Постулаты никколо макиавелли

Социология Сорокина

Питирим Сорокин (1889-1968) - русский и американский социолог. Представитель позитивистской ориентации в русской социологии. Сам себя Сорокин считал представителем эмпирического неопозитивизма или критического реализма. В детстве Сорокин рано оказался сиротой и бродяжничал. В 1902 поступил, а в 1904 с отличием окончил Гамскую двухклассную школу, затем поступил в Хреновскую церковно-учительскую школу. В 1906 - арестован за революционную деятельность, заключен в тюрьму в Кинешме, где много читал (Лавров, Михайловский, Маркс, Ленин, Плеханов, Дарвин, Спенсер, Конт и др.).После освобождения решил продолжить образование. В 1909 Сорокин поступает в столичный Психоневрологический институт, где была открыта кафедра социологии Е.В. Де-Роберти и Ковалевским. Через год Сорокин переводится на юридический факультет университета, где проходит обучение под началом Петражицкого. Главным достижением этого периода творчества Сорокин становится его монографическая работа "Преступление и кара, подвиг и награда" (1914), которая представляет собой обстоятельный обзор современных криминологических теорий. В 1917 С. получил звание приват-доцента Петербургского университета. Был активен в области популяризаторства, пытался донести до читателя мысли Дюркгейма, идеи которого пронизывают почти все его работы. Февральская революция застала Сорокин "посреди дел". Отложив работу, он опять занялся политикой, принимал активное участие в работе Госдумы, Временного правительства, редактировал эсеровские газеты. За это время им была написана целая серия социально-политических памфлетов. В 1918 опять арестован, но уже новым, большевистским правительством. В 1920 Сорокин избирается руководителем кафедры социологии при факультете обществознания Петроградского университета. Предлагает конструирование новой дисциплины - "родиноведения", призванной синтезировать знания разных естественных и гуманитарных наук. Тогда же он пишет популярные учебники по праву и социологии, публикует работу в двух томах "Система социологии" (1920), которая стала венцом его творчества в России. В 1922 начались массовые аресты среди научной и творческой интеллигенции. В России оставаться было опасно и Сорокин вместе с женой эмигрируют за границу. Сначала Сорокин жил и работал в Праге, а потом переехал в Америку и прожил там весь остаток своей жизни.

Творчество Сорокина принято делить на два периода: русский и американский. Его основные работы: русского периода - "Преступление и кара, подвиг и награда" (1913); "Система социологии" (1920); американского - "Социология революции" (1925); "Социальная мобильность" (1927); "Современные социологические теории" (1928); "Систематическая антология сельской социологии" (1930-1932); "Социальная и культурная динамика" (1937-1941); "Общество, культура и личность" (1947) и мн. др.

Значимость фигуры Сорокина все еще адекватно не оценена ни в американской, ни в отечественной социологии. Американцы, безусловно, относят его к числу основателей американской социологии, хотя и оставляют за ним лишь роль "заокеанского наставника", "страстного русского оратора". На исторической же родине имя ученого вплоть до недавнего времени попросту запрещалось произносить вслух. И все же никто не станет отрицать того громадного воздействия, которое оказал Сорокин на развитие современной мысли не только в социологической науке, но и далеко за ее пределами.

О собственном мировоззрении начала 20 ст. и стремлении интегрировать гуманитарное знание своего времени в единую, унифицированную систему многими годами позже сам Сорокин напишет: "С философской точки зрения, возникающая система взглядов была разновидностью эмпирического неопозитивизма или критического реализма, основывающейся на логических и эмпирических научных методах познания. Социологически это был некий синтез социологии и взглядов Спенсера на эволюционное развитие, скорректированный и подкрепленный теориями Н. Михайловского, П. Лаврова, Е. Де Роберти, Л. Петражицкого, М. Ковалевского, М. Ростовцева, П. Кропоткина - из русских мыслителей; Г. Тарда, Э. Дюркгейма, Г. Зиммеля, М. Вебера, Р. Штаммлера, К. Маркса, В. Парето и других - из числа западных ученых. Политически - это мое мировоззрение представляло из себя форму социалистической идеологии, основанной на этике солидарности, взаимопомощи и свободы".

