Убедить себя в том, что занятие, которое вы делаете, необходимо для вас, а не для учителя.

2. Во время занятий не думайте о занятии более интерес­ном, чем вы делаете.

И этого достаточно, чтобы стать отличником».

Соображения абсолютно верные, и не так уж трудно вы­полнить эти простые правила. Отличником станет всякий, кто будет всегда следовать двум правилам Юры, потому что это значит каждый раз полностью собирать свои силы и внимание и создавать правильную установку.

Чтобы легче было выполнить первый пункт правил Юры Игнатова, полезно готовить уроки не на завтра, а в тот день, когда их задали, то есть тогда, когда их готовить вроде бы не обязательно. Как будто по своей воле делаешь для себя, по собственному выбору, и нет страха (не выучишь — еще день или два впереди), и еще свежо в голове объяснение учителя, так что учить гораздо легче. На следующий день повторить и вовсе ничего не стоит, потому что получается продолженное запоминание (см. главу о памяти) — самый выгодный способ запоминать. «Утром я выполняю те уроки, которые были вче­ра, — пишет Галя Ланина из села Теплое, Тульской области (Галя занимается по утрам по режиму Сухомлинского), — и повторяю уже выполненные сегодняшние. Я ясно представ­ляю объяснения учителя, и поэтому мне приходится затрачи­вать мало времени».

Но самое славное — проникнуться важностью своей рабо­ты, необходимостью ее!

Наиболее счастливые люди на свете (так сказать, чемпио­ны по счастью) не те, кто имеет несметные богатства, а те, кто считает свою работу крайне важной для всего человече­ства. Очень счастливы люди, которые считают свою работу важной для страны, для своего города. Счастливы люди, ко­гда видят, что их работа важна для окружающих, скажем, на заводе. И подлинно несчастны те, кто не знает, кому и зачем нужен их труд- Так как важность своей работы каждый чувст­вует по-другому, одни сильнее, другие слабее, то и получает­ся, что степеней счастья бесконечно много: лестница с огромным числом ступенек.

Когда принимаемся за работу, постараемся подняться на ступеньку повыше. Попробуем понять, что наш сегодняшний урок действительно важен для всех людей на земле и в стра­не. И ведь это не так уж далеко от истины!

4

Наконец, в некоторых случаях необходимо подготовить и саму работу, сделать ее интереснее.

Представим себе, что перед нами ряд математических за­дач, постепенно усложняющихся: задача № 1, № 2, № 3.., № 10.

Начнем решать задачу № 1 и сразу увидим, что она лег­ка: не нужно и малейшего напряжения сил для ее решения. Она неинтересна. Начнем решать задачу № 10 и обнаружим, что мы не понимаем даже ее условий. Эта задача не вызыва­ет никаких душевных движений, потому что они, эти движе­ния эти усилия, заведомо бесполезны. Ничем задача не заде­вает, не цепляет. Мы безразличны к ней.

Где же интересное?

Интересное там, где необходимо что-то преодолеть, про­извести душевное усилие и где это усилие, по нашим предпо­ложениям, приведет я достижению цели. Даже не обязатель­но достичь ее: достаточно иметь возможность делать с зада­чей что-то целенаправленное. Уже интересно.

В зависимости от склада характера для одних людей об­ласть интересного больше распространяется в сторону абсо­лютно легкого, для других — в сторону абсолютно трудного. Это зависит от того, что человек думает о себе. Если он счи­тает себя способным, он стремится к трудному: считает не­способным — к легкому. Ленив — к точке А, деятелен — к точке Б, равнодушен — к точке А, честолюбив — к точке Б.

Вся жизнь деятельного человека в том и состоит, что он постоянно стремится к недостижимому, к абсолютно трудно­му для него, и это абсолютно трудное отодвигается. Человек завоевывает всё новые и новые знания, но область интерес­ного все время перемещается к трудному.

Однако ни для кого, ни для деятельного человека, ни для лентяя, интерес не лежит в крайних точках А и Б, потому что здесь никакие душевные движения невозможны. И в том и в другом случае мы сталкиваемся, как говорят ученые, с «психологически обедненной» работой. И эта психоло­гическая бедность, то есть недостаток возможности прилагать душевные усилия, эта бедность и вызывает скуку, безраз­личие.

Таким образом, если работа кажется скучной, то это мо­жет быть по одной из двух причин:

или мы беднее работы, не можем справиться с ней;

или работа беднее нас, наших возможностей.

