Две стороны гнева: вина и возмущение

 

Вина -- это гнев, обращенный на себя зато, что мы сделали или не

сделали. Возмущение -- это гнев, обращенный на других за то, что они сделали

или не сделали.

Процесс переживания вины или возмущения одинаков:

 

1. У нас есть

2. образ, которому должны соответствовать мы или кто-то другой. (Образ,

3. состоящий из всех "должен" или "следует" и всех требований, которые мы

4. научились предъявлять к своему или чужому поведению.)

5. Мы выдвигаем

6. основанное на эмоциях требование, чтобы мы или кто-то другой соответствовали

7. образу.

8. Нам или им не удается соответствовать образу.

9. Мы расцениваем

10. "упрямое поведение" как неправильное, плохое, злонамеренное и так далее.

11.

12. Мы расстраиваемся -- испытываем горечь, обиду, боль, раздражение и так

13. далее. Все эти ощущения мы помещаем под общий зонтик -- "гнев".

14. Мы

15. начинаем обвинять: либо мы сделали это, либо они. (Судья выносит приговор.)

16.

17. Быстрое восстановление справедливости. Если виноваты мы, мы направляем

18. гнев на себя, чувствуя сожаление, раскаяние, стыд, -- все то, что можно

19. назвать виной. Если наших ожиданий не оправдали кто-то или что-то, мы

20. испытываем зависть, подозрение, ревность, негодование -- все то, что мы

21. называем возмущением. Грустно, что независимо от того, виним мы себя или их,

22. больно нам. Но это не учитывается. А если и учитывается, то ненадолго.

23.

24. Все это длится определенное время и с определенной интенсивностью.

25. Никаких помилований, никаких апелляций -- лишь некоторая скидка срока при

26. очень хорошем поведении.

 

Если это две стороны гнева, то что в них хорошего? Откровенно говоря,

почти ничего. Тогда почему мы проходим это с Главными Учителями? Если бы мы

слушали голоса Главных Учителей в самом начале, ощущения вины и возмущения

-- эти болезненные ощущения, которые могут длиться годами, -- не стали бы

неизбежными. Главный Учитель не допускает этого гнева.

Гнев, как и вина и возмущение, начинается с внутреннего приступа. Мы

ощущаем нечто задолго до того, как это превратится в эмоциональный всплеск.

Если мы прислушиваемся к этому приступу и следуем его совету, эмоциональный

всплеск станет ненужным.

Что советуют по этому поводу ГУ? -- Остановитесь, посмотрите и

измените.

Остановитесь. Ничего не делайте. Вы в точке выбора. Перед вами два

пути. Один равнозначен свободе. Второй -- мучению, знакомому нам мучению;

может быть, даже мучению в условиях комфорта, но все же мучению.

Посмотрите. Какой образ (ожидание, вера, представление о понятиях

"должен" или "следует") относительно вас самих или других находится под

угрозой разрушения (или был недавно разрушен)? ("Люди должны водить машину

осторожно" или: "Мне не следует есть пирожные, пока я на диете".)

Измените. Что изменить? Образ. Ваш образ, основанный на жесткой,

холодной физической очевидности, не точен. Люди должны водить машину

осторожно, но всегда ли они это делают? Едва ли. Это "должны" неточно,

ошибочно, неправильно. Людям на диете не следует есть пирожные, но

придерживаются ли они этого правила? Хотите пари? Это "не следует" неточно,

ошибочно, неправильно. Основанные на Ваших ограниченных представлениях о

жизни, Ваши образы (все эти "следует", "должен" и т.д.) не верны.

Но что мы делаем с образом, который оказался в результате неточным?

Игнорируем его? Изменяем его, основываясь на реальности? ("Люди должны

водить машину осторожно, но иногда они не делают этого", "Людям на диете не

следует есть слишком много пирожных и слишком часто, за исключением тех

случаев, когда они их едят".) Нет. Мы расстраиваемся из-за неточности

образа. Действия окружающего нас мира не соответствуют нашим верованиям. Мы

страдаем от этого. Наши собственные действия не соответствуют нашим

верованиям -- от этого нам также плохо.

