельно. Дай Бог, чтобы вышла польза. Дал ему адресы наших катихиза- торов и священников во всех тех городах, где располагает быть и где у нас есть христиане. Один из членов экспедиции Краснов преследует собственно научные цели и путешествует ныне по Японии с переводчиком Сергием Сёодзи.

Прибыли два ученика из Кагосима: один в Певческую, чтобы потом поступить в Семинарию, другой — с острова Оосима — в Катихизатор- скую школу.

Из учеников Семинарии множество уже больных, по журналу, кото­рый приносится ко мне по утрам. Чего и ждать от оборышей и отброса других школ, где ученики настоящие! Стал было сердиться и волноваться, но ведь не перетворишь же! И потому быть покойным!

Сентября 1895. Суббота

В Семинарии больных вдвое прибавилось. Написал в журнале, чтобы о. Роман пошел к доктору с больными и удостоверился, действительно ли больны. О. Роман пришел и говорит, что все вправду больны — этою ужасною японскою болезнью, продуктом питания болотным растением — рисом — «каккё»; двое, и притом лучшие ученики младшего класса, Но- нака и Момосе — так серьезно, что им прикладывают лед к груди, чтобы отогнать водянку. Кроме учеников, большая половина прислуги, живу­щей надворе Семинарии, больна «какке». В нынешнем году эта болезнь особенно свирепствует в городе. Велел опять в рис примешивать тре­тью часть пшеницы; ученикам не нравится, не вкусно, но это единствен­ное противоядие болотной болезни.

Семнадцать распространителей учения «Армии Спасения» приехали в Японию; уже оделись в японское платье и бродят по Токио, изучая язык и нравы; скоро, вероятно, грянут барабаны, изгоняющие дьявола из страны.

Был доктор Черевков с «Манчжура», автор статей об Японии в Вест­нике Европы,— плохих компиляций из иностранных источников; при­ходил спросить, каковы его статьи; к сожалению, это было время заня­тия моего переводом; я сказал ему только, что произношение имен неправильно. «Ужели „шогун“ (сёгун) не правильно?» — «Какофония! У японцев нет,,ш“».— «Как же исправить?» — говорит. «Очень просто»,— посоветовал ему я,— «посадить около себя японца и записать имена так, как он их произнесет».— Больше Черевков видел на моем лице отпечаток недосуга, а дальше виднелся ему Накай за столом с раскрытыми книгами и был настолько догадлив, что распрощался. Если человек хочет погово­рить долго и серьезно, отчего не узнает наперед, когда для этого прийти. Нет ничего хуже, как отрываться от заповедного дела для болтовни. Пришел бы часа в три-четыре, когда свободен.

Сентября. Воскресенье

За литургией были члены Удельной экспедиции Клинген Иван Нико­лаевич и Снежков Григорий Григорьевич. После обедали у меня с о. Сергием. Разговор затянулся до четырех часов, после чего о. Сергий показал им Миссию в подробностях. Клинген расспрашивал про Мис­сию, начало ее и прочее и делал наброски в своей записной книжке; я увлекся воспоминаниями и охотно болтал, после чего, однако, всегда бывает как-то пусто и холодно на душе; должно быть, от непривычки к подобного рода разговорам; очень уж мало интересующихся делами Миссии; вечно приходится быть одиноким со своими мечтами и мысля­ми; а коли пробьешь это душевное сокровище, то вот и чувствуется какое-то недовольство и как бы укор. Тоже — своего рода духовное уродст­во от обстоятельств и среды...

Бедная девочка — злонравная Ниицума — захворала, кажется, не столько от физических причин, сколько от душевного перелома. Все с нею обращаются хорошо — и товарки, и учительницы,— все ласковы, добры, все только говорят ей на ее злые выходки «да разве ж лучше быть злою, чем доброю? Рассуди сама». И она своим маленьким умишком не могла не рассудить, что нехорошо быть злою, когда все-все добры к ней, все восемьдесят учениц и все наставницы,— никто не отвечает ей ни бранью, ни чем злым на ее выходки, а только изумляются и спрашивают: «Да разве это хорошо?» Она загрустила в этой непривычной ей атмосфе­ре и слегла, а теперь в тифе. Если перенесет, то, вероятно, и душевно совсем переменится.

Сентября 1895. Понедельник

Перевод идет очень медленно: едва до двенадцатой главы от Матфея добрались; а двинуть скорей нет никакой возможности: человека нет. Накай с такою неохотою и так медленно работает, что я едва выношу; на всяком шагу — думает, думает и готов в бесконечность думать и молчать, пока не скажешь ему: «Ну, что же?», «Как лучше?», и не побудишь так или иначе установить выражение. Хорошо бы заниматься и после обеда, от двух до пяти, но куда! И думать нельзя упоминать — заквохчет и надуется только, если сказать; не раз уже говорено было. Но где взять человека живее и деятельнее? В Церкви положительно нет. Из язычников? Быть может, и придется обратиться к этому источнику! Не пощадил бы жало­ванья, только найти бы человека, какого желательно.

Из Оосака о. Сергий Судзуки пишет по-русски — в первый раз от него русское письмо — описывает свою поездку в Какогава напутствовать христианку, которая умирает от чахотки, будучи всего двадцати лет; муж-де и весь дом так бедны, что поездка была на мой счет; впрочем, христиане там собрали ему дорожных пятьдесят сен.

