V. Как вниманием стать в сердце.

206. В естественном порядке, или строе наших сил, на переходе отвне внутрь, стоит воображение. Надо благополучно миновать его, чтобы благополучно попасть на настоящее место внутри. По неосторожности можно застрять на нем, и, оставаясь там, быть уверенными, что вошли внутрь, тогда как это только внешнее преддверие, двор языков. Да это бы еще ничего; по этому состоянию всегда почти сопутствует самопрельщение...

Известно, что вся забота ревнителей о духовной жизни обращена на то, чтобы поставить себя в должное отношение к Богу. Совершается это и обнаруживается в молитве. Она есть путь восхождения к Богу, и ее степени суть степени приближения нашего духа к Богу. Самый простой закон для молитвы, - ничего не воображать, а собравшись умом в сердце, стать в убеждении, что Бог близ, видит и внимает, и в этом убеждении припадать к Нему, страшному в величии и близкому в благоснисхождении к нам... Образы держат внимание вовне, как бы они священны ни были, а во время молитвы вниманию надо быть внутрь, в сердце: сосредоточение внимания в сердце есть исходный пункт должной молитвы. И поелику молитва есть путь восхождения к Богу, то уклонение внимания от сердца есть уклонение от этого пути.

207. Первый неправый способ молитвы зависит от того, что иные действуют в ней преимущественно воображением и фантазией. Эти силы составляют первую инстанцию в движении отвне внутрь, которую следовало бы миновать, а вместо того останавливаются на ней. Вторую инстанцию на пути внутрь представляет рассудок, разум, ум, вообще, рассуждающая и мыслящая сила. Следует и ее миновать, и вместе с нею сойти в сердце. Когда же останавливаются на ней, то происходит второй неправый образ молитвы, отличительная черта которого та, что ум, оставаясь в голове, сам собою все в душе хочет уладить и всем управить; но из трудов его ничего не выходит. Он за всем гоняется, но ничего одолеть не может, и только терпит поражения. Это состояние бедного ума очень полно изображено у Нового Богослова.

Второй образ молитвы прилично назвать умно-головным, в противоположность третьему - умно-сердечному, или сердечно-умному.

А между тем, как происходит это брожение в голове, изображенное во втором образе молитвы, - сердце идет своим чередом, его никто не блюдет, и на него набегают заботы и страстные движения. Тогда и ум себя забывает и убегает к предметам забот и страстей; и разве уж когда-то опомнится...

Приложу к этому, т.е. к второму образу молитвы, несколько слов из предисловия к писаниям Григория Синаита, старца Василия схимонаха, спостника и друга Паисия Нямецкого. Выписав место из Симеона Нового Богослова, он прибавляет: "Как можно одним ограждением внешних чувств хранить ум нерасхищенным, когда помыслы его сами собою растекаются и парят на вещи чувственные? Если не можно, то нужда настоит уму, в час молитвы, бежать внутрь до сердца и стоять там глухим и немым для всех помыслов. Кто внешне только удаляется от зрения, слышания и глаголания, тот мало получает пользы. Затвори ум свой во внутренней клети сердца, - и тогда насладишься покоем от злых помыслов и вкусишь радости духовной, приносимой умною молитвою и вниманием сердечным". Св. Исихий говорит: "не может ум наш победить мечтание бесовское сам собою токмо, да и не надеется когда-либо сего. Посему блюдись, да не вознесешься по примеру древнего Израиля, - и предан будешь и ты мысленным врагам. Тот, будучи избавлен Богом всяческих от египтян, помощником себе вздумал возыметь идола перстного. Под идолом перстным разумей немощный наш разум, который, пока молит Иисуса Христа против лукавых духов, удобно их отгоняет, а когда на себя бессмысленно понадеется, падает падением дивным и разбивается".

208. При этом не забывай следующее мудрое наставление Св. Лествичника. Он изображает путь восхождения нашего к Богу под видом лествицы о четырех ступенях. Одни, говорит он, укрощают страсти; другие поют, то есть, молятся устами своими; третьи упражняются в умной молитве; четвертые, наконец, восходят в видения. Хотящие восходить по сим четырем ступеням не могут начинать сверху, а должны начать снизу, и, ступив на первую ступень, с ней уже восходят на другую, потом на третью, и после всего уже на четвертую. Этим путем всякий может взойти на небо. Сначала надобно подвизаться в укрощении и умалении страстей; потом упражняться в псалмопении, то есть, навыкнуть молиться устно; далее, молиться умно и, наконец, получить возможность восходить в видения. Первое есть дело новоначальных, второе - возрастающих в преуспеянии, третье - достигших до конца преуспеяния, а четвертое - совершенных.

