Россия бандитская, как бы выжить

Не скоро совершается суд над худыми делами;

от этого и не страшится сердце сынов

человеческих делать зло.

Екклесиаст 8:11

 

В Москву я приехал в очень сложный для России период. Как раз в то время танки брали штурмом «Белый дом». Слышно было стрельбу и орудийные залпы. Люди по городу носились с очумелым видом, но мне до них не было никакого дела. В Москве жил один знакомый дагестанец, мужик уже в возрасте, занимался каким-то бизнесом, чаще – тот же «воздух». Он выкупил в своё время в гостинице «Измайлово» два номера на 18 этаже; в одном сам проживал, а другой номер сдавал. Он пообещал мне помочь, и я к нему подселился. Помощи я от него не дождался, ему просто нужен был собутыльник, а пил он часто и много. Конечно, какие-то дела мы делали, надо же жить, кормиться. Он сводил меня с разными людьми, те обещали помощь, но как-то всё бестолково. Реальную помощь предложила одна бригада дагестанских бандитов, они и расклад дали правдивый и помощь реальную. Объяснили всё просто, деньги выбить не реально, если кто и возьмётся – просто возьмёт «откат», а тебе – ничего. За десять кусков на человека предлагали убрать их, а я бы дальше работал, но уже под крышей дагестанцев. Предложение было заманчивым, но для меня не приемлемым, притом, не из-за денег, убрали бы в долг. Я как-то понимал, что это не решение проблемы.

 

Через время позвонил зять и сказал, что на него наезжают бандиты с одной стороны, и служба безопасности банка – с другой. Отсиживаться в Москве дальше не было смысла, надо было ехать выручать родственников. До сих пор я имею чувство вины перед своим зятем и сестрой за все неприятности, связанные с тем периодом. Человек жил простой и размеренной жизнью, и тут появляется баламут-родственник, который ввергает в финансовую кабалу всех вокруг себя. И так получается просто и легко, что потом только руками разводишь и думаешь, как это со мной так случилось? С одной стороны, зять обрадовался моему приезду, я разделил с ним часть того давления, которое на него оказывали. С другой стороны, я не привёз с собой денег, а значит, проблема была открытой. Сказать, что зять меня ненавидел, значит, ничего не сказать. Я чувствовал, что он меня люто ненавидел, он это тщательно скрывал, но желание, чтобы я страдал, временами в нём сильно проявлялось, да и я уже не был наивным подростком и понимал, какие могу вызывать эмоции.

 

Что такое бандитский наезд, вы, наверное, представляете? Это когда рано утречком, пока ты тёпленький и разнеженный спишь в кроватке, вваливается бригада, поднимает с постели и дальше развитие сценария идёт по накатанной. Или тут же на месте идёт разговор, или поездка в лес для устрашения, где тебя могут подвесить за ноги и слегка отбить почки. Могут заставить копать могилку, а потом разыграть истерику с пистолетиком в трясущихся руках у твоего носа. Вариантов много, сам выбери сценарий: я это всё видел, что-то было со мной и зятем, чего-то просто был потом свидетелем. Заканчивалось всё простой тупой беседой:

- Деньги брал?

- Брал.

- Отдавать будем?

- Будем.

- Когда отдавать будем?

- Не знаю

И так в течение нескольких часов. Пока есть надежда взять с тебя деньги или как-то использовать, тебя не будут убивать. Если к тебе ввалилась в дом бригада, поставила к твоей голове ствол и стала разговаривать, процентов семьдесят, что тебя не убьют. Захотят убить, стрелять будут с порога. Поведёшь себя, как пацан и не дрогнешь, могут начать уважать. Претерпеть пришлось много: прессинг, особенно психологический, был сильным. До моего приезда зятю досталось по полной, когда я приехал, то вина за «кидняк» переходила на уральских пацанов, на Киру с Немиром. Постепенно давление с себя мы более-менее сняли, с братвой сдружились. Если кто-то начинал вопрос по деньгам, мы им: «Не вопрос, едем в Уральск, вы выбиваете, мы рассчитываемся». Ехать никому не хотелось, другая республика, как дело пойдёт никто не знает, рискованно. В принципе, можно было бы всё это спустить на тормозах, потихоньку начать жить, и всё забыть, как страшный сон. К сожалению, зять был человеком, не умеющим прощать, мстительным. Ему сильно хотелось, чтобы была восстановлена справедливость, чтобы все, кто был виновником его страданий, были наказаны. Если бы он смог их убить, он убил бы. Если бы я помер вместе с ними, он бы не печалился. С другой стороны, его давил груз ответственности перед кредиторами, и он сильно хотел рассчитаться и восстановить своё доброе имя. Так вот, зять не давал покоя всем бандитским группировкам, пытаясь склонить их на то, чтобы выбить деньги с Уральска. Все обещали, вникали в дело и со временем отказывались.

