Назначение и производство экспертиз

При расследовании преступлений названной категории, то есть убийств, скрытых инсценировкой, могут быть назначены самые разнообразные экспертизы. Среди них наиболее часты судебно-медицинская, судебно-химическая, биологическая, судебно-балли-стическая. В процессе расследования, в тех случаях, когда у следо­вателя и у судебно-медицинского эксперта, участвующего в осмотре места происшествия в качестве специалиста, вызывает сомнения

 

Васильев В. Л. О значении судебной психологии в работе следственных органов//Правоведение. 1965. №2. С. 140—142.

212

¹ Распопов П. П. К вопросу «о картине поведения» и типе нервной системы//
Вопросы психологии. 1959. №6.

² Петровский А. В. От поступка к характеру. М.: Знание, 1963. С. 25—26.

213

то или иное обстоятельство, связанное с наступление смерти чело­века. В соответствии с характером преступления — повешение, отравление, автодорожное происшествие, производственная травма, повлекшая смерть, перед экспертом ставится комплекс вопросов, среди которых главные — причина смерти, является ли она насиль­ственной, каким способом и при каких обстоятельствах соверше­но убийство.

Разрешение судебно-медицинским экспертом названных во­просов становится основанием для постановки и разрешения иных проблем, относящихся к событию преступления и связанных с об­наружением следов и вещественных доказательств. Так, вопрос о насильственной или естественной смерти человека, наступившей, по словам заявителя, при определенных обстоятельствах места и времени, однозначно решается экспертом при наличии признаков медицинского характера, о наличии которых не подозревает лицо, совершившее преступление, как бы искусно событие ни было инс­ценировано под естественную смерть. При исследовании странгу-ляционной борозды на шее трупа человека, якобы покончившего жизнь самоубийством, судебно-медицинский эксперт дает катего­рическое заключение о прижизненном либо посмертном ее харак­тере, что сразу же влечет за собой решение вопроса об инсцениров­ке самоубийства с последующим созданием соответствующей обстановки, (показания свидетелей, предсмертная записка и др.).

При обнаружении трупа при расследовании автотранспортно­го происшествия судебно-медицинский эксперт может указать на такое несоответствие естественной картине нанесенных поврежде­ний и состояния трупа, которые сразу подскажут следователю вер­сию об инсценировке события, опровергающую заявления о харак­тере автотранспортного происшествия. На эти обстоятельства укажут посмертный характер нанесенных травм, их локализация, истинная причина наступления смерти. При назначении судебно-медицинской экспертизы, которая является обязательной во всех случаях обнаружения трупа, эксперт, пользуясь своими профессио­нальными знаниями, приходит к выводам, противоречащим вер­сии следователя о причине смерти лица, ее насильственном или ненасильственном характере. Такое заключение эксперта — ре­зультат самостоятельных выводов, не связанных с постановкой вопросов, формулируемых в постановлении следователя о назна­чении экспертизы. Оно является следствием профессиональной инициативы судебно-медицинского эксперта, который выходит за рамки поставленных вопросов, расширяя предмет исследования. В отдельных случаях заключение судебно-медицинского эксперта находится в противоречии с материалами расследования, подска­зывая его другое направление. При этом может иметь место на-

214

значение повторной либо комплексной судебно-медицинской экс­пертизы, если прежнее заключение эксперта по каким-либо при­чинам, мотивированным объяснениями следователя, отвергается как недостаточно убедительное.

Подобный случай имел место при расследовании убийства од­ного из шахтеров, судебно-медицинское исследование трупа кото­рого указывало на то, что причиной смерти явились многочислен­ные повреждения предметом типа отвертки, между тем как при повторной судебно-медицинской экспертизе, носившей комиссион­ный характер и назначенной в связи с эксгумацией трупа, было установлено, что смерть наступила в результате проникающих ранений, оставленных крупнокалиберной дробью гладкоствольно­го ружья (было извлечено семнадцать дробин), что существенно изменило направление расследования и позволило установить личность преступника.

