Отечественная коммуникативистика.

Есть идеи, что все идеи западных ученых находят отклик в тех или иных подходах наших ученых. В центре отечественных традиций находятся понятия: «соборность», «единство нации», «истинность духовного знания» (Бердяев, Трубецкой, Флоренский).

Самое основное отличие смысла коммуникации, как его понимают русские философы, от европеских и американских традиций состоит в необходимости все время выверять коммуникацию такими ценностями, как добродушность, справедливость, красота, торжество истины.

Подвергается новому осмыслению понятие «массовое». Под ним понималась наиболее передовая часть общества. Ученые семиотической школы (Лотман) рассматривали литературную коммуникацию как одну из разновидностей МК.

Объем информации возрастает, когда человек сам домысливает новый смысл в воспринимаемом сообщении. Якобсон оказал влияние на развитие гуманитарных наук. Остановимся на его идеях.

Язык следует изучать во всем разнообразии его функций. Чтобы описать эти функции, следует узнать, из каких основных компонентов состоит любое речевое событие, любой акт речевого общения. Р.О. Якобсон приводит такие компоненты[1]:

· Адресант посылает сообщение адресату. Чтобы сообщение могло выполнять свои функции, необходимы:

· контекст, о котором идет речь (в другой, не вполне однозначной терминологии, «референт»); контекст должен восприниматься адресатом, и либо быть вербальным, либо допускать вербализацию;

· код, полностью или хотя бы частично общий для адресанта и адресата (или, другими словами, для кодирующего и декодирующего);

· контакт — физический канал и психологическая связь между адресантом и адреса­том, обусловливающие возможность установить и под­держивать коммуникацию. Все эти факторы, которые являются необходимыми элементами речевой коммуни­кации, могут быть представлены в виде следующей схемы:

 

Контекст

Сообщение

Адресант Адресат

Контакт

Код

 

Каждому из этих шести факторов соответствует осо­бая функция языка, по мнению Р.О. Якобсона. Он выделяет шесть основных функций. Однако вряд ли можно найти речевые сообщения, выполняющие только одну из этих функций. Различия между сообщениями заключаются не в монопольном проявлении какой-либо одной функ­ции, а в их различной иерархии. Словесная структура сообщения зависит прежде всего от преобладающей функции. Тем не менее, хотя установка на референт, о риентация на контекст — так называемая референтивная (денотативная, или когнитивная) функ­ция — является центральной задачей многих сообщений, лингвист-исследователь должен учитывать и побочные проявления прочих функций.

Так называемая эмотивная, или экспрессивная, функ­ция, сосредоточенная на адресанте, имеет своей целью прямое выражение отношения говорящего к тому, о чем он говорит. Она связана со стремлением произвести впечатление наличия определенных эмоций, подлинных или притворных; поэтому термин «эмотивная» (функ­ция), представ­ляется более удачным, чем «эмоциональная». Чисто эмотивный слой языка представлен междометиями. Они отличаются от средств референтивного языка как своим звуковым обликом (особые звукосочетания или даже звуки, не встречающиеся в других словах), так и синтаксической ролью (они являются не членами, а эквивалентами предложений). Эмотивная функция, проявляющаяся в междометиях в чистом виде, окрашивает в известной степени все наши высказыва­ния — на звуковом, грамматическом и лексическом уровнях. Анализируя язык с точки зрения передаваемой им информации, мы не должны ограничивать понятие информации когнитивным (познавательно-логическим) аспектом языка. Когда человек пользуется экспрессив­ными элементами, чтобы выразить гнев или иронию, он, безусловно, передает информацию.

Тезис о том, что эмотивные различия являются внеязыковыми и характеризуют способ передачи сообщения, а не само сообщение, произвольно уменьшает информаци­онную емкость сообщения.

Ориентация на адресата — конативная функция — находит свое чисто грамматическое выражение в зва­тельной форме и повелительном наклонении, которые синтаксически, морфологически, а часто и фонологи­чески отклоняются от прочих именных и глагольных ка­тегорий. Повелительные предложения коренным об­разом отличаются от повествовательных: эти последние могут быть истинными или ложными, а первые — нет.

