Подвластно ли творение человеку.

Редактору "The Theosophist".

Мадам! Беседуя на днях с другом, который, как и я, не будучи теософом, проявляет огромный интерес к деятельности вашего Общества, я совершенно случайно обронил, что "Братьям Первой Секции" приписывают такие огромные способности, что порою даже само творение не кажется для них невозможным. В подтверждение моих слов я привел в пример их феномен с чашкой и блюдцем, о котором рассказал м-р Синнетт в книге "Occult World"; данный феномен показался мне чем-то б'ольшим, нежели просто воспроизведением, перемещением или извлечением из тайника какого-то предмета, утерянного или украденного, вроде броши. Мой друг, однако, горячо возражал мне, утверждая, что творение неподвластно человеку, какими бы способностями он ни обладал.

Когда-то я верил в христианство как в самый совершенный, небом ниспосланный кодекс этики на земле, но в моей изменчивой жизни (изменчивой в смысле огромного моря сомнений и неверия, по которому я метался более двадцати лет) было время, когда я столь же горячо и даже с возмущением отвергал идею возможности творения для человека; однако регулярное чтение вашего журнала и внимательное прочтение книги мистера Синнетта и этого чуда знания и мастерства – вашей собственной "Разоблаченной Изиды" – произвели совершенную революцию (к добру или худу – посмотрим) в моих мыслях, и по прошествии некоторого времени я начал верить в возможность феноменов, выходящих за грань моего узкого видения.

Не будете ли вы столь любезны ответить мне, кто из нас прав: мой друг или я? Не имея чести быть лично вам знакомым, заканчиваю это письмо своим инициалом.

Г.

Наш ответ

Вопрос, который нам предстоит рассмотреть, вряд ли сводится к тому, кто прав – наш корреспондент или его друг – ибо, как мы понимаем, он занимает благоразумную позицию искателя истины, воздерживающегося от безапелляционных заявлений о том, что творение подвластно человеку, даже когда он не желает принять догматического отрицания своего друга, утверждающего, что "оно ему неподвластно". Однако прежде чем перейти к сути затрагиваемого вопроса, мы должны отметить те пути рассмотрения данного вопроса, которые предлагает нам это письмо.

Когда друг нашего корреспондента отрицает для человека возможность творения, то вряд ли можно предположить, что он делает это из убеждения, будто постиг все тайны Природы и, зная о вселенной все – будучи в состоянии объяснить все ее феномены – удостоверился, что данный процесс, чем бы он ни являлся, понимаемый им как творение, нигде не проходит, повинуясь воле или действию человека, а также убедился, что в человеке есть нечто, делающее невозможным реализацию сего процесса. Но пока он не сделал ничего такого, с его стороны довольно смело утверждать, что творение невозможно. Допуская, что он не изучает оккультные науки – это предпосылает и тон письма – друг нашего друга, делая свое догматическое заявление, похоже, опирается на метод, обычно применяемый лишь самыми заурядными людьми и даже некоторыми учеными – метод, берущий большую группу предвзятых идей за стандарт, к коему подгоняется каждая новая идея. Если новая идея созвучна старым и подтверждает оные – что ж, прекрасно, они ее одобряют. Если же она расходится с некоторыми из них – они ее отвергают, изгоняя безо всяких церемоний.

Далее, склад ума нашего корреспондента, полагающего, что многие старые верования были сметены новыми идеями, силу которых его побуждает признать нравственная честность, и сознающего, стало быть, что пред лицом безграничных возможностей Природы он должен продвигаться крайне осторожно и остерегаться ложных сведений, преподносимых освященными временем предрассудками и поспешными заключениями, – сей склад ума кажется нам более достойным уважения, нежели у его самонадеянного друга. И мы горим желанием признать превосходство его позиции в самых убедительных выражениях, тем паче, чем ближе подходим к рассмотрению сего актуального вопроса, ибо то, что мы хотим сказать, будет, скорее, в пользу мнения "друга" относительно "творений" – если, конечно, все мы вкладываем одинаковый смысл в это несколько избитое слово.

