Война: морально-этические проблемы

Карл фон Клаузевиц писал: "Если мы захотим охватить мыслью как одно целое все бесчисленное множество единоборств, из которых состоит война, то лучше всего вообразить себе схватку двух борцов. Каждый из них стремится при помощи физического насилия принудить другого выполнить его волю; его ближайшая цель сокрушить противника и тем самым сделать его не способным ко всякому дальнейшему сопротивлению".

Война в его понимании это акт насилия, который имеет целью заставить противника выполнить нашу волю. Насилие при этом использует изобретения искусств и наук, чтоб противостоять насилию же.

Неприметные, едва достойные упоминания ограничения, которые оно само на себя налагает в форме обычаев международного права, сопровождают насилие, не смягчая, в сущности, его эффекта.

Также К. фон Клаузевиц приводит еще одно сравнение войны: "Бой в крупных и мелких операциях представляет то же самое, что уплата наличными при вексельных операциях как ни отдаленна эта расплата, как ни редко наступает момент реализации, когда-нибудь его час наступит".

Но также вводит два понятия, необходимые, по его мнению, для рассмотрения явления войны: "политическая цель войны" и "цель военных действий". Политическая цель войны является первоначальным мотивом и должна быть весьма существенным фактором: чем незначительнее жертва, которую мы потребуем от нашего противника, тем меньшее сопротивление мы должны от него ожидать.

Но чем ничтожнее наши требования к нему, тем слабее будет и наша подготовка. Еще, чем меньше наша политическая цель, тем меньшую цену она имеет для нас и тем проще отказаться от ее достижения, а по этой причине и наши усилия будут менее внушительны.

Это действительно так, одна и та же политическая цель может оказывать неодинаковые действия не только на различные народы, но и на один и тот же народ в различные эпохи Между двумя народами, двумя государствами может оказаться такая принужденность отношений, что совершенно не значительный сам по себе политический повод к войне вызовет большое напряжение, далеко превосходящее значение этого повода, и вызовет подлинный взрыв.

Война в человеческом обществе война порой целых народов, и при этом народов цивилизованных, всегда проистекает из политического положения и вызывается только политическими мотивами.

Война является не только политическим актом, но и подлинным орудием политики, продолжением политических отношений, осуществление их иными способами. То, что остается в ней особого, относится лишь к своеобразию ее средств. Таким образом, принимая во внимание обоснованность тезиса о тесной связи войны и политики, необходимо согласиться с общепризнанным положением.

Не существует неизбежных войн, так как хотя они и являются продолжением политики, крайним шагом, всегда можно найти компромиссное решение. Человек мечтал о мире человека на всех ступенях цивилизации, начиная с первых шагов его. К глубокой древности восходит идеал жизни без жестоких столкновений и войн, такой, чтобы в отношениях между странами и людьми соблюдались бы общепризнанные нормы справедливости.

Уже в произведениях античных философов можно прочитать об идеях мира, хотя эта тема рассматривалась преимущественно как вопрос об отношениях между греческими государствами. Античные философы старались лишь устранять междоусобные войны. Например, в плане идеального государства, который предложил Платон, совсем нет внутренних междоусобиц и почитаются воины, которые отличились во "втором величайшем виде войны" в войне с внешними врагами.

Похожее мнение на этот вопрос и у Аристотеля. Врагами древние греки считали иностранцев и полагали, что они и все, что им принадлежит, является хорошей добычей, если всем этим только удавалось завладеть. Возможно, основной причиной этого является уровень экономического развития общества. Отсюда и прямой переход к проблеме рабства, понятия из другой эпохи.

Если рассматривать тему мира без войн, опираясь на взгляды христианской церкви, то здесь можно заметить некоторую двойственность. С одной стороны, основная заповедь "не убий" объявляла войну и само лишение человека жизни самым тяжелым грехом.

Церковь осуждала междоусобные войны периода Средневековья, что отчетливо отразилось, например, в истории Руси.

В частности, киевский князь Владимир Мономах убеждал князей русских не вести военных действий во время Великого поста. Христианская церковь также была зачинателем установления так называемого Мира Божьего дней, когда прекращались междоусобицы. Такие дни они связывали с мифическими событиями из жизни Христа, с важными религиозными праздниками.

Военные действия не велись и в дни, которые церковь определяла для размышления и молитв, в дни сочельника и постов. Тех, кто нарушал Божий Мир, наказывали штрафом и конфискацией всего имущества, отлучением от церкви, телесными наказаниями.

Под охрану Мира Божьего прежде всего попадали церкви, монастыри, путешественники, женщины и предметы, необходимые для земледелия. Но в то же время проповедь всеобщего мира не мешала христианской церкви освящать бесчисленные завоевательные войны, крестовые походы против "неверных", подавление крестьянских движений.

Можно утверждать, что критика войны в Средние века была ограничена этическими идеями христианства и идеалом общего мира оставался мир среди христианских народов Европы. XX век принес человечеству две небывалые до этого по масштабам мировые войны, еще больше обострил значимость проблемы войны и мира.