В традиционной модели языка различались только эти три функции — эмотивная, конативная и референтивная. Со­ответственно в модели выделялись три «вершины»: пер­вое лицо — говорящий, второе лицо — слушающий и «третье лицо» — собственно некто или нечто, о чем идет речь. Из этой триады функций можно легко вывести не­которые добавочные функции. Так, магическая, заклинательная функция — это, по сути дела, как бы превра­щение отсутствующего или неодушевленного «третьего лица» в адресата конативного сообщения.

Мы, однако, выделяем в акте ре­чевой коммуникации еще три конститутивных элемента и различаем еще три соответствующие функции языка.

В современной логике проводится различие между двумя уровнями языка: «объектным языком», на кото­ром говорят о внешнем мире, и «метаязыком», на кото­ром говорят о языке. Однако метаязык — это не только необходимый инструмент исследования, применяемый логиками и лингвистами; он играет важную роль и в нашем повседневном языке. Мы пользуемся метаязыком, не осознавая метаязыкового характера наших операций. Если говорящему или слу­шающему необходимо проверить, пользуются ли они од­ним и тем же кодом, то предметом речи становится сам код: речь выполняет здесь метаязыковую функцию (то есть функцию толкования).

Направленность на сообщение, как таковое, сосредоточение внимания на сообщении ради него самого — это поэтическая функция языка. Любая попытка ограничить сферу поэтической функции только поэзией или свести поэзию только к по­этической функции представляет собой опасное упро­щенчество. Поэтическая функция является не единствен­ной функцией словесного искусства, а лишь его цент­ральной определяющей функцией, тогда как во всех прочих видах речевой деятельности она выступает как вторичный, дополнительный компонент. Эта функция, усиливая осязаемость знаков, углубляет фундаменталь­ную дихотомию между знаками и предметами. Поэтому, занимаясь поэтической функцией, лингвисты не могут ограничиться областью поэзии.

Если два собственных имени связаны сочинительной связью, то адресант, хотя и бессознательно, ставит более короткое имя первым (разумеется, если не вмеши­ваются соображения иерархии): это обеспечивает сооб­щению лучшую форму.

Существуют сообщения, основное назначение которых — установить, продолжить или прервать коммуни­кацию, проверить, работает ли канал связи, привлечь внимание собеседника или убедиться, что он слушает внимательно. Эта направленность на контакт, или, фатическая функция, осуществляется по­средством обмена ритуальными формулами или даже целыми диалогами, единственная цель которых — под­держание коммуникации. По мнению В.В. Дементьева, основное значение и непосредственная коммуникативная цель фатического общения состоит в самом факте общения. Фатическое общение имеет выраженный личностный характер. Как общение в целом, фатическое общение делится на вербальное, или фатическую речь, и невербальное[2]. Также это могут быть реп­лики, сигналы, организующие "канал связи" и обеспечивающие успешность основной - нефатической - коммуника­ции. Прежде всего, во втором, более уз­ком значении, стали активно изучаться собственно лингвистические средства осуществления фатического общения: вокативы, комму­никативные частицы, местоимения вежливости, формулы речевого этикета, а также наименования компонентов си­туации фатического общения - говорящего, слушающего, коммуникативных отношений и ролей, типов ситуаций (сфер, стилей) и жанров фатического общения, фатических стратегий и тактик.

 

Происходит расхождения между учеными. Вопрос в том, откуда вести историю средств МК: от первобытного общества или от изобретения книгопечатания? Также споры о понимании сути коммуникации и информации. И проблема истории журналистики: теории Ж. и теории МК.

Информационные войны

 

Информационно-психологические войны

Следует обратить внимание, что психологическая война инициируется с целью воздействия на массовое сознание, и использует расширенный арсенал манипулятивных методик, направленных на формирования общественного мнения в ключе, необходимом манипуляторам. Для этого используются различные способы пропаганды и идеологической обработки граждан. Цель психологической войны — достижение устойчивого результата в формировании общественного мнения в заданном манипуляторами ключе, закладывание паттернов поведения — устойчивых механизмов, при воздействии на которые произойдет запланированная (ожидаемая) реакция — в подсознание.

В достижении подобного результата активно используются средства массовой коммуникации, информации и пропаганды, с помощью которых происходит идеологическая обработка психического сознания масс с целью реализации соответствующих установок Запада, или представителей пятой колоны, заинтересованных в претворении идей, предварительно заложенных в их подсознание со стороны идеологов держав, ведущих психологическую войну, в частности, против нашей страны.