После всего вышесказанного излишне подчеркивать, что мы, собираясь сделать определенные заявления о том, чем являются, а чем не являются некоторые состояния вселенной, вовсе не покушаемся вследствие этого на ход высказанной мысли. Мы просто даем изложение крошечного фрагмента оккультной философии, преподанного Учителями, которые вправе делать категорические заявления по этому вопросу. И ни одно из, казалось бы, необъяснимых явлений, описанных в книгах, на которые ссылается наш корреспондент, никогда не сможет пошатнуть достоверность сих заявлений, кои, вполне возможно – как он сам справедливо считает – опрокинут многие из ортодоксальных убеждений, уже рассыпающихся на его глазах.

Потребовалось бы написать целый том, а не коротенькое пояснительное примечание, чтобы разъяснить наше убеждение, что упомянутые выше Учителя оккультной философии вправе говорить то, что чем является, а чем не является. Пока же достаточно сказать то, что, мы полагаем, было бы сказано в ответ на поставленный вопрос теми, кто знает.

Но мы должны ясно представлять, что подразумевается под творением. Вероятно, общий смысл сводится к тому, что в момент "сотворения" мира творец позволил себе – или ему каким-то образом было позволено – отступить от правила ex nihilo nihil fit, и он фактически создал мир из ничего; если это и есть та идея творения, коей нам надлежит сейчас заняться, то философы ответят, что подобное творение неподвластно не только человеку, но даже богам или Богу – короче говоря, абсолютно невозможно. Прорыв в философском осмыслении сей идеи наступит тогда, когда люди скажут, что мир был "сотворен" (мы говорим, сформирован) из Хаоса. Возможно, у них нет четкого представления, что они имеют в виду под Хаосом, но в данном случае лучше употребить это слово, нежели "ничто". Ибо, если представить хаос как материю вселенной в непроявленном состоянии, то сразу же станет ясно, что хотя эта материя совершенно неуловима для восприятия обычных человеческих чувств и в этом смысле эквивалентна "ничто", творение из подобных материалов не является созданием чего-то, что не существовало прежде, но представляет лишь смену состояния части вселенской материи, которая в своем предыдущем состоянии была незримой, неощутимой и невесомой, но из-за этого отнюдь не являлась несуществующей[119]. Теософы-оккультисты, однако, совсем не используют слова "творение", но заменяют его термином Эволюция.

Здесь мы приближаемся к пониманию того, каким образом был произведен таинственный феномен с чашкой и блюдцем, описанный в книге мистера Синнетта. И нет ничего непостижимого в том, что если материализация чего-то суть действие, совершённое посредством процесса, обычно называемого творением, то сила человеческой воли, при некотором трансцендентном развитии, способна вызвать в непроявленной материи, или хаосе, изменение, которое сделает ее доступной восприятию обычных человеческих чувств.

"УТВЕРЖДЕНИЯ ОККУЛЬТИЗМА"

Так называется статья, опубликованная в одном из лондонских изданий – новом еженедельнике "Light", который характеризуют как "журнал, посвященный высшим интересам человечества, в этом мире и в ином". Журнал сей хороший и полезный, и если судить по виденным мною двум номерам, то это один из тех журналов, чей благородный тон гораздо убедительнее страстных, а зачастую и резких выпадов его "духовных" современников против оппонентов и скептиков. Под статьей, к которой я хочу привлечь ваше внимание, стоит знакомая подпись, пот de plume "M.A.(Oxon)" – подпись весьма благожелательного писателя, моего личного и уважаемого друга; короче говоря, человека, кому я доверяю, независимо от того, разделяет он наши взгляды или нет, и который никогда не спутает доктрину с ее последователями или, выражаясь точнее, не возложит грехи оккультистов на оккультизм и vice versa.

Пишущая эти строки с большим интересом и вниманием прочла статью "Утверждения оккультизма". Как и все, выходящее из-под пера "М.А. (Охоn'а)", она носит особый отпечаток не только оригинальности, но и сильной личности, спокойного, но решительного намерения обратить каждую новую стадию, каждое новое открытие психологии к их (на его взгляд) первоначальным принципам – к спиритуализму. Употребляя это слово, я, конечно, имею в виду не вульгарный спиритуализм "комнатных спиритических сеансов", который "М.А.(Охоn)" быстро перерос, но примитивную идею, лежащую в основе всех последующих теорий, тот изначальный корень, из которого произросли все современные водоросли, то есть веру в ангела-хранителя или духа-покровителя, которому – неважно, осознает ли его присутствие подопечный, то есть медиум он или обычный человек – стоящая над ним сила поручает блюсти за действиями каждого (крещеного?) смертного в его жизни.

