Видеоканал государственной исправительной службы. Зелёная зона: видеоблог осужденного пронина Арсения павловича. Видеозапись №0017

 

АРСЕНИЙ. Я телевизор никогда не включаю. Раньше-то смотрел, как и все. А сейчас… выбросить бы его, да нельзя. Я смотрел телек и после того, как на меня ошейник нацепили. Но когда увидел как моего отца… как крысу лабораторную… Да все вы видели. Вы ж от телевизора не отрываетесь. Мне тоже раньше интересно было, какие новости там, и шоу из Черного лагеря интересно было. А когда увидел, как над моим отцом этот эксперимент начали проводить, всё… А вы ещё ставки делали, выживет он от введенного экспериментального лекарства или нет. Оптимисты проиграли. Когда речь идёт о ком-то родном… вам не понять. А ведь и мне когда-то казалось это правильным: преступник если черный ошейник носит, туда ему и дорога. Пусть, мол, во благо общества послужит, пусть и ценой своей жизни. Я ведь, как и вы сейчас думал, что Чёрные ошейники носят только террористы, маньяки и серийные убийцы. Психи, в общем. Но я-то знаю, что мой отец не террорист. Это для вас он террорист, а я знаю, что нет. Мой отец мог сделать вас лучше. Но… вы смотрите телевизор. Ну и смотрите. Смотрите телевизор, новости, шоу из Черной зоны. И на меня смотрите. Вот он я – преступник, ваш клоун на видеохостинге. А хотите, приходите ко мне домой, дайте мне в морду. Ведь, как знать, может я вашу кошку оттрахал или кошелёк из вашего кармана увёл. Перестрахуйтесь, дайте мне в морду, чтоб неповадно было. А может быть, я в чём-то более страшном повинен? Думаете, справедлив был суд? Думаете, всё обо мне прокурор знает?

 

Конец видеозаписи. «Печень болит – не беда. Справится Галстена на ура! Теперь со вкусом коньяка»

 

Та же комната. За столом смиренно сидит Арсений. По-хозяйски по комнате расхаживает инспектор.

 

ИНСПЕТКТОР. Не могу понять, чем это так воняет? Ты что бомжей сюда запускал? Или запах гари это? Чем воняет? Поджог что-то?

АРСЕНИЙ. Кофе варил. Ручка расплавилась у кофеварки.

ИНСПЕКТОР. Пожалуй, воздержусь сегодня от твоего кофе. Я тут тебе бумаги принёс, пару автографов поставь.

АРСЕНИЙ. Что за бумаги?

ИНСПЕКТОР. А, ерунда. Скукотища. Можешь даже не читать.

АРСЕНИЙ. (читает) Соглашение на трансплантацию почки?!

ИНСПЕКТОР. Я же говорю, ерунда.

АРСЕНИЙ. Вы не имеете права! У меня зелёный ошейник!

ИНСПЕКТОР. Арсений Павлович! Чего же ты так беспокоишься. Решение-то добровольное. Вон там внизу подписи ставь.

АРСЕНИЙ. Ничего я ставить не буду! Закон если придумали, так соблюдайте. Вам что, черношеих не хватает?

ИНСПЕКТОР. А вот не хватает, Арсений Павлович. Не хватает. Законы-то наши работают. Вот и преступников становится - прямо на вес золота. А ещё ведь как бывает, уж тебе ли не знать - преступники прямо-таки и ускользают от правосудия. И вроде виноват человек, а не подступишься, да? Вроде бы надо на такого черный ошейник надеть, а он всё в зелёном ходит. Я не про тебя, я так, гипотетически.

АРСЕНИЙ. Я ничего подписывать не буду. Вы если уж инспекцию свою завершили, быть может, пожелаете мне доброго дня, да откланитесь?