Наиболее сложными для раскрытия являются убийства, скры­ваемые инсценированием производственной травмы, вызванной неосторожностью потерпевшего. В этих случаях судебно-медицин­ский эксперт также сталкивается с большими трудностями, обус­ловленными неясностью тех или иных механизмов, положением потерпевшего, его действиями до и во время нанесения смертель­ной травмы, возможностью ее избежать, и другими вопросами, не­пременно сопутствующими судебно-медицинской экспертизе. По­этому при назначении последней необходимо тесное взаимодействие следователя и эксперта, которое может способствовать установле­нию причины смерти и обстоятельств ее наступления.

Характерным в этом отношении является расследование «не­счастного случая», имевшего место на одном из заводов г. Луганс­ка. Два молодых рабочих, решив подшутить над своим товарищем в период работы, когда тот, нагнувшись над станком, рассматривал его устройство, поднесли шланг с воздухом для обдувания деталей, имевший давление около пяти атмосфер, к анальному отверстию рабочего, плотно приставив его. Включение воздуха вызвало много­численные внутренние разрывы в кишечной полости пострадавше­го, что повлекло его немедленную смерть. Рабочие бросились об этом сообщить, рассказав, что их товарищ внезапно упал замертво и они не знают, в чем причина его смерти. В результате проведенного судебно-медицинского исследования было установлено, что смерть наступила вследствие многочисленных разрывов брюшной полости под воздействием внешней струи воздуха, направленной через аналь­ное отверстие. Таким образом, было раскрыто инсценируемое не­осторожное убийство.

Наряду с судебно-медицинской экспертизой, в практике рассле­дования убийств, скрытых инсценировкой, находит применение судебно-баллистическая экспертиза. В результате ее проведения

215

могут быть решены ряд вопросов, связанных с применением огне­стрельного оружия при совершении убийства. Заключения экспер­тов в таких случаях являются средством разоблачения нередко хорошо продуманной инсценировки события. Среди вопросов, ре­шаемых судебно-баллистической экспертизой, как традиционные обращают на себя внимание следующие: из какого оружия произ­веден выстрел; на каком расстоянии произведен выстрел; пригод­но ли оружие для стрельбы; мог ли из данного оружия произойти самопроизвольный выстрел; на каком расстоянии произведен вы­стрел при осыпи дроби, имеющей названные размеры (обычно при заявлении о случайном выстреле во время охоты); могло ли лицо при определенных обстоятельствах (самоубийство из гладкостволь­ного оружия) произвести выстрел и др. Этот перечень вопросов может изменяться в зависимости от ситуации события и версий, возникающих у следователя. В ряде случаев убийства путем про­изводства судебно-баллистической экспертизы была раскрыта ин­сценировка самоубийства.

Обстоятельством, вскрывающим инсценировку самоубийства, было расстояние, на котором производился выстрел. Так, при са­моубийстве из револьвера расстояние, на котором производился выстрел, не могло составлять пять метров, между тем, как расчеты судебных баллистов указывали именно это расстояние, а не мак­симальное, при котором может быть отведен револьвер при само­убийстве. В других случаях инсценирование выстрела погибшего через окно опровергалось тем, что обнаруженные пули были отстре­ляны из пистолета, находящегося возле тела погибшего. При чле­новредительстве в целях уклонения от призыва на военную служ­бу были случаи заявления о том, что выстрел произведен другим лицом, между тем как внедрение порошинок в тело и одежду по­страдавшего свидетельствует о том, что выстрел был произведен с близкого расстояния самим заявителем.