Если сие и не совсем точное описание веры "М.А.(Охоn'а)", то, несомненно, главная идея всех христианских спиритуалистов — прошлых, настоящих и будущих. Доктрина эта, ныне почитающаяся христианской и преимущественно римско-католической, возникла, как известно, не в христианском, а в языческом мире. К тому же, будучи представлена сократовским Даймоном – сим древним "гидом", из коего наши спиритуалисты выжимают все, что только могут – она является также доктриной и греческих александрийских теургов, и зороастрийцев, и позднейших вавилонских евреев, и сильно искажена их последователями-христианами. Однако в данный момент это не имеет особого значения, ибо сейчас нас интересуют личные взгляды "М.А. (Охоn'а)", которые он противопоставляет взглядам некоторых теософов.

Более чем когда-либо нам кажется, что его доктрина сосредоточена и постоянно вращается вокруг одной и той же центральной идеи: что дух живого человека не способен действовать вне тела независимо и per se; но что его непременно ведет (как спотыкающегося малыша ведет мать или няня), дергая за некие духовные веревочки, развоплощенный дух – некто совершенно иной, а порою и чуждый ему, ибо такой дух может быть только человеческою душой, некогда жившей на нашей планете. Я полагаю, что верно изложила убеждение своего друга, разделяемое многими интеллектуальными, прогрессивными и либеральными спиритуалистами современности, а также теософами, которые присоединились к нашему движению, покинув ряды hoi polloi спиритуализма. Тем не менее, хотя мы и обязаны уважать мнение наших собратьев, вступивших на тот же путь искания истины, что и "М.А.(Охоn)" – насколько бы они ни отклонялись от пути, которому следуем мы сами, – все же мы всегда будем повторять, что подобное убеждение не есть убеждение всех теософов, и пишущая эти строки не исключение. Поэтому не будем следовать примеру большинства спиритуалистов и их газет, настроенных против нас так же злобно, как большинство миссионерских сектантских газет друг против друга и против неверных теософов. Не будем вступать в пререкания, но просто приведем факты, ибо лозунг "Света, больше Света!" объединяет как прогрессивных спиритуалистов, так и теософов. Объяснившись таким образом, надеюсь, что все мои замечания относительно его статьи в "Light", кою я цитирую здесь дословно, "М.А. (Охоn)" воспримет как истинный джентльмен. Не нарушая его стройного рассказа, ограничу свои ответы лишь скромными примечаниями.

["М.А.(Охоn)" излагает свое мнение о "Разоблаченной Изиде" и сделанных в ней утверждениях об Адептах Тибета. Он упоминает также "The Occult World" А.П. Синнетта и о "завесе, приподнятой с этого таинственного Братства". В частности, он говорит: "Материал сильно нуждается в систематизации, а многие высказывания – в пояснении"].

Не впервые сей справедливый упрек несправедливо ложится у порога моей двери. Поистине, "материал сильно нуждается в систематизации", но это никогда не входило в мою компетенцию, ибо я давала, одну за другою, совершенно самостоятельные, отдельные главы. Тогда я еще не знала, начала ли я серию статей, одну книгу или две, как верно замечает м-р Синнетт в "The Occult World". Да мне, собственно, было все равно. Я считала своим долгом дать несколько намеков, указать опасные тенденции в развитии современного спиритуализма и привести, в качестве доказательства правильности своих заключений, все утверждения и свидетельства древнего мира и его мудрецов, какие только могла найти по данному вопросу.

Я сделала все, что было в моих силах. Если бы критики "Разоблаченной Изиды" могли только учесть: (1) что ее автор никогда не учила английского языка; практикуя в детстве лишь разговорную речь, она больше никогда не говорила по-английски, пока в течение ряда лет не побывала с полдюжины раз в Америке; (2) что многие из доктрин (или, лучше сказать, гипотез?), представленных в данной книге, надо было сначала перевести с некоего азиатского языка; (3) и что многие, если не все цитаты и ссылки на другие работы, одни из которых уже распроданы, а другие доступны лишь узкому кругу, сама автор никогда не читала и не видала, хотя доказано, что цитируемые отрывки точны до мелочей, – тогда, возможно, мои друзья отнеслись бы к ней менее критично. Однако "Разоблаченная Изида" является только естественным entree en matiere к вышеупомянутой статье, и не стоит терять времени на перечисление ее достоинств и недостатков.