Даже один раз зять съездил один в Уральск, встречался с Кирой. Тот валил всю вину на нас, директоров, типа он тут ни при чём, и деньги надо искать у нас. После мы дождались ответного визита Киры с двумя головорезами. Они ввалились к нам рано поутру. Почему-то принесли с собой кучу деликатесов и спиртного, приглашали меня прокатиться с ними до Уральска, Немир приглашал. Потом поставили к моей голове пятизарядное ружьё двенадцатого калибра, думая меня убедить. Я, может и испугался бы, если б не страдал с тяжёлого похмелья. Голова так сильно болела, что ружьё у головы казалось хорошим решением проблемы. У нас с зятем был небольшой мелкокалиберный револьвер. Он держал его в своём кармане, а рядом со мной лежали два ножа, я в своё время неплохо ими владел, Кира сам учил этому. Между собой мы договорились, что в случае обострения просто их завалим, зять будет стрелять в Киру, тот был самым ловким из них, а с двумя бугаями я бы разобрался. Расчёт был на неожиданность, и на то, что «торпеды» меня не знали. Даже заяц, загнанный в угол, отчаянно защищается. Возможно, Кира что-то почувствовал, может, наша решимость и упёртость сыграли свою роль, но наши гости довольно быстро собрались и уехали.

Как бы то ни было, жизнь потихоньку налаживалась. Я торговал на рынке китайским товаром. Зять был в одной бандитской бригаде коммерческим директором. Ему сильно хотелось стать для них своим, да они не больно-то хотели. Я советовал ему выйти из бригады, к хорошему это не могло привести, но он не слушал. Как и следовало ожидать, во время нашего отъезда по делам, товар, который висел на нём, куда-то исчез. Вину возложили на зятя, и стали грузить. Чтобы как-то выйти из данной ситуации, мой двоюродный брат предложил на продажу свою машину, старенькие «Жигули». Это решило бы проблему у зятя, но не устраивало братву. Его кинули и с ней. Вообще-то, схема проста: человека грузят на деньги, дают в долг и потом процент быстро растёт, могут подставить с товаром или ловят на каком-либо «косяке». Если у жертвы появляется какая-то возможность рассчитаться, то ему просто мешают в этом. Один парень хотел рассчитаться, продав свою машину. Пришли двое в виде покупателей, давай прокатимся, посмотрим машину в действии. Потом на скорости семьдесят километров в час врезаются в столб. Показав убитому горем хозяину пистолет, спокойно удаляются. Рассчитываться нечем, и ничего не остается, как только выступить «грузовиком». «Грузовик» – это тот, кто тянет на себе груз совершённого преступления или берёт всё на себя. Такому обычно устраивают схему «кидняка»: он выступает под своими документами, отрабатывает и, если сумма не так велика, уходит в бега. Чаще всего их ловят, они сидят, и если вели себя достойно, то потом пополняют ряды бригад. Если сумма «кидалова» высока, или чревата сильными последствиями и разборками, то тогда «грузовика» не отпускают, и он прорастает где-нибудь в лесу подснежником или его вылавливают после ледохода. Нет человека – нет проблемы.

С зятем ситуация была похожа, он имел две квартиры, и думаю братва хотела его подвести к их продаже. Но у него был ещё один козырь – это я. Как сейчас помню, как он ко мне приехал и умолял, просил и просто давил на совесть, чтобы я помог ему выйти из данной ситуации и взял всё на себя. Он говорил, что его могут убить, его дочки останутся без отца, и вообще, я виноват в том, что с ним случилось, я привёл к нему этих ребят и т.д. и т.п. Честно, меня так достала вся эта ситуация, вся эта жизнь, что решил плюнуть на всё и согласился. Мы с ним договорились, что я иду на дело, «гружусь» по полной. Я тогда ничего ему не должен и ничем больше не обязан. Я своё отрабатываю, забираю свои десять процентов (которые надо ещё получить), уезжаю, куда мои глаза смотрят, о том, куда я еду, он не знал. Моя задача была проста – это отработать своё, получить хоть какие-то деньги, при этом остаться в живых и уехать туда, где меня ни братва, ни менты достать не смогут. Как он сам будет забирать свою долю – это его проблемы.