Но бедному с богатым не о чем разговаривать, или скучно друг с другом! Вот мы и не можем «договориться» с рабо­той.

Если мы просто не справляемся и оттого тоска — делать нечего, надо приложить все старания, пустить в ход весь арсе­нал средств, догнать класс — и дальше дело пойдет легче.

Но очень часто бывает, что работа действительно бедна— скучное упражнение или скучноватый, монотонный текст, в котором нечего понимать, все понятно, а запомнить трудно, много мелких деталей. Тогда стоит попробовать обогатить задание, усложнить, расцветить.

Таня Красько, мы помним, сравнила строение речного ра­ка с рисунком внутренних органов человека — и ей стало сразу интересно.

Наташа Смирнова из города Пинска, Брестской области, страдая над немецким языком, составила список учеников своего класса, мысленно вызывала их к доске и сама за всех отвечала. «А что мне было делать?» — виновато спрашивает Наташа. Но она поступила правильно: любой способ хорош, чтобы избежать равнодушного отношения к работе.

Для Валерия Костюченко из города Азова «скучнее рус­ского не найти предмета». Тогда он стал соревноваться с дру­гом — кто лучше напишет упражнение и не допустит ни од­ной ошибки? «Потом, — рассказывает Валера, — мы надела­ли карточек, как это делается на экзаменах, и вытаскивали их и отвечали на вопросы. Кто неправильно отвечал на вопрос, у того в тетради, где записано по десять очков у каждого, отнимали по одному очку. Вот общий счет:

Валерий 10 — 4 = 6

Василий 10 — 5 = 5.

И мы каждый хотели, чтобы было как можно больше очков.

В школе мы очень хорошо занимались и каждый день очень много работали на уроках. И мы подсчитали, сколько мы получили отметок. Я получил три пятерки и две четверки. Вася получил четыре пятерки.

Нам очень понравилось такое занятие, а главное, нам по­нравился русский. Мы хоть и кончили заниматься вдвоем, но я все так же буду соревноваться с самим собой».

Совсем правильно поступил Валера Белоус из села Краснохолы, Оренбургской области. У него самый скучный пред­мет был химия. Валера решил заинтересоваться ею: «Я про­должал опыт 13 дней. Опыт удался. Я увлекся и начал учить формулы. Но после того как я увлекся, я стал ходить в хими­ческий кружок, и теперь, после отметок 2,3,2,2 у меня стоят отметки 4,4,3,4. Учение с большим увлечением!»

Но что делать, если так запустил материал, что не справляешься с домашними заданиями? Тут уж никакие ухищрения не помогут, никакие игры и фантазии: беда!

«Скоро у нас будет экзамен по физике, но когда я откры­ваю учебник, то вижу, как много я не знаю и не понимаю. Я запустила не только физику, но и математику и химию с 7-го класса, совсем не потому, что у меня была лень и я ни­чего не делала, а потому, что помогала дома, а потом устава­ла и не могла делать трудные предметы, читала их, но не вдумывалась», — рассказывает А.О.Д. из поселка Веселые Терны, Днепропетровской области.

Не лучше дела и у Тани Тютеньковой из Заполярного, Мурманской области. «У меня неприятности на каждом ша­гу, — пишет Таня. — У меня плохие дела по физике. Я ничего не понимаю».

Точные науки жестоки. Они не прощают ни малейшего про-, пуска. Нет никакой возможности оставить позади себя хоть узенькую пропасть, непременно свалишься в нее. И нет ни­какого выхода, кроме одного: начинать все сначала, с того места, где начинается непонятное. Нужны большие усилия, очень много времени. Хорошо, если найдется помощник, объяснит трудное. У кого хватит храбрости, нужно признаться учителю, что запустил. Он поможет составить план и график занятий, будет спрашивать после уроков. Запущенный мате­риал — беда вроде пожара; с этой бедой одному справиться трудно.

Очень повезло шестикласснику Камилю Ишмухамедову из совхоза Келес, Ташкентской области. От него пришло два письма. В первом он писал, "то у него с географией туговато. «Я зубрю ее вечером и утром. Но никак не вникаю в смысл». Второе письмо пришло через двадцать пять дней. «Опыт про­шел удачно, — пишет Камиль, — мне помог провести его старший брат. Он очень хорошо знает географию. Я завел се­бе тетрадь, в которую выписывал по ходу чтения вопросы. И сам же на них отвечаю после чтения. Часто мы с братом соревнуемся, кто больше назовет животных на любом из материков. Проигравший должен в течение трех дней назвать пятнадцать—двадцать животных любого материка. Учительни­ца географии сказала, что у меня в четверти будет не мень­ше четверки. Учение с увлечением!»

