Митрополиты московские варлаам и даниил. Венчание великого князя василия III с еленой глинской. Влияние боярщины на церковную жизнь.

В 1511 г., через три месяца, после смерти митрополита Симона, был посвящен митрополит Варлаам. до этого архиманд­рит Московского Симонова монастыря.

Решающую роль в его поставлении сыграл личный выбор великого князя Василия Иоанновича. От епископата требова­лось только согласие.

Наступивший период характеризуется существенным из­менением отношений между Церковью и рождающейся русской монархией: не успев еще стать царством, "Третий Рим" уже стремится подчинить себе церковную иерархию. Если Иван III всей своей непрязни к митрополиту Геронтию так и не смог свести его с престола, то наследовавший ему Василий III уже чувствовал себя настолько сильным и единовластным госу­дарем, что по своему собственному решению не только ста­вил, но, как мы увидим, и низлагал митрополита. Именно в этом фактическом подчинении высшей иерархии воле государя и состоит значение данного исторического момента, В даль­нейшем зависимость митрополитов от монарха еще более усиливается: "... хотя митрополиты наши большую часть были избираемы, а иногда и судимы соборами, но всегда под пре­обладающим влиянием государей, иногда же и избирались и удаляемы были от кафедры непосредственно властью самих государей... При Иоанне III удален был только один из них, и совершенно законно (митр. Зосима А.С.), Василий Иоаннович удалил также одного, но по своей воле, Иоанн Грозный удалил трех, кроме тех двух, которые удалены были в его малолетство происками бояр, даже при кротком и набожном Феодоре Иоанновиче лишен был своей кафедры один наш первосвятитель по внушению Бориса Годунова".

Митрополита Варлаама современники характеризуют как мужа святой жизни, но великий князь остался им недоволен. По своим монашеским убеждениям Варлаам примыкал к "заволж­ским старцам", т.н. "нестяжателям". Он, видимо, довольно резко разграничивал государственную и духовную сферу и не стремился идти навстречу произвольным желаниям великого князя.

О деятельности митрополита Варлаама сохранилось мало сведений. Из важных политических событий его времени сле­дует отметить возвращение Смоленска (1авг.1514г.), на­ходившегося более столетия в составе Литвы. Одновременно произошло воссоединение с Московской митрополией Смолен­ской епархии.

При митрополите Варлааме учащаются сношения с восточ­ными церквами. В 1515 г. была послана грамота на Афон с просьбой прислать книжного переводчика. Одновременно вели­кий князь разрешил афонским монастырям собирать в России милостыню. В 1513 г. с Афона прибыла небольшая группа мо­нахов, среди которых был и избранный афонскими старцами ученый переводчик - знаменитый Максим Грек. В то же время прибыло посольство от константинопольского патриарха Феолипта. Александрийский патриарх Иоаким, иноки Синайской горы присылали за милостыней.

Митрополиту Варлааму пришлось иметь дело с отзвуками движения жидовствующих. Появился некий "жидовин" Исаак, пытавшийся, очевидно, возобновить дело Схарии. Около 1520 г. был созван собор по делу Исаака. Главным обличителем его выступил прем. Максим Грек, который, в духе св. Иосифа, советовал предать его внешней власти на казнь. Сохранились известия о любви митрополита Варлаама к иконописанию, Варлаам сам писал иконы. Так, в 1518 г. он торжественно встречал и, затем, сам обновлял в своих па­латах две иконы - Спасители и Божией Матери - из Владими­ра.

В 1521 г. объединенные силы казанских и крымских та­тар напали на Русское государство и дошли до Москвы. Ве­ликий князь уехал собирать войско, оставив в столице мит­рополита и воевод. Одновременно продолжалась длительная война с Литвой, закончившаяся только в 1522 году. События этой войны дали толчок к удалению Варлаама. Василий III по­дозревал одного из пограничных князей, Василия Шемячича, князя Новгород - северского, в измене, и хотел именем мит­рополита заманить его в ловушку. Когда Варлаам отказался взять роль предателя, он был низложен и вскоре сослан в Спасо - Каменный монастырь на Кубенском озере. Его удале­ние произошло в декабре 1521 года. Так излагает дело С. Герберштейн, бывший в Москве в 1526 году. Год смерти мит­рополита Варлаама неизвестен.

