Варяжский вопрос и современные подходы к его решению.

В истории русского Средневековья варяжский, или норманнский, вопрос занимает особое место. Он неразрывно связан с вопросом «Как было основано Древнерусское государство?», волнующим тех, кто интересуется прошлым своего Отечества. Вне академических кругов эту проблему зачастую сводят к многолетней, а точнее, уже многовековой, неутихающей дискуссии, вспыхнувшей в XVIII веке между норманистами (Готлиб Байер и Герхард Миллер) и антинорманистами (Михаил Ломоносов). Немецкие ученые приписывали честь создания Древнерусского государства скандинавам (норманнам), с чем Ломоносов решительно не соглашался. В дореволюционной историографии перевес был у норманистов, в советское же время господствовал антинорманизм, в то время как норманизм расцвел в зарубежной исторической науке. Так или примерно так видят суть дела и студенты, приходящие в вуз со школьной скамьи, и те, кто интересуется русской историей непрофессионально. Однако реальная картина не столь проста. О единой дискуссии между норманистами и антинорманистами говорить неправомерно. Дискуссий было две, и вопросы, которые в них обсуждались, заметно различались.

В 1749 году с полемики Ломоносова и Миллера. Герхард Миллер (ученый, много сделавший для развития российской исторической науки, он первым стал изучать историю Сибири, а также издал «Историю Российскую» Василия Татищева, при жизни автора не публиковавшуюся) выступил с диссертацией «О происхождении имени и народа российского». До него, в 1735 году, статью, касавшуюся проблемы образования Древнерусского государства, опубликовал в Санкт-Петербурге на латыни другой работавший в России историк немецкого происхождения — Готлиб Байер; еще одна его работа была выпущена там же посмертно, в 1741 году. С точки зрения современного ученого, эти труды методически несовершенны, поскольку в те времена еще не было развито источниковедение — дисциплина, призванная проверять достоверность исторической информации. К источникам подходили с неизменным доверием, и степень этого доверия была в прямой зависимости от степени древности источника.

И Байер, и опиравшийся во многом на его работы Миллер достаточно педантично, в духе немецкой науки, проштудировали известные в то время свидетельства. Обнаружив в древней русской летописи — Повести временных лет, — что основатель династии русских князей Рюрик и его окружение были варягами, приглашенными в 862 году на княжение «из-за моря» (несомненно, Балтийского) славянами и финноязычными племенами севера Восточной Европы, они встали перед проблемой: с каким известным по западноевропейским источникам народом этих варягов отождествить? Решение лежало на поверхности: варяги — это скандинавы, или норманны (то есть «северные люди», как их называли в раннесредневековой Европе).

Что послужило причиной такого отождествления? Дело в том, что как раз в IX столетии у скандинавов развернулось так называемое «движение викингов». Речь идет о миграционном процессе, охватившем северные народы (предков датчан, шведов и норвежцев) с конца VIII столетия. Их дружины регулярно совершали набеги на континентальную Европу. Часто вслед за военными нападениями викинги оседали на той или иной территории (в качестве либо завоевателей, либо вассалов местных правителей). Больше всего от викингов страдали Британские острова и Франкское государство (территория будущих Франции и Германии). В Англии норманны на долгий срок покорили северо-восточную часть страны. На континенте им удалось обосноваться в устье Сены, где было создано герцогство Нормандия в составе королевства Франции. Пришли норманны к власти и в южной Италии. Параллельно с экспансией на континент скандинавы осваивали и северные территории: ими были заселены Исландия, юг Гренландии, около 1000-го года норманнские мореходы достигли побережья Северной Америки. Эпоха викингов закончилась в середине XI столетия, когда завершилось формирование скандинавских государств.

Таким образом, варяги были истолкованы Байером и Миллером как те же викинги-норманны, но действовавшие на востоке Европы. В пользу этого говорило и скандинавское, по мнению указанных авторов, звучание имен первых русских князей — основателя династии Рюрика, его преемника Олега (Хельги), сына Рюрика Игоря (Ингвар) и жены Игоря княгини Ольги (Хельга). Поскольку в тогдашней историографии появление правящей династии отождествлялось с возникновением государства, Байер и Миллер вполне логично пришли к выводу, что Древнерусское государство основано было норманнами. В пользу этого говорило и еще одно обстоятельство: в Повести временных лет прямо сказано, что варяги, пришедшие с Рюриком, звались русью. Это был, согласно утверждению летописца, такой же этноним, как свей (шведы), урманы (норманны, в данном случае — норвежцы), готы (жители острова Готланд в Балтийском море) и агняне (англичане).