Психологическая война, в отличие от войн, в которых задействуется военная техника, происходит информационным способом, оказывающимся в результате значительно эффективней по охвату аудитории и не причинении разрушений материальным средствам, которые позже (после победы) можно использовать в своих целях. Поэтому за незначительным исключением в специфике терминологии, на наш взгляд не следует отделять ведение психологических войн от информационных, потому как это суть одного и того же, ибо информация, как мы уже заметили, является основным двигательным механизмов ведения психологических войн.

Основную направленность удара в результате информационно-психологических войн, как мы уже заметили, принимает на себя психическое сознание масс. Таким образом происходит определенное формирование общественного мнения. На это обращали основное внимание идеологи, потому как понимали, что сформированные соответствующим образом установки в массах — способны в итоге изменить жизнь человека, то есть изменить, если потребуется, способ существования, изменив в том числе и социальный уклад населения, общественный строй. «Сила привычки миллионов и десятков миллионов — самая страшная сила», — писал В.И.Ленин. Вообще, стоит заметить, что труды Ленина еще до конца не изучены, особенно в контексте произошедшей с нашей страной действительности после победы Запада в психологической войне 1917-1991 годов. Но и до сих пор необходимо помнить, что в настоящее время не прекращается война Запада против России. Мы, как заметили выше, ведем речь о т.н. информационно-психологических войнах. Войнах, победа в которых во все времена была эффективнее применения каких-либо иных видов оружия (включая оружие массового поражения).

Начало подобной войны было положено во времена существования СССР. Тогда, после революции 1917 года, президент США Вудро Вильсон считал, что «все белогвардейские правительства на территории России должны получить помощь и признание Антанты; Кавказ — это часть проблемы Турецкой империи; Средняя Азия должна стать протекторатом англосаксов; в Сибири должно быть отдельное правительство, а в Великороссии — новое (то есть не советское). После победы над «красной чумой» Вильсон планировал отправить в Россию отряды из молодежных христианских ассоциаций «для морального обучения и руководства русским народом». В 1918 г. американские войска вошли во Владивосток, и выгнать их окончательно с русской территории удалось лишь к 1922 году. В Архангельске янки отличились тем, что посадили в концлагерь 38 тысяч человек, 8 тысяч из которых были расстреляны и еще одна тысяча умерла от голода и избиений. Еще 23 декабря 1917 года Клемансо, Пишон и Фош от Франции, лорды Мильнер и Сесиль от Англии заключили тайную конвенцию о разделе сфер влияния в России: Англии — Кавказ, Кубань, Дон; Франции — Бессарабия, Украина, Крым. США формально в конвенции не участвовали, хотя фактически держали в руках все нити, особо претендуя на Сибирь и Дальний Восток... Географическая карта, подготовленная госдепартаментом США для американской делегации на Парижской конференции, показывала это со всей наглядностью графического документа: Российское государство занимало там лишь Среднерусскую возвышенность. Прибалтика, Белоруссия, Украина, Кавказ, Сибирь и Средняя Азия превращались на «госдеповской» карте «самостоятельные», «независимые» государства».

Хорошо известна также директива 1945 года Алена Даллеса в отношении СССР.

«Правительство вынуждено в интересах развернувшейся ныне политической войны наметить более определенные и воинственные цели в отношении России, — писал А.Даллес. — …Наши основные цели в отношении России, в сущности, сводятся всего к двум:

а) Свести до минимума мощь и влияние Москвы;

б) Провести коренные изменения в теории и практике внешней политики, которых придерживается правительство, стоящее у власти в России.

…наша цель — свержение Советской власти…Мы должны ожидать, что различные группы предпримут энергичные усилия, с тем чтобы побудить нас пойти на такие меры во внутренних делах России, которые свяжут нас и явятся поводом для политических групп в России продолжать выпрашивать нашу помощь. Следовательно, нам нужно принять решительные меры, дабы избежать ответственности за решение, кто именно будет править Россией после распада советского режима».

«Мы не можем победить Советский Союз в обычной войне, — сказал Джон Кеннеди в 1961 году при вступлении в должность президента США. — Это неприступная крепость. Мы можем победить Советский Союз только другими методами: идеологическими, психологическими, пропагандой, экономикой».

