Сигналы, адресованные человеку

 

У разных пород в комплекс охотничьего поведения включены элементы, удобные для человека.

Так, среди гончих предпочтение отдавалось собакам, идущим по следу с голосом. Хищник-загонщик, перевозбудившись во время преследования, вполне может взлаивать, однако непрекращающийся монотонный лай мешает собаке бежать с большой скоростью. Зато для человека подобная манера преследования очень удобна: всегда понятно, где дичь; если смолкла – значит, потеряла след. Группа молчаливых, или немых гончих – это явление вторичное, результат селекции для весьма специфических целей.

Лай лаек имеет ту же природу – избыточное возбуждение. Охотник знает, где собака, какую дичь она нашла (куницу, соболя, глухаря). Кроме этого, с помощью лая собака отвлекает внимание добычи, задерживает ее на месте.

Охотничье поведение легавых обогатилось таким элементом, как стойка. По сути – это тоническая иммобилизация на фоне крайне высокого возбуждения, по функции – сигнальная демонстрация, адресованная охотнику.

 

Специфика охотничьего поведения собаки

 

Пожалуй, самое интересное в охотничьих мотивациях у собаки то, что они оказались оторванными от своей первоначальной потребности. Собака не только не удовлетворяет голод за счет охоты, в отличие от других хищников, она может и хочет охотиться, будучи вполне сытой. Стремление охотников везти собак на охоту голодными только частично связано с меньшей активностью сытых животных. Полный желудок мешает охоте в первую очередь физически, а не психически.

Охотничья мотивация существует на фоне сильнейших положительных эмоций. Сам процесс поиска, выслеживания, миг прикосновения к добыче дают такой мощный эмоциональный заряд, что мотивация оказывается «закольцованной» на самое себя. Ее осуществление оказывается настолько приятным, что уже может не служить удовлетворению никакой биологической потребности, если не считать потребностью само получение приятных ощущений.

Произошло частичное переключение данной мотивации на иные потребности. Так, стремительная скачка борзых вполне может обслуживать потребность в физическом движении. «Засидевшаяся» борзая, особенно молодая, оказавшись на свободе, носится с предельной скоростью, закладывая виражи и с азартом играя в «пятнашки» и «догонялки» с другими собаками. Бег за зверем, даже механическим зайцем, приносит ей еще большее удовольствие, вызывает массу положительных эмоций. Для других пород охота может удовлетворять потребность в информации, ведь коль скоро существует сложнейший аппарат для ее сбора и обработки, то он должен функционировать. Раз уж уходят от незадачливых владельцев, распутывая заинтересовавшие их следы, бассет-хаунды, в жизни не видавшие настоящей охоты, то как же должно увлекать это занятие рабочую гончую!

Часто собаки работают и для того, чтобы доставить удовольствие хозяину, они следуют за доминантам и рады выполнять свою роль помощников в охоте.

Подчеркнем, что у собак охотничьих пород данный поведенческий комплекс является одной из приоритетных потребностей. В связи с этим содержание охотничьей собаки только в качестве домашнего любимца зачастую плохо действует на ее психику, возможны значительные проблемы поведения, например плохое послушание, неконтролируемая возбудимость, стремление убегать от хозяина и т. д.

 

ПАСТУШЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ

 

Это, похоже, единственный случай, когда человеку удалось создать на базе уже существовавших новый поведенческий комплекс. Речь идет не о некоем наборе навыков, а именно о сложном комплексе, как обусловленном генетически, так и передающемся с традициями семьи, вырабатываемом при дрессировке. При этом для дикой собаки данный комплекс поведения не имеет никакого биологического смысла.

Мы говорили о том, что охотничье поведение в ходе селекции древних пород претерпело ряд модификаций, то же можно сказать и о территориальном, легшем в основу сторожевого использования собак, – эти комплексы существовали не только у предковых форм, есть они и у ныне живущих родственных видов. Часто говорится, что пастушеское поведение является видоизменением охотничьего, это верно лишь отчасти. Чтобы убедиться в этом, придется рассмотреть исторически существовавшие варианты взаимодействия собак с домашним скотом и формы поведения, связанные с ними.

Существуют три различные формы взаимодействия собак со скотом и соответственно три функциональные группы пород: волкодавы, гуртогоны и истинные овчарки.

 

ВОЛКОДАВЫ

 

Одна из древнейших профессий собак, изначально относившихся к сторожевым широкого профиля. Волкодавов использовали все кочевые и оседлые скотоводческие народы в местах с высокой плотностью волка. Сильнее всего в защите от волков нуждались овцы, поскольку крупный рогатый скот и лошади до определенной степени способны защититься от хищников самостоятельно. Овцеводство изначально было только отгонным, при этом кочевки могли быть как на равнинах, так и в горах.

В этих условиях овцам нужно задать направление, заставить двигаться и не позволить им разбегаться, особенно при нападении хищников. Собака могла пользоваться достаточно грубыми приемами, сбивая овец в отару и вынуждая их двигаться. Оба приема корнями уходят в охотничье поведение: хищники, прежде чем напасть на стадо, кружат вокруг него, затем делают броски, вынуждающие копытных бежать. Завершающий элемент – нападение на отбившихся – у волкодава заблокирован, но не окончательно. Отбившуюся овцу иногда возвращают в стадо, даже прихватывая зубами.

Однако работа волкодава не исчерпывается только усеченным охотничьим поведением. Охрана стада от посягательств хищников и чужих людей имеет совершенно иное происхождение – это проявление территориальности. У волкодавов, вынужденных вести кочевой образ жизни, в принципе противоречащий самой идее территории, произошло весьма интересное видоизменение этого понятия. В ходе третьего этапа социализации территория воспринимается не только, как место обитания «своей» стаи, но и как некое сочетание объектов и животных, принадлежащих ей.