Мы поехали к одному хорошо знакомому авторитету, у них была татарская бригада, хорошо поставленная, весовая. Бойцов могли выставить, в случае надобности, от тридцати до пятидесяти. Не буду называть их имён и кличек, даже выдумывать не хочу. Сомневаюсь, что кто-нибудь из них смог выжить во всей этой мясорубке, под названием середина девяностых, ну а если и выжил, то мне с ними делить уже нечего. Жизнь у них была довольно короткая, постоянно в напряжении. Пили они по-страшному, с надрывом. Попадались и наркоманы, но таких не жаловали. За тот год, пока я был с ними, более семи авторитетов убили. Голливуд может гордиться, мочили авторитетов, как в боевиках, красиво и с выдумкой. Переодетый в рабочего стрелял по цели на детской площадке, расстреливали из автоматов с мотоциклов, в людном месте подрезали на остановках, расстреливали и подрывали машины. На одного братка семь раз было покушение, как выживал, не знаю, жил за бронированной дверью. Шёл слух, что это менты устроили чистку, команда «спецов» устраняет криминальных авторитетов. Хотя я думаю, всё было намного проще. Шёл передел сфер влияния, молодёжь подпирала «старичков». Кто-то под шумок решал свои наболевшие вопросы, кто-то избавлялся от напарников или конкурентов. Были те, кто влез туда, где уже давно было всё поделено и решено, и его убирали. Вот в такое весёлое время мы и подошли к криминальному авторитету. Обсудили возможности, решили по расчётам, давление на зятя сразу прекратилось, и стали готовить под меня «кидняк». Вид у меня был авторитетный, похож на бизнесмена, язык подвешенный. Соответственно вида и возможностей готовили и операцию, чтобы сумма была способной перекрыть наши нужды. Подготовка шла долго, пробовали один вариант, другой. Бить надо было наверняка. За это время я перевёл фирму зятя на себя, потом мы купили ещё одну фирму с чистым балансом и в то же время имеющую большой стаж работы. Провели состав учредителей по украденным паспортам, выровняли всё по платежам в налоговой инспекции. Всё было готово для того, чтобы начать действовать. Пока ждали, провели несколько мелких операций, где другие выступали «грузовиками», их надо было корректировать, чтобы они не завалили всё. В то время «кидал», грамотных и знающих предпринимательство, и умеющих разговаривать на одном уровне, что с банкирами, что с бандитами, было мало. Ваш покорный слуга как раз и был таким: грамотным, знающим, умеющим разговаривать и с жилкой авантюриста. В какой-то мере братва это ценила и уважала. Меня не запускали на разную мелочь, хотя подсобить в разных «кидняках» просили. Обыгрывались ситуации примерно по такому сценарию. С южных просторов нашей великой и уже разделённой на самостийность родины приходила пара машин с луком и чесноком. Естественно, хотелось быстро и выгодно всё продать, притом оптом. Вот тут то и появлялся какой-нибудь посредник и рассказывал о большом универмаге, где у него знакомый заведующий. Там их встречал молодой приветливый заведующий, соглашался принять весь товар по хорошей цене, только рассчитаться мог дня через три. Естественно, оформлялись различные документы, накладные. Груз разгружался местными грузчиками, его взвешивали и все довольные друг другом расставались. Через два дня южане приезжали за деньгами, в кабинете сидела незнакомая тётка, которая оказывалась настоящей заведующей, только что вышедшей на работу с больничного. В её отсутствие какие-то ребята за несколько бутылок водки, договаривались воспользоваться весами и кабинетом для проведения сделки. Естественно, никто не знал ни о каком луке с чесноком, ни о тех парнях. Таких сценариев было большое множество, люди очень изобретательны на зло.