ИНСПЕКТОР. Арсений Павлович, если бы не дела, с превеликим удовольствием бы проводил в твоей компании куда больше времени. Вспомнил вот: фильм смотрел намедни… названия не помню. Там, в общем, вначале главный герой, хороший парень, убивает плохого парня. А потом из комнаты выходит малец, сын этого плохого парня. И малец такой смотрит на главного героя - слёзы в глазах, всё как надо. И тут я понимаю, если сейчас хороший парень не убьет этого мальца, то всё, крышка – отомстит, гад. Ясно же, что малец всю жизнь свою посвятит, чтобы отомстить за отца. Для сына-то он не был плохим парнем. Он был отцом. А хороший парень в кино не убил малыша. Так и ушёл. А потом так и получилось, что мелкий продолжил дело отца, начал мстить, убивать. Вот спрашивается, а чего тогда, несколько лет назад, добился главный герой? Убил плохого парня, но дело его продолжило жить. Только к управлению пришел озлобленный, озабоченный местью человек. Понимаешь? Надо же было сразу мальца прибить, согласись? А вот если бы хороший парень его прибил, тогда для зрителей он сразу бы стал плохим. Вот и где тут справедливость?

АРСЕНИЙ. Я не буду мстить за своего отца.

ИНСПЕКТОР. Да я не про тебя, я же про кино. Про тебя-то всё ясно. Куда тебе мстить. Ты ведь, Арсений Павлович, мой любимец можно сказать. Правда. Такой смиренный, глаз радуется. А иной раз такие попадаются, что через не хочу приходиться в Черный Лагерь отправлять. Телевизор-то так и не смотришь?

АРСЕНИЙ. Смотрю.

ИНСПЕКТОР. Знаю, что не смотришь. Не страшно. Эх, вчера такое шоу из лагеря было, я чуть не прослезился, веришь ли? Был у меня один питомец, вор и убийца. Страшный зверь. Нельзя его было просто с красным ошейником оставлять. Я всеми правдами-неправдами добился, чтоб его в Черный Лагерь отправили. И что ты думаешь? Вчера вижу его по телевизору. Человек пожертвовал свою почку добропорядочному гражданину! Ну? Поступок? Вот я и подумал – а чем Арсений хуже? Оказалось, хуже. Никакого добра от вас, зеков, не жди, пока в лагерь не попадёте.

АРСЕНИЙ. Почему из моего видеоблога вырезали, что думаю о лагере?

ИНСПЕКТОР. Хронометраж. Много говоришь, вот и вырезают. Уж ты не подумай, что ты умное что-то сказал. Про что ты там щебетал-то?

АРСЕНИЙ. Про Черный лагерь. Про то, что государство не экономит на тюрьмах, государству просто нужно живое мясо для военных, научных и медицинских экспериментов. Только ради этого всё, так ведь?

ИНСПЕКТОР. А, вспомнил, да. Вырезали – и спасибо скажи. Тебя люди и без того недолюбливают, а ты ещё глупости всякие говоришь. Между нами говоря… ты действительно глупость сморозил. Думаешь, что смело высказался? Брось! Арсений Павлович, разочаровываешь ты меня. Ха! Надо же, ты ещё думаешь об этом: «Зачем, говорит, вырезали». Ну, народ.

АРСЕНИЙ. Была бы глупость – не вырезали бы.

ИНСПЕКТОР. Арсений Павлович, знаешь что больше всего меня раздражает в этом мире? Глупые мужчины. Если женщина глупа – это не выглядит так жалко. Но когда взрослый бородатый мужчина извергает необдуманные глупости – это страшно. Это ужасно раздражает. И в порыве гнева, я даже готов объяснить глупому мужчине, в чем он заблуждается. Я в душе своей, Арсений Павлович, педагог. И мне страшно неприятно, когда мои подопечные катятся в бездну слабоумия.

АРСЕНИЙ. Что ж, раскройте мне глаза, сенсей. Я весь внимание.