Можно предположить, подобного рода невидимые войны, войны за счет воздействия на психику масс, существовали во все времена. Разве что как раз в 20-м веке информационно-психологические войны за счет роста коммуникативных технологий перешли на новый этап собственного развития. И поэтому мы можем говорить о том, что победу в той или иной войне достигнет та страна, в которой более развита пропаганда. «На первое место выдвинулись сражения за умы людей, за создание «правильного» общественного мнения, за контролирование информационных потоков. Как говорил американский генерал Дж. Шаликашвили: «Мы не побеждаем, пока CNN не сообщает о том, что мы побеждаем». В связи с этим уместно вспомнить тот факт, что бомбардировка американской авиацией Ливии в 1986 году была приурочена точно к началу вечерних информационных выпусков в США. «Миротворческие операции» последних лет изначально ставятся как телевизионные проекты. Они были бы не нужны, если бы они не могли быть показаны по телевидению».

Пропаганда служит формированию идеологической составляющей того или иного социального строя, и направлена на изменения сознания масс — в нужном манипуляторам от власти ключе. То есть подобное формирование целиком и полностью лежит в зоне воздействия манипулятивных технологий на сознание масс, с целью изначального формирования необходимых установок в подсознании индивида и масс, и уже далее, такие установки формируют соответствующие паттерны поведения, которые и влияют на сознание народа, а значит влияют на мысли и поступки как и отдельных индивидов, так и индивидов, объединенных в массы. При этом заметим, что точно также и идеология — есть целенаправленное и методичная обработка сознания масс в целях установок правящей элиты.

При осуществлении массового воздействия на сознание масс активно используются возможности современных средств массовой коммуникации. На наш взгляд, в настоящее время следует отделять то, что мы привыкли понимать под СМИ — как средствами массовой информации, и средствами массовой коммуникации, СМК, включающим помимо печати, радио и телевидения (СМИ), еще и такие формы коммуникативного воздействия на массы как кино (роль кино как пропаганды хорошо известна; на это обращал внимание еще Ленин), театры (вспомним роль театра в работах профессора Г.Шиллера[7]), рекламно-идеологические плакаты в общественных местах, информацию на видео— (дисках) и аудио-носителях, книги, а также иные средства воздействия на сознание-подсознание масс — с целью переориентации имеющихся в массах общих знаний на знания, соответствующие тем или иным установкам власти. Причем уже не вызывает секрета тот факт, что абсолютно ничего не делается в этом мире «просто так». Всегда, когда перед сознанием масс проходит какая-либо установка (в виде видео-образа, посредством ТВ-вещания, или иным каким способом массового воздействия, те же плакаты-растяжки на улицах, напр.), это непременно означает, что есть некто, кто заинтересован в том, чтобы «донести» до сознания масс информацию подобного рода. Причем в качестве заинтересованных лиц могут выступать и бизнес, и власть (хотя зачастую первое и второе в корне взаимосвязано в мире капитала, в отличие от социалистических режимов).

Говоря о психологических войнах, доктор психологических наук, профессор В.Г. Крысько дает такое определение подобным войнам: «…психологическая война — это совокупность различных форм, методов и средств воздействия на людей с целью изменения в желаемом направлении их психологических характеристик (взглядов, мнений, ценностных ориентаций, настроений, мотивов, установок, стереотипов поведения), а также групповых норм, массовых настроений, общественного сознания в целом».

Термин «психологическая война» ввел в обиход американский разведчик Поль Лайнбарджер, выпустивший в 1948 году книгу с одноименным названием.

«Психологическая война в широком смысле слова представляет собой использование основ психологии в военном деле, — писал Поль Лайнбарджер. — В узком смысле психологическая война представляет собой использование пропаганды в вооруженной борьбе одновременно с ведением таких боевых действий, которые дополняют пропаганду. В свою очередь пропаганда может быть определена как организованное убеждение без применения насильственных мер. Сама война, наряду с другими мерами, может рассматриваться как воздействие и убеждение с помощью насилия. Если, например, мы разрушаем авиацией один из городов, то этим самым рассчитываем заставить людей, лишенных материальных средств, прекратить сопротивление. Если же мы тут же сбросим листовки с предложением о сдаче в плен, то в этом случае пропаганда явится продолжением убеждения — на этот раз менее насильственного…, однако являющегося неотъемлемой частью единого процесса, цель которого состоит в том, чтобы заставить противника прекратить борьбу».