Часто получается, что мы запускаем материал даже тогда, когда вроде бы и занимаемся регулярно. Вот идет текст, в нем ссылка на прошлый материал. Или непонятный термин. Что-то мелькнет в памяти… Да, как будто проходили… Но что именно значит этот термин? А, ладно, ничего, пойдем дальше. Упущено две возможности: понять сегодняшнее и легко по­вторить вчерашнее. А «вчерашнее» коварно. Если «старое» знание время от времени не повторять, не пользоваться им, оно исчезает из памяти, как будто и не было его.

Поэтому правило: не торопиться! На каждом мало-маль­ски непонятном месте возвращаться к началу параграфа, к началу учебника, в прошлогодние тетради. В отличие от всех человеческих дел, девиз учения — назад, назад! А потом — вперед. И так все время повторяя, возвращаясь назад, уче­ник идет вперед очень быстрым темпом. Это старое правило педагогики.

У хороших учителей в классе, кажется, только и делают, что повторяют и повторяют.

Чем чаще мы возвращаемся назад, тем быстрее идем впе­ред, это основной закон учения.

5

Внимательный читатель, наверно, заметил, что мы все вре­мя ведем разговоры вокруг работы, но совершенно не каса­емся существа дела: нет речи о том, как быстро и легко ре­шить задачу, как написать упражнение по русскому без ошибок и как именно учить географию. Но чтобы дать дело­вой, а не пустой совет о том, как решать задачу, надо со­ставить книгу с разбором пятидесяти или ста задач. И так по каждому предмету.

Научиться учиться по какой-то одной книге (даже если она называется «Учимся учиться», «Учение с увлечением» или что-нибудь в этом роде) — невозможно. Подлинное искусст­во учения приходит только в подробном изучении конкрет­ного предмета — на уроке, с учителем, и дома, самостоя­тельно.

Однако одно общее правило стоит все-таки запомнить, оно в той или иной степени важно для изучения всех пред­метов.

Правило такое: всегда надо стараться усвоить и запомнить не только сами знания, факты, содержание параграфа, но те умственные действия, с помощью которых знания добы­ваются.

Вот главная из главных задач учения в школе: мы должны научиться многим умственным операциям — разделять учеб­ный текст на части, находить в нем главное, сопоставлять од­ни факты с другими, узнавать известный закон в незнакомом обличье, преобразовывать уравнения и так далее. Пока чело­век просто учит (даже если и не наизусть, даже если он уме­ет пересказывать), знание его увеличивается, но развитие идет медленно, потому что нас развивают не знания сами по себе, а те умственные действия, которые мы осваиваем и по­том привычно совершаем.

Обычно в книгах об умственном труде приводят правила составления конспектов. Не потому, что конспект так уж ва­жен, а потому, что легко и наглядно — показать, как же на­до составлять конспект. Прочитаешь, и кажется, что чему-то научился: надо разделить страницу тетради на две части и в левей записывать пункты плана, а в правой — краткий от­вет. Это все верно, только утомительно.

Гораздо выгоднее и полезнее для овладения целым рядом умственных операций составлять не подробный конспект и даже не развернутый план, а схему ключевых слов и выражений.

Например, выпишем столбиком:

Первые полчаса

Семь-восемь — запрет

Холод и щекотка

Я люблю тебя…

Для человечества

Бедный и богатый

Повторяй!

Непосвященному это покажется абракадаброй. Посвящен­ный- поймет, что здесь «зашифровано» содержание той самой главы, которая сейчас перед читателем. Рассказать главу по такой схеме ничего не стоит. И составить ее не трудно, надо только выбирать главные и запоминающиеся слова. Так мож­но превратить в схему любой урок, любой материал, даже доказательство теоремы.

Представим себе, что содержание заданного параграфа — военная тайна и надо зашифровать материал так, чтобы было как можно меньше слов, но чтобы по этим словам мы могли передать суть параграфа. Такая шифровка и будет схемой материала. Если мы очень отстали, то попросим учителя раз­решить какое-то время отвечать с такой схемой-шпаргалкой в руках. Учитель, конечно, разрешит. Потому что если не го­товил урок, то воспользоваться чужой шпаргалкой невозмож­но: ничего в ней не поймешь. Этим методом учит ребят донецкий педагог В. Ф. Шаталов.