Митрополит Даниил был выбран и поставлен по едино­властному решению Василия Иоанновича на место удаленного митрополита Варлаама в начале 1522 года.

Новый избранник великого князя был преемником по игуменству преп. Иосифа в Волоколамском монастыре и был давно известен Василию III. Это был человек разнообразно одаренный: талантливый администратор, блестящий писатель и проповедник. Необходимо, однако, сразу же указать, что он был выбран игуменом не по желанию преп. Иосифа. Преп. Иосиф, чувствуя приближение смерти, назвал целых десять кандидатов для выбора братий, но среди названных Даниила не было. Преп. Иосиф, превосходно зная людей, был прони­цателен и желал своему монастырю достойного преемника. Братия, которая глубоко чтила и любила преп. Иосифа и которая была воспитана им в духе строжайшего послушания, тем не менее выбирает игуменом именно Даниила. Это можно объяснить ничем иным, как вмешательством великого князя Василия Ивановича, который объявил себя покровителем Иосифова монастыря и, вместе с тем, позволял себе сам назначать в монастыри настоятелей. Вполне ясно, что назначе­ние Даниила помимо желания преп. Иосифа не могло быть со­вершено без ведома великого князя. Известно, также, что Даниил был честолюбив и выражал желание пойти на игумен­ство: "во ин пастырь". Поэтому можно думать, что великий князь его уже знал и поставил во главе Иосифова монасты­ря, как наиболее преданного ему; великому князю, челове­ка. Волей великого князя объясняется и то, что преп. Иосиф не стал возражать против игуменства Даниила. За годы игу­менства Даниила (т.е. 1515-1522 гг.) великий князь имел возможность изучить его настолько хорошо, что мог без­ошибочно видеть в нем послушного исполнителя своей воли. Таким исполнителем и показал себя Даниил, став митропо­литом. В личности митрополита Даниила Русская Церковь впер­вые получает новый тип церковного деятеля, который впол­не сознательно и последовательно ставит во главу угла интересы монарха и его государства, подчас не стесняясь поступиться именем и интересами Церкви.

С первых же дней своего правления митрополит Даниил беспрекословно выполнил волю великого князя в деле, по­служившем низвержению митрополита Варлаама.

Вместе с великим князем Даниил заманил в Москву удельного Новгород - Северского князя Василия Ивановича Шемячича, дав ему охранную крестоцеловальную грамоту. Поверив митрополиту. Шемячич приехал в Москву, где был арестован по подозрению в измене и посажен в заключение. А митрополит Даниил находил возможным говорить, что Бог избавил великого князя от "запазушного врага".

Другим крупным делом, в котором Даниил позволил се­бе пожертвовать церковными установлениями из прямого угодничества светской власти, был развод великого князя с его женой Соломонией Сабуровой и новый брак с Еленой Глинской. Причиной развода было отсутствие потомства у Соломонии. После смерти Василия III престол должен был бы перейти к боковой линии. Но великий князь непременно хо­тел иметь наследником сына. Бояре подали мысль о разво­де. Обратились к митрополиту. Даниил не имел силы отказать великому князю, но он понимал, какое впечатление произве­дет на народ такое вопиющее нарушение церковных канонов. Он предложил написать восточным патриархам и на Афон, но это только отсрочило дело. Ответы пришли, разумеется, от­рицательные: тем не менее, великий князь не хотел отказы­ваться от идеи нового брака. И митрополит Даниил в ноябре 1525 года развел его с Соломонией, которая была постриже­на в монахини с именем Софьи, а уже в январе следующего года митрополит венчал Василия Ивановича с Еленой Глинской. Крайне неблагоприятное впечатление от этих действий митро­полит пытался нейтрализировать своим красноречием: он на­писал целых три слова, в которых говорил о недопустимости нарушения церковных канонов в отношении брака, и оправды­вал развод и новый брак великого князя исключительными государственными нуждами.