Довольно много времени прошло, пока вышло первое настоящее дело. За всё это время пришлось плотно пообщаться с братвой, выпить тонну водки. Ездил с ними на стрелки, хотя меня старались особо много не показывать, не знаешь ведь, кого кидать придётся. Поэтому чаще приходилось сидеть в машине и ждать чем дело закончится. В общем, вышли, наконец-то, на один завод, выпускающий запчасти для машин. Задействованы были три разные бригады, и верхушка заводской администрации была в «теме». Все нужные документы были готовы, на всякий случай, сумму договора поставили больше, вдруг срежут, но директор подписал всё. После его подписи всё шло, как по маслу, даже паспорт никто не спросил. Я вывез с завода три полных машины двигателей, задних мостов и ещё много дорогостоящих запчастей. Денег много не дали, объяснив сложностью реализации товара, стали предлагать мне, что вывезут меня в другой город, посадят на поезд, а деньги, куда надо переправят. Один браток из бригады, наркоман, за небольшие суммы на дозу, сливал мне информацию. Он то и сказал, что на «круге» братва решает не выпускать меня, когда повезут, и дальше придорожного леса я не уеду. Как я уже говорил, нет человека – нет проблемы. Надо было как-то выкручиваться. Я к тому авторитету, ведь для остальных я был его человеком. Стал заливать ему про связи в Азии, про наркоту и возможность наладить контакты. Про планы после «отлёжки» в тихом месте поработать в Москве. Жить охота, не то ещё скажешь. В общем, заступился он тогда за меня, и на его ответственность меня оставили. Уезжать практически без денег смысла не было, и тут подвернулся ещё один «кидняк». Одна бригада вела двух молдаван с фурой коньяка. Они перекрыли им все каналы реализации, но кинуть никак не могли, те были сильно недоверчивыми. Тут подвернулась им бригада москвичей-фантазёров, у тех схемы были изощренные, только надо было срочно человека, через кого провести дело. Как сами понимаете, меня и подтянули. В одной организации подписали договор аренды двух офисных помещений и двух боксов. Завезли туда компьютеры, факс, телефон. Повесили занавески, рекламные плакаты. Раскидали по столам различную документацию, создали рабочую обстановку в офисе. Они приехали, два дня мы общались, они проверяли мои документы, договоры закупок с другими фирмами. И как бы они не мучились сомнениями, им пришлось согласиться на сделку со мной. Договорились, что через три дня я отдам им половину суммы наличными, а остальное перечислением. Они загнали фуру в боксы и там разгрузили. Не успели они отъехать, как заехали три машины и тут же стали грузить коньяк обратно из боксов. В офисе быстро собрали всю технику, сняли плакаты и занавески и уехали. За теми молдаванами стояли питерские ребята, ждать, пока ко мне ввалится бригада, смысла не было. Мне подкинули ещё небольшую сумму денег, и я рванул из города, да и вообще из этой страны. Россия осталась позади, впереди меня ждал восток.

В бегах

Наказывай сына своего, доколе есть надежда,

и не возмущайся криком его.

Притчи 19:18

 

Поезд вёз меня по степным просторам, и, глядя в окно, я вспоминал последние события. Чтобы не светиться, ехал без билета, договорившись с проводником. Сзади осталась эта сложная и крайне опасная жизнь. В определённом смысле я был свободен от обязательств перед своим зятем, я ничего не должен был братве. Если рассуждать по всем этим пресловутым «понятиям», то я своё отработал и был свободен. Но была ли это свобода? Ведь нет же свободы от своей совести, которая тебя грызёт, нет свободы от чувства вины и осознания своей порочности и греховности. Как бы я ни старался себя оправдывать и успокаивать, как бы я ни находил веских положительных оправданий для своих поступков, моя совесть думала иначе. Ещё перед началом всех криминальных операций, после разговора с зятем, я дал слово Богу, что если всё сорвётся, и не надо будет идти на преступление, я перееду в другой город, пойду и покрещусь в церкви. Если всё-таки всё произойдёт, и я сбегу в одну из столиц Средней Азии, то я приму мусульманство. Наверное, где-то глубоко внутри себя я понимал, что кроме Бога мне никто не поможет. Внешние факторы, какими бы суровыми и жестокими они не были, ещё можно перенести, но куда деться от самого себя? Тогда я ещё не понимал, что Бог уже работал со мной, ломал меня.

 

Я ещё на что-то надеялся и строил планы. Меня искали менты, искала питерская братва. Братвы я не боялся, найти меня было не реально, к своим бандитам на контакт я выходить не собирался, с меня хватит этих игр. Менты ищут по агентурным сведениям, пробивают родственников и знакомых, места регистраций (поезда, самолёты, прописку по месту жительства). Интенсивный розыск длится год, ну максимум два, дальше розыскников заваливают дальнейшей более срочной работой, и им уже не до тебя. До трёх лет ещё будут отправлять запросы по местам возможного пребывания, а потом дело сдают в архив. Остаются только сторожевые карточки по месту прописки, данные в центральном компьютере и в Интерполе. Если ты где-то засветил свой паспорт, или кто-то даст на тебя запрос, тогда система опять заработает, и ты попался. Выжить надо было в течение семи лет. Максимальный срок по моей статье был десять лет, по истечении семи лет я мог спокойно сдаться, и даже если дело дошло бы до суда, то я вышел бы оттуда, даже не сев за решётку. За то время, что я бегал, прошло бы много амнистий и по совокупности прошедшего времени меня уже будет невозможно посадить. Уехать в третью республику, при создавшейся независимости стран, было хорошей мыслью, там точно никто искать не будет, тем более бесплатно. Оставалось только выжить в течение этих семи лет.

