Гекатэриния вторая (миф про младшую Екатерину)

 

Материнское проклятие, должно быть, предопределило разыгравшуюся в молодой семье драму. Через год после рождения сына (отца Ларисы) Екатерина случайно узнала не только о неверности любимого мужа, но и о том, что ради нее, Екатерины, им брошены «гражданская» жена и дочь.

Атмосфера в семье накалилась. А два месяца спустя муж Кати застрелился. Он узнал, что на него, штабного офицера, написан донос. И обвинения, по военному времени, были тяжки. Поговаривали, что автором доноса могла быть Екатерина, вот уже несколько лет «работавшая на органы».

Овдовев, Катя отправила сына в деревню, избавилась от второго, еще не рожденного, ребенка способом более надежным, чем прыжки с крыши, и занялась устройством личной жизни. Верность – вот что требовала Катя от претендентов на ее руку.

Ей было уже под шестьдесят, когда открылась измена последнего мужа, отца ее второго, уже взрослого, сына. Екатерина немедленно подала на развод, вернула себе девичью фамилию и сумела сделать процесс раздела имущества столь шумным и обременительным для бывшего супруга, что тот не дотянул до его завершения – сердце не выдержало. Последнего мужа Екатерина пережила на двадцать лет.

 

Второй деструктивный путь Гекаты – в судьбе Медеи, мстительницы и детоубийцы.

Лариса не ощущала своей мифологему, столь близко к оригиналу «отыгранную» ее прабабкой и бабушкой. Но она стала понимать то, что прежде казалось немыслимым: как любовь превращается в ненависть, как почти религиозное преклонение (перед христианской кротостью Сергея) оборачивается презрением (к его нерешительности и легковерию). Лариса – с ужасом – заметила свои тяжелые взгляды, устремленные порой на дочь: если б не она, все было б проще… Но дочь Ларе была дороже свободы.

А стало быть, мстить нужно, не разрушая дочернего благополучия. Геката готовилась открыть Ларисе свой третий путь…

Любовь предполагает уважение к любимому и, прежде всего, принятие его выбора. Презрение допускает манипуляцию человеком. С горечью отметив в себе произошедшую перемену, Лариса стала учиться манипулировать мужем. Лара не сомневалась, что импульс бабкиного мстительного злорадства дал ей на это силы.

Лариса, врач-эндокринолог, легко могла подобрать средство для «остуды». А выровняв эмоциональный фон мужа, Лариса стала терпеливо вытягивать его из чужих рук, укротив собственные обиды, недоумения, претензии.

Лариса теперь часто принимала гостей (муж бывал в их числе), придерживала на почтительном расстоянии пару поклонников (для демонстрации мужу). Дом и дочь Ларисы сияли уютом и благополучием. Сама хозяйка была ухожена, ровна и сердечна. Казалась увлечена работой, болтала о живописи, в беседах с мужем являла себя приветливым, всепонимающим другом.

Оставшись одна, Лариса в ярости била тарелки о входную дверь, которая снова и снова закрывалась за Сергеем, уходившим ночевать «туда»… Но завтра опять делала все, чтобы противопоставить в глазах Сергея свою «светлую» жизнь его новой – неустроенной, с крикливым младенцем и его уставшей, теперь заметно немолодой (много старше Ларисы) матерью, у которой, судя по жалобам Сергея, все чаще сдавали нервы.

Чтобы узнать, с кем имеет дело, Лариса даже позвонила «разлучнице», чтобы выразить сочувствие. И обнаружила, что та на самом деле в нем нуждается: завидует Ларисе, зла на нее и впечатления умной соперницы не производит.

Лариса утроила энергию. Возвращение мужа домой – в вечный сон их жизни без страсти (а теперь и без любви) – представлялось ей идеальным возмездием Сергею с утилитарно полезными следствиями.

Лариса сознавала, что ее «коварная месть» – путь, деструктивный не для брака, но для души. Причем, не только Сергея – для ее собственной. Ложь иссушает. Но не она первая начала лгать, она лишь хочет оказаться сильнейшим игроком в любой игре, навязанной обстоятельствами.

Настал тот день, когда Сергей вернулся домой. Другой Сергей к неузнаваемой Ларисе. Лара почувствовала себя муравьем, затащившим, наконец, в муравейник – на прокорм братии – огромную парализованную гусеницу. Смесь муравьиного торжества и человеческой гадливости.

Месть утолена была в душе женщины. Геката-Тривия открыла ей свой третий путь, на придорожном камне проступила надпись… И Лара, выбрав его, испытала потребность обратиться к двум последним историям адюльтера – к жизни других своих, по матери, бабушки и прабабки.

 

IV. Мифы Геры 128