И вот в такой ситуации находятся историки — иностранцы по происхождению, — которые утверждают, что русскую государственность создали предки этих самых шведов! Это не могло не вызвать протеста. Ломоносов, ученый-энциклопедист, до того специально историей не занимавшийся (свои исторические труды он напишет позднее), раскритиковал работу Миллера как «предосудительную России». При этом он не сомневался, что приход в Восточную Европу Рюрика означал образование государства. Но по поводу происхождения первого русского князя и его людей Ломоносов придерживался другого, чем Байер и Миллер, мнения: он утверждал, что варяги были не норманнами, а западными славянами, жителями южного побережья Балтийского моря. Первый раунд дискуссии закончился своеобразно: после диспута в Академии наук работа Миллера была признана ошибочной, и ее тираж подвергся уничтожению. Но споры продолжились и перетекли в XIX столетие.

Казалось бы, в конце XX — начале XXI столетия варяжский вопрос должен был наконец избавиться от идеологического шлейфа. Но вместо этого наблюдается иное — активизация крайних точек зрения. С одной стороны, как у нас, так и за рубежом появляются работы, в которых под формированием Древнерусского государства понимается исключительно деятельность норманнов в Восточной Европе, а участие славян в этом процессе практически игнорируется. Подобный подход, по сути, есть игнорирование научных результатов, достигнутых современной славистикой, из которых следует, что на славянских землях в VI-VIII веках складываются устойчивые территориально-политические (а не племенные, как раньше считалось) образования, на основе которых и шли процессы формирования государств.

С другой стороны, возрождается точка зрения, что варяги не были скандинавами. И это при том, что в течение XX столетия был накоплен значительный материал (в первую очередь археологический), не оставляющий никаких сомнений в обратном. На территории Руси найдены многочисленные погребения конца IX — X веков, в которых захоронены выходцы из Скандинавии (об этом говорит сходство погребального обряда и предметов с тем, что дают раскопки в самих скандинавских странах). Они обнаружены и на севере Руси (район Новгорода — Ладоги), и на Среднем Днепре (район Смоленска), и в Среднем Поднепровье (район Киева и Чернигова), то есть там, где располагались главные центры формирующегося государства. По своему социальному статусу это были в основном знатные воины-дружинники. Чтобы отрицать скандинавское происхождение летописных варягов (а летописи варягами именуют как раз дружинников иноземного происхождения), надо, следовательно, допустить невероятное: о воинах — выходцах из Скандинавии, от которых остались археологические свидетельства в Восточной Европе, письменные источники умолчали, и наоборот, те иноземные дружинники, которые в летописях упоминаются под именем варягов, почему-то не оставили материальных следов.

Отчасти этот возврат к старому антинорманизму — реакция на активизацию тех, кто представляет норманнов единственной государствообразующей силой в Восточной Европе. На деле же сторонники обеих крайних точек зрения, вместо того чтобы решать реальную проблему — какова роль неславянских элементов в генезисе древнерусской государственности, — прокламируют давно опровергнутые наукой положения. При этом и те и другие при всей полярности позиций сходятся в одном — государственность восточным славянам была привнесена извне.

Происхождение слова Русь.

1 Версия. Славянская.

В VIII-IX вв. среди восточных славян стало выделяться племя, живущее по среднему течению Днепра: к югу от Киева до реки Роси и по течению этой реки и ее притока Россавы. Здесь при впадении Роси в Днепр находился летописный город Родня, остатки которого видят в Княжой горе, богатой археологическими находками. Сюда в град Родню «на устьи Роси» спустя несколько веков бежал из Киева Ярополк, унося ноги от своего брата Владимира Святого. Таким образом, Рось, Россава, Родня соединены в одном месте. Нагрянувшие в эти места варяги, не мудрствуя лукаво, назвали землю аборигенов Русью.

2 Версия. Шведская версия.

В VIII-IX вв. среди восточных славян стало выделяться племя, живущее по среднему течению Днепра: к югу от Киева до реки Роси и по течению этой реки и ее притока Россавы. Здесь при впадении Роси в Днепр находился летописный город Родня, остатки которого видят в Княжой горе, богатой археологическими находками. Сюда в град Родню «на устьи Роси» спустя несколько веков бежал из Киева Ярополк, унося ноги от своего брата Владимира Святого. Таким образом, Рось, Россава, Родня соединены в одном месте. Нагрянувшие в эти места варяги, не мудрствуя лукаво, назвали землю аборигенов Русью.

3 Версия. Сарматская версия.

Защитником этой гипотезы был Михайло Ломоносов, который считал, что русы являются прямыми потомками воинственных сарматских племен роксоланов или росоманов (эти самоназвание и эволюционировали со временем в слово «Русь»). Кстати, конкурентами Руси за право носить титул потомков сарматов были и польская шляхта.