В этот период развилось пацифистское движение, которое зародилось в США и Великобритании после наполеоновских войн. Оно отвергает любое насилие и войны, даже оборонительные. Отдельные современные представители пацифизма утверждают, что войны пропадут тогда, когда уровень населения на земле станет стабильным; другие разрабатывают мероприятия, на которые можно было бы перевести "воинственный инстинкт" человека. Таким "моральным эквивалентом", по их мнению, может послужить развитие спорта, в особенности состязаний, которые связаны с риском для жизни.

Исследователь проблемы Й. Галтунга постарался выйти за узкие рамки пацифизма. Его концепция утверждает "минимизацию насилия и несправедливости в мире", тогда лишь и смогут выжить высшие жизненные человеческие ценности. Очень интересна позиция одного из самых знаменитых теоретиков Римского клуба А. Печчеи.

Он утверждает, что созданный человеком научно-технический комплекс "лишил его ориентиров и равновесия, повергнув в хаос всю человеческую систему". Главную причину, которая подрывает устои мира, он видит в пороках психологии и морали индивида в алчности и эгоизме, склонности к злу и насилию и т. д.

Оттого главную роль в осуществлении нравственной переориентации человечества, по его мнению, играет "изменение людьми своих привычек, нравов, поведения". "Вопрос сводится к тому, утверждает он, как убедить людей в различных уголках мира, что именно в усовершенствовании их человеческих качеств лежит ключ к решению проблем".

Философы различных эпох осуждали войны, горячо мечтали о вечном мире, исследовали разные аспекты достижения всеобщего мира. Одни из них сосредоточивали внимание в основном на этической стороне войны.

Они считали, что агрессивная война является порождением безнравственности, что постоянного мира можно достичь в результате морального воспитания людей в духе взаимопонимания, терпимости к разным вероисповеданиям, устранения националистических предрассудков, воспитания людей в духе "все люди братья".

Но другие видели основное зло, причиняемое войнами, в хозяйственной разрухе, в срыве нормального функционирования всей экономической структуры. В результате они пытались склонить человечество к мирному сосуществованию, используя картину общего благополучия в обществе без войн, в котором прежде всего силы общества будут направляться на развитие науки, техники, искусства, литературы, но не на совершенствование средств уничтожения.

Они полагали, что мир между государствами может быть установлен только в результате разумной политики просвещенного правителя.

Другие же разрабатывали правовые аспекты проблемы мира, достичь которого они хотели путем договора между правительствами, провозглашением региональных или всемирных федераций государств.

Проблема мира, а также и проблема войны является актуальной для многих ученых, а также политических и общественных движений.

Значительны успехи миролюбивых сил и многочисленных организаций, как и достижения ряда школ и направлений, научных центров, которые специализируются на исследовании проблем мира.

Сегодня накоплена огромная сумма знаний о мире как цели, а также условии жизни и развития всего человечества, о взаимосвязи мира и войны и особенностях этой проблемы в современную эпоху, о мыслимых путях и предпосылках движения к миру без оружия и войн.

Хотя столь же очевиден и иной важнейший вывод из изложенного: анализ концепций мира требует основательных усилий. Должна быть построена очень глубокая и последовательная философия мира, важнейшей составной частью которой должна явиться диалектика мира и войны в развитии.

В то же самое время проблема философии мира не может быть растворена в зауженном академизме, излишне заострена на полемике вокруг дефиниций и взаимосвязей некоторых понятий, которые относятся к данной сфере исследований и идеологии (связь войны с политикой неразрывна).

Общечеловеческое соизмерение проблем войны и мира придает большую актуальность сотрудничеству пацифистов, социалдемократов и консерваторов, верующих и атеистов, Множество подходов философского истолкования мира идейный плюрализм тесно связаны с политическим плюрализмом. Различные составляющие движения за мир находятся между собой в непростых отношениях.

Они могут развиться от полной конфронтации идей до плодотворных совместных действий. В таком развитии воссоздается глобальная задача найти наилучшие формы сотрудничества различных общественных и политических сил для достижения общей для человеческого общества цели. Мир является ценностью общечеловеческой, поэтому достичь ее возможно только общими усилиями всех народов.

Насилие и государство

Важным качественным скачком в ограничении насилия стало возникновение государства. Отношение государства к насилию, в отличие от первобытной практики талиона, характеризуется тремя основными признаками.

Государство монополизирует насилие, институционализирует его и заменяет косвенными формами.

Государство означает такую стадию развития общества, когда предоставление его безопасности становится особой функцией в рамках общего разделения труда. С этой целью право на насилие сосредоточивается в руках группы некоторых лиц и осуществляется по установленным правилам. Примерно так же, как появляются ремесленники, земледельцы, купцы и т. д., появляются стражи (воины, полицейские), которые призваны оберегать жизнь и собственность людей как от их взаимных посягательств, так и от внешних врагов.