ИНСПЕКТОР. Боюсь повредить твой девственный мозг, дорогой мой. Если повезет тебе, если доживёшь до конца срока, приноси коньяк, поболтаем на равных. Но доживёшь ли? Сможешь ли до конца срока угнетать свою совесть, скрываться от истинного правосудия? Я, уважаемый Арсений Павлович, не намерен портить тебе жизнь. Честно говоря, меня даже печалит вид твоей квартиры, твоя убогая одежда. Мне тебя искренне жаль. Потому я, по доброте душевной, выхлопотал вот эти бумаги для тебя. Говорю: Арсений Павлович хороший ведь человек, пускай пользу обществу принесёт. Сегодня отдал почку – смертельно больному гражданину радость. И ему счастье, и тебе – считай в больнице полежишь, за счёт государства пузо наешь. Да и моральное успокоение получишь. Считай, жизнь спас, и бремя совершенного преступления не так сильно будет давить.

АРСЕНИЙ. Я со своим бременем и так неплохо справляюсь.

ИНСПЕКТОР. Это ты, стесняюсь спросить, про какое именно бремя?

АРСЕНИЙ. То самое.

ИНСПЕКТОР. У меня сложилось впечатление, что мы говорим о разных, так сказать, твоих деяниях. Вероятнее всего, ты думаешь, что то преступление, за которое тебя смог осудить суд, и есть твоё бремя. Но нет. Это только зелёный ошейник. Ерунда. А что тебя мучает по-настоящему? А? Арсений Павлович?

АРСЕНИЙ. Вы, господин инспектор.

ИНСПЕКТОР. Совесть! Предательство. Это мой любимый порок в преступниках. Когда человек предал, его глаза будто меняются в цвете. Будто там, глубоко в омуте черных зрачков появляется невидимый туман. И вроде глаза живые, а взгляд мёртвый. Страшно смотреть. И вот они эти глаза, Арсений Павлович, вот они.

АРСЕНИЙ. Предательство – самое гнусное преступление. И поверьте мне, если бы я совершил предательство, я бы пришел с повинной и попросил бы накинуть на меня черный ошейник.

ИНСПЕКТОР. Так милости просим, Арсений Павлович! Всегда рады! Уж будь честным перед самим собой. Заодно и перед нами.

АРСЕНИЙ. Я честен. Виноват только в том, за что несу наказание уже второй год.

ИНСПЕКТОР. Ах, милый Арсений Павлович. А я было уже понадеялся на твою сознательность. Думал, приду сегодня домой, спокойно чай попью, посмотрю бокс по первому каналу. Ан, нет, снова придётся заниматься своим хобби – поиском доказательств. И я их найду! Я докажу, что отец твой и часть твоей вины взял на себя. Я часто уснуть не могу, когда… вот как он засыпал спокойно? Вот как он мог заснуть?

АРСЕНИЙ. Кто?

ИНСПЕКТОР. Как кто? Я же рассказывал. Хороший парень из фильма. Как он мог все эти годы спокойно засыпать, пока по миру ходил сын убитого плохого парня? Это же ужас. С ума сойти можно! Значит, Арсений Павлович, отказываетесь жертвовать своей почкой во благо общества?

АРСЕНИЙ. Не заслужило ваше общество таких благ.

ИНСПЕКТОР. Напрасно! Совершенно напрасно ты, многоуважаемый Арсений Павлович, осуждаешь наше общество. Ты, так сказать, подвергаешь сомнению компетентность государства, воспитавшего это общество.

АРСЕНИЙ. О, не волнуйтесь, инспектор, я не сомневаюсь, что ответственность за воспитанное дитятко лежит полностью на государственных плечах. Хороша работа.

ИНСПЕКТОР. Случайно заметил саркастическую интонацию в твоих словах. Видимо мне показалось, что ты, косвенно, осуждаешь правительство. Или не показалось? Ну? Неужели у меня сегодня праздник и я уже могу нацепить на твои нежные руки свои браслеты?

АРСЕНИЙ. Вам показалось. Развлекайтесь без меня.

