Про бичей, биополе и воздушный терроризм

Возвращался как-то из поля по маршруту Батагай - Якутск - Домодедово. Со мной - куча груза (в т.ч. чемоданы с секретами, ствол охотничий, в нескольких ящиках - порох, гильзы и т.п.). Плюс полтора десятка бичей (прошу прощения, сезонных рабочих) - все норовят разбрестить, потеряться и нажраться одеколону. Спецпочты в Батагае нет, рейс долго откладывали, в Якутске тоже пересадка часов 12 или больше. Я старший. В общем, глаз не сомкнуть, а весь путь занял больше суток. К концу полета я совсем измочаленный, и думаю про себя: жаль, что садимся не во Внуково - оттуда мне до дома 15 минут на такси, а из Домодедово - часа полтора. Идем на посадку, шасси выпустили, за окном - сплошная гроза, видимость 0. Вот-вот сядем.

А часть груза к пилотам не поместилась, и стоит в проходе у кабины - там, где стюардессы чай наливают. Я неподалеку сижу. И тут мысль безумная: в ближнем ящике - ракетница и патроны к ней; а что, если ворваться в кабину - и: "Сажай во Внуково, блин!"...

И только я это подумал - самолет взмывает вверх, закладывает вираж - и голос стюардессы: "Уважаемые пассажиры, по погодным условиям наш самолет произведет посадку в аэропорту Внуково"! Что тут началось - все за валидол хватаются, один я доволен:)

(во избежание вопросов: весь партийный багаж, включая специальный, остался в самолете - и аэрофлотовскими средствами переправлен на склад багажа в Домодедово, как и было предусмотрено в договоре. А мы его уже оттуда забирали)

Биополе, не иначе...

 

http://www.livejournal.com/users/uchazdneg/

 

• Как известно, самый дорогой авиабилет в стране был всегда Москва - Анадырь... Александр "Боня" Хейфец (ГШ 1980, ист.геол.1985) всегда отличался обострённым прагматизмом. Как известно, самый дорогой авиабилет в стране был всегда Москва - Анадырь (в те времена - 194 р.). Боня был студент на практике, при этом прикомандирован к ГИНу, и, вернувшись в Москву, отнёс один билет (туда) в ГИН, а другой (обратно) в МГУ, сказав при этом и там и там, что вторую половину потерял. В ГИНе, руководствуясь здравым смыслом, Боне выплатили, как он и ожидал, 194*2=388 рублей. В МГУ же подошли к вопросу более (?) творчески, предложив возместить стоимость жёсткого вагона до ближайшей ж/д станции, а далее пароходом. Но, как выяснилось, не на того напали. На вопрос, какая ближайшая к Анадырю ж/д станция, Боня уверенно ответил - Фэрбенкс!....... Самое интересное было в конце: из библиотеки был принесён глобус, по которому была натянута нитка, и измеренное таким образом расстояние до Анадыря (шесть с гаком тысяч км.) по МПСовскому тарифу жесткого вагона (примерно 36 р.) и было оплачено. Характерно, что Боня при этом чувствовал себя жестоко обманутым.

• Белая ночь, а вместе с ней преферанс, логично приближались к пяти утра..., когда зелёным студентам было, наконец, сообщено о полезных свойствах комара, а именно что в аптеках на материке сушёный комар без крылышек идёт аж по 16 руб. за кг. Равнодушнее (с виду) всех к новости отнёсся Александр "Боня" Хейфец, и, пока остальные напряжённо подсчитывали в уме производительность труда и выработку комарозаготовителей, прихватив с собой метровый таз - мало ли зачем - вышел прогуляться к реке. Изумлению публики не было границ, когда через 10 минут Боня вернулся с полным, "с горочкой", тазом СУШЁНЫХ КОМАРОВ БЕЗ КРЫЛЫШЕК!!! Бывалые были посрамлены и только за обещание помощи в пристройке товара в аптеки передовик дезинсекции нехотя указал на раскочегаренную на берегу аяльную лампу, на пламя которой и валил радостно гнус, попутно опаляя крылья и уже в сушёном виде седиментируясь...