["...таинственного Братства, от имени коего автор делает такие потрясающие утверждения"].

Действительно, утверждения, сделанные от имени "Братства" живых людей, никогда не были настолько претенциозными, как те, которые спиритуалисты каждодневно делают от имени развоплощенных духов умерших людей!

["Братья... никого не искали и никого не обещали принять"].

И сейчас не обещают.

["Теософское Общество – признанная организация оккультного Братства, хотя и не управляется им"].

Мы просим обратить внимание на эту фразу всех наших братьев и друзей на Западе и в Индии, склонявшихся к недоверию, либо к обвинению "Братьев Первой Секции" в административных ошибках и просчетах Теософского Общества. С самого начала наши братья были уведомлены, что Первая Секция может иногда отдавать распоряжения только тем, кто знал их лично, но она никогда не обещала руководить или защищать ни эту организацию, ни ее членов.

["И вот выступает м-р Синнеттт... представляя нам свою переписку с Кут Хуми – Адептом и членом Братства, который вошел с ним в более тесные отношения... нежели с остальными"].

Пока только с м-ром Синнеттом. Его отношения с некоторыми другими братьями были личными настолько, насколько они того желали.

["Мадам Блаватская... обладает некоторыми оккультными способностями, которые спиритуалисту странным образом напоминают способности медиума"].

Медиума – в роли почтальона, доставляющего письма от одного живого человека к другому; в роли помощника электрика, когда начальник говорит ему, как повернуть такую-то гайку и установить такую-то проволоку в батарее; но никогда – в роли медиума-спирита, "Мадам Блаватская" никогда не нуждалась и не прибегала ни к спиритическим сеансам в затемненных комнатах и кабинетах, ни к состоянию транса и "harmony", ни к одному из сотен условий, в коих столь нуждаются пассивные медиумы, никогда не знающие, что может случиться. Она всегда знала заранее, что должно произойти, хотя и не ручалась каждый раз за полный успех.

КОММЕНТАРИИ К СТАТЬЕ "ПОСМЕРТНОЕ СОСТОЯНИЮ САМОУБИЙЦ"

[Описывая состояние самоубийц после смерти, писатель Элифас Леви, в частности, говорит: "Вы можете помочь бедному дезертиру от жизни "молитвой" – но эта молитва должна быть молитвой действия, а не слов. Убедитесь, не оставил ли он что-нибудь недоделанным... и затем постарайтесь завершить дело за него и от его имени". На что Е. П. Блаватская заметила]:

Согласно каббалистической теории, человек имеет много лет, дней и часов жизни на земле и ни минуты менее отведенного ему судьбой срока, но всегда, когда Эго намеренно избавляется от своего тела ранее урочного часа, оно должно жить как развоплощенная страждущая душа. Эго, или сознательно-чувствующая индивидуальная душа, не может освободиться от притяжения земли и должна прозябать и испытывать муки мифического ада. Она становится элементарным духом; и когда пробьет час освобождения, душа, ничему не научившись и утратив в психической агонии воспоминание о том малом, что она знала на земле, с силой выталкивается из земной атмосферы и уносится течением, став жертвой слепого потока, влекущего ее к новому воплощению, которое она не может избрать для себя сама, что в ином случае ей помогли бы сделать ее добрые деяния...

["Души, освобожденные от земных оков, возвышают нас до себя; в свою очередь, наши души, силою, подобною силе магнита, могут увлекать их вниз"].

Было бы ошибкой заключить из вышесказанного, что Элифас Леви верил в так называемый спиритуализм. Он высмеивал как спиритуалистическую, так и спиритическую теорию о возвращении на землю развоплощенных душ, либо духов в объективной или материализованной форме. Исповедуя каббалистическую доктрину о субъективном общении между воплощенными и развоплощенными душами и взаимном влиянии этих душ друг на друга, он ограничивает сие влияние чисто психологическими и моральными следствиями, говоря, что оно длится ровно столько, сколько чистая душа покоится в своем переходном состоянии в эфире или сколько грешник (элементарный дух) удерживается в рабстве земных сфер.

("Но грешные души испытывают два рода мук. Первый есть следствие неполного освобождения от земных уз, приковывающих их к нашей планете; второй – следствие отсутствия "небесного магнита""].

Небесный магнит означает здесь ту духовную энергию (отсутствие греховных деяний и мыслей, отягощенных материальным бременем), которая единственная способна вознести развоплощенную душу к более высоким или, скорее, более чистым сферам.