209. Итак, начало не другое какое есть, как умаление и укрощение страстей, а они не другим каким способом умаляются в душе, как хранением сердца и вниманием... Итак, кто проходит все сие по чину, каждое в свое время, тот может, после того как очистится сердце его от страстей, всецело весь и вдаваться в псалмопение и противоборствовать помыслам, и на небо воззревать чувственными очами или созерцать его очами души умственными, и молиться чисто воистину, как подобает.

210. Когда молитесь с чувством, где же внимание ваше, если не в сердце? Чувство всегда к себе привлекает внимание. В голове - толкучий рынок. Там нельзя Богу молиться. Что иногда молитва идет добре... и сама собою... Это добрый знак. Значит, что она начала прививаться к сердцу. Храните сердце от привязанностей, старайтесь помнить Бога, зря Его пред собою и пред лицом Его действуя.

211. Вы загадываете в затвор. Вот вам и затвор! Сидите и вопийте: Господи помилуй! Когда сношений с людьми нет, то в чем у вас теперь будет исполнение воли Божией? Ни в чем, как в должном настроении вашего внутреннего. А это в чем? В непрестанной памяти Божией со страхом и благоговеинством и в памяти смертной. Навык ходить пред Богом или в памятовании о Боге есть атмосфера духовной жизни. Ему естественно следовало бы быть в духе нашем, созданном по образу Божию, но нет его по причине отпадения нашего от Бога. Вследствие сего предлежит труд в стяжании навыка ходить пред Богом. Он состоит существенно в напряжении стоять сознанием пред лицом Бога вездесущего; но поддерживается и другими побочными деланиями, входящими в состав духовной жизни. Но и здесь труд, - в том, чтобы направлять сии делания к означенной цели. Сюда должно направлять и чтение, и размышление, и молитву, и все занятия и сношения так вести, чтобы они не мешали и не расстраивали памяти Божией. И то надо к сему приспособить, где стоять сознанием или вниманием.

Ум в голове, и умовые люди (научники) все в голове живут. Живут в голове и страдают непрестанным бурлением мыслей. Это бурление не дает вниманию стоять на едином. Не может ум стоять и на едином помышлении о Боге, пока он в голове. Все отбегает и отбегает. На этом основании желающим установиться в едином помышлении о Боге заповедуется оставить голову и низойти умом своим в сердце, и там стоять вниманием неисходно. Только тогда, как ум сочетается с сердцем, можно ожидать успеха в памяти Божией. Извольте теперь поставить себе целью достижение сего и начинайте движение к сей цели. Не думайте, что это труд непосильный, но и того не думайте, что это так легко, что стоить только захотеть, как и дело тут... Первый прием к тому, чтоб привлечь ум к сердцу, именно чрез сочувствие читаемым и слушаемым молитвам; ибо чувства сердца обычно властвуют над умом... Если вы исполните, как должно, первый прием, то ваше молитвословие все будет идти с чувствами. Чувства сии будут изменяться соответственно содержанию молитв. Речь моя не об этих чувствах, а об таких из них, которые захватят все сознание и сердце и свяжут душу, не давая ей свободно продолжать чтение, а все отвлекая внимание ее на себя. Это особые чувства; и они как только родятся, порождают в душе и свои молитвы по роду своему. Этих, порождающихся в сердце особых чувств и молитв никогда не надо пресекать дальнейшим чтением, а остановив чтение, давать им свободу излиться, пока совсем изольются, и чувство станет ровно с обычными молитвенными чувствами. Этот прием сильнее первого и скорее сведет ум в сердце. Но действовать он может только после первого приема или совместно с ним.

212. Прихожу к мысли, что вы все в голове, а не в сердце. Сойдите в сердце, - и тотчас оцените себя. Вы изъявляли желание дойти до чувства своего непотребства. Вот это вы и начнете видеть и чувствовать, как только сойдете в сердце. Чем дальше, тем яснее это будет видеться.

213. Главное - надо стать умом в сердце пред Господом, и стоять пред Ним неотходно день и ночь до конца жизни.

214. Кто-то, когда-то сказал: сделай, чтоб мысли твои не заходили за стены монастыря, и скоро обрящешь сладкий покой монастырского уединения. Это блаженнейшая часть Марии - устроиться так, чтоб в мысли ничего не было, кроме церкви и келлии. Куда как хорошо! Я думаю, что блаженство этого состояния и описать нельзя.