Вы не в состоянии увидеть абсурдность всего этого? Мы считаем, что наши

иллюзии (или образы) более реальны, чем реальность (то есть то, что

произошло в действительности), и это причиняет нам боль. Как из этого выйти?

(Бьемся об заклад, что Вы подумали, будто это риторический вопрос. Отнюдь

нет. На него есть ответы.)

Первый. Мы должны чувствовать себя правыми. Ощущение себя правым -- это

сильный наркотик. Некоторые люди многим жертвуют, чтобы оказаться правыми.

Вы слышали когда-нибудь выражение: "железно прав"? В таком случае, Вы

предпочитаете быть правым или счастливым? Это тот вопрос, который Главный

Учитель задает при каждом начинающемся приступе вины или возмущения. Если мы

отвечаем: "Счастливым", мы свободны. Если мы отвечаем: "Правым", начинается

новый цикл мучений. Если мы правы, мы должны наказывать -- себя или других.

Как мы уже говорили, ирония заключается в том, что когда мы наказываем

других, мы прежде всего наказываем себя. Кто, по-вашему, ощущает всю эту

ненависть, предназначенную для других? Другие? -- Редко. Мы? -- Всегда.

Второй. Привычка. Мы приобрели ее очень рано -- еще до того, как

научились ходить и говорить. Привычка настолько въелась в некоторых людей,

что они не поняли ни слова в этой главе. "О чем они здесь говорят? Когда

люди делают что-то неправильное, они, естественно, испытывают чувство

огорчения. Если я сделаю что-то плохо, я, конечно, почувствую вину". Так

вот, это и не "естественно", и не "конечно"; мы просто привыкли считать так.

Если бы наши ранние уроки приятия были такими же успешными, как наши ранние

уроки гнева, все мы могли бы быть намного счастливее.

Третий. Он позволяет нам проделать все снова. Наказание не только не

предотвращает повторения, но и позволяет человеку (вам или другому) сказать:

"Я заплатил сполна, и теперь я волен делать все снова". Многие люди

соизмеряют вину, которую они ощутят, с удовольствием, которое получат от

совершения запрещенного действия. Если они хотят "заплатить цену", то пусть

делают, что хотят. Многие взвешивают ожидаемый гнев со стороны других, перед

тем как предпринять действие. "Если я опоздаю на пять минут, они все с ума

сойдут". Они делают выбор между возмущением других людей и тем, что

Заставляет их самих опоздать на пять минут. Если они готовы понести и

выдержать наказание, то пусть опаздывают. Вина и возмущение не только не

предотвращают "зло", но и увековечивают его.

А что, если воспользоваться приступом вины для того, чтобы изменить

действие? Что, если мы почувствуем вину и не съедим пирожное? Не является ли

это использованием послания Главного Учителя ради нашего блага?

Это неплохое начало. Если мы не делаем чего-то, потому что мы боимся

вины, мы фактически движимы страхом и виной. Если мы творим добро, потому

что боимся того, что может с нами случиться, если мы не будем этого делать,

наши действия отмечены страхом. В качестве переходного момента -- особенно

если мы ломаем привычку -- это хорошее начало, но мы должны идти дальше,

иначе мы окажемся в ловушке, когда мы не будем ощущать вины, потому что мы

почувствовали бы вину, если бы чувствовали себя виноватыми.

Итак, что мы можем использовать для того, чтобы побудить себя делать

добро? Делайте добро, потому что добро -- это именно то, что надо делать. Не

для того чтобы "соответствовать закону и морали (или чему-то еще)", а затем,

чтобы "соответствовать фактам, разуму и правде".