ПРИМЕЧАНИЯ К "ТРАКТАТУ О МИСТЕРИЯХ" ЯМВЛИХА

[Ямвлих говорит: "То же самое я могу вам сказать и в отношении высших чинов, следующих после божеств. Я говорю о покровительствующих духах или даймонах (1), о героях или полубогах и о душах, не запятнанных условиями жизни на земле (2)"].

1) Названных каббалистами средневековья Планетарными Духами, а в индусской философии – Дэвами.

2) "Условиями жизни" на нашей Земле и только до тех пор, пока они ее не достигли. Ни один Планетарный Дух (а каждая человеческая "Душа" – скорее, Дух, при начале каждой новой Манвантары, то есть периодического возрождения к объективной и субъективной жизни нашей вселенной, ограниченной, конечно, планетарной Системой – суть планетарно чистый и бесформенный Дух) не может избежать "Цикла Неизбежности". Исходя из первоначальной точки и восходя к ней – этому слиянию в Бесконечности, откуда Дух, или Пуруша, впервые упадает в Пракрити (пластическую материю), в ту первичную и все же бесформенную космическую материю, которая есть первое выдыхание Бесконечной и Неизменной Вселенской Души (Парабрахман ведантистов) – Планетарный Дух вынужден облачаться в форму и обитать попеременно в каждой из сфер – включая нашу Землю – составляющих великую Маха-югу, или Цикл Существований, прежде чем он сможет вести сознательную Эго-жизнь. Лишь "элементалы" – эти полуслепые силы Природы, говорят каббалисты. – являясь искрами материи и рудиментарных умов нисходящих "духов", кои были неуспешны в своем нисхождении, – еще не жили, но когда-нибудь будут жить на Земле. Эзотерические философии как восточных, так и западных посвященных – будь то греки или индусы, египтяне или евреи – в целом согласуются между собой. И всегда, когда кажется, что они противоречат друг другу, это, скорее, происходит из-за разницы в терминах и средствах выражения, нежели какого-то существенного различия в самих системах.

[Ямвлих продолжает: "Каковы же особенности высших Чинов, по которым они различаются?.. Эти особенности, развившись всецело от сущностей, существовавших всегда, будут во всех деталях отличны и просты"].

Маха-Пралайя, или Вселенское Растворение, происходящее в конце каждого "Дня Брамы", сменяется Вселенским Возрождением по окончании "Ночи Брамы", по продолжительности соответствующей "Дню". Именно начало такого возрождения принимается вульгарными умами за "сотворение" мира, тогда как оно является лишь одним из многих последовательных существований в бесконечной серии ре -эволюций в Вечности. Следовательно, так как Дух и Материя едины и вечны – Материя низвергается в объективность Духом, и ни Дух, ни Материя не могут явить себя per se нашим чувственным восприятиям, если не слиты воедино, – то эти "Сущности" были "всегда".

ЗАМЕТКИ О СМЕРТИ И САТАНЕ

[Как явствует из письма Учителя К.Х. к А. П. Синнетту, полученного 2-го февраля 1883 года ("The Mahatma Letters to A.P.Sinnett", стр.196), спустя какое-то время после публикации данной статьи Учитель "осадил"[120] свои замечания и комментарии на двух страницах "The Theosophist", содержащих статьи Элифаса Леви о "Смерти" и о "Сатане". Он также подчеркнул некоторые места в тексте Леви. В своем письме к Синнетту Учитель предлагает ему поразмыслить о некоторых употребленных словах, таких, например, как трутни. Эти страницы из "The Theosophist" входят в так называемые "Труды Махатм", хранящиеся в Британском музее; мы включили комментарии Учителя в настоящую публикацию данной статьи].

Редактору "The Theosophist"

Мадам! Поскольку вы опубликовали посмертное письмо моего Учителя и любимого друга, покойного Элифаса Леви, я думаю, вы согласитесь, если сочтете удобным, напечатать несколько фрагментов из многочисленных манускриптов, находящихся в моем распоряжении, написанных исключительно для меня и дарованных мне моим вечно оплакиваемым Учителем.

Для начала посылаю вам его статью "Заметки о смерти и Сатане".