Составляя такие схемы, научаешься выделять в материале главное, разбивать на части, видеть главные пункты и под­пункты — овладеваешь важными для учения и для жизни ум­ственными операциями.

6

Когда же считать работу законченной? Как узнать?

Психолог П. П. Блонский специально изучал это. Он про­сил ребят выучить статью из учебника на его глазах и отве­чать только тогда, когда, по их мнению, они будут хорошо знать. Вот что выяснилось.

Пока человек учится в школе, он проходит четыре стадии усвоения.

На первой стадии — нет никакого самоконтроля. Малыш первоклассник заявляет, что готов отвечать, хотя на самом деле он не усвоил урока и не проверил себя.

Вторая стадия — полный самоконтроль. На этой стадии находятся обычно четвероклассники. Ученик рассказывает се­бе весь урок. Главная его забота — запомнить все, не про­пустить чего-нибудь. Рассказывая урок, ребята говорят: «Все», «Кажется, ничего не пропустил», «Да, вот еще пропустил», «Не забыл ли чего?»

Но когда мы становимся старше, мы начинаем проверять и правильность пересказа, спрашиваем себя: «Правильно ли я сказал?»

Третья стадия — выборочный самоконтроль: ученик про­веряет себя «по вопросам», только «главное».

Четвертая стадия — последняя. На первый взгляд само­контроль вроде бы отсутствует, как у малышей. Ученик после повторений никак не проверяет себя. Он чувствует, что знает, на том основании, что повторил столько-то раз, и больше этот текст не требует работы, он легкий. Не проверяя себя, не повторяя материал вслух, ученик знает, выучил он или не вы­учил, — знает по опыту, интуитивно. Так бывает только у са­мых опытных в учении, «с большим стажем». Они судят о том, знают или нет, так, как судит о своей работе очень опыт­ный мастер — по какой-нибудь примете.

Как видим, совсем не обязательно бормотать, зажмурив глаза, повторять материал слово за словом — надо перехо­дить на третью и четвертую стадию самоконтроля.

Но как бы мы ни проверяли себя, будем стремиться к аб­солютной тщательности. Если почему-либо на уроки осталось мало времени (все бывает) и перед нами выбор: сделать за­дание по одному предмету очень хорошо или по трем — наспех, то без колебания выберем первое решение. Пусть по двум остальным предметам мы получим двойку. Не станем бояться ее, никогда не будем бояться плохих отметок. Двой­ки исправим, но ничем, никакими лекарствами и никакими до­полнительными усилиями невозможно залечить рану, нанесен­ную душе нетщательно сделанной работой.

Посмотрим вокруг: вот продавщица небрежно швыряет батон на прилавок, вот мы вынуждены покупать плохо сши­тую, перекошенную тетрадь, вот дворник подмел улицу кое-как, вот маляр красил дом и оставил подтеки краски…

Все эти люди когда-то позволили себе сделать работу не­тщательно, не до самого конца. И потом так и не заживили рану, нанесенную в тот день: они могут теперь позволить се­бе работать нетщательно. Сломался тот механизм, который не допускает неряшливости, — рабочая совесть.

«Когда я учила уроки, то, кончив учить один из них, я спрашивала себя, сделала ли я его на «пять», — пишет Нина Кузьмина из города Рыбинска. — Если я сомневалась, то до­учивала урок лучше. Я к этому привыкла и старалась не толь­ко уроки, но и все дела делать как можно лучше, чтобы мне самой это нравилось».

7

Прекрасное правило: все делать так, чтобы самому нрави­лось!

Это фактически и есть увлечение.

Интерес, увлечение — самый точный показатель качества работы. Если заниматься было интересно — значит, уроки сделаны очень хорошо. Только очень хорошо сделанная ра­бота увлекает человека.

Юра Игнатов, автор правил, помогающих стать отличником, составил еще и шкалу развития увлечения.

Шкала Юры Игнатова

- 5. Ничего не клеится, все валится из рук.

- 4. Ничего в голову не лезет. Ищешь более интересное занятие.

- 3. Урок усваивается с трудом.

- 2. Часто прерываешь работу, лезут в голову посторон­ние мысли.

- 1. Требуются усилия воли, чтобы усидеть за занятиями.

Отношение к занятиям равнодушное.,

+ 1. Нет нужды заставлять себя заниматься.

+ 2. Увлекся занятиями так, что не замечаешь, как ле­тит время.

+ 3. Хочется выучить как можно лучше.

