Где живут запорожския козаки.

Около Днепра или Бористена, ибо река Днепр, не впадая в Понт Евуинский, сперва сочиняет разныя острова, и на ко­торых они прежде жили. Потом они имеют нарочитую часть Украины, где Бреславль, Киев, Батурин и Полтава стоят.

Прежде сего были запорожския козаки под ведением ко­роля польскаго, которому велми добрыя службы против ту­рок чинили, за что они ничего не просили, кроме что на каждого человека по червонному и по теплой шубе в год.

Но пред неколими леты зело их озлобили поляки. Понеже им в досаду построили крепость Кудак, от чего они, взбунтовався, от короны польской отпали. И вступили большая часть в российскую, а некоторая часть в турецкую сторо­ны, королевству польскому к невозвратному убытку.

Где живут донския козаки?

Оныя гораздо дале на право около реки Таная живут. Ибо река Танай называется ныне Дон, от чего и народ сей имянуется. И сии в грабежах запороским ни в чём не уступят. А стоят больше с стороны московской, которая суть их ближния соседи».

Но разводить руками над этими сведениями о казаках нам не стоит, потому что в этой географии и о Париже говорится что: «улицы его зело грязны и от разбоя небезопасны».

Лев Толстой о терских казаках

 

«...В этой плодородной, лесистой и богатой растительнос­тью полосе живет с незапамятных времен воинственное, кра­сивое и богатое староверческое русское население, называе­мое гребенскими казаками. Очень, очень давно предки их, староверы, бежали из России и поселились за Тереком, меж­ду чеченцами, на Гребне, первом хребте лесистых гор Боль­шой Чечни. Живя между чеченцам, казаки усвоили себе обычаи, образ жизни и нравы горцев, но удержали и там, во всей прежней чистоте, русский язык и старую веру. Преда­ние, еще до сих пор свежее между казаками, говорит, что царь Иван Грозный приезжал на Терек, вызывал с Гребня к своему лицу стариков и дарил им землю по сю сторону реки, увещевая жить в дружбе.

Этот христианский народец считает себя на высокой сте­пени развития и признает человеком одного только казака.

...Еще до сих пор казачьи роды считаются родством с че­ченскими, и любовь к свободе, праздности и войне составляет главные черты казачьего характера. Щегольство в одежде со­стоит в подражании черкесу. Лучшее оружие добывается от горца, лучшие лошади покупаются и крадутся у них же. Молодец-казак щеголяет знанием татарского языка. Казак большую часть времени проводит на кордонах, в походах, на охоте или рыбной ловле. Он почти никогда не работает дома. Пребывание его в станице есть исключение из правила, и тогда он «гуляет». Вино у казаков у всех своё.

Красота гребенской казачки особенно поразительна соеди­нением самого чистого типа черкесского лица с широким и могучим сложением северной женщины. Казачки носят одеж­ду черкесскую: татарскую рубаху, бешмет и чувяки, но плат­ки завязывают по-русски...

...Ты бы посмотрел, как в старину гуляли! Бабы выйдут, бывало, грудь всю золотыми в два ряда обвешают. На голове кокошники золотые носили. Как пройдет, так фр! фр! шум подымается. Каждая баба как княгиня была. А казаки боч­ки выкатят на двор, засядут, всю ночь до рассвета пьют. А то схватятся рука с рукой, пойдут по станице лавой. Другой раз три дня гуляют. Батюшка, бывало, придет, еще я помню, красный, без шапки, всё растеряет, придет и ляжет. Матуш­ка уже знает, бывало: свежей икры и вина принесет ему опохмелиться, а сама бежит по станице шапку его искать... Так двое суток спит... Вот, какие люди были! А нынче что?..».

(«Казаки»).

Казачья песня

 

Кажется, нет ни одного крупного русского писателя, ко­торый бы прошел мимо казачества.

Гоголь, Пушкин, Толстой, Лермонтов черпали в казаче­стве темы для всем известных, ставших бессмертными про­изведений. Они полюбили вольнолюбивый народ, и вполне заслуженно могут быть зачислены в друзья казачества.

Максима Горького к идейным друзьям казачества при­числить никак нельзя, однако и он, несмотря на свою неиз­менную предвзятость и «отталкивание» от всего, что ему ка­залось не «народным», не мог устоять перед очарованием са­мого лучшего проявления подлинной народности - казачьей песни. Приводимые ниже строки, взятые из его рассказа «В людях», служат тому доказательством.