В историко-социологической литературе традиционно, хотя, видимо, не вполне справедливо, принято разграничивать два периода в творчестве ученого - русский и американский. Конечно же, "оба" Сорокина довольно непохожи друг на друга по кругу анализируемых проблем, по характеру использования материала, по степени зрелости и самостоятельности создаваемых теорий. Однако очевидно то, что интегральная сущность всех работ Сорокина всегда оставалась неизменной. Более того, все его мировоззрение было пронизано философией интегрального синтеза и на уровне сциентистских программ, и на уровне жизненной философии. Пожалуй, в глобализме - главное отличие между молодым и зрелым ученым.

Центральным понятием для творчества социолога становится "ценность". Конечно же, многие мыслители и до него размышляли о природе ценностей, но, пожалуй, никому до него не удалось показать систематизирующую и методологическую значимость ценностной теории в социологии.Первоначально теоретико-методологические построения ученого-социолога осуществлялись в духе неопозитивистско-бихевиористического синтеза. В своей первой книге "Преступление и кара, подвиг и награда" (1913) социальный феномен (сфера "надорганики") определяется им как "социальная связь, имеющая психическую природу и реализующаяся в сознании индивидов", то есть всякое взаимодействие, если оно обладает психическим характером, суть социальное явление. Такое явление будет обладать как чисто психологической, внутренне-психологической, так и символической, внешней природой. Игнорируя индивидуальные внутрипсихологические процессы, социолог, по мысли Сорокина, призван описывать только внешние факты, то есть не всю социальную жизнь. Отсюда Сорокин констатирует три основные формы актов поведения людей - дозволенные, должные и рекомендуемые, как не противоречащие представлениям о должном и дозволенном, а содержащие в себе "сверхнормальную роскошь". Каждая из этих форм существует как бы в связке с соответствующей ей оппозиционной санкцией: рекомендуемым актам (подвиг или услуга) - награды; запрещенным (преступление) - кара; дозволенным - "должные реакции". Историческое взаимодействие актов реакций, по Сорокину, составляет суть всемирного и исторического прогресса.

Через какие-то несколько лет эта на вид довольно наивная схема быстро разбухает и обретает законченный логический вид. В книге "Система социологии" Сорокин формулирует принципы, от которых не отойдет в будущем. Совокупно они составляют самую квинтэссенцию структурного метода. Согласно Сорокину, теоретическая социология распадается фактически на три основных раздела:

социальную аналитику (социальная анатомия и морфология);

социальную механику (ее объект - социальные процессы);

социальную генетику (теория эволюции общественной жизни).

В "Системе социологии" Сорокин предлагает пять принципов построения социологии:

социология может и должна быть построена по принципу естественных наук;

социология должна отказаться от какого-либо нормативизма;

она должна изучать только те явления, которые доступны наблюдению, измерению, проверке;

социология должна исходить из фактов и отказаться от всякого философствования;

социология является изначально плюралистической дисциплиной. Коль скоро социология изучает взаимодействия (духовное и психологическое), то ее задачей будет являться выявление черт этого взаимодействия.

Питирим Сорокин формулирует исходный тезис о том, что социальное поведение основано на психофизических механизмах; субъективные же аспекты поведения суть "переменные" величины. В результате "коллективному рефлексу" Питирим Сорокин придает значение интегрального фактора всей общественной жизни. Не трудно пронаблюдать эту установку Питирима Сорокина в его "Социологии революции" (1925), где причины всех великих революций или иных схожих потрясений он видит в подавлении базовых инстинктов людей (пищеварительного, сексуального, самосохранения, самовыражения).