Некоторые знакомства в этой южной солнечной столице у меня были, мне помогли снять квартиру, о регистрациях тогда ещё речи не было, границы были прозрачными, или, правильнее сказать, их в то время ещё вообще не было. Милиция ходила вежливая и добрая. При той бедности, какая творилась вокруг, я выглядел со своими тремя тысячами долларов почти состоятельным человеком. У моей бывшей жены, а официально мы с ней не разводились, была в этом городе квартира её сестры. Примерно через месяц после своего приезда я решил прогуляться по тому району. И, как вы думаете, кого я там увидел? Да, свою жену, сидевшую на скамейке с новорождённым младенцем на руках. Естественно, это был не мой ребёнок. У девочки не было даже имени, не было и отца. Когда жена забеременела, сразу стала искать меня, я-то хоть муж, а без мужа стыдно рожать, восток ведь, надо и о приличиях подумать. Второй раз я удачно нарисовался. Жена была в очень бедственном положении, нечего есть, некому помочь, все от неё отвернулись, а тут я как принц, или лох – это уж вам судить. Я её пожалел, тем более какие-то чувства остались ещё. Думаю, чего искать и испытывать, вот тебе дом, жена и уже двое милых ребятишек. Короче говоря, я опять сошёлся с ней, дал девочке имя и фамилию и стал отцом двоих детей. Кто помнит поговорку про грабли? Я одним разом не вразумился. Я не буду рассказывать, как мы с ней прожили ещё один год, но она постаралась превратить нашу жизнь в ад. Вы ведь ещё помните, что я дал обет Богу? Так вот, обещал – сделай. Я принял мусульманство, мы по их обычаям поженились ещё раз, но это не помогло жить счастливой семейной жизнью. Однажды утром, когда я проснулся, я понял, что не люблю эту женщину. Всё, что у меня к ней было: страсть, переживания, какие-то чувства, - вообще исчезло, как дым. Ничего не было. Жить с человеком, которого не любишь, я не мог. Я собрал вещи, отнёс их к одному родственнику и ушёл.

С того момента и началась жизнь бомжа. Я не буду подробно описывать все свои мытарства, просто коротко перечислю их, а задержусь на самом главном. Первое, у меня украли мой советский паспорт, в одну секунду я стал человеком без документов. Второе, я перепробовал огромное количество занятий. Я торговал, и, кстати, там и жил, на оптовом рынке, потом перешёл на розницу. Я научился изготавливать конфеты из сахара, узнал производство в самодельных цехах полукопчённой колбасы. Занимался мелким ремонтом квартир. Делал всё, чтобы хоть как-то выжить. Я довольно уверенно и быстро скатывался вниз. С каждым разом всё становилось хуже и хуже. Любое предприятие, которым я начинал заниматься, вначале приносило плоды, а потом разрушалось. Как я ни пытался вырваться из этого круга проблем, у меня ничего не получалось. Когда ко мне приехал мой бывший тесть, я в то время уже полгода жил в одной сауне. Был на подхвате, принимал ночных гостей, от которых перепадала хоть какая-то еда. Днём и вечером подрабатывал в грузинском ресторане шашлычником. Ресторан не был раскручен, и поэтому приносил больше убытка, чем прибыли. Вот в таком положении я находился, когда ко мне приехал тесть, и предложил ехать жить к нему в Туркестан, в кишлак. Я должен был ему некоторую сумму денег, вот деньги отработаешь, и жить нормально будешь. Почему-то тогда мне показалось это заманчивым, и я согласился.

Сказать, что тут я попал в рабство, будет не совсем верно. Но пахал я, как негр на плантациях. Любая работа по дому была моей: смотреть за скотиной, пилить дрова и, самое главное, это – работать на поле. Отношение было жёстким, обращение «ишак» было самым мягким. Тесть скандал мог устроить за самую мелочь. Ведь верно сказано, что должник, раб заимодавца. В этом отношении я был в полном рабстве. Тесть не считал, что я на него работал. Он считал, сколько я ему приношу прибыль, и по его подсчётам я ему ничего не вернул. Работал я на него сутками, днём ты в огороде, вечером собираешь овощи, а ночью торгуешь на «оптовке». Если ты нормально всё не распродал, то тесть устраивал скандал. В какой-то момент мне всё это надоело, и я ушёл от него в город. Я устроился в цех по пошиву чехлов и «поликов» для машин. Шить и кроить я умел, там же научился перетягивать мягкую мебель. Я шил, а напарник устанавливал на машины. Жил я прямо в цеху. Всё было бы ничего, но приближалась зима, а в Туркестане, несмотря на то, что это Юг, было достаточно холодновато. Здание, в котором был цех, – бывший мясокомбинат, его выкупили и сдали в аренду. Основные склады арендовали иранские казахи, они занимались скупкой алюминия и шкур крупнорогатого скота. Также с Ирана шли фуры с их товаром, и складировалось здесь же. А на той стороне, которая выходила к дороге, был наш цех, шиномонтажка и бензозаправка. Цеха не были приспособлены к тому, чтобы там жить. И даже когда ко мне туда поставили «буржуйку», это особо не помогло. Тепла хватало на два часа, как раз, чтобы вскипятить чайник и разогреть еду. Заказы шли, я шил без остановки до тех пор, пока машинка от холода не застывала, или керосин в лампе не кончался. Электричества не было, его включали на короткое время, шил на ручной машинке. Так вот, я шил, пока мог, потом разогревал еду, быстро ел и ложился спать, пока ещё хоть немного было тепло. Спал в одежде, на голову надевал вязаную шапку, укрывался одеялом, старым овчинным тулупом и ещё сверху накидывал материал для чехлов. Когда утром просыпался, то иней лежал на всей постели. В то время я довольно часто по ночам просил Бога, чтобы Он меня забрал, мне не хотелось жить.