Еще один великий побудительный мотив -- это любовь. Любите себя

достаточно для того, чтобы оставаться на диете, потому что Вы любите свое

тело и хотите сохранить его здоровым.

Более подробно об этом и других мотивах мы расскажем позднее, равно как

и о способах исцеления от ощущения вины и возмущения.

Исцеление от ощущения вины и возмущения? Прощение. Профилактика?

Приятие. Лучшая причина, чтобы делать добро? Любовь.

А если Вы забудете что-то из этого, Главный Учитель окажется рядом за

секунду до того, как Вы собьетесь с курса, спрашивая мягко при первом

начинающем возникать чувстве вины или возмущения: "Вы предпочитаете быть

правыми или счастливыми?" И будет ждать вашего ответа.

 

Страх

 

Разве не прекрасно было бы, сталкиваясь с новой ситуацией,

почувствовать прилив дополнительной энергии? Разве не чудесно, если бы наши

чувства обострились, наш разум стал более ясным и мы почувствовали бы

повышенную готовность? Разве не замечательно было бы, если бы мы стали

дышать чуть глубже, вбирая в кровь больше кислорода, если наше сердце

забилось бы немного быстрее, разнося этот кислород по всему телу, и если

наши глаза раскрылись бы шире, позволяя нам видеть более отчетливо?

Разве не замечательный дар это бы был? Разве не стоило бы пригласить

ради этого Главного Учителя? Так вот, этот дар у нас уже есть. Он называется

словом "страх".

Страх? -- Точно. Если Вы подумаете (или иначе: прочувствуете), то

поймете, что единственное различие между "страхом" и "возбуждением"

заключается лишь в названии. Оба эти ощущения являются одной и той же

физиологической/эмоциональной реакцией. Страх придает ей отрицательное

вращение: "О нет!" А возбуждение -- положительное: "Даешь, парень!"

Почему у страха такая дурная репутация?...Детство. Наши родители

использовали страх, чтобы обеспечить нашу безопасность, когда мы находились

вне поля их зрения. Будучи детьми, мы не понимали разницы между игрой на

оживленной улице и на игровой площадке; не понимали разницы между ядом и

молоком; между посторонним человеком и человеком знакомым. Наши родители

учили нас -- из самых лучших побуждений -- бояться всего нового.

Этот страх, вероятно, не раз спасал нам жизнь. "Не уверен -- не делай!"

Мы и не делали. А поскольку мы не делали, мы здесь и рассказываем вам об

этом.

Все хорошо, все замечательно. Проблема заключается в том, что в

возрасте, скажем, лет 18, когда мы уже знаем разницу между действительно

опасным и просто интригующим, никто не учит нас использовать страх в

качестве того замечательного дара, каковым он является.

Сегодня нас, вероятно, не нужно пугать ядом, чтобы мы не пили его. Мы

не пьем его потому, что знаем: в нем -- смерть. Лишь иногда нам необходимы

приступы страха, чтобы избежать неприятной ситуации (например, встречи с не

внушающим доверия незнакомцем на темной улице). Но чаще, однако, страх

является чудесным союзником в нашем стремлении к росту, познанию и развитию.

Чтобы использовать страх как друга, мы должны переучиться и

перепрограммировать себя. (Хватит винить прошлое. Отныне ваша жизнь в Ваших

руках.) Мы должны настойчиво и убедительно сказать себе, что страх -- с его

даром энергии и повышенной способности осознавать положение -- при нас и

поэтому мы можем постараться узнать из этой новой ситуации как можно больше.

До того как мы начнем дружить со страхом, нам, возможно, придется

усвоить ту истину, что страх не является врагом. Мы должны знать, что, если

мы делаем что-то, чего боимся, от этого мы не умрем. Некоторые люди говорят

себе в каждой новой ситуации: "Это будет ужасно, я умру". Фраза "умереть от

стыда" является примером преувеличенного людского суеверия относительно

страха.