Обоснованный в "Системе" концептуальный подход получает свое дальнейшее развитие в "Социальной мобильности". Согласно Питириму Сорокину, социальная мобильность есть естественное состояние общества и включает в себя не только социальные перемещения индивидов или групп, но и социальных объектов (ценности), то есть всего того, что создано или видоизменено человеком. Мобильность различается по направленности (восходящая и нисходящая), по форме (коллективная и индивидуальная), по интенсивности и масштабности. Вертикальную мобильность он рассматривает в трех аспектах, соответствующих трем формам социальной стратификации (политическая, экономическая и профессиональная): внутрипрофессиональное или межпрофессиональное перемещение, политическая циркуляция и продвижения по "экономической лестнице". При этом С. четко различал социальную мобильность в так называемые "нормальные" периоды относительной общественной стабильности и в периоды социальной дезорганизации (войны, революционные периоды, голод и т.д.). Если в "нормальные времена мобильность является процессом постепенным, регулируемым определенными и твердыми правилами", то в периоды великих бедствий... поступательность, упорядоченность и строго контролируемый характер мобильности существенно нарушается... Иными словами, приобретает черты хаоса".

Для Питирима Сорокина, как, впрочем, и для многих исследователей до и после него, очевиден внеисторический динамизм социальной стратификации. Абрис и высота социальной стратификации - вневременные, нормативные черты стратификации, а их флюктуации не содержат никакого однонаправленного движения. Социальная стратификация - это постоянная характеристика любого организованного общества. Изменяясь по форме, социальная стратификация существовала во всех обществах, провозглашавших равенство людей. Феодализм и олигархия продолжают существовать в науке и искусстве, политике и менеджменте, банде преступников и демократиях уравнителей, словом - повсюду. По мысли С., история показала, что нестратифицированное общество с "подлинным" равенством всех членов есть миф, никогда не могущий быть реализованным на практике, оставшийся лишь хоругвию эгалитаристов и левых радикалов.

В гарвардский период интегралистские тенденции и настроения в творчестве С. окончательно оформляются в единую модель, что нашло отражение в первую очередь в его четырехтомной "Социальной и культурной динамике".

В частности, все люди, по Сорокину, вступают в систему социальных взаимоотношений под влиянием целого комплекса факторов: бессознательных (рефлексы), биосознательных (голод, жажда, половое влечение и т.п.) и социосознательных (значения, нормы, ценности) регуляторов. В отличие от случайностных и временных агрегатов (типа толпы), характеризуемых отсутствием ясных и пролонгированных связей между людьми, только общество способно продуцировать значения, нормы, ценности, существующие как бы внутри оциосознательных "эго"-конституирующих общество членов. Поэтому любое общество можно описать и понять лишь только через призму присущей ему системы значений, норм, ценностей. Эта система суть единовременное культурное качество.

Скрытые в социосознательных индивидах и обществах культурные качества обнаруживаются во всех достижениях человеческой цивилизации, сохраняясь также и в дискретные периоды культурной истории (войны, революции, общественные бедствия). эмпирические исследования культурных качеств (значений, норм, ценностей) позволяют выявить весьма длительные периоды истории, в течение которых проявляются относительно близкие и даже идентичные культурные образцы - виды деятельности, мысли, творчества, верований и т.п. Эти продолжительные образцы культурной жизни, несмотря на всевозможные и случайные девиации, эмпирически устанавливаются лишь потому, что сами суть продукт логико-значимых культурных систем. При этом логико-значимые культурно-ценностные системы - детерминанты культурного качества - формируются под воздействием "двойственной" природы человека - существа мыслящего и существа чувствующего. Преимущественное качество тем самым совпадает с одним из полюсов ценностно-культурной шкалы. Если основной акцент сделан на чувственной стороне человеческой природы, то, соответственно, детерминируется чувственный образец культурных ценностей; на воображении и разуме - нечувственный. Причем и в том, и в другом случае полностью не нейтрализуются противоположные мотивы поведения, мышления. При условии же баланса чувственных и рациональных стимулов формируются особые идеалистические культуры. Перегруппировка всех классов ценностей, значений, норм в этом ключе, их открытие в ходе исторического исследования показывают удивительное сочетание с ценностными классами, выработанными древнегреческой философией, а именно: ценности, происходящие в результате познавательной деятельности (Истина); эстетического удовлетворения (Красота); социальной адаптации и морали (Добро); и, наконец, конституирующая все остальные ценности в единое социальное целое (Польза). Любую социально значимую человеческую активность можно объяснить посредством этих четырех, поистине универсальных категорий. Игнорирование их или подмена другими объясняющими факторами неизбежно ведет к сциентической неудаче искусственного перевода этих категорий на язык других и менее адекватных терминов.