Я не могу закончить письма, не выразив глубочайшего возмущения по поводу гнусных нападок лондонского "The Spiritualist" на ваше Общество и его членов. Каждое честное сердце восстает против такой несправедливости, особенно когда она исходит от столь благородного человека, как м-р Гаррисон (редактор "The Spiritualist"), который, принимает в свой журнал анонимные статьи, равносильные клевете.

С глубочайшим почтением, остаюсь, преданный Вам, Мадам,

Барон Дж. Спедальери.
Марсель, 29 июля 1881 г.

Примечание редактора

С чувством искренней благодарности выражаем мы нашу признательность барону Спедальери за его весьма ценный вклад. Покойный Элифас Леви был самым ученым европейским каббалистом и оккультистом нашего времени, и все, что вышло из-под его пера, нам дорого, поскольку позволяет сравнить его записи с доктринами восточного оккультизма и благодаря этому доказать миру спиритуалистов и мистиков, что обе системы – восточно-арийская и западная, хаддейско-еврейская каббала – едины в главных метафизических догматах. Но в то время как восточные оккультисты, не утратившие ключа к эзотеризму, постоянно совершенствуют свои доктрины благодаря личным экспериментам и открытиям современной науки – западные, или еврейские каббалисты, веками шедшие по ложному пути из-за введения в каббалу чуждых ей элементов (таких, как христианские догмы, толкования мертвой буквы Библии и прочих), несомненно, утеряли ключ к эзотерическому смыслу каббалы Шимона Бен Йохая и стремятся восполнить потерю интерпретациями, возникающими в глубинах их собственного воображения и сознания.

Так, по-видимому, случилось и с Дж.К. – самопровозглашенным лондонским "Адептом", чьи анонимные и бессильные поношения Теософского Общества и его членов барон Спедальери уместно расценивает как "равносильные клевете". Но надобно быть снисходительными. Сей бедный потомок библейских левитов – каковым мы его считаем – в своих пигмейских попытках сокрушить теософов, очевидно, разбил мозги о собственные "оккультные" сентенции. На одну из них ("The Spiritualist" от 22-го июля) мы обращаем внимание всех склонных к мистике, ибо сия фраза, скорее всего, послужила причиною печального инцидента, постигшего столь замечательную голову. Как бы то ни было, но этот казус сделал прославленного Дж.К. неспособным передавать "свои знания научно" и в то же время заставил пребывать, как он сам выражается, "в некоммуникабельном экстатическом состоянии". Ибо ни в каком ином состоянии наш великий адепт современности – литератор такого "калибра"[121], что заподозрить его в "невежестве" было бы так же дерзко, как усомниться в добродетели жены Цезаря – не мог написать следующих строк, предназначенных им, мы полагаем, в качестве ясного и четкого изложения своих собственных психо-каббалистических знаний, в противовес "резким выражениям", "заморскому словоблудию", "словечкам-язык-сломаешь" и "нравственным и философским пошлостям" "ученых теософов".

Перед нами "перлы оккультной мудрости" прославленного еврейского каббалиста, который, как робкая фиалка, прикрывает свою оккультную ученость двумя скромными инициалами.

"В каждом человеческом создании, в неволевой части его существа, сокрыто достаточное количество всеведущего, абсолюта. Дабы латентный абсолют, являющийся неволевою частью нашего волевого сознательного существа, стал проявленным, необходимо, чтобы волевая часть нашего существа стала латентной.

После подготовительного очищения от благоприобретенных грехов происходит нечто вроде интроверсии: неволевое становится волевым, так как волевое становится неволевым. Когда сознательное становится полусознательным, тогда то, что было для нас бессознательным, становится полностью сознательным. Когда частице всеведущего, которая внутри нас – жизненной и растущей, бодрствующей, неволевой, оккультной, или же женскому принципу – позволено выразить себя в волевом, ментальном, проявленном, или же мужской части человеческого существа, пока оное находится в состоянии совершенной пассивности, две дотоле разъединенные части воссоединяются как единое священное совершенное существо, и тогда божественное проявление неизбежно".

К счастью, Дж.К. сам дает ключ к пониманию этого велеречивого потока слов:

"...это [добавляет он] можно практиковать без вреда для себя, если живешь в неизменной чистоте, в противном же случае есть опасность душевного расстройства – безумия или сомнительной формы медиумизма".

Курсив наш. Очевидно, "неволевому, оккультному, или женскому принципу" нашего безукоризненного "адепта" не было позволено "выразить себя в волевой, ментальной, проявленной, или мужской части" его существа – и вот результаты!!