215. Мне пришло на ум подсказать вам: возьмитесь за одну коротенькую молитовку, - и все ее творите... и за делом и без дела, и ходя и сидя, непрестанно. Сначала вы будете заставлять себя творить эту молитовку, а потом она сама будет читаться... Только возьмитесь и без перерыва трудитесь... Эта молитва: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную. Внимание же при этом держите не в голове и не на себе, а в сердце, там внутри, под левой грудью. - Когда навыкнете, то этим будете разгонять все смущающее, - и призывать мир на душу.

216. Где сердце? - Где отзывается и чувствуется печаль, радость, гнев и прочее, там сердце. Там и вниманием стойте... Сердце телесное есть мускулистый серчак-мясо... но чувствует не мясо, а душа, для чувства которой мясное сердце служит только орудием, как мозг служит орудием для ума... Стой в сердце с верою, что и Бог тут же есть, а как есть, не соображай. Молись и ищи, чтоб благодать Божия дала тебе, наконец, чувство к Богу.

217. Не чуждо будет смысла святоотеческих предписаний сказать: как хочешь держи себя, только успевай приобресть это последнее - умное Господу в сердце предстояние, в котором существо дела.

Есть, однако ж, между телесными деланиями и такие, которые как бы срастаются с умною молитвою и никогда от нее не отходят. Необходимо вниманием стоять в сердце, необходимо тело все держать в бодренном напряжении мышц, и вниманию своему не позволять поддаваться и увлекаться внешними впечатлениями чувств.

218. Во время молитвы вниманию надо быть внутрь, в сердце: сосредоточение внимания в сердце есть исходный пункт должной молитвы. И поелику молитва есть путь восхождения к Богу, то уклонение внимания от сердца есть уклонение от этого пути.

219. Сведением ума в сердце путем дыхания указывается на тот случай, если ты не знаешь, где остановиться вниманием, или где сердце; а если ты и без этого знаешь, как найти сердце, делай, как знаешь, только установись в сердце.

220. При молитве нужно, чтоб дух соединился с умом и вместе с ним произносил молитву, причем ум действует словами, произносимыми одною мыслью или с участием голоса, а дух действует чувством умиления или плача. Соединение даруется в свое время Божественною благодатию, а для новоначального достаточно, если дух будет сочувствовать и содействовать уму. При сохранении внимания умом, дух непременно ощутит умиление. Дух обыкновенно называется сердцем, как и вместо слова ум употребляется слово голова.

Молись со вниманием, в сокрушении духа, помогая себе вышеисчисленными механизмами; при этом само собою откроется опытное познание места сердечного. О нем удовлетворительно объяснено в предисловиях схимонаха Василия.

221. Молитва называется умною, когда произносится умом с глубоким вниманием, при сочувствии сердца; сердечною, когда произносится соединенными умом и сердцем, причем ум как бы нисходит в сердце, и из глубины сердца воссылает молитву; душевною, когда совершается от всей души, с участием самого тела, когда совершается из всего существа, причем все существо соделывается как бы едиными устами, приносящими молитву.

Святые Отцы в Писаниях своих часто заключают под одно наименование умной молитвы и сердечную и душевную, а иногда различают их. Так преподобный Григорий Синайский сказал: "непрестанно зови умне или душевне". Но ныне, когда учение из живых уст об этом предмете крайне умалилось, весьма полезно знать определительное различие. В иных более действует умная молитва, в других сердечная, а в иных душевная, смотря по тому, как каждый наделен Раздаятелем всех благ, и естественных и благодатных; иногда же в одном и том же подвижнике действует то та, то другая молитва. Такая молитва весьма часто и по большей части сопутствуется слезами.

222. Для вас все еще темен спасительный строй. Читайте первые пункты Филофея Синайского в Добротолюбии, и смотрите что там? Один акт, - и все тут. Ибо он все к себе стягивает и держит в строю. Извольте так устроиться, и получите должный строй внутри, и ясно его увидите. Акт сей есть - стать вниманием в сердце, и стоять там пред Господом в благоговеинстве. Се - начало духовной премудрости!

Желательно вам умудриться в различении помыслов. - Сойдите из головы в сердце. Тогда все помыслы ясно видны будут вам, движась пред оком ума вашего острозоркого, а до того не ждите должного различения помыслов.