Интегральный подход в равной мере применим при описании индивидуального типажа или культурной ценности. В самом деле, любой индивид вписан в систему культурных ценностей - значений - норм, а его бессознательные мотивы и биосознательные стимулы контролируются и подчиняются его социосознательному "эго". Также и культура становится интегральной лишь тогда, когда общество добивается успеха, балансируя и гармонизируя энергию людей, отданную на службу Истине, Красоте, Добру. Подобный "интегрализм" характеризуется логико-значимой взаимосвязью всех существенных компонентов личности или культуры. Модель"интегральной" культурной сверхсистемы - результирующая систематического и гармонизирующего ценностного образца - дает значительно больше для полноценного и адекватного определения и описания культуры, нежели традиционные оциологические, антропологические или культурологические методы. По С., базовые факты социологии ментальны по своей природе, а посему могут быть поняты лишь в категориях человеческого социокультурного универса, как чего-то целого. Отсюда вытекают три отличительные системы истины: истина веры, разума и чувств. Все они частью ложны, частью истинны. Интегральная истина ближе всего стоит к абсолютной истине.

Дескриптивный анализ социальной жизни должен быть подчинен исходному примату культурных ценностей даже в таких аспектах социального бытия, где, как может показаться с первого взгляда, отсутствует прямое восхождение к культурным, ценностным системам. К примеру, понятия "группа", "роль", "класс", "стратификация", "социальное действие" и им подобные приобретают научную обоснованность лишь тогда, когда интерпретируются как переменные культурных сверхсистем, конгруэнтных связей ценностей - норм - знаний. В силу этого новая философия истории должна исходить из тезиса о том, что в пределах, заданных относительно константными физическими условиями (климат, географическое положение и т.п.), наиважнейшим фактором социокультурных изменений (динамики) становится распад той или иной доминантной культурной сверхсистемы - "идеациональной", "идеалистической", "чувственной". Именно в этом смысле тождественны социология и философия истории, ибо они концентрируют свое внимание на проблематике генезиса, эволюции, распада и кризиса доминантных систем, в результате чего проясняется вопрос:как, почему и когда происходят те или иные социокультурные изменения?

Современное состояние западной культуры Питирим Сорокин диагностировал как кризисное, которое, однако, вовсе не виделось ему в духе шпенглерианского субъективизма - как конец ее исторического существования, смертная агония всей западной цивилизации. Его главное пророчество звучало примерно так: мы живем, мыслим, действуем в конце сияющего чувственного дня, длившегося шесть веков. Лучи заходящего солнца все еще освещают величие уходящей эпохи. Но свет медленно угасает, и в сгущающейся тьме нам все труднее различать это величие и искать надежные ориентиры в наступающих сумерках. Ночь этой переходной эпохи начинает опускаться на нас, с ее кошмарами, пугающими тенями, душераздирающими ужасами. За ее пределами, однако, различим рассвет новой великой идеациональной культуры, приветствующей новое поколение - поколение людей будущего.

