Как-то раз море было очень бурным, и капитан оповестил, что «кажется, нет возможности спастись. Итак, пожалуйста, сотворите вашу последнюю молитву. Судно может вот-вот пойти ко дну».

И все погрузились в молитву, исключая суфийского мистика. Сейчас это было чересчур. Много людей собралось вокруг мистика, и они были, несомненно, разгневаны. И они сказали: «Ты божий человек. Мы видим это. Ты никогда не молился, и мы ничего не говорили; мы чувствовали, что это будет непочтительным — ты выглядел блаженным. Но сейчас это невыносимо. Корабль тонет, а ты божий человек — если ты помолишься, твоя молитва будет услышана. Почему ты не молишься?».

Он ответил: «Молиться из страха, значит упустить самую суть. Вот почему я не молюсь».

Тогда они спросили: «Почему же ты не молился, когда не было причин для страха?».

Он сказал: «я есть в молитве, так что я не могу молиться. Только те, кто не в молитве, могут молиться. Но что толку в их молитве? Пустые обряды! Я в молитве, несомненно, я есть молитва. Каждый момент — молитва». «Молитва» — это суфийский термин для того же самого качества, для которого Атиша потом использовал слово «осознанность».

Итак, вечером поблагодарите снова, поблагодарите самое существование! Для Атишы это не Бог, запомните. Даже если я использую слово «Бог», это не слово Атишы. Для Атишы все существование целиком божественно; это не персонифицированный Бог».

Отношение медитирующего всегда такое. Если вы человек молитвы, существование почитается как Бог, как персонифицированное. Если вы человек медитации, существование безлично, прямо сейчас оно едино, божественно. Для молящегося это Бог, для осознающего это божественно, но не Бог.

Говорят, что Г.Уэллс сказал, что Гаутама Будда был величайшим безбожником, но все же наиболее божественным. Это верно — величайший безбожник, ибо он никогда не верил ни в одного Бога, однако самый божественный, ибо он сам был божественное. Он сам был настолько божественным, насколько это возможно.

Итак, вечером ощутите благодарность, что бы ни произошло в течение дня. И еще две вещи: запомните тот день, когда вам не удалось быть осознающим и сострадательным. Атиша не говорит - покайтесь, только запомните.

И позвольте мне напомнить вам: когда библейский Иисус говорит снова и снова: «Покайтесь!» — это неправильный перевод с арамейского. В английском взяли полностью другое значение, в сущности, не другое, а диаметрально противоположное. Это превратилось в «покаяние» — «Почувствуйте вину!»

В арамейском «покайтесь» имеет одно значение «вернитесь, оглянитесь», и это все. Подведите итог: день прошел, оглянитесь. Только взгляните назад, припомните, когда в вас не было осознанности — это поможет вам завтра; это укрепит вашу осознанность. И припомните, когда вас не было в сострадании; это поможет завтра быть более сострадательным. Припомните также, когда вы преуспели в осознанности и сострадательности. Не чувствуйте гордость или что-то иное — ни вины, ни гордости. Это не вопрос вины и гордости; это просто подведение итогов прошедшего дня перед тем, как отправиться спать, только оглядывание, не оценивание — ни осуждение себя как грешника, ни чувствование очень, очень гордо, что «Сегодня я был таким осознающим, таким сострадательным; я сделал так много хороших поступков». Ничего подобного — просто пролистывание назад того, что случилось с утра до вечера.

Это также способ, как становиться более осознающим.

Будь терпеливым, какие бы два случая не случились.

И запомните, преуспели ли вы в осознанности или вы потерпели неудачу, будьте терпеливыми. Не будьте нетерпеливыми, поскольку нетерпение не помогает. Просто терпеливо наблюдайте, и ждите с огромным доверием, потому что если это может произойти, то большее возможно. Другой листок может родиться завтра, другой цветок может зацвести завтра.

И запомните, это тело не есть только это тело. Вы имели много больше перед этим, и много больше вы собираетесь иметь в будущем. Не торопитесь. Будьте терпеливым, ибо суета приносит только беспокойство. Торопливость не помогает, а мешает.

Соблюдай два правила, даже с риском, для жизни.

И эти два правила - осознанность и сострадание так значимы, что даже если иногда вы пожертвуете жизнью, это стоит того — потому что жизнь не что иное, как возможность достичь осознанности и сострадания. Если вы не достигли осознанности и сострадания, какой смысл в продолжении жизни? Это бессмыслица.

И просто медитируйте над этим. Если кто-то так готов, так намерен, так глубоко решил быть осознающим и сострадательным, что он готов пожертвовать своей жизнью, останется ли он и дальше неосознающим? Невозможно! В ту же секунду, если есть интенсивность, осозннаность случится с вами из этой интенсивности. Эта пылкость, интенсивность загорится как внутренний свет, а снаружи он начнет лучиться состраданием.

Жизнь сама по себе бессмысленна. Она осмыслена, только если вы можете петь песню вечности, если вы можете стать ароматом божественного, цветком лотоса — бессмертным, вневременным. Если вы можете стать чистой любовью, если вы можете украсить это существование, если вы можете стать благословением этого существования, только тогда жизнь имеет значение. Остальное несущественно. Это подобно пустому холсту: вы можете продолжать тащить его всю вашу жизнь, и вы можете умереть под этой тяжестью, но в чем суть? Нарисовать на нем что-нибудь!

Смысл жизни должен создаваться; он не дается готовым. Вам дана свобода, вам дано творчество, вам дана жизнь. Все это необходимо наполнить смыслом. Все необходимое вам для этого дано, но смысл должен создаваться вами. Вы должны стать творцом по вашим собственным правилам.