Рассказал Михаил Ильин

 

 

К 60-летнему юбилею бывшей ЯНГРЭ (ныне - ГУГГП "Янгеология") авторский коллектив из числа разведчиков недр, главным образом ветеранов, много помнящих и знающих, подготовил и выпустил в свет солидную книгу по истории экспедиции, составленную из воспоминаний тех, кто стоял у основания геологической службы северо-востока Якутии, открывал ныне широко известные месторождения золота и олова. Но рядом с этими серьезными и пространными повествованиями нашлось место веселым эпизодам, своеобразным анекдотам из жизни и быта геологов. Одним из главных их героев стал Спиридон Петрович Решетников, которого почему-то все на Яне звали просто Славой. За его плечами было не одно серьезное открытие, большой авторитет профессионала-таежника и... главного любителя розыгрышей и всевозможных, как сейчас говорят, приколов. Он не упускал ни одной возможности над кем-нибудь подшутить, но в то же время и сам очень часто становился объектом подобного внимания. Истории о Славе Решетникове стали, можно сказать, частью современного фольклора. И они, как вы убедитесь, стоят этого.

Коньяк

Как-то утром Слава заскочил в камералку и по большому секрету сообщил, что ночью прилетел из Якутска самолет и летчики потихоньку продают армянский коньяк. Все побросали работу и отправились за 18 км в аэропорт. Никакого самолета и коньяка там не оказалось. Вера Ивановна Шульга решила отомстить Славе. Из только ей известного тайника она достала припрятанную еще с весны бутылку армянского коньяка, принесла ее в контору и серьезно так обратилась к Решетникову: "Спасибо, Слава, что сказал". Затем взяла стакан, откупорила бутылку и плеснула на дно: "Попробуй, настоящий или нет". Слава недоверчиво ухмыльнулся, понюхал стакан и выпил. Коньяк был настоящий! И Слава, забыв про свой розыгрыш, помчался в аэропорт! Если бы он оглянулся, то наверняка бы увидел стоящих у окна камералки чертежниц, которые дружно смеялись, глядя, как он цеплялся за попутную машину.

Валун в рюкзаке

Слава дня не мог прожить, чтобы не схохмить. Однажды в маршруте он незаметно подложил Коле Шорсткину в рюкзак увесистый валун. Попив чаю, залив остатками воды костер, они пошли дальше. Маршрут проходил по заболоченной местности, через шаг - мочажина по колено или кочка по пояс. Идут - Слава впереди, Коля за ним.
Слава нет-нет остановится, оглянется и спрашивает: "Ну, как, Коля, не устал? Может, передохнем?"
Коля идет, сопит: "Нет, Спиридон Петрович, не устал!"
Через час Слава снова повторяет вопрос и снова - отказ. Слава посмеивается про себя: "Вот черт двужильный!" Коля тоже не горюет, весело поглядывает, почувствовал, что устал, ремни рюкзака все сильнее режут плечи.
"Ну, ладно, Коля, - говорит он, - дойдем до ручья и передохнем. А то ты, наверное, замотался".
Дошли до ручья. Слава с облегчением сбросил рюкзак и, расправив плечи, стер со лба обильный пот. Подошел Шорсткин, улыбается: "Что, Спиридон Петрович, устали? Валун-то тяжелый!"
Слава подпрыгнул, как ужаленный, развязал рюкзак, так и есть - валун, замотанный в телогрейку! И оба расхохотались.
"Пока вы, Спиридон Петрович, чай пили, я вам валун переложил. Думал, что вы почувствуете".
Слава выбросил валун в ручей и с уважением посмотрел на коллектора: "А он ничего, шустрый! Обманул, чертяка!"
И ребята пошли дальше, весело подтрунивая друг над другом.