223. "Собираюсь с духом". Помоги Вам Господи! Но не выпускайте из внимания главного, - того, чтоб собраться умом в сердце. На сие паче направляйте труды свои. Прием один - стараться стоять вниманием в сердце, с памятью о вездесущии Божием и о том, что око Его смотрит в сердце ваше. Позаботьтесь утвердиться в том убеждении, что, хоть вы одни бываете, всегда имеете не близ себя только, а внутри себя лицо присущее вам, на вас смотрящее и все в вас видящее. То, что я писал вам о несколько-кратном в день делании молитвы Иисусовой, послужит средством к тому очень сильным. Делайте так, всякий раз минут по десять-пятнадцать, - и лучше, стоя в молитвенном положении с малыми поклонами, и без них, как вам лучше. Трудитесь так и молите Господа, чтоб дал вам, наконец, ощутить и познать, что такое есть болячка в сердце, по слову старца Парфения. Вдруг это не дается. Пройдет год усиленных трудов, а может быть и больше, пока начнут показываться некие сего следы. Благослови вас, Господи, на труд и путь сей; но вы не считайте этого каким-либо приделком, а поимейте главным делом.

224. Если сердце ваше согревается при чтении обычных молитв, то этим способом и возгревайте сердечную к Богу теплоту. Молитва Иисусова, если ее механически творить, ничего не дает, как и всякая другая молитва, языком только проговариваемая.

Попробуйте при молитве Иисусовой поживее помыслить, что Господь Сам близ есть и предстоит душе вашей и внимает тому, что в ней происходит. В душе же при сем пробудите жажду спасения и уверенность, что кроме Господа неоткуда ожидать нам спасения. Затем и вопийте к Нему, мысленно пред собою зримому: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, или милостивый Господи, спаси меня имиже веси судьбами. Дело совсем не в словах, а в чувствах к Господу.

Духовное горение сердца к Господу есть любовь к Нему. Она загорается от прикосновения Господа к сердцу. Как Он весь есть любовь, то прикосновение Его к сердцу тотчас и возжигает любовь к Нему. А от любви - горение сердца к Нему. Вот это и должно быть предметом искания.

На языке пусть будет молитва Иисусова, в уме - предзрение Господа пред собою, в сердце - жажда Бога, или общения с Господом. Когда все сие будет постоянно, тогда Господь, видя, как нудите себя, подаст просимое.

225. Другое же высшее назначение короткой молитовки есть углубление мысли и чувства к Богу. То, что у вас есть - эти воззвания, - при первом впечатлении разлетается; кроме того, не смотря на воззвания... мысли толкутся в голове... как комары. Чтобы пресечь эту толкотню, надо связать ум одною мыслью, или мыслью о Едином... Пособие к сему короткая молитовка. С помощью ее ум упрощается, объединяется и прививает или развивает чувство к Богу... Когда придет сие чувство, - душа утвердится сознанием в Боге... и все начнет делать по Божьему. С короткою молитвою надо держать мысль о Боге и внимание к Нему... А ограничиваться одними словами... медь звенящая.

226. Спрашиваете: "продолжать ли такую молитву, или умом сходить в сердце?" - А это, что сказали вы, где же бывает? Сему негде быть, как внутри. Стоите пред Господом, без образов, в присутствии Господа... и испытываете добрые чувства. Чего же еще? Тут все. Разве только вы в голове производите сие?! - Нет, в сердце надо стоять. Но сердца не помнить, а только Господа зреть. - Все так выразить можно: "стоять в сердце умом пред Господом и молиться".

Плод молитвы - главный - не теплота и сладость, а страх Божий и сокрушение.

227. Одна внешняя молитва недостаточна. Бог внимает уму, а потому те монахи, которые не соединяют внешней молитвы с внутреннею, не суть монахи. Определение очень верное! Монах значит уединенный: кто не уединился в самом себе, тот еще не уединен, тот еще не монах, Хотя бы и жил в уединеннейшем монастыре. Ум подвижника, не уединившегося и не заключившегося в себе, находится по необходимости среди молвы и мятежа, производимых бесчисленными помыслами, имеющими к нему всегда свободный доступ, и сам болезненно, без всякой нужды и пользы, зловредно для себя скитается по вселенной. Уединение человека в самом себе не может совершиться иначе, как при посредстве внимательной молитвы, преимущественно же при посредстве внимательной молитвы Иисусовой.

Достижение же бесстрастия, освящения или, что то же, христианского совершенства, без стяжания умной молитвы, невозможно; в этом согласны все Отцы.

Путь истинной молитвы соделывается несравненно теснее, когда подвижник вступит на него деятельностью внутреннего человека. Когда же он вступит в эти теснины и ощутит правильность, спасительность, необходимость такого положения, когда труд во внутренней клети соделается вожделенным для него, - тогда соделается вожделенною и теснота по наружному жительству, как служащая обителью и хранилищем внутренней деятельности.