4 Версия. Налоговая версия.

Ряд историков утверждает, что «русью» называли не отдельное племя, а профессию — сборщиков дани. Помните термин «полюдье»? У некоторых финно-угорских народностей слово «люди» обозначало тех, кто вынужден был платить дань, а русью, вероятно, называли тех, кто эту дань собирал. Среди тогдашних коллекторов было много варягов-дружинников, поэтому социальный термин, видимо, был перенесен и на этническое название варягов. Интересно, что слово «люди» стало даже самоназванием одной из финно-угорских народностей (Ljudi).

5 Версия. Гребная версия.

Последнее время распространилась гипотеза, что никакого племени «русь» вообще не было. А были интернациональные (шведские, норвежские, датские) гребцы, участники походов на гребных судах, которые сами себя на норманнском морском жаргоне называли «robs». Ну, а местные жители (славяне и финно-угры) для удобства переименовало их на более благозвучное «русь».

6 Версия. Военная версия.

На ранних этапах образования Древнерусского государства «русью» называли военное сословие. Кстати, среди тогдашних дружинников было много выходцев из Скандинавии (это в поддержку других версий. Ред.). Чуть позднее «русью» стали называть форму государственного правления (вроде военной республики), а уже потом, название перешло на весь народ.

7 Версия. Краснолицая версия.

Как известно византийцы называли агрессоров, совершавших периодически набеги на Константинополь, пройдя путь «из варягов в греки», «россами» (то есть «красными» или «рыжими»). Это дало повод для гипотез, что свое прозвище гости из Киевской Руси получили за цвет лица (то ли за румянец, то ли за склонность к обгоранию на южном солнце – неясно). Интересно, что Ибн-Фадлан, встретивший варягов в 922 году, отозвался о них: «Они подобны пальмам, румяны, красны».

Версия 1

Одна из ранних версий, выводящая наименование "Русь" от имени правого притока Днепра реки Рось в Киевской области. В настоящее время непопулярна.

Версия 2

Существует много гипотез, выводящих наименование "Русь" из иностранных источников:

а) Во II-III веках н.э. меж балтами, славянами и германцами жили какие-то руты (руги), которых еще Тацит называл "Reudignii" (реудигнии). Ученые возводят это племенное имя к термину, означающему "корчеватели леса"; б) Есть предложение взять за исходное понятие, образовавшее этноним "русь", слово "медведь", которое во многих западноевропейских языках имеет общий корень urs;

в) Финны и карелы словом руотси называли дружинников у варягов. В смысловой основе этого термина лежали понятия "весельные люди", "гребные воины", но он в равной степени относился к славянам и шведам;

К тому же сама по себе возможность трансформации названия социальной группы в этноним весьма сомнительна.

г) некоторые исследователи выводят имя "русь" от латинского слова rus, означающего сельскую местность;

Строго говоря, слова "реудигинии", "руги", "руты", руотси" или "роксоланы", от которых производил имя наших предков Д.И.Иловайский, фонетически все же довольно далеки от слова "Русь".

Версия 3

Интересную и достаточно обоснованную версию высказывает писатель Владимир Чивилихин в книге Память, Книга 2-я, глава 28, по которой она здесь излагается.

Древнейшие поселения восточных славян, из которых позже образовались первые русские города, все без единого исключения обосновались на реках. Река в значительной степени обеспечивала жизнедеятельность наших предков: давала воду для приготовления пищи и ведения хозяйства, снабжала рыбой и водной птицей, предоставляла легкий, идеально гладкий путь по воде летом, по льду - зимой; река образовывала также естественную защиту на крутых, изрезанных притоками берегах...

Наши далекие предки обожествляли реку и первое свидетельство о почитании славянами рек и водяных божеств (нимф) зафиксировано у византийца Прокопия в VI веке н.э. Нестор тоже писал, что в языческую эпоху мы вместо богов почитали реки, озера, источники.

Словацкий лингвист и этнограф Павел Шафранек (1795-1860) в своих трудах отметил, что в праславянском языке река называлась руса (rusa). Он писал:

"Это коренное славянское слово, как общее существительное имя, уже осталось в употреблении только у одних русских в слове русло, обозначающем ложбину, русло реки, глубь, вир; но как собственное имя рек, городов и селений, более или менее близ них лежащих, употребляется почти у всех славян".