Охота пуще неволи

Было это в Ожогино в начале лета. Слава появился в аэропорту с бутылкой коньяка и пристал к пилоту ЯК-1: "Слышал, в поселке Казачье, что на Яне, строят рыбозавод и на строительство завезли с материка женскую бригаду? Слетаем?" Пилот долго не соглашался, но после того как Слава сбегал за второй бутылкой, они полетели.
На подлете к поселку Уяндино кончился бензин, и самолет совершил вынужденную посадку. При посадке у винта сломалась одна лопасть. Ребята загрустили, сидят, от комаров отмахиваются, хмель как рукой сняло. Неожиданно появился местный житель - якут. Он походил, походил вокруг самолета, поцокал: "У нуччей нарта сама летает!" и на следующее утро привез бочку бензина и новую лопасть, выструганную им из сухой лиственницы. Кое-как приладили лопасть, залили бензин, завели мотор - гудит. Попытались подняться, но не смогли. Тогда пилот предложил Славе слезть - может быть, тогда полетит. Слава вылез из кабины. Самолет разбежался, легко взмыл в небо, потом развернулся, сделал круг и повернул на восток. Пролетая над размахивающим руками Славой, пилот успел крикнуть: "Ну, я полетел, а ты добирайся, как знаешь!"
Командир авиапорта Ожогино посадил пилота на гауптвахту - запер в сарай, а про Решетникова отрезал: "Сам улетел, пусть сам и добирается!"
Появился Слава в Ожогино глубокой осенью. Сначала он добрался до базы ближайшей полевой партии, отмахав пешком в туфлях и цивильном костюме более двухсот километров, отработал лето и благополучно вместе сотрудниками этой партии вернулся домой.
Говорят, после этого неудачного полета Слава женился на Ольге Емельяновне - своей очаровательной супруге - и прожил с ней много лет в счастье и согласии.

Котиковая шуба

Осенью 1955 года в поселке Дружина, что на Индигирке в 150 км выше Ожогино, вышли после окончания сезона партии А.В. Суркина, Г.И. Михеева, И.П. Шлыкова, О.Г. Эпова. Река замерзла, но проехать по ней еще было невозможно. Стали ждать транспорт. Денег ни у кого не было, поэтому питались тем, что у кого осталось. Слава знал, что Тасюня Самохина - жена Суркина - копила деньги на котиковую шубу, и от имени ее супруга отправил телеграмму, в которой сообщил, что в Дружине есть эти шубы. Окрыленная Тасюна сразу же выслала семь тысяч рублей. Каково же было ее удивление, когда из Дружины пришел ответ, подписанный всеми начальниками партии, в котором они благодарят Тасю за деньги, пьют шампанское за ее здоровье.
После этого Самохина полгода не разговаривала со Славой - обиделась.

Повеселился

Все знали - Слава панически боялся мышей и часто, пользуясь этой слабостью, подсовывали ему живых или мертвых грызунов. Более всего в этих шутках преуспел Жора Волков, который чуть было не стал жертвой своей проделки.
Было дело в поле. Как-то раз Жора вырезал из оленьей шкурки мышонка, засунул его в спальный мешок Славы, привязал к шнурку леску, а конец ее протянул за палатку.
Вечером, когда Спиридон Петрович залез в спальный мешок и стал засыпать, Жора подкрался к палатке и стал поддергивать леску. Тут же раздался дикий крик. Слава, одним рывком разорвав завязки, выпрыгнул из мешка и вскочил на шаткий стол, продолжая кричать. Прибежали ребята из других палаток, вытащили из спального мешка шкурку с леской. Слава сразу же успокоился, заулыбался. Но тут из-за палатки донеслись какие-то звуки, похожие на всхлипы, переходящие в рыдания и глухое мычание. Вышли и за палаткой увидели катающегося по траве Жору. Лицо у него то наливалось кровью и багровело, то синело, сам он судорожно как рыба на суше хватал открытым ртом воздух, но было видно, что воздуха не хватает, задыхается.
Все бросились помогать Жоре: подложили под голову чурбан, начали делать искусственное дыхание, кто-то сбегал за водой. Общими усилиями кое-как отходили Жору, который от смеха чуть богу душу не отдал. Повеселился!

