Повседневная жизнь еврейской семьи

Питание, употребление алкогольных напитков, естественные отправления — все это так или иначе отражается на сексуальной жизни супружеской четы.

Еврейская кухня была и остается немаловажным фактором прочности семьи. Стол — это домашний алтарь, супруга — его служительница, ее миссия — следить за соблюдением древних законов и традиций, связанных с приемом пищи. Некогда еврей, отправляясь в путешествие, брал с собой собственную посуду и еду, дабы не нарушать этих законов. Перспектива вновь обрести домашний стол со всеми привычными блюдами и непременными ритуалами заставляла его спешить домой и умножала радость возвращения.

Существовали особенно характерные для еврейской кухни продукты и ингредиенты. Прежде всего это чеснок. Говорят, что евреи пристрастились к нему во время египетского плена^[231]; еще во времена Плиния считалось, что чеснок возбуждает чувственность; он сохранил эту репутацию и среди талмудистов. Часто говорили, что еврея легко узнать по запаху, столько он поглощает чеснока. Героиня романа Р.Мартен дю Тара «Семья Тибо» Рашель, лишь наполовину еврейка, обожает колбасу с чесноком; этим штрихом автор подчеркивает ее происхождение^[232]. Монахам испанской инквизиции не составляло труда распознать марранов — псевдообращенных евреев: они всегда покупали перед Пасхой чеснок^[233]. Высоко ценили евреи также хрен и лук; на рынках Балеарских островов псевдообращенных опознавали и по этому признаку. Любили евреи и лимоны; ели их больше всего на Пасху и в праздник, именуемый Барах; возле каждой еврейской колонии на побережье Средиземного моря была лимонная рощица. Помидоры, которыми Европа долгое время после их открытия в Мексике пренебрегала, стали неотъемлемым компонентом питания по эту сторону Атлантического океана именно благодаря еврею — доктору Сиккари^[234], в еврейской кухне их стали использовать очень широко.

Привлекательность еврейской кухни такова, что многие евреи, принявшие другую веру, и вероотступники еще долго тоскуют по ней. Анри Эн, отрекшись от иудаизма, сожалел лишь о его обрядах и о еврейской кухне^[235]. Некто Рахлин, еврей, ставший антисемитом, говорил, что кухня — последняя нить, связывающая его с иудаизмом. Хотя еврея не назовешь ни обжорой, ни гурманом, умная жена сумеет при помощи стола привязать его к себе куда крепче, чем постелью. Увы, став «рабой кухни», она вдвойне рискует быстро располнеть.

Часто отмечалось, что евреи злоупотребляют кофе; помимо депрессии и нервных расстройств, которые влечет за собой неумеренное потребление этого напитка, он может отрицательно повлиять и на сексуальную функцию. Возможно, большие количества кофе восполняли нехватку алкоголя, который евреи почти не употребляли (об этом речь пойдет ниже). В начале XIX в. Серфбеер де Медельшейм описывал эльзасских евреек, которые собираются вместе, чтобы выпить по чашке кофе: без этого, считает он, еврейская женщина не мыслит своей жизни^[236]. Позднее раввин С.Дебрэ опишет тех же эльзасок, подкрепляющихся бесчисленным множеством чашечек кофе^[237]. В Тунисе и Марокко кофе заменял чай — в таких же количествах и с теми же последствиями.

Алкоголь и евреи. История с Ноем в виноградниках Господних отнюдь не типична для евреев — как древних, так и нынешних. Алкоголизм был и остается у них явлением куда более редким, чем у окружающих их народов. Еще Кант утверждал, что женщины, пасторы и евреи никогда не напиваются. Один израильский хирург рассказывал, что на конференции доктора И.Симона по древнееврейской медицине, состоявшейся в центре Рати в Париже в феврале 1979 г., он принял своего соседа по столу за собрата по вере: тот не пил ничего, кроме воды. Добрая сотня интервью, взятых у израильтян в 1977 г., подтверждает их трезвость или, по крайней мере, умеренность в потреблении алкогольных напитков^[238]. Доктор И.Симон отмечает, что в парижской клинике Ротшильда, большинство пациентов которой составляют евреи, крайне редки случаи белой горячки. Та же картина наблюдается и в психиатрических больницах США.

Трезвость евреев вынуждены признавать даже антисемиты. Братья Гонкуры в своем романе «Монетта Саломон» объясняли воздержанность Монетты принадлежностью к непьющему народу. Сам Дрюмон признавал за евреями это достоинство, однако утверждал, что в силу своей трезвости они слишком приземлены и неспособны постичь «поэзию опьянения». И нацист Вершуер, профессор Берлинского института антропологии, отмечал, что алкоголизм у евреев — редкость^[239]. В 20-х гг. нашего столетия в Варшаве было арестовано за пьянство более 2 000 христиан и всего 30 евреев^[240].