Сентября 1895. Вторник

Приходил молодой чиновник Министерства Финансов, недавно крестившийся, и говорит:

— Вызываю из Синано отца, которому шестьдесят четыре года, мать, которой пятьдесят шесть лет, чтобы они здесь научились вере и крес­тились.

— Очень хорошо делаете. Господь да поможет вам поставить скорее ваших стариков на путь спасения!

— С ними прибудет и брат мой, лет двадцати, глухонемой и идиот. И его желалось бы сделать христианином. Можно ли?

— Конечно. К Спасителю приводили таких, и Он, по вере приводив­ших, исцелял их. Ваш брат также может удостоиться исцеления, если вера ваша и родителей будет такая же, как у приводивших к Спасителю. Но если бы и не случилось этого, ваш брат крещеный так же, как крестятся дети по вере родителей, будет очищен от первородного греха и сделается сыном Царствия Божия.

Чиновник перекрестился и поблагодарил.

— Еще есть у меня двоюродная сестра, тридцати двух лет, разведен­ная с мужем. Не можете ли взять ее в Миссию на какую-нибудь службу?

— Я скажу начальнице Женской школы, чтобы она испытала вашу сестру и посмотрела, не годится ли на какую-нибудь службу при школе.

— Есть у нас долги, которые нужно уплатить; для того я хочу продать землю, где теперь живет отец, в деревне, близ Нагано. Ходил я с предло­жением этой покупки в здешние банки, не покупают,— Не одолжите ли вы мне сумму денег для очистки долгов, взяв в залог землю?

— Этого не могу, и всякими подобными сделками даже запрещено мне заниматься.

Долго потом еще чиновник болтал о том, как его отец воевал за Сёогуна и имеет три раны, как дядя, будучи тринадцати лет, отправился на войну уже за Микадо, что сын этого дяди ныне воюет на Формозе, что на Формозе туземцы пожирают убитых в стычках японских воинов и прочее; но впечатление, что крестился неискренно, изгладить не мог, тем более что и креститься правильно до сих пор еще не научился.

Сентября 1895. Среда

О. Борис Ямамура пишет, что катихизатор в Мориока Павел Нигано самопроизвольно ушел домой и уже потом написал ему, что-де семейные дела требуют его присутствия дома; другой же тамошний катихизатор Сергий Кобаяси уведомляет о. Бориса, что Нигано, кажется, совсем оставляет службу. Так-то прочны на службе и кончившие курс в Семина­рии! Впрочем, Нигано особенно жалеть нечего: способен напиваться и в пьяном виде буйствовать, как то показала недавняя жалоба на него христианина из Мориока Якова Мукаида.

Катихизатор Павел Ходака прислал просьбу об отставке: священник- де не позволяет ему быть катихизатором в Нобеока. О. Яков Такая писал и пишет из Кагосима, что Ходака испортил свою репутацию; но самого дела еще не представляет — исследует-де. Написано ему, чтобы известил ясно, почему Ходака не может быть катихизатором?

7 / 19 сентября 1895. Четверг

Рано утром подали телеграмму: «Иоанн Ито (катихизатор в Хацино- хе) умер, что делать?». Тотчас же телеграфировано к о. Петру Сасагава, чтобы отправился похоронить. Хацинохе принадлежит о. Борису Ямаму­ра, но он ныне в путешествии по Церквам. Отчего бы ни помер бедный Ито, но очень жаль: усердный христианин был и энтузиаст-катихиза- тор, хоть и не очень успешный по некоторым странностям его характера.

В девятом часу утра пришел диакон Дмитрий Константинович Львовский просить дать молитву жене его, разрешившейся в семь часов утра от бремени сыном Михаилом. За молитву получил от Катерины Петровны на Церковь двадцать пять ен.

После обеда был Тогава, протестантский «бокуси» секты «Крист- кёо», соединенной из пресвитериан, конгрегационалистов и баптистов. Приходил в качестве редактора и задавал все политические вопросы, что русские-де возьмут Порт-Артур, потому что в него выгодно провести железную дорогу, раздробят Китай, овладеют Кореей. Я должен был болтать и состязаться с ним по всем этим вопросам, тогда как ждал религиозного разговора. Он — издатель журнальца, обозревающего все веры в Японии; говорил, будто буддисты издают ныне до ста двадцати периодических, синтуисты до пятидесяти. Если правда, то «Марфа, Марфа печешися о мнозем, тогда как единое потребно» — христианст­во, которое, конечно, и войдет сюда, а буддизм, синтуизм, да и много приходящие ныне из-за границы улягутся в гробы — уже без надежды воскресения.— По словам Тогава, у Мак-Колея, в Унитарьянской школе, человек тридцать учеников, преподаются буддизм, немецкая филосо­фия и христианство; первые два предмета имеют хороших учителей, последний преподается весьма плохо, чем ставится ниже буддизма и логомахии немецкой. И Мак-Колей издерживает много денег на свое «развратилище»! Из-за чего эти несчастные унитарьянцы хлопочут? По­ложим, они служат своему принципалу-диаволу; но разве он долларами платит им? А без выгод века сего что же у них священного?.. Да, тайна беззакония делается; пробивается антихрист в мир... Но далеко-далеко еще до того, когда ему позволено будет явиться! И Мак-Колей и всякие другие его предтечи во всех отношениях лжепророки.

Сентября 1895. Пятница.