228. Существо дела есть - приобресть навык стоять умом в сердце, в этом чувственном сердце, но не чувственно. Надо ум из головы свесть в сердце и там его усадить или, как некто из старцев сказал, сочетать ум с сердцем... - Как этого достигнуть? Ищи и обрящешь. Удобнее сего достигнуть хождением пред Богом и молитвенным трудом, особенно хождением в церковь. - Но помнить надо, что наш только труд, а самое дело, т.е. сочетание ума с сердцем, есть дар благодати, подаемый, когда и как хощет Господь.

VI. БОРЬБА СО СТРАСТЯМИ

229. Сверх того, мы должны знать, что непрестанно призывать имя Божие есть врачевание, убивающее не только страсти, но и самое действие их. Как врач изыскивает врачевание или пластырь на рану страждущего, и они действуют, причем больной и не знает как сие (делается): так точно и имя Божие, будучи призываемо, убивает все страсти, хотя мы и не знаем, как сие совершается.

230. "Много подвига и труда требуется в молитвах, чтоб достигнуть невозмутимого состояния мысли, другое некое сердечное небо, в коем обитает Христос, как говорит Апостол: или не знаете себе, яко Иисус Христос в вас есть, разве точию чим неискусни есте" (2Кор.13:5).

231. Взял Господь Бог человека, которого создал, и поселил его в саду Едемском, чтобы он возделывал и хранил его (Быт.2:15), разумея эту заповедь не только в собственном, чувственном смысле, но и в духовном, высшем ее значении. Раем они (св. отцы) называют душу первых людей, как место пребывания в них преизобильной благодати Божьей и место плодоношения многоразличных духовных добродетелей; возделыванием этой духовной жизни - то, что в последствии стало именоваться "умным деланием", а охранением сего умного делания - поддержание достигнутой уже душевной чистоты.

232. Диавол с демонами, после того, как чрез преслушание сделал человека изгнанником из рая, отлученным и от Бога, получил доступ мысленно колебать разумную силу всякого человека и днем и ночью, иного много, иного немного, а иного множайше. И не иначе можно оградиться от сего, как памятью о Боге непрестанною, - если т.е. в ком память Божия напечатлевшись в сердце силою креста, утвердит ум в непоколебимости. К сему ведут все труды мысленного подвига, коим подвизаются на поприще веры, каждый христианин облекся долгом и, если не так у него идет дело, то всуе он проподвизается. Сего ради подвига предприемлются и все разнообразные духовные упражнения во всяком имущем Бога путем произвольных лишений, чтоб преклонить благоутробие всеблагого Бога, - даровать ему опять первое достоинство и чтобы Христос напечатлелся в уме его, как говорит Апостол: "чадца моя, ими же паки болезную, дондеже вообразится Христос в вас" (Гал.4:19).

233. Страсти - те же скорби, и Господь не отделил их, но сказал: "Призови Мя в день скорби твоея и изму тя и прославиши Мя". И потому, в отношение всякой страсти ничего нет полезнее, как призывать Имя Божие... Нам же немощным остается только прибегать к имени Иисусову, ибо страсти, как сказано, суть демоны - и уходят (от призывания сего Имени).

234. "Итак, если хочешь одержать победу над страстями, то, молитвою и содействием Божием внутрь себя быв, сойди в глубь сердца и там проследи следующих трех сильных исполинов, - разумею: забвение, разленение и неведение, сию опору мысленных иноплеменников, чрез коих прочие злые страсти возвращаясь, действуют, живут и крепнут в душах сластолюбивых. Но ты многим вниманием и настоянием ума с содействием свыше и нашедши этих, многим неведомых, злых исполинов, легко уже потом, опять вниманием же и молитвою, возможешь избавиться от них". Лествичник.

235. "Как тати, видя что в каком-либо месте лежат царские орудия, не как попало нападают, - так и сочетавший молитву с сердцем, не как попало окрадается мысленными татями". Макарий Великий.

236. "Главнейшее дело подвижника в том состоит, чтоб вошедше и в сердце свое, сотворить там брань с сатаною и возненавидеть его и, противоборствуя помыслам его, воевать с ним". Диадох.

237. "Всегда пребываюший в сердце своем далек от всех красных жизни сей вещей и, ходя духом, похотей плотских изведывать не может. Поелику таким образом таковой шествие свое совершает в ограждении себя добродетелями, сии самые добродетели имея как бы привратными стражами своего града чистоты, то все козни бесов против его остаются безуспешными".

Хорошо сказал святой, что безуспешными остаются козни врагов, когда т.е. мы во глубине негде сердец наших пребываем, и это тем более, чем более там мы закосневаем.