В 1960 Питирим Сорокин публикует свое культурно-конвергенциональное кредо-эссе "Взаимная конвергенция Соединенных Штатов и СССР к смешанному социокультурному типу" (1960), написанное в атмосфере довольно напряженных советско-американских отношений. Эссе начиналось со следующих слов: "Западные лидеры уверяют нас, что будущее принадлежит капиталистическому ("свободное предпринимательство") типу общества и культуры. Наоборот, лидеры коммунистических наций уверенно ожидают победы коммунистов в ближайшее десятилетие. Будучи не согласным с обоими этими предсказаниями, я склонен считать, что если человечество избежит новых мировых войн и сможет преодолеть мрачные критические моменты современности, то господствующим типом возникающего общества и культуры, вероятно, будет не капиталистический и не коммунистический, а тип специфический, который мы можем обозначить как интегральный. Этот тип будет промежуточным между капиталистическим и коммунистическим строем и образом жизни. Он объединит большинство позитивных ценностей и освободится от серьезных дефектов каждого типа". Согласно логике его мысли, мы наблюдаем, с одной стороны, упадок капиталистической системы, а с другой - неспособность экономической и политической системы коммунизма удовлетворить жизненные потребности людей. Последняя складывается в периоды великих бедствий (голод, война, революции, депрессии), однако когда социальная опасность минует и сходит на нет, то в обществе обнаруживается неизбежная тенденция детоталитаризации и реконверсии к менее регламентированной и более свободной жизни. Этот социальный закон, по Питириму Сорокину, выражается в том, что степень государственного вмешательства в жизнь общества варьируется пропорционально масштабам и характеру бедствия. И если в будущем великие катаклизмы удастся преодолеть, то "коммунистические" и схожие с ними тоталитарные режимы, очевидно, будут приходить в упадок. Речь у ученого-социлога, однако, идет не только о политических переменах и сближении двух стран. Он считает, что фундамент конвергенции заложен в близости систем ценностей, праве, спорте и досуге, изящных искусствах, экономике, семейных и брачных отношениях и даже в религиях обеих держав. Советские философы безвозвратно ушли от ортодоксального марксизма в интерпретациях человека и общества, в то время как материалистическая идеология и философия все активнее проникают в общественную и приватную жизнь американцев. Иными словами, по Питириму Сорокину, конвергенция заключена не только в реверсивном движении России к образцу американской демократии, но и в усилении тоталитарных элементов в США. Завершая свое эссе, он утверждал, что конвергенция, безусловно, приведет к образованию смешанного социокультурного типа, который при заданных условиях может перерасти в "блистательный интегральный порядок в обеих державах, так же, как и во всей человеческой вселенной".

Профетическая интенция свойственна социологии эпохи модерна. Провозвестник новой идеациональной будущности через очищение и воскрешение культуры, проповедник нравственного возрождения общества, основанного на принципах альтруистической любви и этике солидарности, - таков, в общем не похожий на академического, университетского ученого, Сорокин-социолог и Сорокин-пророк, на долгие годы запомнившийся своим соратникам и ученикам.

Читать полностью:http://www.km.ru/referats/333281-pitirim-sorokin-russkaya-sotsiologiya

 

9. Социология Э.Дюркгейма.

Эмиль Дюркгейм (1858-1917) — французский социолог. Разделяя частично точку зрения позитивизма, он выступал против биологизации социологии Контом. Основное произведение Дюркгейма — «Метод социологии» (1898). В отличие от марксизма, его теория большее значение придает субъективной составляющей социальной деятельности.

Структура социологии, по мнению Дюркгейма, включает в себя социальную морфологию, социальную физиологию и общую социологию. Социальная морфология, как и анатомия человека, занимается строением общества, его социальными органами (социальные институты, состав населения, его плотность, размещение и т. п.). Социальная физиология изучает социальную жизнедеятельность, се сферы и т. п. В результате возникает ряд отраслевых социологий: социология религии, социология семьи и т. п. Общая (теоретическая) социология устанавливает общие социальные законы функционирования общества.

Схема 1. Социологизм Э. Дюркгейма

Общество — это совокупность социальных фактов и отношений между ними. Предметом социологии являются социальные факты (институты), представляющие объективные явления, доступные наблюдению: брак, семья, общественные группы и т. п. Сущность социальных фактов образуют «коллективные представления» людей. Таким образом, социальные факты (институты) есть единство сознательного (субъективного) и материального (объективного). Например, студенты в процессе обучения совершают какие-то действия (слушают, пишут, читают ит. п.) ради получения профессии. Главным в социальных фактах, по мнению Дюркгейма, является субъективное.