Как раз в то время у меня был пик религиозности. Я прочитал Коран, я много общался с иранскими казахами, читал намаз. Когда пришло время месяца Рамазан (в других местах называется Рамадан), я вместе со всеми держал уразу (мусульманский пост). Но, как я ни старался, удовлетворения мне это не приносило. Глубоко внутри меня жило чувство нечистоты и греховности. Как я ни старался выполнять все религиозные обряды, как я ни омывал себя, облегчения не было. Я весь день ничего не ел и не пил, я даже не позволял себе сглатывать слюну, чтобы не нарушить пост, но когда приходило время «открывать рот» (время приёма пищи), первым делом я пил воду и хватался за сигарету. Я в то время не пил спиртного, но, когда на горизонте появлялась бутылка, приходило сильное искушение. Ладно, спиртное и сигареты, внутри меня ничего не менялось. Я был глубоко порочен и греховен. Не хочу делать анализ мусульманства, его истинности и не истинности, книга не об этом. Скажу только одно, эта религия основана на законе, на строгом исполнении правил и ритуалов, и она не давала мне внутренней свободы и изменений. Как были у меня мысли об убийстве и мести, они так и оставались, как жил я обуреваемый похотью и порочными наклонностями, это так во мне и оставалось. Сколько можно продержаться на одной только силе воли и строгости закона? Кто-то живёт так всю свою жизнь, но не я. Меня это привело только к разочарованию в какой-либо религии и в Самом Боге.

Цех, в котором я жил, был уже раскручен. Клиенты шли один за другим, можно было работать. А вот жить в таких условиях было довольно таки сложно. Зима в том году выдалась очень суровой для тех краёв, весна задерживалась. Ко мне в то время присоединился один друг, грузин по национальности. По профессии он был врачом-анестезиологом, к физическому труду не приспособленный. Он разошёлся со своей женой и хотел заработать денег, чтобы уехать к себе в Грузию. Я собирался ему в этом помочь. В том цеху ему было не выжить, и мы переехали к другому хозяину. Кто же знал, что тот не любил грузинов. Когда-то какой-то грузин в Тюмени кинул его на четыре вагона томатной пасты. Естественно, мой друг ему не нравился. Притом, он видел, что работал я, а тот больше прохлаждался и ничего не делал. Зато я был мастером на все руки, и на поле, и по дому, ещё и шью. В их глазах я был хорошим приобретением. Но условия, которые они для нас создали, были невыносимы. Невыносимость состояла в отношении. Постоянные придирки, необоснованные требования. Тем более что, поменяв место, мы, естественно потеряли часть клиентов, и работа была от случая к случаю. Когда мы решили поменять место жительства и работы, к нам применили жёсткие меры. Наехали на моего грузина, родственники в милиции и КНБ у них были. Решили повесить на моего друга наркотики, таким образом, хозяин хотел удовлетворить свою ненависть ко всем грузинам. Пришлось мне идти к хозяину и просить оставить моего друга в покое, а взамен я согласился отработать у хозяина. Тот обрадовался, друга моего отпустили, а я попал в полное распоряжение хозяина и его семьи.

Вот теперь это было настоящее рабство. Если у тестя я ещё как-то имел определенную свободу, то здесь этого уже не было. Самого хозяина видели достаточно редко, но его жена была ещё тем фруктом. Жизнь отравить она могла кому угодно. Её ежедневные ругань, крики и недовольства напрягали постоянно. Такими же были и её дети: абсолютно неуправляемый сын лет шести с половиной и дочь четырёх лет. Пацан мог кидать в тебя камни, притом старался делать это исподтишка. Мог подойти и стукнуть по голове палкой, ничего кроме бурного веселья у хозяев это не вызывало. Дочка была под стать своему брательнику, если что не по ней, она орала благим матом: «Зарежу». Это была семейка из корпорации монстров. Не мне судить, как воспитывались дети, если воспитывались, но в будущем она могла с ними наплакаться. Естественно, все, что я зарабатывал, уходило в большой карман хозяйки.