Знаменитый русский историк прошлого века Д.И.Иловайский писал:

Народное имя Рось или Русь, как и многие другие имена, находится в непосредственной связи с названиями рек. Восточная Европа изобилует реками, которые носят или когда-то носили именно это название. Так Неман в старину назывался Рось; один из его рукавов сохранил название Русь; а залив, в который он впадает, имел название Русна. Далее следуют: Рось или Руса, река в Новгородской губернии, Русь, приток Нарева; Рось, знаменитый приток Днепра на Украине; Руса, приток Семи; Рось-Эмбах; Рось-Оскол; Порусье, приток Полиста и прочие. Но главное, имя Рось или Рас принадлежало нашей Волге".

(Иловайский Д. Разыскания о начале Руси, М. 1882, с. 70-71)

От того же праславянского корня "рус" образовано слово русалка, с древним культом ее связано множество языческих поверий и языческие обряды русалии.

В.И.Даль зафиксировал в своем словаре много диалектных русских слов, производных от того же исходного корня "рус": руслень - приполок за бортом, за который крепятся ванты; руслина - быстрина, стрежень; руст - "вода идет рустом", это значит, она идет потоком, струей; собственное имя Рус - "сказочное чудовище днепровских порогов"; мужское имя Руслан, памятное по пушкинской поэме;

Главным же путеводным словом для нас остается "русло", присущее только русскому языку и образованное от корня "рус" с конечной русской флексией, очень распространенной в нашем языке: вес-ло, ветри-ло, тяг-ло, сус-ло, мы-ло, мас-ло, коромыс-ло, точи-ло и так далее.

 

Великое множество племен и народов на земле называлось по месту их преимущественного обитания. Самоназвание приморских чукчей - ан калын ("морские жители"), бедуины - "жители пустынь", селькупы - шеш куль ("таежный человек"), индейцы сенека - нунда-вэ-о-но ("великий народ холмов").

Приступим к основному выводу: Если "руса" - это "река" - извечное место поселений наших предков, с которой всегда был так тесно связан их образ жизни и верования, "рус" - праславянский корень, образовавший такое большое гнездо слов только в русском языке, Рус - уже полузабытое мифическое днепровское божество, то обобщенный этноним "русы" или "руссы" - издревле значило "живущие на реках", "жители рек", "речной народ".

Дополнение к версии 3

В публикации профессора Ф.И.Кнауэра "О происхождении имени народа Русь" (в сборнике "Труды одиннадцатого археологического съезда в Киеве, 1899", М. 1902) отмечается, что в древиндийских гимнах "Ригведы" упоминается мифическая река Rasa, "великая матерь", текущая на дальнем северо-западе, на старой родине (См. О происхождении славян).

А в "Авесте", священной книге древних персов, приписываемой самому Заратустре, говорится о реке Ranha, где живут люди без главарей, где господствует зима и земля покрыта снегом; позже у персов это река Raha, отделяющая Европу от Азии.

Скурпулезным филологическим анализом Ф.Кнауэр доказывает этимологичское тождество этих названий с древним именем Волги - Ра, которое обрело впоследствии такие формы, как Рос у греков и арабов, Рось, Русь, Роса, Руса у славян. Последними топонимами были названы многочисленные северо-западные реки на новых местах расселения народа, вышедшего в глубокой древности на свои исторические пути с Волги, так же как другие древнеиндоевропейцы, переселившиеся с нее на дальний юго-восток, назвали один из притоков Инда именем той же реки-прародительницы Rasa. Таким образом, автор считает, что "...имя народа русь чисто славяно-русского происхождения" и "в точной передаче слова означает не что иное, как приволжский народ.

Версия 4. Другую версию высказывает Виктор Иванович Паранин в книге Историческая география летописной Руси. Петрозаводск, "Карелия", 1990.

Исходя из положений так называемой ностратической теории, В.И.Паранин делает выводы: "во-первых, на севере Европы существует группа языков, на основе которых могло появиться название Русь со значением "верховая", "южная страна", это прибалтийско-финские языки, причем наиболее вероятным языком-основой предстает карельский; во-вторых в этом регионе существуют многочисленные следы бытовавших в прошлом систем территориальной организации общества, к одной из которых восходит название Русь.

Пояснение В.И.Паранина: "Ностратическая теория позволяет в близких по транскрипции названиях географических объектов, расположенных в обширном евро-афро-азиатском регионе, видеть единый смысл. А это в свою очередь дает возможность, во-первых, расшифровку обширного топонимического материала осуществлять на основе языков, иногда довольно удаленных от объекта, название которого мы пытаемся осмыслить; во-вторых, расшифрованные данные или найденную в определенном регионе систему образования географических названий экстраполировать на другие территории."

Следует отметить, что выводы на основе положений ностратической теории представляются очень ненадежными, поскольку исключительно велика вероятность "притянутых за уши" сопоставлений.