238. "Постарайся войти во внутреннюю сокровищницу свою, и узришь сокровищницу небесную. Ибо и то, и это одно суть; и одним входом видишь ты их обеих. Лествица в царствие оное внутрь тебя сокрыта, т.е. в душе твоей. Омой себя от греха, и найдешь там степени восхождения, по коим можешь взойти в него".

239. "Две силы, совершенно противоположные между собою, влияют на меня: сила добрая и сила злая, сила жизненная и сила смертоносная. Как духовные силы, обе они невидимы. Добрая сила, по свободной и искренней молитве моей, всегда прогоняет силу злую, и сила злая сильна только злом, во мне скрывающемся. Чтобы не терпеть непрерывных стужений злого духа, надо постоянно иметь в сердце Иисусову молитву: Иисусе Сыне Божий помилуй мя. Против невидимого (диавола) - невидимый Бог, против крепкого - Крепчайший".

240. Итак, снова утвердившись в молитвенном предании себя Богу и благодати Его, вызывай каждого из возбудителей греха и старайся отвратить от них сердце и обратить его на противоположное, - этим они будут отрезаны от сердца и должны будут замереть. Для сего дай свободу здравому рассуждению, а по следам его веди и сердце.

Этот труд есть самый существенный в деле перелома воли. Таким образом, все надо трудиться над собою, пока, вместо саможаления, не возродится безжалостность к себе и непощадение, не восчувствуется жажда страданий, желание умучить себя, истомить и тело свое и душу; пока вместо человекоугодия не образуется, с одной стороны, отвращение от всех недобрых обычаев и связей, некоторое враждебное, с раздражением, противление им, а с другой - обречение себя на все неправды и все поношения людские; пока, вместо вкуса только в одном вещественном, чувственном, видимом, придет безвкусие к ним и омерзение, и зачнется искание и жаждание одного духовного, чистого, Божественного; пока, вместо земности, ограничения жизни и счастья только землею, не исполнит сердца чувство странничества на земле, с единственным стремлением к отечеству небесному.

241. Таким образом, вслед за возбуждением благодати, первое предлежит свободе человека - движение к себе, которое она совершает тремя актами: 1) склоняется на сторону добра - избирает его; 2) устраняет препятствия, разрывает узы, державшие человека в грехе, изгоняя из сердца саможаление, человекоугодие, склонность к чувственному и земность и, на место их, возбуждая безжалостность к себе, безвкусие к чувственному, предание себя позору всякому и переселение сердцем в будущий век с чувством странничества здесь; 3) наконец, воодушевляется сейчас же вступить на добрый путь, нисколько не послабляя себе, а содержа себя в постоянном некотором напряжении.

Таким образом все стихает в душе. Возбужденный, освободившись от всех уз, с полною готовностью говорить себе: востав, иду!

С этой минуты начинается другое движение души - к Богу. Одолев себя, овладев всеми исходами своих движений, возвратив себе свободу, он должен теперь всего себя принесть в жертву Богу. Значит, дело сделано еще только наполовину.

242. 4 гл., ст. 27. "Ниже дадите места диаволу". Диавол не имеет доступа к душе, когда она не питает никакой страсти. Тогда она светла, и диавол не может воззреть на нее. Когда же она попустит движение страсти и согласится на нее, тогда омрачается, и диавол видит ее. Смело подходит к ней и начинает в ней хозяйничать. Два главных порочных движения тревожат обычно душу - похоть и раздражительность. Кого успеет враг одолеть похотью, того и оставляет с нею, не тревожа, или слабо тревожа гневом; а кто не поддается похоти, того спешит подвигать на гнев и собирает вокруг его много раздражающего. Кто не разбирает уловок диавола и за все серчает, тот дает место диаволу, давая себя побеждать гневу. А кто подавляет всякое возбуждение гнева, тот противится диаволу и отгоняет его, а не только места в себе не дает. При гневе дается место диаволу тотчас, как серчание признается справедливым и удовлетворение его законным. В тот же момент враг входит в душу и начинает влагать в нее мысли за мыслями - одна другой раздражительнее. Человек начинает гореть во гневе, как в пламени. Это диавольский, адский пламень. А бедный человек думает, что он так горит от ревности по правде, тогда как в гневе никогда правды не бывает (Иак.1:20). Это своего рода прелесть в гневе, как есть прелесть в похоти. Кто подавляет тотчас гнев, тот рассеивает сию прелесть, и диавола тем отражает так же, как иной в сердцах сильно ударяет кого в грудь. Кто из гневающихся, по погашении гнева, разобрав дело добросовестно, не находил, что в основе раздражения была неправда?! А враг эту неправду превращает в правду и в такую гору ее взгромождает, что покажется, будто и миру стоять нельзя, если не удовлетворить нашему негодованию...