Хозяева реально понимали, что удержать меня на одном чувстве долга будет довольно таки сложно. Поэтому они вызвали с деревни девчонку-казашку, чтобы она шила и помогала мне. Истинная причиной, конечно, - привязать меня. Зачем её родители согласились на это, может они им были должны, может, таким образом хотели приблизиться к состоятельным людям, не знаю. Естественно, девчонка стала работать по дому прислугой. Сама она была неплохой, и, возможно, в других условиях я бы и прельстился, но такие свободолюбивые «орлы», как я, в неволе не размножались. Через время её убрали, и стали подбирать другие кандидатуры: соседку, свою племянницу, – но я не поддавался. Тогда они подумали, что мне, возможно, национальность не нравится. Решили подобрать русскую. Где-то в каком-то месте жила русская девушка, в таком же положении, как и я, вот они и решили её выкупить. Вообще на юге, да и, насколько я знаю, на Кавказе, рабство очень сильно развито. Многие брали к себе жить разных бомжей, беглых. Если попадалась целая семья с детьми, было ещё лучше. Считайте, что уже не одно поколение будет в рабах. Знал про одного парня, который в России кого-то убил, сбежал и поселился в степи. Стал пасти баранов, его женили на местной, и вот, вечный бесплатный раб.

В тот день был мой день рождения, хозяйка решила его отметить чайком, сильно радовалась тому, что смогла договориться насчёт девушки. Вот на радостях её и понесло. Она размечталась о том, как мы у неё будем жить, спрашивала, кого я вперёд хочу, мальчика или девочку. Это уже про моих детей. Говорит, может, годик подождём, посмотрим какая она, а потом пускай рожает. Несла она эту чушь довольно долго, смакуя каждую подробность, всплывающую в её воспаленном воображении. Я в ужасе представил, как мои детки, маленькие «Пиунчики», с малых лет, грязненькие и оборванные работают у них в доме и на поле. Как они подрастают, и их на свадьбу дарят своим детям, и вот уже несколько поколений моих потомков работают на эту семью. Наверное, это был предел моего терпения. Я понял, что если я не сбегу от них, то я просто ночью аккуратно их вырежу. Обычно, когда я выходил из дома на рынок за материалом или по их поручению, то за мной всё время ездила машина с их племянником. Он за мной присматривал, вдруг решу сбежать или переметнуться к другим. В то утро, после моего дня рождения, хозяина не было, племянник был занят, а мне поручили отвести мальчишку в садик. Хозяйка была привязана к дому из-за дочки, и поэтому у меня было два часа в запасе, чтобы смыться. Я зашёл к одной знакомой, попросил денег, она знала мою ситуацию и с радостью помогла. Хорошо, что маршрутки отходили через каждые полчаса. Я доехал до Чимкента, а потом путь лежал к южной столице. Я ехал без денег в кармане, все мои вещи остались у хозяев. На мне был только спортивный костюм, футболка и кроссовки. Впереди не было никаких радужных перспектив, но то, что я вырвался из рабства, в данный момент меня радовало.

 

Куда же ещё падать?

Ибо окружили меня беды неисчислимые;

постигли меня беззакония мои,

так что видеть не могу:

их более, нежели волос на голове моей;

сердце мое оставило меня.

Благоволи, Господи, избавить меня;

Господи! поспеши на помощь мне.

Псалом 39:13-14

 

Скажите, какое давление человек может вынести? Сколько надо перенести, чтобы сломаться? У каждого своя мера. Некоторые ломаются на незначительных трудностях, малейшее препятствие ввергает их в непроходимую депрессию и разочарование. Некоторые, как «ваньки–встаньки»: их ломает, бьет, а они встают и двигаются дальше. Я был из таких людей, я падал, вставал и, как танк, двигался дальше, но всему есть предел. Самые мощные машины когда-нибудь выходят из строя, а что человек, состоящий из плоти и крови. Все последние события сильно подломили меня. Я махнул рукой на себя, на свою жизнь. Я потерял надежду вырваться из этого заколдованного круга. Есть же предел человеческим усилиям. Пришла апатия, кончились мечты о лучшей жизни. Всё, что можно было делать, – это просто течь по течению этой сложной и суровой реки под названием жизнь. Насущным было как-то раздобыть денег для еды и выпивки. Второй нуждой было где-то переночевать. Когда получалось остановиться у каких-то знакомых, когда просто спал на улице, в шахтах лифтов, на чердаках. Работал на подёнке, что скажут, то и делал. Чаще просто кидали, или платили меньше, чем договаривались. Вот в такой момент судьба свела меня с Олежкой. Я останавливался у одной моей знакомой, а он был её соседом, прибегал на огонёк выпить, закусить и чего-нибудь стырить. Он был из тех, которых называли «домашний бомж». У него была квартира, он жил с матерью, но во всём он жил и поступал как истинный бомж с большой мусорки. Парень был вороватый, когда-то за это даже отсидел на зоне. Мог стащить одежду с балкона, за что местные пацаны его ловили и били. Как-то я защитил его от них, поговорил вежливо с их лидером, и они от него отстали. В благодарность за это Олежка взял меня жить к нему. Жили с ним на небольшой лоджии, кормились от того, что заработали на подёнке.