Вот что писал М. Горький о казачьей песне:

«...Казаки казались иными, чем солдаты, не потому, что они ловко ездили на лошадях и были красивее одеты, - они иначе говорили, пели другие песни и прекрасно плясали. Бы­вало, по вечерам, вычистив лошадей, они соберутся в кру­жок около конюшен, и маленький рыжий казак, встряхнув вихрами, высоким голосом запоет, как медная труба; ти­хонько, напряженно вытягиваясь, заведет печальную песню про Тихий Дон, синий Дунай. Глаза у него закрыты, как закрывает их зорянка-птица, которая часто поет до того, что падает с ветки на землю мертвой, ворот рубахи казака расстегнут, видны ключицы, точно медные удила, и весь человек этот - литой, медный. Качаясь на тонких ногах точно земля под ним волнуется, разводя руками, слепой и звонкий, он как будто перестал быть человеком, стал три­бою горниста, свирелью пастуха. Иногда мне казалось, что он опрокинется, упадет спиною на землю и умрет, как зорянка, потому что истратил на песню всю свою душу, всю ее силу.

Спрятав руки в карманы и за широкие спины, вокруг него венком стоят товарищи, строго смотрят на его медное лицо, следят за рукою, тихо плавающей в воздухе, и поют важно, спокойно, как в церкви на клиросе. Все они - бородатые и безбородые - были в эту минуту похожи на иконы: такие же грозные и отдаленные от людей.

Песня длинна, как большая дорога, она такая же ровная, широкая и мудрая, когда слушаешь ее, то забываешь день на земле или ночь, мальчишка я или уже старик. Забываешь всё!

Замрут голоса певцов, - слышно, как вздыхают кони, тос­куя по приволью степей, как тихо и неустранимо двигается с поля осенняя ночь, и сердце растет и хочет разорваться от полноты каких-то необычайных чувств и от великой, немой любви к людям, к земле.

Маленький, медный казак казался мне не человеком, а чем-то более значительным, сказочным существом, лучше и выше всех людей. Я не мог говорить с ним. Когда он спра­шивал меня о чем-нибудь, я счастливо улыбался и молчал смущенно. Я готов был ходить за ним молча и покорно, как собака, только бы чаще видеть его, слышать, как он поёт...».

Старинные казачьи песни

 

Кстати, о казачьих песнях. В них, в этих песнях, вся казачья история, география, быт, миропонимание и лирика. Мы будем давать в будущем, насколько позволит место в жур­нале, образцы старинной песенной сокровищницы казачества.

 

Как Яик-то наш, всё Яикушка,

Он бежит, бежит наш быстрёхонек,

Выпадал он в море синее,

А на синем море часты островы,

А на островах казаки живут,

Казаки, братцы, народ вольный все.

 

Там дуван они все дуванили,

Пуховой шляпой добры молодцы.

Как на пай клали по пятисот рублей,

Как на кон клали красну девицу;

Доставалася красна-девица добру-молодцу,

Добру-молодцу, разудалому.

 

Возговорил-то он громким голосом:

«На бою ли моя голова наипервая,

На дуване ли - так последняя».

Как выхватывал добрый молодец саблю острую,

Он и снять хочет красной девице буйну голову.

 

Как возговорит красна-девица добру-молодцу:

«Не губи меня, красну-девицу.

Во ушах у меня серьги во пятьсот рублей,

На руках перстни - в целу тысячу,

А сама-то я к тебе так пришла».

 

Одна из древнейших казачьих песен, уральского (яицкого) происхождения, сложившаяся еще в те времена, когда женщи­на считалась обузой для казака, которому полагалось быть холо­стым, ни с кем и ни с чем не связанным, подлинно вольным.

г. Париж (Франция).

«Общеказачий журнал» (США),

октябрь 1950 года.

 

Основные Законы

Всевеликого Войска Донского

 

Такое «громкое», как многим казалось и еще продолжает казаться, название войска было принято, по повторному пред­ложению Донского атамана генерала П.Н. Краснова, Боль­шим Войсковым Кругом, собравшимся с 15 августа по 20 сент. 1918 года[5] в Новочеркасске.

Исторически это название неголословно. Со времени су­ществования казачества на Дону все казачьи «городки» (ста­ницы) не только «тянули», но и беспрекословно подчинялись главному городку - столице Войска, которая и почиталась «Главным Войском»**. Здесь и собирался тот войсковой круг, который как бы олицетворял «всё Великое Войско». Это не был почетный и пышный титул, посягающий на «всевеличие», а просто обозначение всей войсковой громады. Формула обращения к кругу была с давних времен строго установлен­ной, а именно: «Атаманы-молодцы, и всё великое Войско».

«...Интересно отметить, что эта древняя формула была повторена и в грамоте круга к избранному Донским Атама­ном 18 июня 1917 г. генералу A.M. Каледину. Нам кажется, нелишним напомнить и весь текст этой грамоты:

«Грамота от Первого Войскового Круга всего Великого Войска Донского избранному вольными голосами Войсковому Атаману, нашему природному казаку, генералу и георгиевс­кому кавалеру Алексею Максимовичу Каледину. По праву древней обыкновенности избрания Войсковых Атаманов, на­рушенному волею Царя Петра I в лето 1709-е и ныне вос­становленному, избрали мы тебя нашим Войсковым Атаманом. Подтверждая сею грамотою нашу волю, вручаем тебе знаки атаманской власти и поручаем управление Великим Войском Донским в полном единении с членами Войскового Правительства, избранного также вольными голосами Войс­кового Круга. Руководством к законному управлению в Войс­ке нашем должны служить тебе, наш. Атаман, постановле­ния, утвержденные Войсковым Кругом в соответствии с общегосударственными законами»***.