Ты не можешь не злопамятствовать, не враждовать? Будь врагом, но враждуй против диавола, а не против своего собрата. Для того и дал нам Бог в оружие гнев, чтобы мы не собственные тела поражали мечом, но чтобы вонзали все его острие в грудь диавола. Вверзи туда свой меч по самую рукоять, если хочешь, вдави и рукоять, и не извлекай его никогда оттоле, напротив, вонзи туда еще и другой меч. А это произойдет тогда, когда мы будем щадить друг друга, когда будем миролюбно расположены друг к другу. Пусть я лишусь денег, пусть я погублю свою славу и честь; мой член всего для меня дороже. Так будем говорить друг другу: не будем оскорблять своей природы для приобретения денег, для снискания славы.

243. Приведем на память, как действуют вражеские искушения. Размах вражеского меча - есть нанесение помысла, в надежде, что в сердце отзовется ему сочувствие, на основании которого он потом строит сильное искушение. Представляется, например, лицо оскорбившее: это вражеский взмах меча. Когда на это в сердце отзовется неприятное чувство к оскорбившему, - это значит, что меч прошел до тела души и уранил ее. Подскакивает тогда враг к душе и воздымает в ней целую бурю враждований и мстительности. Но когда в сердце лежит постоянное расположение прощать обиды и держать себя всегда в тихой кротости и мирности со всеми, тогда сколько враг ни напрягайся представлять душе в помыслах лица оскорбившие, в сердце никакого отзвука им не будет, а следовательно врагу не к чему будет приплесть и свое искушение. Удар его меча отскочит от сердца, как от воина, облеченного в броню.

244. Не произносить гневного слова, есть великое совершенство. В основе сего лежит отсутствие раздражительности сердца, а она, как искра, заливается преданием себя в волю Божию, при сознании, что неприятности Бог попущает для испытания и нам самим показания, насколько прочно наше доброе внутреннее направление... Что и обязывает нас держать себя в таких случаях благодушно, веруя, что Сам Бог смотрит на нас в эту минуту. И та ваша мысль, что делающие нам неприятность бывают орудиями врага - верна. Почему, когда кто причиняет вам неприятности, всегда полагайте, что позади их стоит враг разжигающий их и обидные фразы и дела им внушающий.

245....Смысл притчи сей ясен. Красавица эта изображает падшую душу, к Господу обратившуюся в покаянии и с Ним сочетавшуюся, чтобы Ему Единому принадлежать и Ему Единому служить. Прежние приятели - страсти. Свист их- это движение страстных помыслов, чувств и пожеланий. Убежание во внутренние покои есть укрытие в глубь сердца, чтобы стать там пред Господа. Когда это совершится внутри, обеспокоившее душу страстное, чтобы оно ни было, - отходит само собою, и душа успокаивается.

246. И вообще положите законом - мерять позволительное тем воздействием, которое оно производит внутри. Что созидает, то позволяйте себе, а что расстраивает, того не позволяйте ни под каким видом. Кто, находясь в уме, протянет руку к стакану с питьем, в которое пущен яд, как ему ведомо?!

247. Чтоб мысли не блуждали, надо возыметь такое чувство, чтобы быть неисходно в сердце с Богом... и сторонним помыслам места не будет. Чтоб не осуждать других, надо глубоко восчувствовать свою греховность и скорбеть о ней, оплакивая душу, будто мертвую. Некто сказал: когда свой мертвец дома, не станешь заботиться о мертвецах в соседстве.

248. Когда нападают недобрые помыслы, надобно отвращать от них око ума и, обращаясь к Господу, именем Его гнать их. Но когда помысл пошевелит сердце, и сие лукавое мало-помалу усладится им, тогда надобно бранить себя и умолять Господа о помиловании, и бить себя до тех пор, пока в сердце родится противоположное чувство; например, вместо осуждения возвеличение другого или, по крайней мере, сердечное чувство почтения к нему...

Вот и надобно загодя приготовить в сердце покойное местечко, у ног Господа. Случится тревога?.. сейчас туда, и кричать и кричать, как бы отчитывать черную немощь, и Господь поможет: все стихнет.

249. Человек, сознанием и сердцем сущий на стороне страстного, страстен весь, и Богу противен. Человек, сущий на стороне бесстрастного, хотя в нем есть и борют ею страсти, непротивен Богу, ради нелюбления страстей и желания делать не по ним, а по воле Божией.