Однако даже трезвость некоторых политических деятелей еврейского происхождения послужила пропаганде антисемитизма. Карикатура Сеннепа изображает Леона Блюма среди виноградарей департамента Эро: вынужденный принять из их рук стаканчик красного вина, бедняга прижимает ко рту носовой платок. Мендес Франс, смертельный враг самогоноварения, многократно подвергался насмешкам за то, что выпивал на трибуне парламента стакан молока; будь в нем хоть капля французской крови, утверждал Пужад, он не пил бы молоко^[241]. И, вероятно, не случайно первым председателем правительственной комиссии по борьбе с алкоголизмом стал Робер Дебрэ, сын и внук раввинов, а сменил его на этом посту Жан Бернар, тоже еврей по рождению.

Ученые часто задавались вопросом: откуда такая воздержанность у евреев? Говорили даже о наследственном врожденном отвращении. Однако скорее роль здесь сыграла религия. Талмудисты видели в вине источник всех грехов: «Не напивайся, и не согрешишь»^[242], — предупреждали они. Особенно опасались раввины действия вина на женщин, поэтому жена могла пить только в присутствии мужа. Один раввин утверждал, что женщины, родившиеся от алкоголиков, несут печать родительского греха на своих лицах и вынуждены скрывать красные жилки на коже с помощью румян^[243]; страх перед такой напастью мог навсегда отвратить женщину от стакана вина. Алкоголик не имел права свидетельствовать в суде. Но главное — еврей, веками бывший объектом гонений и ненависти, чтобы выжить, должен был обладать подчас нечеловеческой силой воли и трезвым расчетливым умом и поэтому не мог позволить себе стать еще более слабым и уязвимым, предаваясь пьянству. К тому же при скученном существовании евреев в общинах склонность одного из них к вину была бы немедленно замечена и осуждена. В прошлом евреи, как в Европе, так и на Востоке, воздерживались от вина еще и по религиозным соображениям: виноград топтали ноги христиан^[244].

Однако случалось и евреям отступать от своей привычки к трезвости. Так, для создания атмосферы веселья на празднике Пурим легкое опьянение допускалось и даже считалось хорошим тоном. Хасидиты, представители мистической секты иудаизма, считали, что алкогольные напитки в разумных дозах усиливают религиозный пыл. В начале 20-х гг. XX в., во времена сухого закона в США, подпольная торговля спиртными напитками находилась на 95 % в руках бутлеггеров-евреев^[245]. А как не пропустить несколько глотков при заключении сделки? В наши дни в США выходцы из Израиля контролируют крупные ликероводочные предприятия^[246], что, однако, не отражается на их трезвости и дает повод для новых нападок антисемитов: алкоголь, дескать, это для других.

Супругам, которые хотели иметь мальчика, Талмуд советовал выпить по глотку спиртного перед сношением^[247]. Этой рекомендации следовали не только евреи. Наполеон писал Августе, супруге Евгения Богарнэ, что она должна пить каждый день понемногу вина, чтобы родился мальчик^[248]. Еврейка Агнес Блюм, биолог по профессии, много лет проработавшая в США и в Риме над проблемой определения пола будущего ребенка, подтвердила догадку своих предков научным методом: она впрыскивала небольшое количество алкоголя мышам перед спариванием, и процент мужских особей в помете оказывался значительно выше обычного^[249].

В СССР евреи, благодаря своей воздержанности, считались наилучшими мужьями: ведь они не только не бьют жен, но и не напиваются^[250]. Подобное мнение сложилось и в США, где матери-еврейки советуют дочерям выбирать в мужья соотечественников: они редко «ходят на сторону» да еще и не пьют^[251]. Однако деньги, сэкономленные на спиртных напитках, евреи успешно тратят на еду. Одна американская газета отмечает, что еврейские клубы легко отличить по соотношению статей дохода: счета за еду во много раз превышают счета за выпивку, тогда как во всех других клубах картина обратная^[252].

Трезвость многих поколений евреев на протяжении веков не могла не оказать благотворного влияния на их потомков. Американский биолог Снайдер пишет, что евреи, даже пристрастившись к спиртному, реже страдают от различных расстройств, порождаемых алкоголизмом; вероятно, их печень меньше подвержена разрушительному действию алкоголя^[253].

Один английский врач считает, что, поскольку евреи пьют спиртное за едой, его вредное действие смягчается; кроме того, пьют, как правило, во время многочисленных ритуалов и церемоний, сопровождая питье молитвами; оно приобретает таким образом сакральное значение, что предотвращает злоупотребления. Талмуд гласит, что можно будет пить вино свободно и без последствий, только когда придет Мессия^[254]. И все же сегодняшние евреи, не дожидаясь Мессии, увы, пьют наравне со всеми, и от былой воздержанности этого народа скоро останется лишь воспоминание.