+ 4. Хочется дольше заниматься.

+ 5. Появляются идеи, как можно лучше выучить мате­риал.

Рассмотрим эту шкалу подробнее, она стоит того.

- 5 — состояние описано совершенно точно. Такое быва­ет, когда у человека беда или он болен.

- 4 — обычное состояние здоровых, но ленивых: они все время ищут «более интересное» занятие. Но иногда такая на­пасть находит и на деятельного человека.

- 3 — сели наконец за работу, но она не идет, потому что остались влияния двух предыдущих ступеней.

- 2 — самое распространенное состояние у тех, кто учит­ся еле-еле, без интереса, не для себя, а для мамы, для учи­теля или под страхом плохой отметки.

- 1 — подмечено верно. Пока требуются хоть какие-то усилия воли, чтобы усидеть над книгой, занятия идут под зна­ком «минус».

Но вот совершается важнейший переход от - 1 до +1: нет нужды заставлять себя заниматься! Появился интерес! Включился двигатель интереса! Теперь он ведет работу, начи­наются радостные минуты.

+ 2 — интерес разгорается, и, следовательно, все внима­ние концентрируется на деле, ничего вокруг не замечаешь. Естественно, работа начинает получаться лучше.

+3 — чем лучше получается, тем сильнее стремление к высшему качеству. Начинается истинно человеческий труд. Кто ни разу в жизни ни в каком деле не достигал степе­ни +3 по шкале Юры Игнатова, тот не испытал радости труда.

+4 — работа начинает приносить удовольствие сама по себе, безотносительно к результатам, работа превращается в наслаждение, которое хочется продолжить. В будущем, ком­мунистическом обществе всякий труд будет таким — мини­мум на стадии +4, когда хочется дольше работать. Некото­рые представляют себе будущее как царство безделья: схо­дишь на завод на три-четыре часа, в легком стиле понажи­маешь там разные кнопочки — и домой! Так нет же, наобо­рот, люди будут работать еще больше, чем сегодня, потому что труд — естественное состояние человека, человек не мо­жет жить без труда. Люди будут работать очень много, но работа станет наслаждением для них, и все будут хотеть ра­ботать побольше.

+ 5 — появляются идеи, как лучше выучить материал. Юра очень точно продумал свою шкалу. Действительно, вот венец: появляются идеи относительно улучшения работы, то есть начинается творческий труд — как у художника… Каж­дый человек может быть художником в своем деле! Вклю­чается творческий механизм, и человек становится способен на такое, о чем он сам и не подозревал, человек сам начинает изменяться, развиваться, силы его разворачиваются и растут, и действие над материалом фактически превращается в действие над самим собой — человек осуществляет себя, превращает все свои скрытые силы в явные.

Вот, следовательно, основные стадии труда: полный раз­лад — включается воля — включается интерес — включается творческий механизм. А выше способности к творческому труду в человеке ничего нет.

Восьмиклассник Саша Шрамко из Пинска догадался по­строить график своего увлечения одним из предметов — рус­ским языком. По горизонтальной оси графика Саша отклады­вал дни эксперимента, по другой — вертикальной — отмечал степень своего интереса. График получился такой:

Стоит хорошенько поработать несколько дней, и увлече­ние появляется — сначала очень неустойчивое, потом все более основательное. Если бы этот график был продолжен, Саша наверняка достиг бы и степени +5.

«Мне казалось, — пишет Ира из Иркутска (фамилию она не поставила), — мне казалось, что зачем эти лепестки, вен­чики, корни, цветки. Ведь я не собираюсь поступать в меди­цинский институт. Но вот я стала глубже изучать ботанику. И, мне кажется, стала даже понимать этот предмет. И сдела­ла очень важный для себя вывод: чем больше изучаешь и по­нимаешь нелюбимый предмет, тем лучше относишься к нему и больше любишь».

Все? Уроки закончены? Гуляем?

Можно и гулять.

Но у тех, кто учится серьезно, каждый день есть еще один, дополнительный урок — незаданный, для себя, совер­шенно самостоятельный.

Может быть, это обычный школьный предмет, который не дается. Тогда на своем уроке — ежедневный диктант (у кого трудности с правописанием), или запись в словарик пяти труд­ных слов и повторение прежних записей, или урок иностран­ного языка, или занятия физикой по более сложному, чем школьный, учебнику.