Чтобы доказать себе, что мы не умрем, что ничего плохого физически с

нами, скорее всего, не случится, необходимо пройти через страх. Большинство

людей относятся к страху как к стене. Это предел зоны комфорта. Когда они

приближаются к стене и страх усиливается, они разворачиваются и идут

обратно. Они не делают того, чего боятся. Следовательно, вера в то, что

страх является ограничением, а не дорогой к свету, увековечивается.

Страх не является стеной, это всего лишь эмоция. Пройдите сквозь страх.

Продолжайте делать шаг за шагом по направлению к тому, к чему Вы стремитесь.

Это может вызвать дискомфорт, который затем внезапно укрепляется.

Как только Вы начнете делать то, чего боитесь, страх будет

использоваться в соответствии со своим назначением: в качестве

дополнительной энергии. Мы используем энергию, делая то, что хотим делать, и

ощущение страха как "стены" исчезает.

Спустя некоторое время Вы научитесь использовать энергию еще до того,

как начнете движение -- Вы будете создавать для себя ворота в стене. Затем,

когда страх возрастет, Вы скажете: "Добро пожаловать. Мне нужно немного

дополнительной энергии. Мне нужно принять вызов!" И затем Вы пойдете

навстречу солнцу вместе со своим старым другом.

 

Боль и болезнь

 

Представьте себе такой сценарий: у вас намечена чрезвычайно важная

встреча на 9 часов утра. Прошлым вечером Вы сказали двум своим соседям,

которые являются также вашими лучшими друзьями: "Завтра утром у меня важная

встреча. Она значит для меня очень много. Вы не могли бы разбудить меня в 8

утра?" Ваши друзья, зная вашу привычку спать долго, не выражают готовности

сделать это. "Пожалуйста, сделайте это, -- настаиваете Вы. -- Это очень

важно. Делайте что угодно, необязательно разбудите меня в 8 утра". Ваши

друзья соглашаются. На следующее утро они стучат в вашу дверь в 7 часов. Вы

не отвечаете. Спустя пять минут они стучат сильнее. Ответа нет. Спустя еще

пять минут они стучат и кричат. Ответа нет. Спустя еще десять минут они

входят в вашу комнату и кричат. Ответа нет. Спустя пять минут они осторожно

трясут вас. Вы просите их оставить вас в покое. Вы изменили свое решение. В

конце концов встреча не так уж и важна. Зная вас хорошо, они не верят вам.

Спустя еще десять минут они трясут вас и зовут по имени. Вы говорите им, что

проснулись. Они не уверены в этом. Через десять минут они возвращаются,

чтобы проверить: Вы все еще спите. Когда приближается 8 часов, они трясут

вас и кричат: "Проснись!" Вы недовольны. Ваши друзья угрожают вам холодной

водой. В конце концов неохотно, если Ваши друзья достаточно настойчивы, Вы

просыпаетесь.

А что, если именно такую роль в вашей жизни играют боль и болезнь? Мы

не можем припомнить, чтобы они будили нас, или чтобы мы просили этих двоих

разбудить нас. Но они все же делают это.

Зачем нам просыпаться? Ради себя. Для того чтобы жить в настоящий

момент, чтобы жить более эффективно. Ради лучших взаимоотношений с собой и с

другими. И так далее. Когда мы "спим", мы не осознаем этих вещей. Наши

друзья хорошо знают нас и поэтому берутся за неблагодарный труд разбудить

нас.

Боль (любая боль -- эмоциональная, физическая, ментальная) заключает в

себе послание. Информация о нашей жизни, которую оно содержит, может быть

довольно специфической, но она обычно может быть отнесена к одной из двух

категорий: "Наша жизнь была бы более энергичной, если бы мы чего-то там

делали больше", или: "Наша жизнь была бы более приятной, если бы мы чего-то

там делали меньше". Как только мы получили послание боли и последовали

содержащемуся в нем совету, боль уходит.