ИНСПЕКТОР. Жаль. Очень жаль. В целях профилактики, считаю своим долгом напомнить тебе, Арсений Павлович, что правительство нашей с тобой страны настолько гуманно, что даровало тебе свободу, невзирая на то, что ты совершил преступление. И обрати внимание, за всё время, пока ты носишь ошейник, государство ни разу не вмешалось в твою жизнь.

АРСЕНИЙ. Гуманизм – ваше кредо, да.

ИНСПЕКТОР. Вот опять ты вроде как осуждаешь идею. Осуждаешь то, что власти дали тебе свободу.

АРСЕНИЙ. И вырвали замки из дверей…

ИНСПЕКТОР. А как ты хотел? Чтобы ты совершил преступление, и за это государство содержало тебя, кормило, попу подтирало? И всё это за счёт налогоплательщиков? Разве это справедливо? Как ты считаешь? Вот, допустим не ты, а твой сосед бы совершил преступление. Взял бы, да и обокрал старушонку, да? А может ещё топориком бы её тяпнул. И его бы в острог. Он вроде и нажился, и получил удовольствие от убийства, и на тебе – рай на нарах. Бесплатная еда, ничего делать не надо. Разве что в жопу хер засунут. Это обидно, да. А ты будешь работать, вкалывать каждый день, тот же хер в тебя каждый день начальник будет засовывать. И за всё это ты получишь меньше, чем уходит на содержание этого зека. А всё, потому что на твои деньги убийца жрёт кашку-малашку.

АРСЕНИЙ. Вы, инспектор, разве не торопитесь?

ИНСЕКТОР. А ты свободен. Мы, то есть государство, полностью сняли с себя ответственность за тебя. Дорогой мой, Арсений Павлович, разве это может быть подвергнуто осуждению? Разве стоило вашему отцу противостоять этому? Сеять смуту в умах людей?

АРСЕНИЙ. Смуту в умах людей давно посеяло ваше государство, а не мой отец.

ИНСПЕКТОР. Вот опять ты осуждаешь государство. Как же ты неосторожен, Арсений Павлович, дорогой мой. И кажешься интеллигентным, а таки грубиян. Размышлением не балуешься. Давай я тебе помогу. Вот ты всё кидаешься на государство, как пёс на вора. А смотри-ка, кто тебя, как того же пса пинает? Государство? Нет, общество. Государство всего лишь перестало защищать тебя от людей. Лишило право на защиту законом. Всего-то на всего. Вот и вся расплата за твоё преступление. А то, что у тебя с обществом отношения не заладились, не государственная проблема.

АРСЕНИЙ. Ох, инспектор, советую вам не потерять защиту своего драгоценного государства. И вас сгрызут заживо. Уж вы-то знаете, сгрызут. И не важно, заладилось у вас с обществом или нет, вас затопчут заживо. Дайте только волю. Дайте только право.

ИНСПЕКТОР. Что ж, Арсений Павлович, пожалуй, и правда мне пора. К сожалению, не ты один у меня. Обойдемся без сцен ревности, я спешу. А ты бы проветрил квартиру. Ужасный запах гари у тебя. Я вот сколько здесь гощу, а всё не принюхался. Ужасный запах. Не, ну ты уж бомжей сюда не запускай, я лично тебе разрешаю.

 

Инспектор уже подошёл к входной двери, но остановился.

 

ИНСПЕКТОР. Ах, да! Чуть не забыл. Соседи твои жаловались.

АРСЕНИЙ. Соседи? На что они жаловались?

ИНСПЕКТОР. Что же ты, Арсений Павлович, так напрягся? Живот поди скрутило? Йогуртов накушался?

АРСЕНИЙ. На что же жаловались мои соседи?

ИНСПЕКТОР. Да вот, говорят, ты живностью обзавёлся?

АРСЕНИЙ. Как? В смысле… это мой…

ИНСПЕКТОР. Тараканы к соседям от тебя переползают. Ах-хах-ха! Тараканы, Арсений Павлович. Сто лет их не видел. Ты уж повыводи их, ага. Ну всё, я пошёл, бывай. Иди, какай.

 

А. Аскет