П. Лайнбарджер вводил необходимость появления в штате армейских соединений психологов, которые могли, по его мнению, оказать свою неоценимую пользу.

«Во-первых, психолог может указать на такие особенности человеческого разума, которые обычно остаются незамеченными, — писал П. Лайнбарджер. — Он может сказать, каким образом страсти можно превратить в негодование, личную находчивость — в массовую трусость, трения — в недоверие, предрассудки — в ярость. Психолог достигает этого, обращаясь к подсознательным чувствам человека, которые служат ему исходным материалом.

Во-вторых, психолог может подсказать методы определения морального состояния противника…При помощи обычных статистических выкладок и на основании опроса небольшой выборочной группы пленных психолог может дать оценку морального состояния войск противника в данный момент на всем театре военных действий. При отсутствии пленных он может достичь почти таких же результатов путем анализа информационных сообщений и пропаганды противника, рассчитанной на свои войска и население…

В-третьих, психолог может оказать помощь оперативным работникам, ведущим психологическую войну, в оценке решаемых ими задач и в соблюдении чувства меры. Ничто не может так повредить пропаганде, как ведение ее людьми ради назидания от собственного имени. Эта бесплодная забава может привести к полному провалу пропаганды как таковой. Известно, что возможность дать ответ противнику доставляет большое удовлетворение. Пропагандист, особенно в военное время, старается говорить противнику все, что он о нем думает…Пропагандист не должен говорить противнику таких вещей. Личные эмоции он обязан держать при себе. Психолог может научить пропагандиста быть объективным, последовательным и хладнокровным.

Наконец, психолог может порекомендовать средства и методы ведения пропаганды: радио, листовки, громкоговорящие установки, а также распространение слухов, обратную засылку пленных и т. д. Психолог укажет, когда можно и когда нельзя применять то или иное средство. Он совместно с офицерами-оперативниками и разведчиками может выработать план наилучшего использования всех имеющихся средств психологического воздействия».

«...Пропаганда, — замечает Лайнбарджер, — может стать действительным оружием психологической войны, научной по духу и превращенной в искусство, если…проведение пропагандистских операций будет…контролироваться на основе научных методов. Из наук психология стоит всех ближе к пропаганде…».

«Решающее значение для успеха психологической войны, — пишет А.М. Морозов, — имеет атомизация общества, недопущение консолидации государств или политических групп, организация постоянного противостояния и войны всех против всех. Для этого необходимо разукрупнение стран-противников, создание карликовых государств с марионеточными правительствами, которые осуществляют роль надсмотрщика над своим народом ради благополучия господина, развернув армию штыками внутрь.

По этой причине наибольшему давлению всегда подвергаются крупные мощные государства с целью их развала. При этом важное значение имеет формирование в противостоящих странах мощной пятой колонны. Она может действовать под видом борцов за права человека, за чистоту окружающей среды, за равноправие мужчин, женщин и животных и т.д. Главной их задачей является дестабилизация обстановки в государстве.

О мощи средств психологической войны свидетельствует тот факт, что в конце ХХ века удалось разрушить, прежде всего невоенными методами, все три славянских силовых центра: СССР, Чехословакию, Югославию», — подытоживает свои выводы А.М. Морозов.

Как мы уже заметили, специфика ведения психологических войн накладывает отпечаток на действие вражеских сил как со стороны внешней угрозы, так и угрозы внутри страны. Во время существования Советского Союза, на всем протяжении его существования, велась подрывная работа Запада в отношении граждан СССР. Для этого использовались различные методы, в частности, методы экономические (заставлявшие усиливать гонку вооружений, чтобы меньшие средства были направлены на улучшение жизни граждан внутри страны, что должно было спровоцировать негатив и рост протеста внутри жителей СССР; такой протест раздувался действиями представителей пятой колоны, активно финансированной Западом, в том числе и через издание литературы, запрещенной в СССР), ну и конечно же политические методы (хотя в вопросе ведения психологической войны любые методы фактически взаимосвязаны, и направлены на победу с помощью не военных (в традиционном аспекте) действий).