Наиболее частыми случаями разоблачения инсценирования неосторожного убийства являются убийства на охоте, где нередко беспорядочная стрельба влечет за собой жертвы, а также соверша­ется умышленное убийство, инсценируемое под неосторожное. Опровержение показаний лиц, совершивших преступление, проис­ходит путем расчетов расстояния, с которого произведен выстрел, а также других обстоятельств, позволяющих установить их при­частность к умышленному убийству, инсценируемому под неосто­рожное, либо выстрел, произведенный другими лицами.

Интересный случай убийства, инсценируемого под неосторожное, совершенное другими лицами, приводит А. П. Чехов в своей знаме­нитой повести «Драма на охоте», где психологический расчет убий­цы (следователь в силу специфики своей профессии не может быть

убийцей) оставил преступление нераскрытым. Так, следователь, при­нимавший участие в охоте, устроенной графом, хозяином усадьбы, в пылу ссоры со своей возлюбленной — женой служащего графа, за­стрелил ее, инсценировав убийство посторонним лицом. Подозре­ние на совершение убийства из ревности пало на супруга убитой. Поскольку обстоятельства складывались так (как это нередко слу­чается в практике расследования), что более всего мог быть подозре­ваемым супруг убитой, следователь достаточно легко ушел не толь­ко от ответственности, но даже и от подозрения, так как его поведение и выполняемые судебные обязанности не допускали мысли о его возможной причастности к совершенному преступлению. Осужден был невиновный — муж убитой.

Наряду с производством традиционных экспертиз, имеющих место в практике расследования убийств, инсценируемых под само­убийство, назначаются экспертизы, впервые проведенные в мировой практике расследования убийств. Одна из таких экспертиз, разоб­лачающих инсценировку убийства другими лицами, была назначе­на следователем прокуратуры Курской области при расследовании убийства путем удушения выпускницы одной из школ города. Об­стоятельства дела таковы: по заявлению родителей выпускницы средней школы Д., которая не вернулась домой после выпускного вечера, были проведены разыскные действия. В результате, непода­леку от школы был обнаружен труп девушки, прикрытый сорван­ными с дерева ветвями. По предположению эксперта Д. была заду­шена. При осмотре места происшествия никаких следов не было обнаружено. Однако в ходе допросов других школьников — соуче­ников убитой, было установлено, что она на выпускном вечере от­сутствовала, хотя в течение дня вместе со всеми фотографировалась, (съемки производил ее соученик К.). Следователь решил изъять фотопленку с тем, чтобы установить время, когда потерпевшая была еще жива. При изъятии пленки у К. у следователя вызвали подо­зрения его уклончивые ответы на поставленные вопросы, желание уйти от беседы и нежелание выдать пленку. Однако пленка была изъята и при ее распечатке выяснилось, что на первых кадрах по­терпевшая была снята в числе других школьников, на последующих убитой девушки не было. Это вызвало подозрение, более того, было установлено, что К. в период фотосъемки отлучался на некоторое время, между тем, как он сказал, что фотографировал все время и никуда из здания школы не уходил. Выяснилось также, что К. был влюблен в Д., однако она не отвечала ему взаимностью. Противоре­чия в показаниях К. и других свидетелей, а также странное поведе­ние К. усугубили подозрения. Просматривая фотографии, следова­тель заметил, что тени, падающие от деревьев и козырька входной Двери школы на фотоснимках разные, что свидетельствовало о том,

 

216

217

что фотосъемка производилась в различное время дня. Считая это обстоятельство важным, следователь назначил по имеющимся сним­кам астрономическую экспертизу, направив материалы в Инсти­тут астрономии им. И.К. Штернберга (Москва) и поставил перед экспертом вопрос о том, каков разрыв во времени на фотографиях, где присутствует потерпевшая, и фотографиях, где она отсутствует. В результате исследования эксперты, производившие расчеты, уста­новили с точностью, что разрыв во времени фотосъемки составлял один час сорок минут. Предъявление подозреваемому в убийстве К. названного заключения опровергло его показания и способствова­ло его признанию в неосторожном убийстве, совершенном при ссо­ре с девушкой.