Таким образом, защищая овец, волкодав защищает не только их самих – он не дает чужим проникнуть на территорию стаи, следит за неприкосновенностью ее границ. Современный волкодав с такой же самоотдачей «пасет» машину хозяина, с какой его давний предок оберегал отару в Великой степи.

Подобный сплав охотничье-территориального поведения передается из поколения в поколение врожденно и посредством обучения щенков на примере действий родителей. Чабаны в обучение вмешиваются мало.

 

ГУРТОГОНЫ

 

Это не менее древнее направление использования. Гуртогоны были неотъемлемой частью отгонного мясного скотоводства, объектом их заботы являлся исключительно крупный рогатый скот. Исторически большие стада крупного рогатого скота появились значительно раньше мелкого. Пастьба его никакого особого искусства не требовала, а вот перегон стада с места на место, особенно на бойню, нуждался в определенной помощи собак – без них для этого понадобилось бы слишком большое количество людей.

Собаки должны всех коров и бычков, отбивающихся от стада, возвращать на место, не давая стаду разбежаться. Для такой работы годились не самые большие, но верткие, выносливые, сильные и упорные животные. Охрана была мало актуальна, поскольку, повторимся, редкая стая волков рискнет напасть на большое стадо крупного рогатого скота.

Поведение гуртогона является классическим примером усеченного охотничьего поведения. Собака бежит рядом со стадом и кусает за ноги любое животное, вышедшее из общей массы. Похожая реакция на отбившееся от стада животное существует и у очень многих пород совсем иного использования. При селекции гуртогонов предпочтение отдавали именно «кусачим» собакам, никакого вежливого обращения с их подопечными не требовалось. Собаки вполне могли обходиться врожденными реакциями, оттачивая умение по ходу дела, необязательна даже передача традиций семьи. Хотя гуртогонов обычно при стаде несколько, все же их работа не требует тонкой кооперации и большого числа участников, как это происходит у волкодавов.

С изменением хозяйственного уклада – с появлением овцеводства и молочного скотоводства – потребность в специальных гуртогонных собаках резко снизилась. Ныне к истинным гуртогонам можно отнести очень небольшой круг пород. Это вельш-корги, сохранившиеся в пестующей свои культурные традиции Великобритании как память о тех временах, когда основой национального благосостояния еще не была овца. В Южной Америке отгонное мясное скотоводство существует и поныне, и местные породы мастифов – аргентинский дог и фила бразилейро, – помимо всего прочего, еще и хорошие гуртогоны. Значительная же часть гуртогонов в свое время растворилась в истинных овчарках.

 

ИСТИННЫЕ ОВЧАРКИ

 

Изменение сельского хозяйства, в частности животноводства, в Европе потребовало появления совершенно новой собаки. С ростом народонаселения, с увеличением числа городов, площади обработанных земель, с массовым появлением овцы потребовалось умение управлять стадом. Задача была двоякой: с одной стороны, надо было заставить стадо овец пастись именно на том клочке земли, который был для этого предназначен, с другой стороны, делать это надо было аккуратно – изменилась сама овца. На смену крупным и грубым мясным овцам пришли гораздо более нежные овцы шерстного направления. Их собаки не могли не то что кусать, нельзя было пугать овец, поскольку, начав метаться, они могли попортить, свалять свое тонкое руно. Для такой задачи не подходили ни волкодавы, ни тем более гуртогоны.

В результате скрещивания пород разных групп, обитавших в то время в Европе, возникла принципиально новая группа пород – истинные овчарки. Все они отличались аккуратным обращением с овцами, тонкой работой с отарой. Овчарки производили самые различные манипуляции как со всем стадом, так и с его частями и отдельными животными.

Подобный принцип работы требует сложного обучения, и никакие традиции семьи не обеспечивают передачу всех необходимых навыков. Обучением овчарки должен заниматься пастух. Отбор вели на легко обучающихся собак с достаточно низким уровнем самостоятельности. Овчарка обязана работать в основном по команде.

Интересно, что эволюция данной группы наиболее интенсивно идет со второй половины XIX в. Тонкорунное овцеводство – интенсивно развивающаяся отрасль, и группа овчарок процветает, приобретая все большую специализацию. Собаки утрачивают крупный рост, становятся скорее средних и даже мелких размеров, что позволяет им легко маневрировать и очень много двигаться. Идет отбор в сторону все большей дрессируемости и повышения контактности с человеком.

Комплекс пастушеского поведения истинных овчарок имеет немного общего с охотничьим, за исключением самых общих элементов, свойственных и прочим породам.

Самые сложные элементы данного поведения являются приобретенными, но обучение путем подражания малоэффективно, необходима специальная дрессировка. Повысить легкость дрессировки удалось интересным образом: овчарка высокосоциальна, но ее социальность обращена прежде всего на человека. По сути, отбор настроил овчарку на вполне определенную социальную роль – она по природе является младшим членом лояльного союза. Неслучайно за немецкой овчаркой закрепился не очень точный имидж универсальной породы. Подразумевается здесь не то, что овчарка делает любую работу на высшем уровне, а то, что она готова делать эту любую работу для своего хозяина. Ей действительно все равно: пасти овец или разыскивать преступников – лишь бы ее хозяин дал ей соответствующее обучение и приказал.

Достаточно часто при содержании в условиях питомников, где контакт собаки и человека недостаточен, овчарки показывают себя не самыми надежными работниками. Персонал питомников при этом утверждает, что овчаркам вообще присуща слабая нервная система, любители породы говорят, что факты фальсифицированы либо конкретные собаки являются исключением из правил. На самом деле в подобных условиях овчарка просто не может работать полноценно, даже минимальная социальная депривация приводит к эмоциональному стрессу.