В качестве субъективной составляющей социального поведения Дюркгейм выделил группу социальных (правовые, моральные) норм, принудительно организующих поведение индивидов. В результате возникают социальные взаимосвязи (семейные, родовые, государственные, экономические и т. п.). Общее (массовое) сознание (коллективные представления), образующее сущность социальной деятельности, представляет собой как предмет социологического анализа, так и главное содержание общественного развития. «Совокупность верований и чувств, — пишет Дюркгейм, — общих в среднем членам одного и того же общества, образует определенную систему, имеющую свою жизнь; ее можно назвать коллективным или общим сознанием. Несомненно, оно не имеет в качестве субстрата единственный орган <...> Таким образом, оно нечто совсем иное, нежели отдельные сознания, хотя и реализуется только индивидами».

В своей книге «О разделении общественного труда» Дюркгейм развивает идею Спенсера о ведущей роли разделения и интеграции труда в обществе. Это приводит к обособлению людей, преодоление которого требует установления социальной связи (солидарности) между ними. Дюркгейм обращает внимание на то, что разделение труда на протяжении человеческой истории совершенствуется. В зависимости от типа социальной связи (солидарности) он рассматривает два уровня обществ. Дюркгейм выделяет два типа социальной связи-солидарности: механическую и органическую. Механическая солидарность (идентичность) существует в первобытнообщинных, синкретических обществах, где нет достаточного разделения труда и функций между людьми в форме языка, обычаев, верований, мифов и т. п. Эта солидарность одновременно определяет и «чужих». Органическая солидарность возникает в более развитых, постпервобытных, обществах, в которых разделение труда и функций людей ведет к обмену продуктами, деятельностью, знаниями и т. п. Эта солидарность выражается в коллективных нормах, обычаях, ритуалах, мифах, а также появлении органов координации деятельности — государства, церкви и других.

Дюркгейм возражает против утверждения Спенсера, что общество может эффективно функционировать на принципах личного интереса, без коллективных (общественных) норм регуляции. Между индивидом и государством он помещает профессиональные группы, возникшие в результате общественного разделения труда, которые и становятся носителями норм органической солидарности и смягчают социальные конфликты.

(Теория дифференциации общественного труда оказалась ограниченной. Во-первых, она не объясняет причины дифференциации общественного труда и его распространения среди разных народов. Во-вторых, дифференциация общественного труда даст не только позитивные, но и негативные результаты. Эта проблема стала предметом анализа в работах Талкотта Парсонса, Нейла Смелзера, Шмуэлья Айзенштадса.)

В свете понятия социальной связи и солидарности Дюркгейм рассматривает такой социальный факт, как самоубийство (суицид). Он выделяет три типа самоубийства в зависимости от разных социальных ситуаций, в которых оказался человек. Во-первых, альтруистическое самоубийство, вызываемое сильной механистической солидарностью (например, самоубийство старых и слабых в простых обществах). Во-вторых, эгоистическое самоубийство вследствие развития крайнего индивидуализма. Не случайно оно больше распространено среди протестантов, чем среди иудеев или католиков. В-третьих, аномическое самоубийство — в результате революционного изменения экономических, политических, духовных условий жизни (например, во время либерально-капиталистической революции в России 1985-1993 года).

Виды социальных институтов

Деятельность социального института определяется:

§ во-первых, набором специфических норм и предписаний, регулирующих соответствующие типы поведения;

§ во-вторых, интеграцией социального института в социально-политическую, идеологическую и ценностную структуры общества;

§ в-третьих, наличием материальных средств и условий, обеспечивающих успешное выполнение нормативных предписаний и осуществление социального контроля.

Важнейшими социальными институтами являются:

§ государство и семья;

§ экономика и политика;

§ производство;

§ культура и наука;

§ воспитание;

§ СМИ и общественное мнение;

§ право и образование.