Немало сил и энергии потратил Даниил на борьбу с преп. Максимом Греком, которого он дважды подверг неспра­ведливому осуждению на соборах 1525 и 1531 гг.

В декабре 1533 г. великий князь Василий Иванович скончался, оставив трехлетнего наследника - Ивана Грозно­го. Даниил был формально поставлен главой боярской думы, но, фактически, стал игрушкой страстей, раздиравших бояр­ское правление. Так. он вновь совершил предательство, заманивая в ловушку старицкого князя Андрея Ивановича.

В области собственно церковной Даниил пассивно стал содействовать боярскому правительству в проведении мер, направленных на экономическое стеснение Церкви и духовен­ства. Так, в 1534 г., при строительстве в Москве Китай-городской стены и в Новгороде городской стены, впервые на духовенство была распространена денежная подать на строи­тельство. В 1535 г. были взяты деньги у новгородского архиепископа Макария и монастырей на выкуп пленных в Кры­му. В 1536 г. у новгородских монастырей и церквей были отобраны пожни и им же сданы в аренду; так бывшие владель­цы превратились в арендаторов.

В 1538 г. скончалась великая княгиня Елена, покро­вительствовавшая Даниилу, и борьба бояр между собой приняла особенно острый и непримиримый характер. Основными соперниками в борьбе за класть были князья Шуйские и князь Иван Бельский. Даниил принял сторону Бельского, но одолели Шуйские. 2 февраля 1539 г. происками Ивана Шуйского митрополит Даниил был сведен с кафедры и отправлен в Иосифо-Волоколамский монастырь, где и скончался через 8 лет, в 1547 году.

Говоря о митрополите Данииле, необходимо отметить его талант писателя. Сохранилось более десяти его "Слов" и посланий, в которых Даниил красноречиво и ярко бичует пороки и мирские увеселения. Перу Даниила принадлежит так­же редактирование известного Никоновского летописного свода.

Выдающимися подвижниками II половины XV в. - нач. XVI в. были преп. Нил Сорский и преп. Иосиф Волоколамский -выразители духовных исканий своего времени. Оба святые -не только отшельники, но и деятели. Во II й половине XV в нач. XVI в. в связи с грандиозными историческими события­ми этого периода происходит реорганизация жизни всего русского народа. Вместе с тем, в церковной жизни было много темных, отрицательных явлений, на которые охотно ссылались отступники от веры в своей критике Православия. Вставали вопросы о дальнейших путях Русской Церкви в от­крывающихся исторических перспективах, о способах про­свещения и духовного окормления. Особенно важное значение имело состояние монашества, поскольку оно - барометр ду­ховного здоровья общества.