В назидание нашим индусским читателям, не настолько просвещенным, чтобы отказаться от чтения литературных опусов "Дж.К". или следовать умственным "сальто-мортале", выделываемым сим замечательным "Адептом" на страницах "The Spiritualist", мы можем добавить следующее: в той же статье он сообщает своим английским читателям, что именно "индусская мистификация, играя на доверчивости Запада", "привлекла Теософское Общество". Согласно этому великому светочу девятнадцатого столетия, "индусская философия" не есть "философия", но "скорее мистицизм".

"...Следуя по стопам мистифицирующих и мистифицированных индусов, они (теософы) рассматривают четыре вышеупомянутые способности (сиддхи Кришны) – аниму, махиму, лагиму и гариму – как силы, к которым они (мы) должны стремиться... Действительно, какая нелепая путаница следствия с причиной!"

Да, повреждение мозга, должно быть, действительно серьезно. Будем уповать на то, что своевременное и неоднократное применение примочек из "ведьминской лещины" или "универсального магического бальзама" окажет благотворное воздействие. Пока же мы обращаем внимание наших индусских читателей и всех, кто изучает оккультизм, на тождество доктрин Элифаса Леви (коего сей "Адепт" тоже презрительно высмеивает, отсылая его в компанию "Братьев", йогов и "факиров") с доктринами наших восточных посвященных.

I

СМЕРТЬ^[122]

Эссе (покойного) Элифаса Леви

Смерть есть неизбежное разложение несовершенных комбинаций[123]. Это резорбция грубого контура индивидуальной[124] жизни в великую работу вселенской жизни; только совершенное[125] бессмертно.

Это купание в море забвения[126]. Это фонтан молодости, куда, с одной стороны, погружается старость и откуда, с другой – выходит младенчество[127].

Смерть – преображение живых; трупы – лишь засохшие листья Древа Жизни, которые вновь зазеленеют весной[128]. Воскресение [129] людей подобно этим листьям.

Преходящие формы обусловлены бессмертными прототипами.

Все, кто жил на земле, продолжают жить на ней как новые образцы своих прототипов, но души, превзошедшие свой прототип, принимают в иных сферах новую форму – подобие более совершенного прототипа, ибо они вечно поднимаются по лестнице миров[130]; негодные образцы рассеиваются, и их материя возвращается в общую массу[131].

Наши души – словно музыка, которую исполняют наши тела. Музыка существует и без инструментов, но она не может быть услышана без материального посредника[132]; нематериальное нельзя ни представить, ни постичь.

Человек в его настоящей жизни лишь сохраняет некоторые склонности от своих прошлых существований[133].

Вызывания мертвых есть не что иное, как конденсация памяти, воображаемое окрашивание теней. Вызвать тех, кого здесь более нет, означает побудить их прототипы выделиться из воображения природы[134].

Чтобы войти в непосредственное соприкосновение с воображением природы, надо быть либо объятым сном, либо во хмелю, либо в экстазе, каталептиком или сумасшедшим[135].

Вечная память хранит только непреходящее; все, что проходит во Времени, по праву принадлежит забвению.

Сохранение трупов – нарушение законов природы; это оскорбление простоты смерти, которая скрывает процессы разрушения, подобно тому, как нам следует скрывать процессы воспроизведения. Сохранять трупы – значит создавать фантомы в воображении земли[136]; призраки кошмара, галлюцинаций и страха – блуждающие фотографии сохранившихся трупов[137]. Именно эти сохранившиеся или не совсем разложившиеся трупы распространяют чуму, холеру, заразные болезни, печаль, скептицизм и отвращение к жизни среди живых[138]. Смерть выдыхает смерть. Кладбища отравляют атмосферу городов, а миазмы трупов губят детей даже в материнской утробе.

Недалеко от Иерусалима, в долине под названием Геенна, постоянно горел огонь для сжигания нечистот и трупов животных, и именно на этот вечный огонь намекал Иисус, говоря, что нечестивые будут ввергнуты в Геенну, имея в виду, что с мертвыми душами будут обходиться, как с трупами.

Талмуд говорит, что души тех, кто не уверовал в бессмертие, не станут бессмертными. Только вера дает личное бессмертие[139]; наука и разум могут лишь подтвердить всеобщее бессмертие.