В Постановлении одного из последних предперестроечных Пленумов ЦК КПСС подчеркивалось, что «против Советского Союза, стран социализма ведется беспрецедентная по своим масштабам и оголтелости психологическая война. Не гнушаясь ложью и клеветой, буржуазная пропаганда стремится очернить социалистический строй, подорвать социально-политическое и идейное единство нашего общества».

«Главная капиталистическая страна — США не жалеет средств и для усиления идеологической борьбы, психологической войны и других подрывных действий против стран социализма, — отмечал Д. А. Волкогонов,— Ежегодно в США на эти целя расходуется более 7 млрд. долларов».

Д. А. Волкогонов, уточняя механизмы ведения информационно-психологических войн в мирное и в военное время, пишет: «Психологическая война ведется империализмом как в мирное, так и в военное время. В мирное время ее диапазон более широк. Она охватывает политические, нравственные, правовые, эстетические формы сознания, а также сферу культуры. Психологическая война направлена на различные общности и коллективы: производственные, научные, художественные, творческие, военные. В мирное время психологическая война выступает одним из конкретных средств воздействия на морально-политический потенциал противостоящей социальной системы. В современных условиях в результате быстрого прогресса в области средств массовой информации возможности обоюдного духовного воздействия существенно увеличились. Возросшее количество непосредственных человеческих контактов, увеличение технического, научного, культурного обмена между государствами двух систем объективно создают больше условий для прямого столкновения мировоззрений, социально-политических взглядов. Соответствующие…идеологические органы стремятся максимально использовать это обстоятельство для усиления своих идеологических и психологических диверсий».

Выделяя роль Запада в стремлении навязать свой политический строй Советскому Союзу с целью разрушения последнего, Д. А. Волкогонов обращает внимание, что «В ходе психологической войны в мирное время идеологические органы империализма преследуют вполне определенные цели. Во-первых, внесением в общественное и индивидуальное сознание социалистического общества враждебных идей, взглядов, представлений они пытаются расшатать морально-политическое единство советского народа, ослабить интернациональное единство братских стран социализма. В одном из инструктивных документов Управления по международным связям США…принятом в 1981 г., прямо говорится, что «свободная информация, которую мы (США. — Д. В.) должны направлять в страны коммунистического блока, призвана максимально ослаблять влияние марксистской идеологии со всеми вытекающими из этого последствиями». Поэтому неудивительно, что содержание радиопередач, печатной продукции, направляемой на социалистические страны, иные подрывные акции подчинены главному — ослабить социализм духовно, идеологически…

Во-вторых, с помощью акций психологической войны буржуазные идеологи пытаются политически дезориентировать людей стран социализма. Для этого создан огромный комплекс политической дезинформации, нацеленный на внесение в социалистическое общественное сознание ложных идей, чуждых взглядов, иллюзий, мифов, искаженных представлений. Только в главных капиталистических странах «работают» на социалистический мир десятки крупных радиостанций общим объемом вещания многие сотни часов в сутки. Установки, которыми руководствуется вся эта машина психологической войны, весьма откровенно изложил М. Чукас. «С помощью радиопропаганды, — поучает он, — следует»осведомленного человека превратить в неосведомленного, информированного — в дезинформированного, убежденного — в сомневающегося. Надо лишить людей приверженности коммунистическим целям. В этом все дело».

В-третьих, операции психологической войны, проводимые буржуазными пропагандистскими органами, преследуют цель не только ослабить роль коммунистических идеалов, убеждений, образа жизни, морали, но и заменить их западными «ценностями»: индивидуализмом, эгоизмом, национализмом, частнособственническими наклонностями, политической индифферентностью, скепсисом и нигилизмом. Для этого широко используются мифы о «свободе личности», «правах человека», «подлинной демократии» в буржуазной интерпретации. Разумеется, при этом духовные диверсанты стараются умолчать о том, что именно капитализм породил фашизм, культивирует расизм и национализм, неизлечимо болен преступностью, безработицей, несет людям угрозу опустошительных войн. Фарисеи психологической войны, стремясь демонстрировать лишь потребительскую витрину «свободного мира», всячески избегают говорить о глубинных причинах социальных катаклизмов, вооруженных конфликтов, гонки вооружений и других кризисных явлений капиталистического мира».