2). Римо-католическая реакция и появление иезуитов в Польше и Литве. Станислав Варшевицкий. Петр Скарга. На Тридентском соборе (1545-1563 гг.) римо-католическая церковь оправилась от удара, нанесенного ей реформацией, «почистилась» и окрепла. Католичество вновь выступило на бой и начало отбирать потерянные позиции. Авангардом его армии стал иезуитский орден, который приведен был в Польшу в 1564 г., а в Литовскую Русь через 5 лет, в 1569 г. Это был год Литовской государственной унии с Польшей. Борьба Литвы с Польшей была исконной. Она продолжалась и после личной унии корон через брак Ягайла Литовского с Ядвигой Польской в 1386 г. Для русского и православного элемента эта борьба имела благоприятные последствия, охраняя его от быстрой полонизации и латинизации. Идеал Польши был как раз обратный: — соединить Литву с Польшей в единое монолитное государство и поглотить все литовское и русское в польском море. При жизни Сигизмунда I Литва потребовала, чтобы он сына своего, Сигизмунда II Августа, дал на Литву великим князем. Он это сделал в 1544 г. Но по смерти Сигизмунда I Польша потребовала, чтобы Сигизмунд II Август опять стал Польским королем, во-первых, и вместе Литовским великим князем, во-вторых. Но поляки продолжали быть в тревоге. Этот последний Ягеллон оставался бездетным. Для поляков была опасность, что с его смертью порвется союз Литвы с Польшей. A потому торопились, чтобы Сигизмунд II привлек Литву в полную унию с Польшей, слив их навсегда в одно государство — Польское. Панство литовско-русское этого не хотело. И Сигизмунд II Август сам стал опасаться, что иначе, пожалуй, Литва-Русь действительно уйдет под Москву. И потому он перешел на польскую программу. Как эту зависимость от Польши ощущали русские паны, видно из слов князя Николая Радзивилла к королю: «теперь Литве грозит двоякая беда: с одной стороны меч неприятельский (война с Москвой), с другой (от Польши) — «аркан вечной неволи». На варшавском сейме 1564 г. король объявил, что, как государь Ягеллонова дома, он отрекается от своих прав на княжество Литовское в пользу Польской короны. Затем после длительной подготовки, в 1569 г. был назначен на 10-е января в Люблине съезд для формального заключения «унии» двух государств. Сьезд тянулся до июля с большой борьбой и давлениями на русско-литовское панство. Наконец, сопротивление было сломлено, и русские приведены были к присяге на унию. При составлении «привилеев» на каждую область, русские православные паны вносили статьи о том, чтобы русские православные были там с одинаковыми правами с римо-католиками и чтобы русский язык был по-прежнему во всех литовско-русских землях языком государственным (в судах, законах и актах). На этом русские и продолжали настаивать до конца XVI в. Например, в 1576 г. все паны воеводства Брацлавского писали королю Стефану Баторию, что к некоторым из них недавно из королевской канцелярии присланы бумаги не на русском, а на польском языке, и просили, чтобы впредь бумаги были изложены по-русски. Но после Люблинской унии условия борьбы за русскость и веру стали принципиально труднее. Знаменательно, что король Сигизмунд Август уже в последний день Люблинского съезда 1569 г. оказал: «Теперь, когда на съезде утверждена политическая уния, я хочу подумать о восстановлении единства по вере, единства религиозного, т. е. господства единой римской церкви». Это было плохим предзнаменованием. Уже в 1564 г. на короля наседал папский нунций, посланный сюда специально для борьбы с протестантством с предложением — ввести в Польшу иезуитов. Орден только что был основан и утвержден папой Павлом III в 1540 г. A в 1569 г., на основе совершившейся политической унии, бискуп Виленский Валерьян Протасович уже встречал иезуитов, приглашенных им в Вильну. Богатый бискуп отдал иезуитам три дома, а в придачу к домам и деревни с их хозяйственными доходами. Все это для активной постановки дела народного просвещения и именно церковного просвещения. Первейшей задачей иезуитов было возвращение в лоно римской церкви соблазненных протестантством высших классов народа. Главные средства для этого: — школа, литература, проповедь, исповедь и богослужение. Прежде всего, школа. Иезуиты начали с учреждения «коллегий», т. е. средних школ. B польских городах были уже открыты две коллегии. Здесь, в Литве в 1570 г. открыта коллегия в Вильне. Школьное дело ведал Станислав Варшевицкий, окончивший Виттенбергский университет, по окончании которого он был секретарем польского посольства и посланником в Германии от лица Сигизмунда Августа. B 1567 г. он вошел в иезуитский орден. B открытую в Вильне коллегию приток учеников был поначалу незначительный. Протестанты имели уже свои школы. У католиков тоже были свои. Православные воздерживались отдавать детей в чужие школы. Но всех победил новый притягательный прием. Иезуиты предложили школу всем бесплатную, и эта жертвенность победила. Старшее поколение всех исповеданий было привлечено иезуитами, открывшими двери своих коллегий для публичных споров о вере. Сначала протестанты, увлеченные здесь до этого времени своими успехами, сами явились к иезуитам для споров, но иезуиты пожелали сделать споры широко публичными. A протестанты, испытав после первых же встреч их силу, уклонились от состязаний широко публичных. Тогда иезуиты все-таки развернули практику таких публичных состязаний, взяв на себя роли совопросников и за отсутствующих протестантов. Тем невыгоднее бывало для побиваемой и струсившей протестантской стороны.