Смертный грех есть самоубийство души. Это самоубийство происходит, когда человек предается пороку совершенно сознательно, прекрасно различая добро и зло и действуя совершенно свободно, что кажется невозможным на практике, но возможно в теории, ибо сущность независимой личности есть необусловленная свобода. Бог ничего не навязывает человеку, даже существование. Человек вправе отказаться даже от божественной благодати, и догма вечного Ада – лишь утверждение вечной свободной воли.

Бог никогда никого не ввергает в Ад. Сами люди идут туда свободно, решительно и по своему собственному выбору.

Пребывающие в Аду, так сказать, среди мрака зла[140] и страданий неизбежного наказания – абсолютно того не желая – в конце концов, покидают его. Ад для них – лишь чистилище. Проклят совершенно, абсолютно и навечно только Сатана, который есть не рациональное существование, а необходимая гипотеза.

N.I. Сатана есть последнее слово творения. Он есть конец, бесконечно свободный. Он возжелал уподобиться Богу, будучи его противоположностью. Бог есть гипотеза, необходимая II. рассудку. Сатана — гипотеза, необходимая безрассудству, утверждающему себя как свободная воля.[141]

Чтобы стать бессмертным[142] в добре, необходимо отождествить себя с Богом; а чтобы стать бессмертным во зле – с Сатаною. Это два полюса мира душ; между этими двумя полюсами произрастает и умирает, не сохраняя воспоминаний, никчемная часть человечества.

Примечание редактора:

Среднему читателю все это может показаться непонятным, ибо сие – одна из самых эзотерических догм оккультной[143] доктрины. Природа дуалистична; она имеет физическую и материальную сторону, равно как духовную и нравственную; ей присущи и добро, и зло, которое есть необходимая тень ее света. Чтобы влиться в поток бессмертия или, вернее, обеспечить себе нескончаемую серию воплощений в виде сознательных индивидуальностей (говорит Книга Киу-те, том XXXI, Гл. III), необходимо стать сотрудником природы – во благо или во зло – в ее работе созидания и воспроизведения, либо разрушения[144]. Она избавляется лишь от никчемных трутней, яростно исторгая и уничтожая их миллионами[145] как само-сознающих сущностей[146].

Таким образом, пока праведные и непорочные стремятся достигнуть Nipang (Нирваны – того состояния абсолютного бытия и абсолютного сознания, которое, в мире конечных восприятий, суть нe-бытие и не-сознание) – нечестивые, напротив, устремляются к серии жизней в виде сознательных, определенных существований или существ, предпочитая вечно страдать под бременем закона карающего возмездия[147], нежели отдать свои жизни как частички неотъемлемого, всемирного целого.

Хорошо сознавая, что они никогда не смогут достичь окончательного отдохновения в чистом Духе или Нирване, они, скорее, будут цепляться за жизнь в любой форме[148], нежели расстанутся с той "жаждой жизни" – танха [149], которая побуждает новое сочетание сканд [150], или индивидуальность к перевоплощению[151]. Природа – одинаково добрая мать и для жестокой хищной птицы, и для безобидного голубя. Мать-Природа накажет свое дитя, но поскольку он стал ее сотрудником на разрушение, она не может его исторгнуть[152]. Существуют нечестивые и порочные люди, которые, вместе с тем, также высоко интеллектуальны и глубоко духовны во зле, как и те, кои духовны во благе[153]. Их Эго могут избегать закона окончательного разрушения или уничтожения многие века[154]. Это то, что имеет в виду Элифас Леви, говоря: стать "бессмертными во зле", отождествив себя с Сатаною. "О, если бы ты был холоден или горяч!" – "так говорит Св.Иоанну видение из Откровения (III, 15-16). "Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих". Откровение – абсолютно каббалистическая книга. Жара и холод суть два "полюса", т.е. добро и зло, дух и материя. Природа исторгает "теплых" – "никчемную часть человечества" – из уст своих, т.е. уничтожает их. Сия идея – что значительная часть человечества может и не иметь бессмертных душ – не нова даже для европейских читателей. Колридж[155] уподобил эту идею плодам дуба – миллионам желудей, из коих, при номинальных ⁴ условиях, даже один на тысячу не вырастает в дерево, и предположил, что поскольку большинству желудей не удается развиться в новое живое дерево, то, возможно, и большинству людей не удается развиться в новое живое существо после земной смерти.

II

САТАНА