Конечно, это был не единственный заработок. Хорошим промыслом было собирать пустые бутылки и выкручивать лампочки в подъездах. Вы не поверите, но так много хороших и классных вещей можно найти в мусорных баках. Люди выкидывают то, что, по их мнению, стало негодным или для них ненужным. Но для кого-то это золотая жила. Кто из вас любит бродить по «блошиным рынкам»? А особенно в тех местах, где продают замысловатые антикварные вещички? Так вот, процентов семьдесят всё это выужено из мусорных баков, отмыто, почищено. Вещам придают товарный вид, подгоняют под старину. Конечно, этим не занимаются бомжи. Всегда находятся скупщики ненужных вещей. Каждая мусорная свалка в городе называется «точкой». Есть элитные точки, в богатых районах. Конечно, не так, как в знаменитом сериале про бомжей на «Рублёвке», но доля истины там есть. Богатые не пользуются просроченными продуктами, не удосуживаются заниматься ремонтом многих вещей, и всё это выкидывается, сами знаете куда. Все точки распределены, в своих районах чужаков не жалуют, особенно в богатых районах. Желательно выходить на обход рано утром, иначе перед тобой кто-нибудь всё подчистит. Бомжи тоже, как и весь этот мир, делятся на своеобразные касты. Кто совсем уже опустился или попал по стечению обстоятельств, те промышляют по точкам или попрошайничают. Много им это не приносит, но существовать можно. А есть те, кто занимаются этим по убеждению, с выдумкой. Я не говорю о профессиональных нищих. Эти ребята упакованы, у них добротные дома, дорогие машины. Они попрошайничают сами, имеют также бригады пенсионеров и инвалидов, которые на них работают. Речь не о них. Среди бомжей есть свои мошенники. Они встают на костыли, временами делают себе раны и специально расковыривают их, чтобы не зарастало. Вот сидит такой на каком-нибудь подземном переходе и рубит деньгу в день на уровне среднемесячной зарплаты. Если вы сейчас подумали, что все попрошайки мошенники и решили больше не подавать, то зря. Первое – это ваше положение сердца, желание помочь. Второе – даже если у этой бабульки отнимают все деньги, а вы не хотите кормить этих рабовладельцев, подумайте о том, что если бабка не наберёт нужной суммы, то её просто не покормят или, что еще хуже, – побьют. Вы имеете доброе расположение сердца, и Бог вознаградит вас за это доброе дело. Они делают мерзость, обирая и используя беззащитных пенсионеров и инвалидов, думаете, Бог не видит? Он видит и спросит с них, можете не сомневаться.

Жизнь потеряла смысл. Больше не было цели, не было желаний. Я заметил, как только я связывался с какой-нибудь женщиной, практически сразу на меня наваливались неприятности. Я сделал вывод, что близкое общение с женщинами – грех. Если я пытался где-то что-то стащить, происходило то же самое. Как бы сильно я ни хотел кушать, и какое бы ни находил краже оправдание, наказание следовало почти сразу. Постепенно приходила полная апатия на всё и вся. Я морально ещё не был готов нырять с головой в мусорный бак, пока ещё что-то сдерживало. За меня это делал Олежка. А вот посидеть за гаражами, погрызть пирожков и запить остатками дорогого конька, выуженного из того же бака – это пожалуйста. Постепенно приходило какое-то отупение и безразличие ко всему. Если бы рядом со мной кого-нибудь убивали или насиловали, я бы не отреагировал никак. Людей я не любил. От людей я ожидал только одно: подлость, предательство, жестокость. Добра я в них не видел. Животные в моих глазах были правильнее, чем люди. Они не убивали и не предавали ради удовольствия это делать, а люди - делали. Реакция на людей у меня была одна, как у побитой собаки: поджать хвост и удалиться от греха подальше. Я не видел смысла в своём существовании. Всё чаще стали возникать мысли о самоубийстве. Я понимал, что убить себя – это большой грех, но я не видел выхода. Разочарование во всём было та<