Социальные институты способствуют закреплению и воспроизводству тех или иных особо важных для общества социальных отношений, а также устойчивости системы во всех основных сферах ее жизнедеятельности — экономической, политической, духовной и социальной.

Виды социальных институтов в зависимости от их сферы деятельности:

§ реляционные;

§ регулятивные.

Реляционные институты (например, страхование, труд, производство) определяют ролевую структуру общества на основании определенного набора признаков. Объектами этих социальных институтов являются ролевые группы (страхователей и страховщиков, производителей и наемных работников и т.д.).

Регулятивные институты определяют границы независимости личности (се независимых действий) для достижения собственных целей. К этой группе относятся институты государства, власти, социальной защиты, бизнеса, здравоохранения.

В процессе развития социальный институт экономики меняет свою форму и может относиться к группе либо эндогенных, либо экзогенных институтов.

Эндогенные (или внутренние) социальные институты характеризуют состояние морального устаревания института, требующее его реорганизации или углубленной специализации деятельности, например институты кредита, денег, устаревающие со временем и нуждающиеся во внедрении новых форм развития.

Экзогенные институты отражают действие на социальный институт внешних факторов, элементов культуры или характера личности руководителя (лидера) организации, например изменения, происходящие в социальном институте налогов под влиянием уровня налоговой культуры налогоплательщиков, уровня деловой и профессиональной культуры руководителей этого социального института.

Заключение

Религия это -- совокупность взглядов на мир, которые чаще всего основываются на вере в бога. религия предстает не просто как вид каких-то связей, взаимоотношений и действий людей, как форма общественного или индивидуального сознания, а в качестве сферы духовной жизни общества, группы, индивида, способа практически-духовного освоения мира.

Религия -- это один из важнейших факторов человеческой истории. Можно утверждать, что человек без религии не стал бы человеком, можно (и это тоже существующая точка зрения) с равным упорством доказывать, что без нее человек был бы лучше и совершеннее. Религия -- реальность человеческой жизни, именно так и следует ее воспринимать.

Картина мира, господствующая в том или ином обществе, является важнейшим элементом общественного сознания. В современном мире, наука безусловно потеснила, если не вытеснила вековые религиозные представления о миреустройстве. Однако религии не сдаются. В этом смысле характерна попытка католической церкви, в лице П. Тейяра де Шарден, синтезировать новую картину мира - основанную как на научных достижениях, так и на догматах христианства.

Религия и право тесно взаимосвязаны, более того, можно говорить о глубоком взаимопроникновении права и морали. Они взаимообусловливают дополняют и взаимообеспечивают друг друга в регулировании общественных отношений. Объективная обусловленность такого взаимодействия определяется тем, что правовые законы воплощают в себе принципы гуманизма, справедливости, равенства людей. Другими словами, законы правового государства воплощают в себе высшие религиозные ценности.

В регулировании общественных отношений право взаимодействует с религией. При уяснении содержания правовых норм необходим не только их всесторонний анализ с учетом требований идей правосознания общества, но и выявление взаимосвязей норм права с принципами и нормами религии, с нравственным сознанием общества. Применение норм права требует проникновения в нравственную оценку жизненных отношений, обстоятельства по конкретному, юридически значимому делу. В Беларуси, по состоянию на 1 января 2005 года, зарегистрировано 1315 православных общин (1092 храма), на втором месте протестанты - 983, среди которых только ХВЕ – 482, обошедшая по этому показателю вторую по «историчности» римско-католическую церковь, представлена 433-мя общинами. Надо только иметь в виду, что православные и католические приходы в среднем гораздо больше. Хотя, с другой стороны, нельзя забывать и то, что, как правило, протестанты характеризуются гораздо большей активностью и актуализацией исповедования своей веры, то есть, проще говоря, «воцерковлены». Таковыми являются если не 90 процентов, то никак не меньше половины общего числа причисляющих себя к этому направлению христианства. Аналогичный показатель в православной среде не превышает 1%. Весьма значительная часть из числа «исторически исповедующих православие» попадает под ту категорию, к которой относит себя и глава государства -«православные атеисты». Близкая к этому ситуация и в католической церкви. Естественно, такая ситуация не может не оказывать размывающего и парализующего действия на «исторические церкви». Положение это усугубляется и тем, что конфессиональная самоидентификация как «православного» или «католика» оченьчасто играет роль своего рода «брэнда», указывающего на определенную национальную и даже политическую направленность. Хотя от последнего не вполне свободны и протестанты, но касается это больше опять же «исторических» его ветвей, как, например, кальвинизма и лютеранства.