Безопасность человека в первобытном обществе является делом всего рода: здесь каждый взрослый мужчина воин. Право кровной мести всеми признается, и каждый сородич в соответствии с определенным обычаем и очередностью воспринимает ее как свою неотъемлемую обязанность.

Но с появлением государства безопасность делается обязанностью особой структуры, которая является монопольным держателем права на насилие. Принцип "не убий", рассмотренный в конкретном историческом содержании, как раз был направлен на то, чтобы изъять право насилия у самого населения (соплеменников) и передать его государству. Он прежде всего был призван блокировать действия требующих справедливого возмездия людей, гарантировать в обмен то, что государство накажет и защитит.

В государстве насилие институционализируется. Это нельзя понимать так, будто талион не был социальным институтом. Талион тоже являлся нормативной системой, но он проводился в результате спонтанных действий заинтересованных лиц.

Хотя это и был детально разработанный обычай с целью обеспечивать принцип эквивалента в разнообразных обстоятельствах, тем не менее каждый член первобытного коллектива имел право его объяснения и безусловную обязанность исполнения. В государстве все проходит иначе.

Здесь право насилия оформлено законодательно. Законы вырабатываются поиному, чем обычай, более элитарным путем. Для каждого случая применения насилия закон учреждается в результате особой процедуры, предполагающей объективное, всесторонне взвешенное расследование и обсуждение Насилие, которое практикует государство, основывается на аргументах разумных и характеризуется беспристрастностью, таким образом, оно достигает по сравнению с талионом качественно более высокого уровня институционализации Государство сделало также еще один важный шаг в ограничении насилия.

В государстве насилие часто заменяется угрозой насилия Немецкий исследователь Р. Шпееман в своей работе "Мораль и насилие" выделяет три типа воздействия одного человека на другого:

1) собственно насилие;

2) речь;

3) общественная власть.

Насилие является физическим воздействием. Речь является воздействием на мотивацию. Общественная власть представляет собой действие на обстоятельства жизни, которые определяют поведение. Это обстоятельство принуждение к мотивам. Так действует, в частности, государство в тот момент, когда оно поощряет или ограничивает деторождаемость в обществе с помощью политики налогов. По отношению к общественной власти насилие и речь выступают как первичные способы воздействия человека на человека.

Предметом спора был и остается вопрос, как квалифицировать третий способ воздействия, который в опыте современных обществ является главным. Аристотель выделял его в своеобразный разряд.

Вместе с непроизвольными действиями, реализуемыми человеком не по своей воле, и произвольными действиями, в которых он осуществляет свои желания, Аристотель выделял особый класс смешанных действий, которые человек производит сам, по своей воле, но под строгим давлением обстоятельств, когда их альтернативой становится нечто более худшее, чем сами эти действия, в крайнем случае смерть.

Таково, в частности, поведение человека, который совершает чтото постыдное по требованию тирана, чтобы спасти близких, или поведение купцов, которые выбрасывают во время шторма за борт свое имущество, чтобы не затонул корабль. Т. Гоббс утверждал, что подобные действия необходимо считать добровольными, свободными, так как у человека остается выбор, хотя он и весьма зауженный; страх смерти невозможно отождествлять с самой смертью.

Многие теоретики ненасилия в наше время, напротив, придерживаются взгляда, сообразно которому эти действия необходимо свести к подневольным. По их мнению, угроза насилием сама может являться насилием.

Если используемое государством насилие рассматривать само по себе, как конечное состояние и постоянное условие существования человека, то оно не может не вызвать отрицательной нравственной оценки.

Каким бы законным, институционально оформленным и предельно осторожным государственное насилие ни было, оно остается насилием и в этом смысле оно прямо противоположно нравственности. Вместе с тем все отмеченные свойства могут быть интерпретированы как факторы, которые придают насилию размах. Монополия на насилие может привести к его избыточности. Институциональность насилия придает ему анонимность и притупляет его восприятие.

Возможность косвенного использования насилия (манипулирование сознанием, скрытая эксплуатация и т. п.) расширяет сферу его применения. Отношение к государственному насилию может быть и иным, если рассматривать его в историческом развитии и учитывать, что в отношении к насилию был догосударственный период и будет постгосударственный.

Государственное насилие, как и предшествовавший ему талион, не является формой насилия, а становится лишь формой ограничения насилия, этапом на пути его преодоления. Монополия на насилие ограничивает его источник до размеров, которые дают возможность обществу осуществлять целенаправленный контроль над ним.

Институционализация насилия включает его в пространство действий, законность которых сходится с разумной обоснованностью. Косвенные формы насилия свидетельство того, что оно в своей эффективности может быть замещено другими средствами.

Государственное насилие является не просто ограничением насилия. Это такое его ограничение, которое создает предпосылки для решительного преодоления и перехода к принципиально ненасильственному общественному устройству.

Смертная казнь