«Обычно, сделав, что задано, я начинаю повторять, закреп­лять, учить иностранный, хотя его сегодня и нет, и т. п., читать произведения по литературе и, таким образом, учу уроки ча­са 3 — 4. А ограничиваться одним лишь выполнением задания я не могу», — рассказывает Николай Жернаков из села Наровчат, Пензенской области.

У Николая — школьные дела. Но материалом своего уро­ка может быть и нетрудная книга по философии, или даже «Анти-Дюринг» Энгельса (этой книгой обычно интересуются старшие ребята), или книги из серии «О чем думают, о чем спорят философы», или история кино, или книга об архитек­туре, или очередная книга многотомной истории Ключевско­го, или второй иностранный язык, или вузовский учебник ма­тематики, или учебник по военной стратегии, или книга для автолюбителя, или основы радиотехники, или «Жизнь живот­ных» Брема, или солидный учебник астрономии, или курс тео­рии живописи, или серьезная книга по литературоведе­нию.

Это всё книги и учебники, которые нельзя просто прочи­тать, а надо изучать, точно так же, по тем же законам, что и школьные учебники: словно будут спрашивать.

У кого есть дополнительные дела, дополнительные учеб­ники, дополнительные интересы, тот, можно считать, дей­ствительно учится.

Где взять время?

Но почему одни ребята с трудом кончают обычную школу (и при этом у них «перегрузка»! У них нет времени! Их жал­ко!), а другие за те же самые годы, кроме обычной школы, кончают еще и музыкальную? Или, например, в ПТУ — обыч­ную школу кончают и еще получают профессию?

Серьезные, развитые, увлеченные делом люди умеют ра­ботать поразительно много.

Натуралист Карл Бэр рассказывает:

«Однажды я засел у себя в доме, когда на дворе еще ле­жал снег, и вышел на воздух… лишь тогда, когда рожь уже вполне колосилась. Этот вид колосящейся ржи так сильно потряс меня, что я бросился на землю и стал горько упре­кать себя за свой образ действий. Законы природы будут най­дены и без тебя, сказал я себе, ты ли, или другой их откроет, нынче ли, или через несколько лет, — это почти безразлично; но не безрассудно ли жертвовать из-за этого радостью своего существования?»

Что же было дальше? Ученый опять засел за работу. Он совсем расстроил здоровье, но не хотел лечиться, потому что врачи первым делом требовали, чтобы он прекратил работу. Умер Карл Бэр в Петербурге на восемьдесят пятом году жизни.

Когда Эразм Роттердамский — он жил в XVI веке — под старость сильно заболел, знаменитый в те времена врач Парацельс написал ему письмо с диагнозом и с советами о ле­чении. Эразм ответил врачу, что он занят учеными трудами и у него нет времени ни болеть, ни лечиться, ни умирать.

Больного и старого Вальтера Скотта тоже попросили не работать. «Это все равно, — ответил он, — как если бы слу­жанка Молли поставила чайник на огонь и сказала бы: «Смот­ри же, чайник, не кипи!»

Да что там говорить! Солнце каждую секунду теряет в массе своей четыре и три десятых миллиона тонн — они пре­вращаются в потоки света. Каждую секунду! Четыре с лиш­ним миллиона тонн! Солнце!

И вот мы все живем, и все цветет и растет на земле…

Можем и мы хоть немного отдать от себя жизни?

ОПЫТЫ НА СЕБЕ

В добавление ко всем предыдущим опытам стоит теперь переписать и повесить над столом шкалу Юры Игнатова — это будет хорошим напоминанием о том, как можно интерес­но заниматься!

Не мешает завести и график вроде того, который соста­вил Саша Шрамко. Было бы очень хорошо, если бы вы при­слали такой график (адрес указан в конце книги). Тогда мож­но было бы вывести «кривую увлечения» — показать, как она нарастает у большинства ребят, чтобы никто не думал, будто увлечение приходит в первый же день опытов.

Глава 12 • ЧТЕНИЕ

1

За часом, работы — час книги.

По-разному строится день человека, разные возможности у каждого, нет единого порядка для всех. Десятками событий и приключений наполняется день, но что бы ни происхо­дило, три события в любом рабочем дне обязательны и непременны:

Уроки в школе.

Уроки дома.

Чтение.

Вот они безмолвно стоят перед нами, книги, — дома ли, в библиотеке ли, в чужой ли квартире, на прилавке. Если бы книги могли кричать! Если бы они сами обладали способ­ностью заставлять читать себя! Какими бы мы все были умны­ми и добрыми людьми!