Вообще здесь наблюдается вполне понятная прогрессирующая тенденция – чем более «расцерковлено» религиозное сообщество, тем легче оно позволяет себе числить в своих рядах случайных людей, что, в свою очередь, еще больше расцерковляет его. Фактически это ни что иное как то же гонение со стороны «мира» на Церковь, но по неявности своей во многом коварнее открытых преследований. А вероотступничество выражается не в открытом отречении от веры, а в том, что от имени Церкви позволяется говорить и действовать чуждым и даже враждебным к ней людям. При этом «церковные люди» это варварство склонны от души приветствовать, как некую невероятную милость, как знак «возросшего авторитета церкви» и тому подобное. При этом и у «внешних» по отношению к церкви людей культивируется совершенно ложное ощущение, что «церковники» «наращивают влияние», и вот-вот «заставят молиться». Таким образом, церковь на самом деле оказывается в двойном проигрыше – она выхолащивается изнутри и настраивает настороженность снаружи. Выигрыша же, даже минимального, как правила, нет. Все «милости» оказываются пустыми обещаниями и декларацыями.

В этом смысле показательна история с принятием нового закона «О свободе совести и религиозных организациях». Многим показалось, что это уж точно «милость». В законе провозглашается особенная роль православия, а за ним и других «исторических» религий. Интересно, что среди протестантских деноминаций «историчный» статус предан наименее влиятельной и «разбавленной» - лютеранству. Все прочее протестантство, несмотря на то, что оно по общественной значимости уже на равных конкурирует и с православием, и с католичеством, а возможно, и поэтому, не удостоилось упоминания среди «сыгравших историческую роль» конфессий.

Но, конечно, здесь никто не руководствовался особой любовью к православию и католичеству. Вольно или невольно, такими актами укрепляется всякого рода «религиозный атеизм» и поверхностное восприятие религии как своего рода «культурного» феномена, в котором важны только «традиции», под маркой которых часто культивируются откровенные предрассудки и языческие ритуалы. Церковь буквально разлагается изнутри.

Может показаться, что хоть в чем-то, но, например, православная церковь выиграла – с государством заключено общее «рамочное» соглашение а так же 14 различных программ сотрудничества с ведомствами и министерствами – от силовых до образования, и даже туризма и спорта. Некоторые из этих программ завершаются уже в 2005-м году. Но никаких реальных плодов «сотрудничества» так и не видно. Более того, в некоторых сферах, связанных с идеологией (образование, например), религиозное «влияние» становится все более «неуместным», поскольку даже в самом урезанном виде не вписывается в активно реанимируемые советские схемы идеологизации воспитания.

Поэтому «выигравшие» на самом деле проиграли. Не буду утверждать, что «проигравшие» выиграли, но определенный ресурс пиара тут, безусловно, на них сработал. Особенно в глазах зарубежного наблюдателя.

Так что политику нынешнего руководства Белорусской Православной Церкви в отношениях с государством и внешним миром вообще можно смело считать проваленной. Оно полностью предалось воле властителя. И безропотно принимает все шаги власти, в том числе и по ограничению церкви. Изгнание из школ (по новому закону воскресным школам отказано в аренде помещений общеобразовательных учреждений), жесткие условия для разрешения строительства новых храмов (необходимо наличие на руках средств, составляющих больше половины сметной стоимости храма), многократное увеличение налога на землю, легшего ощутимым и зачастую непосильным бременем на приходы. Лишь иногда проскальзывает робкое «печалование» среди общего комплиментарного т