250. Вопрос о главном пункте внутренней брани решается следующим образом: сойди вниманием в сердце, стань там пред Господом и не допускай туда ничего греховного. В этом все дело внутренней брани.

251. Надо различать только чувства, в нрав входящие, и чувства мимолетные - пришли и ушли. Пока не умерщвлены в конец страсти, дурные мысли, чувства, движения и замышления не прекратятся. Умаляются по мере умаления страстей. Источник их - страстная половина наша. Вот сюда все внимание и обратить надо. Есть одно воспитательное средство. Память о Господе непрестанная с молитвой к Нему. Старцы Божии умели этим отгонять все дурное и удерживать себя в добром строе. Навык молитве Иисусовой есть внешняя сторона того орудия. В существе это то же, что домоседство. Сознанием в сердце быть с Господом, призывание Которого прогоняет все дрянное. Прочитайте Исихия - о трезвении. Труд и постоянство в труде однообразном все преодолевает.

252. Ибо как при отсутствии Его (молитвы Иисусовой) стекается к нам все зловредное, не оставляя места ничему душеполезному, так при Его присутствии, все противное отгоняется.

253. Что демоны никак не могут овладеть чьим либо духом или телом, не имеют власти ворваться в чью-либо душу, если сначала не лишат ее всех святых помышлений и не сделают пустою и лишенною духовного созерцания.

254. Главное монашеское правило есть - быть неотлучно умом и сердцем в Боге, или непрестанно молиться; для подогревания сего подвига положены определенные молитвословия - круг дневных служб, которые в церкви совершаются, и некоторые келейные молитвования... Но главное - сила вся в непрестанном к Богу чувстве, которое и пусть возгревает, как умеет. Се закон! Коль скоро чувство то есть, то все правила им одним заменяются; а коль скоро его нет, то его никакие читательные труды заменить не могут. Молитвословия назначены для того, чтобы питать сие чувство, и коль скоро не питают, то они попусту. Только труд, а проку нет. Это внешняя одежда, для которой или под которой нет тела, или тело, в котором нет души.

Боже мой! Какие строгости прописаны!.. А иначе нельзя сказать, как так.

255. Свойственно умной молитве открывать страсти, скрывающиеся и тайно живущие в сердце человеческом! Она и открывает их и укрощает.

Свойственно умной молитве открывать тот плен, в котором мы находимся у падших духов. Она открывает этот плен и освобождает от него.

Следовательно, не должно смущаться и недоумевать, когда восстают страсти из падшего естества, или когда они возбуждаются духами.

А как страсти укрощаются молитвою, то и должно, когда они восстанут, творить умом неспешно и очень тихо молитву Иисусову, которая мало-помалу уймет восставшие страсти. Иногда восстание страстей и нашествие вражеских помыслов бывает так сильно, что возводит в великий душевный подвиг. Это - время невидимого мученичества. Надо исповедать Господа пред лицом страстей и бесов молитвою продолжительною, которая непременно доставит победу.

256. Продолжайте упражняться в исполнении того правильца, и мысли все более и более станут успокаиваться и немощь, замеченная вами, врачеваться. Правильце то, если вы станете продолжать его как следует, заведет болячку в сердце, а болячка эта мысли прикует к Единому, - и блужданию мыслей конец. С этого момента, когда Господь сподобит вас улучить его, начнется новый перестрой всего внутреннего, - и хождение пред Богом станет неотступное.

257. Закон постничества такой: в Боге умом и сердцем пребывать с отрешением от всего, всякое себе угодие отсекая, не в телесном только, но и в духовном, творя все во славу Божию и благо ближних, неся охотно и с любовью труды и лишения постнические, в пище, сне, отдыхах, в утешениях взаимообщении, - все в мере скромной, чтоб это в глаза не бросалось и не лишало сил исполнять молитвенные правила.

258. "Говорить ли, спрашиваете, с другими о духовной жизни?" - Говорите; только о своей не сказывайте, а вообще рассуждайте, применяясь однако ж к состоянию спрашивающих. Бывает, что иные заводят о сем речь, чтоб только поговорить. И это лучше, чем говорить о чем-либо житейском или пустом. Молчание, как вам желательно, можно держать, когда вы не вдвоем с кем, или не с вами ведется речь. Что, идя к кому-либо по нужде, молите Господа положить хранение устам, добре делаете. Лучше всего всегда с Господом быть. - Но можно и говорить и с Господом быть. Навыкайте сему.