Молчат, книги. Сверкает экран телевизора, требует внима­ния радио, манит афишей кино. Книги молчат. Нет ничего на свете терпеливее их, послушнее, безропотнее. Самые значи­тельные книги были забыты, небрежно заброшены на черда­ки, в чуланы, в подвалы. Книга все стерпит, погибнет, не из­дав ни стона. Столетиями будет ждать своей очереди и нето­ропливо раскроется в незнакомых руках, ничем не выдавая своего волнения. Книги не жалуются, когда их не читают, и не радуются, когда их открывают. Полные страданий, мудро­сти, улыбок, иронии, лукавства, гнева, живые, каким и не вся­кий человеке может быть, книги замирают на полках. И все-таки они кричат,

Услышим их.

«Ни дня без строчки», — сказал древний писатель. «Ни дня без странички», — скажем мы, читатели, вслед за ним.

Великая это радость — жить на земле еще и читателем. За все время существования нашей страны мы — первое по­коление, которое все, до одного человека, умеет читать. Так давайте же читать!

2

Что ищем мы под книжным переплетом? Зачем открыва­ем его?

Ищем наслаждения. Ищем ответь! на то, что мучит нас — может быть, бессознательно мучит. Ищем мудрости. И развлечения ищем — книга и развлечение дает. Ищем, конечно, и знания. Мы хотим, чтобы книга рассказала про нас самих, и ищем в ней примеры, по которым мы могли бы определить свои цели. Что хорошо, что плохо, что зло и что добро — об этом мы тоже узнаем из книг. Мы ищем в книгах друзей. Печорин и Наташа Ростова ближе чем, чем соседи по квар­тире: о Печорине и Наташе мы знаем больше. Ни один живой человек не раскроет нам свою душу с такой искренностью, как герой хорошей книги.

В начале перечня было поставлено слово «наслаждение». Возможно, читатель удивился. Но это непременно, это обяза­тельно! Нет наслаждения книгой — нет чтения, нет читателя. Безучастное перелистывание страниц, холодное наблюдение за происходящим в книге — это не чтение. Любование искус­ством писателя и поэта, смакование слова и сочетаний слов, восторг по поводу удачного выражения, изумление перед мастерством изображения и описания, волнение, вызванное глубиной мысли, — вот чтение. И это наслаждение мастерст­вом учит нас, но в каком-то другом смысле слова «учит», в таком, что понятие «учение» не совсем подходит. Мастерство, глубина мысли настраивают нас на возвышенный лад, показывают высоты жизни, развивают вкус. Мастерство всегда по­учительно.

Гёте на старости лет каждую весну перечитывал всего Мольера — для поддержания вкуса. Даже ему нужно было прикладываться к эталону чистоты слова, изящества мысли, высокой нравственности. Это — Гёте. Что же нам тогда де­лать?

Беречь свой вкус.

Что же определяет художественность книги? Как научить­ся отличать хорошую книгу от плохой? Укрепляющей вкус от расслабляющей?

Не слово, не стиль определяет в конечном счете качест­во книги, а ее направленность, напор идей, насыщенность со­держанием. Говорят — «пустая» книга. Как же «пустая»? В ней триста страниц текста! Но автору нечего было сказать такого, чего не знали бы до него. Бывало и по триста, и по тысяче страниц написано и напечатано, но в них — пустота, идейная и художественная.

Лишь очень немногие книги всегда достойны внима­ния истинного читателя. Такие книги называются классиче­скими.

3

Классическими называют лучшие, великолепнейшие книги, созданные на протяжении веков. По этим книгам люди учат­ся, их все знают. Это золотой фонд культуры. Не знать ка­кую-нибудь классическую книгу всегда немного стыдно, и некоторые люди, даже если они и не читали какой-нибудь классической книги, не признаются в этом. Говорят: «Читал, ко­нечно, читал,,.» — но самим очень стыдно в этот момент, буд­то их уличили в дурном поступке. Но ведь и вправду: не чи­тать лучших книг человечества — разве не дурной посту­пок?

Утверждают, что человек может прочитать за жизнь при­мерно четыре тысячи книг. Это очень много. Если бы все они стояли в квартире, люди говорили бы: «Весь дом в книгах!» В районной сельской библиотеке обычно бывает восемь—де­сять тысяч книг, в библиотеке городской школы сорок—пять­десят тысяч, но среди них много таких, которые читать не стоит, без которых можно прожить.

