Как считаете, насколько мы далеко от джарвиса из «железного человека».

Александр Лапшин: Рынок Consumer AI только-только зарождается, это самый старт. Джарвис – это вообще космос.

Михаил Гладченко: У меня есть картинка, на которой Тенди говорит: «Я хочу заменить Джарвиса в костюме "Железного человека"», это наш внутренний прикол.

Анна Кучуганова: На самом деле – вопрос, получится ли действительно Она или Джарвис из тех технологий, которые есть сейчас.

Александр Лапшин: Да, это большой вопрос, потому что уже какой раз пробуют это сделать. Попытки сделать компьютерного помощника делают с самого появления компьютеров. Компьютеры и начались с идеи создать что-то, что быстрее и умнее человека. Это было основной идеей Тьюринга, он хотел воссоздать умершего друга и называл свой компьютер Кристофером. Потом в 70-х, 90-х и нулевых были попытки, и каждый раз не получилось – ушло.

Михаил Гладченко: Помните, в 95-м или 97-м ворде была скрепка такая или собачка, которая выскакивала и спрашивала, чем помочь. По сути, это компьютер спрашивает пользователя: «Чем тебе помочь?». Я считаю, это один из первых прототипов Consumer AI сервисов, которые появляются в наши дни.

Сейчас технологии развиты уже настолько, что действительно может получиться. Смартфоны стали продолжением человека, плюс несколько поколений людей родились в эпоху Интернета и совсем по-другому чувствуют реальность. Они не хотят делать лишние движения, устанавливать приложения и т. п. – они хотят как можно проще.

 

Крис Дэнси, один из самых подключенных людей на Земле, называет это спокойными технологиями: это когда многое делается в фоновом режиме, а человек занимается своими делами.

Анна Кучуганова: Можно говорить о тренде на упрощение интерфейса: не нужно устанавливать приложения и заполнять формы, достаточно сказать: «Я хочу».

Михаил Гладченко: Все к этому идет, потому что активно развиваются рынки Интернета вещей и носимых девайсов.

 

Тема Интернета вещей в перспективе тоже ваша.

Александр Лапшин: Да, типа «Тенди, завари мне кофе». Мы не распыляемся, но понимаем эти перспективы и то, что от исходного сервиса можно бомбануть в разные стороны. Сейчас важно сфокусироваться на чем-то одном и настолько качественно реализовать планирование дня, чтобы каждый пользователь говорил «Wow».

 

 

Может ли американский сервис этого типа прийти на российский рынок? Или язык играет роль сдерживающего фактора и предотвращает экспансию стартапов, в которые гиганты вкладываются как в будущих лидеров?

Михаил Гладченко: Этого не произойдет просто потому, что рынок российских технологий – 2% от американского рынка. Они просто не будут париться ради 2%. И крупные компании не станут фокусироваться на какой-то вертикали, они смотрят широко.

Александр Лапшин: В каждой стране свой менталитет и языковые нюансы. Если мы хотим по-настоящему понимать людей, которых обслуживаем, нужно как минимум пожить рядом с ними, понять, какие это люди. Нам может казаться, что в Америке люди примерно вот такие, а они совсем другие. Речь не только о языке, отношение к жизни и отдельным вещам может быть принципиально разным, все это нужно изучать. На рынок другой страны так просто не зайдешь.

Google Now, Cortana и Siri ориентированы на горизонталь, там смотрят широко и пытаются действовать в разных направлениях из-за того, что эти голосовые помощники находятся в своей системе. Кроме того, они работают в основном по запросу – их надо сначала спросить, и тогда они ответят, а мы сами спрашиваем.

Михаил Гладченко: Да, это один из самых важных моментов – ни Google Now, ни Cortana, ни Siri не общаются с людьми на данный момент. Человек, конечно, может нам ничего не отвечать, но мы стараемся построить общение таким образом, чтобы подтолкнуть к ответу. Например, на Пасху в Москве была отличная погода, и мы писали: «Погода супер. Как настроение?». Люди нам отвечали, слали картинки с куличами. У тех, кто пользуется сервисом больше недели, возникают эмоциональная связь и ощущение, что есть собеседник, который может поддержать.