Слава и медведь

Спиридон Петрович был настоящим таежником, любил природу и всегда ходил в маршруты без оружия, приговаривая на якутский манер: "Я зверя не дразню, и он меня не тронет".
Однажды, возвращаясь на базу партии и не дойдя до нее километров пять, он решил передохнуть на приглянувшемся ему огромном валуне. Валун плавно вырастал из земли с одной стороны и круто обрывался в виде уступа высотой до трех метров с другой.
Слава взошел на валун, сел на обрывистый уступ, разулся, достал из рюкзака мешочек с сухарями и стал их грызть. С валуна открывалась желтеющая тайга до самого горизонта с белыми вершинами горной гряды. Стояла теплая осенняя погода; ноги на солнце отдыхали, душа Спиридона пела. Он любил возвращаться из маршрута попозже - первому всегда больше дел достается на базе, и поэтому не торопился.
Вечернюю тишину нарушали крики кукши в кустах да похрустывание на зубах сухарей, которые Саша один за другим доставал из мешочка за спиной.
Протянув руку за очередным сухарем, Слава вдруг наткнулся на что-то шерстяное, теплое. Он медленно повернул голову и недожеванный сухарь выпал из открытого рта, дыхание перехватило: рука его держала за лапу медведя. Глаза их встретились. В следующее мгновение Слава спрыгнул с трехметровой высоты и, немного успокоившись, стал ласково уговаривать непрошеного гостя: "Слушай, дорогуша! Ты кушай, кушай сухари. Только сбрось мне сапоги и полевую сумку, а сухари ешь и мешочек можешь сжевать...".
Но медведя сухари, видимо, не очень заинтересовали. Он приспустил передние лапы с обрыва и, подтянув задние, приготовился к прыжку. Слава, поняв, что сейчас эта лохматая громадина обрушится на него, стремглав обежал валун и снова забрался на прежнее место. Медведь стоял внизу и с удивлением смотрел на человека. Затем встал на задние лапы и попытался добраться до уступа, но не достал.
"Не дорос, лапушка, не дорос!" - ласково приговаривал Слава, судорожно наматывая портянку на голую ногу. Медведь фыркнул и, рысцой обежав вокруг камня, начал подниматься вверх. Слава снова спрыгнул вниз. Теперь он стоял на земле в одном сапоге, а медведь с любопытством смотрел на него сверху и, казалось, хитро так ухмылялся. Пофыркав, медведь снова изготовился к прыжку, но Слава уже бежал на валун с другой пологой стороны. При следующем прыжке он уже был в двух сапогах. И так бег вокруг валуна повторялся раз двадцать. Чтобы как-то отвлечь медведя, Спиридон Петрович начал разбрасывать сухари, но медведь, обнюхав их, продолжал преследовать человека. Темп бега вокруг валуна увеличивался как при ускоренной киносъемке. И тогда Славу осенило: перед очередным прыжком он успел вытащить из рюкзака единственный кусок сахара и сунул его в рот. Обежав очередной раз камень, он выплюнул подтаявший сахар и рассыпал его на самом краю уступа.
Запах слюны, незнакомый сладкий вкус заинтересовали медведя, и он стал слизывать сахар. Воспользовавшись этим, Слава стремглав помчался на базу.
Медведь, доев сахар, побежал следом, но почему-то не догонял, а бежал, соблюдая дистанцию. На базе услышали отчаянные крики Славы. Все выскочили из палаток, многие с ружьями. Слава вихрем влетел на базу, медведь за ним, и только дружный оружейный залп заставил медведя отступить в лес...
Потом мы сходили со Славой к этому валуну за рюкзаком. Слава утверждал, что засек время, пять километров по каменистому рельефу он пробежал за двадцать минут. Наверное, так оно и было.

Рассказал Владимир Федоров