Известна трагическая судьба первого выборного на Дону атамана A.M. Каледина, покончившего с собой 29-го января 1918 г.; полонение всего Дона и его казачества большевика­ми, кроме юго-восточной окраины Сальского округа (калмыц­ких степей), где с оружием в руках защищал казачью честь и достоинство двухтысячный отряд походного атамана гене­рала П.Х. Попова, являвшийся по существу, да и по своему составу, продолжателем героической партизанщины полков­ника Чернецова. Весенние восстания станиц, сначала разроз­ненно, потом стихийно - «сполохом», возвращение из Задонья отряда генерала Попова, та «казачья весна», восемнадца­того года, которая, наверное, останется самой незабываемой для ее участников, освободили столицу войска - Новочеркасск, на заре 23 апреля, на первый день Пасхи. «Христос Воскресе!», - встретил город своих избавителей. Первым ворвался в него Черкасский полк из южного (бывшего Заплавского) от­ряда полковника С.В. Денисова.

Уже через пять дней после этого в Новочеркасске собирает­ся «Круг Спасения Дона», заседавший с 28-го апреля по 5 мая.

К этому времени восставшими казаками были очищены часть 2-го Донского, почти весь 1-й Донской и большей ча­стью Черкасский и Верхне-Донской округа. Весь Таганрогский и части Ростовского и Донецкого округов были заняты по­дошедшими с запада немцами. В руках большевиков остава­лись Сальский, Усть-Медведицкий, Хоперский и части выше­указанных округов. Невозможность прибытия на Круг делегатов из всех округов Войска и, как показывает само назва­ние Круга - «Спасения Дона», естественно, направляет всю его работу на мероприятия военного характера: восстанавливаются прежняя форма одежды в армии, прежние выборные власти в станицах, мобилизуется 5 призывов казачества и немедленно принимаются в казаки все участники защиты Дона от боль­шевиков[6].

3 мая, 107 голосами против 13 при 10 воздержавшихся, на пост временного атамана избирается генерал П.Н. Крас­нов, которому вручается вся полнота власти до собрания Боль­шого Войскового Круга и защита Дона.

К началу июля казачьи силы определялись уже в 50000 бойцов при 92 орудиях и 272 пулеметах против 63000 бойцов, 108 орудий и 372 пулеметов противника.

В августе 1918 года вся территории войска Донского была очищена от большевиков, кроме 5 станиц восточной части Сальского округа. При таком положении Донское правитель­ство нашло возможным распустить по домам старшие возрас­ты и созвать выборный Большой Войсковой Круг к 15 августа в Новочеркасске, Круг не только утвердил генерала П.Н. Крас­нова в должности Донского Атамана, но и произвел его (после блестящего смотра выкованной в течение только 3-х меся­цев постоянной армии**) из генерала-майора прямо в генерала-от-кавалерии.

Большой Войсковой Круг, заседавший в течение 35 дней, уже имел возможность не только разрешить вопросы мест­ного характера, поставленные событиями, но и осветить идеи Государственности Дона в своих основных законах, принятых Кругом 15-го сентября 1918 года.

 

ОСНОВНЫЕ ЗАКОНЫ

ВСЕВЕЛИКОГО ВОЙСКА ДОНСКОГО***

 

(Нижеприводимый текст взят из сборника

«Донская летопись» №1, 1923 г.,

издание Донской Исторической Комиссии)

 

ЧАСТЬ ОБЩАЯ

Раздел I. - Глава I.

 

1. Всевеликое Войско Донское есть самостоятельное госу­дарство, основанное на началах народоправства.

2. Верховная и законодательная власть в пределах Войска Донского принадлежит Войсковому Кругу.

3. Высшая исполнительная власть во Всевеликом Войске Донском принадлежит Донскому Атаману.

4. Судебная власть во Всевеликом Войске Донском при­надлежит Судебным Установлениям и лицам, осуществляю­щим ее именем закона.

 

ЧАСТЬ ОСОБЕННАЯ

Раздел II. - Глава II.

Войсковой Круг

5. Войсковой Круг состоит из членов, избираемых на три года на основании Положения о выборах.

6. Войсковой Круг созывается Донским Атаманом ежегодно на две очередные сессии, время созыва определяется самим Кругом.

7. В чрезвычайных же случаях Войсковой Круг созывает­ся Донским Атаманом по собственному его почину или по заявлению одной четверти всего числа членов Войскового Круга.

8. Продолжительность сессии определяется самим Кру­гом.

ГлаваIII.