А книг, без которых прожить нельзя, подлинно классиче­ских книг мировой литературы, не так уж и много: двести или триста, смотря как считать. Например, чтобы познако­миться с основными произведениями русской классики XIX ве­ка, надо прочитать четыре тома Пушкина, три тома Гоголя, три-четыре тома Тургенева, четыре-пять томов Достоевского, один том Чернышевского, пять-шесть томов Толстого, один том Некрасова, четыре-пять томов Чехова — всего около тридцати книг. Так ли уж много? Если читать лишь по одному тому в месяц и начинать серьезное чтение с пятого-шестого класса (а так обычно начинают), то окажется, что список мож­но значительно расширить. И выходит, что прочитать до окончания школы двести — триста книг основного круга оте­чественной и мировой классической литературы вовсе не трудно. К семнадцати-восемнадцати годам нормальный раз­витый человек обычно заканчивает чтение главных книг; еще лет пять он «добирает» пропущенное, а потом всю жизнь…

Потом всю жизнь перечитывает эти книги вновь и вновь, чтобы держать их в памяти, в душе своей. Классические кни­ги тем и отличаются, что их можно перечитывать всю жизнь, хотя содержание их известно. Больше того, при каждом новом чтении они доставляют новое удовольствие, новую ра­дость, не сравнимую с радостью первого чтения. Собственно, читатель не тот, кто читает. Читатель тот, кто перечитывает. Постепенно эти лучшие, классические книги наполняют наш духовный мир, и только с этого времени мы начинаем при­ближаться к тому, что называют «культурным человеком».

Окончить школу и не прочитать к этому времени основных классических книг, не полюбить их, не перечитывать их — зна­чит обмануть и себя и людей вокруг себя: все будут думать, что у вас среднее образование, а у вас его нет, у вас только I аттестат есть, но не образование. Образования без чтения классических книг не бывает.

Жизнь серьезного, культурного читателя идет «волнами». Странно спрашивать его: «Кто твой любимый писатель?» Кто мой любимый писатель? Сегодня — Толстой, а завтра будет Куприн, вдруг захочется перечитать его, а через два года — Гёте, а еще три года спустя — Томас Манн, а потом — Пуш­кин… Меняется человек, меняются его интересы, но всегда может он найти что-то важное и необходимое в безбрежной (по мысли — безбрежной, а не по числу книг!) сокровищнице мировой литературы. Всегда найдет то, без чего он сегодня прожить не может.

Но, конечно, читать строго по плану — все равно что жить строго по режиму: не каждому удается да и… скучновато.

В чтении должна быть и известная свобода. План планом, главное русло, а вокруг него — бесчисленные отвлечения: новые книги, случайно заинтересовавшие книги, а также ро­маны, повести, стихи из литературных журналов.

Такая свобода чтения необходима. Есть книги и просто развлекательные, их читаешь небрежно, между прочим, ко­гда устал; есть книги научно-популярные, их называют «осад­ными орудиями» для штурма серьезных научных книг.

Но и отвлекаясь, но и занимая себя не столь уж серьез­ным и важным чтением, будем постоянно держать в уме главное русло — классическую литературу, и к этому руслу править.

Будете ли вы физиком, химиком, токарем, пекарем, чер­том или дьяволом — серьезно прожить жизнь, не прочитав и не перечитав двухсот — трехсот книг классической литерату­ры, невозможно. Тому, кто собирается стать дьяволом и ду­рачить род людской, книги эти особенно необходимы: без них не узнаешь психологии человека.

Будущего мужчину книги научат быть мужчиной.

Будущую женщину научат быть женщиной.

4

«Сегодня прочитала статью «Учение с увлечением», где говорится о том, что надо больше читать, и вспомнила статью в журнале «Техника — молодежи» о скорочтении. К сожа­лению, не помню номер журнала, запомнилось только — это номер, в котором говорится о змеях и на обложке нарисован змей. Мы читаем в среднем 100—150 слов в минуту, а На­полеон, Гёте, Ленин могли читать около 2000 слов в минуту. 6 статье есть советы, как научиться быстро читать, но не все понятно. Наверное, многие ребята захотели бы научиться бы­стро читать. Напишите, пожалуйста, об этом. До свидания!

Людмила Ненашева, 7 класс.

г. Ташкент».

Вместо ответа я расскажу историю об одном студенте. Он учился на филологическом факультете Московского универ­ситета. Быть может, ни в каком другом учебном заведении не надо столько прочитать, сколько на филологическом фа­культете. Списки толстых книг к экзаменам составляют стра­ницы и страницы.