Вы можете использовать Ваше святилище, чтобы понять, что ваша боль

пытается сказать вам. Вы можете, например, контактировать с болью через

систему получения информации. Или можете получить ее на видеоэкране. Вы

могли бы "консультироваться" у нее в Центре здоровья. Вы можете пригласить

ее в устройство перемещения людей.

Представьте себе, будто боль была диснеевским персонажем или куклой из

Маппет-шоу. Наделите ее способностью говорить. Помните -- это друг. Задайте

ему несколько вопросов. Например: "Что означает твое появление? Какая у тебя

есть информация для меня? Что мне следовало бы делать пореже? Что мне

следовало бы делать почаще? Как я мог бы заботиться о своем теле лучше? Как

я мог бы заботиться лучше о своих эмоциях? Как мне позаботиться о своем уме?

Как позаботиться о себе?

После разговора поблагодарите боль за информацию, окружите ее белым

светом и наблюдайте, как она растворяется в этом белом свете. Затем

заполните то место в вашем теле/уме/эмоциях, в котором только что была боль,

белым светом.

Следовать совету боли очень важно. Помните, что ваша боль -- это

расплата за что-то. Чем сильнее боль или болезнь, тем более необходимы

изменения. Они могут заключаться в ломке привычек или в приобретении новых,

но хороших. Услышать совет боли и не последовать ему -- это так же

неразумно, как не последовать любому хорошему совету. Примите необходимые

меры -- и боль уменьшится. Продолжайте эти направленные на исцеление

действия -- и Вы исцелитесь.

Насколько далеко может зайти боль, чтобы донести до вас свое послание?

Последний звонок к пробуждению звонит в форме болезни, угрожающей жизни.

Если этот будильник не разбудит вас, то вас не разбудит уже ничего.

 

Упрямство

 

Чувствующие себя бунтарями, эта глава для вас. (Учитывая наш

темперамент, нам следовало бы написать: "для нас".)

Большинство бунтарей начали бунтовать из самых лучших побуждений -- у

них были на это свои серьезные причины. Когда они были еще детьми, а мир

страдал манией конформизма ("Мы бы любили вас гораздо сильнее, если бы Вы не

так сильно отличались от нас".), бунтари сказали: "Ни за что!", и так с этим

настроением и остались.

Защита их индивидуальности продолжалась -- вероятно, по необходимости

-- и во время учебы в школе. В конце концов она стала привычкой. Они стали

мастерами "сопротивления силе". Дайте им что-нибудь, чему они могли бы

противостоять, и они воссияют от радости. А как только то, чему они

противостоят, исчезает, они чувствуют себя потерянными.

Бунтари, не имеющие объекта, которому можно сопротивляться,

представляют из себя жалкое зрелище. Они слоняются без дела, что-то бормочут

себе под нос, тайно надеются, что что-нибудь пойдет не так, и тогда они

смогут восстать против этого. Подобно профессиональным солдатам, страдающим

в мирное время, бунтари были бы, наверное, очень несчастными во времена

утопического социализма.

Решение, к счастью, есть. В то время как страх -- возбуждение,

упрямство -- настойчивость. Дело тут просто в смещении фокуса с "не хотим

силу" на "хотим силу".

Вместо того чтобы говорить: "Я не хочу толстеть", скажите: "Я хочу

сохранить здоровое, стройное тело". Замените слова: "Я не хочу быть с

людьми, которые не понимают меня" на "Я хочу быть с людьми, которые любят

меня таким, какой я есть". Измените выражение: "Я ненавижу войну" на "Я

люблю мир".

Дело тут в том, чтобы найти позитивную противоположность (а бунтари

ведь так умеют находить противоположности) и сфокусироваться на ней. Это --

смещение энергии с упрямства на настойчивость.

Единственная проблема: как донести все это до наших друзей-бунтарей,

чтобы не вызвать у них чувство протеста?