Другая вредная привычка — курение. Запрет курить в субботу мог сильно сократить потребление табака у евреев — ведь курильщику очень трудно каждую неделю делать перерыв на сутки. Между тем на карикатурах еврей-делец часто изображается с сигарой во рту; но, быть может, для него это образ мужского члена, отражающий тоску по мужской силе (о нехватке которой уже говорилось), а не зажигает он ее не из экономии, а чтобы сохранить в целости орган, который она символизирует?

Что же касается азартных игр, возможно, эта страсть компенсирует евреям сексуальную неудовлетворенность. В 1960 г. социальные службы США зафиксировали на 300 собраниях членов ассоциации по реабилитации игроков более 50 % евреев^[255].

Естественные отправления, от регулярности которых в немалой степени зависит душевное равновесие супруга и супруги, стали поистине навязчивой идеей талмудистов. Мягкий стул был благословением небес. Запоры мешали верующему сосредоточиться на помыслах о Боге^[256]. Правоверному иудею следовало регулярно освобождать кишечник, при необходимости прибегая к слабительным. Отправлению естественных надобностей предшествовал целый религиозный церемониал: следовало повернуться лицом к северу, действовать исключительно левой рукой и, чтобы не обнажать тело, приподнять край одежды, лишь присев, затем прочесть молитву. Ни в коем случае нельзя было торопиться: кто подолгу пребывает в отхожем месте, тот умножает свои дни и года^[257]. Отправив естественную надобность, следовало молитвой возблагодарить создателя, даровавшего человеку необходимые отверстия.

Аббат Грегуар, ратовавший во времена Великой французской революции за духовное возрождение евреев, не переставал удивляться их интересу к «низменным функциям организма». «Они считают, — писал он, — что душа человеческая пропитывается зловонием от слишком долго сдерживаемых испражнений»^[258]. Похоже, что и от этой черты евреев кое-что сохранилось сегодня. В романе Ф.Рота «Портной и его комплекс» отец героя страдает хроническим запором, спасаясь только слабительными и промываниями желудка. Ксавьера Холландер, став обозревателем сексуальной странички журнала «Пентхауз», писала в рубрике «О гигиене», что матери-еврейки постоянно ставят клизмы своим детям, чаще других страдающим запорами. Эта подлинная мания очищения кишечника еще недавно находила свое отражение в ритуале обмывания покойников у евреев Марокко: один из обмывающих вводил палец в анальное отверстие и насколько возможно прочищал прямую кишку^[259].

Генриетта Ассео, еврейка из Салоник, писала, что запоры у евреев «тверже цемента, крепче скал». Марсель Пруст в письмах к матери жаловался, как трудно ему бывает освободить кишечник, и эти неприятности отразились в творчестве писателя: его герой Сван также страдает «запорами пророков»^[260]. А Леон Доде в романе «Во времена Иуды» с упоением описывает еврейского писателя Марселя Швоба, часами просиживавшего в туалете, чтобы облегчиться; выйдя оттуда, он становился на диво красноречивым, словно облегчил не только кишечник, но и ум.

Хронические запоры у евреев могут объясняться в первую очередь привычкой к сидячему образу жизни, кроме того — низкой сексуальной активностью. Известный английский гинеколог Мария Стоне отмечала, что запоры часто сопутствуют фригидности. Возможно и другое объяснение — религиозное. Еще эссенийцы в древней Палестине считали, что кишечник, как и все тело, в субботу должен отдыхать, в этот день они старались не отправлять естественную надобность^[261]. Возможно, их примеру последовали некоторые особенно набожные евреи, а периодически подавляемый рефлекс мог отрицательно сказаться на работе кишечника.

Евреи еще в древности тщательно прятали свои испражнения. Античный историк Иосиф Флавий пишет, что в этом они следовали примеру римских солдат, которым предписывалось закапывать экскременты специальной лопаткой. Кроме того, талмудисты издревле требовали, чтобы ночной горшок находился как можно дальше от Торы. Это правило касалось также кишечных газов. Раввин Юдах говорил, что, если кто-нибудь «чихнет нижней частью» во время чтения Священного Писания, чтение следует прервать и подождать, пока выветрится запах. Другие раввины учили, что, если кто-то во время чтения почувствует, что выход газов неизбежен, он должен отойти в сторону на четыре локтя, а выпустив газы, возблагодарить создателя и лишь после этого продолжить прерванное чтение^[262]. Эта «анальная мораль», столь дорогая сердцу ученика Фрейда еврея Ференци, внушалась ученикам раввинов с незапамятных времен и, похоже, крепко сидит в головах набожных евреев и по сей день, оказывая несомненное влияние на их повседневную семейную жизнь.

 

 

ГЛАВА 3