Старым испытанным средством иезуитского влияния на общество была церковная проповедь на богослужениях. Протестантизм сводил почти все богослужение к проповеди. Римо-католический культ отводил проповеди свое уставное место. Чтобы состязаться с протестантством, нужно было только это место надлежаще использовать. И вот засияли в Вильне новые светила такой церковной проповеди. В костеле св. Яна Станислав Варшевицкий потрясал народ проповедями, заставлявшими по временам массу плакать и каяться. Другим светилом проповеди здесь оказался доктор философии и красноречия Петр Скарга (1575 г.).

Кроме слова, иезуиты показали себя добродетельными и в делах. В 1575 г., по случаю смертоносной эпидемии, отцы иезуиты самоотверженно входили в дома и семьи не только для духовного утешения, но и для медицинской помощи, как братья милосердия.

Правильно оценивая религиозную значительность действующих среди русских православных их церковных братств, иезуиты решили противопоставить им здесь серию своих латинских братств. По плану Петра Скарги, в 1575 г. учреждено братство Тела Христова, увлекавшее народ пышными процессиями. Действие одной из таких процессий в 1586 г. было так сильно, что многие родители взяли своих детей из школ протестантских и отдали в иезуитские, а 300 человек из взрослого населения, преимущественно протестантов, перешли в католичество.

B 1586 г. образовалось другое братство при костеле св. Яна, sоdalitas Mariana, братство св. Девы Марии, распространившееся по всей Польше. B 1588-1589 гг., во время смертоносной эпидемии создалось «Братство милосердия Господня». При этом одних православных обратилось в латинство 65 человек.

Благодаря всей этой активности, иезуиты быстро одержали над протестантством ряд больших побед. У кардинала Гозия родной брат его Ульрих был упорным кальвинистом. Станислав Варшевицкий обратил его в католичество. Маршалок литовский, Ян Иеронимович Хоткевич, по семье православный, но стал протестантом в Виттенбергском университете. Еще там он познакомился со Ст. Варшевицким. Борясь с ним идейно здесь в Вильне, Хоткевич устроил в своем салоне ряд диспутов, пригласив с своей стороны лучших кальвинистских богословов и пригласив с, другой стороны, Варшевицкого с его собратьями-иезуитами. На домашнем диспуте об Евхаристии спор длился в нескольких заседаниях иногда в течение пяти часов. B конце концов сам Хоткевич признал победу латинской стороны и сам смело перешел в латинство. Вскоре умер в 1565 г. столп протестантизма, князь Николай Радзивилл Черный, оставив наследниками четырех сыновей: 16, 9, 7 и 6-ти лет. Все крещены в реформатстве, сдавались в протестантские школы и затем намечались к прохождению в Лейпциге реформатской Академии. Но эта программа воспитания не удалась покойному родителю даже в применении к его первенцу. За последним иезуиты устроили своего рода педагогическую слежку и погоню. И в Лейпцигской Академии, и во время его путешествий по Европе и Италии, иезуиты приставили к нему ряд интеллигентных спутников, влияние которых оказалось весьма действенным. Когда Николай Радзивилл вернулся, по окончании своей науки и своего образовательного путешествия, то Петр Скарга встретил его и сорвал с протестантского дерева, как созревший плод: принял его обратно в латинство в 1574 г. Второй сын, Юрий, вернувшись из Лейпцига, нашел у себя в родительском доме, где уже водворился его старший брат, полную религиозную перемену. Ему здесь открыли лестную перспективу: — сразу же стать не только римо-католиком, но и епископом Виленским. 19-летним юношей он уехал в Рим и там облачен был в епископскую тиару. Третий и четвертый братья последовали за старшими братьями.

Дети православных семей через воспитание в римо-католических школах тоже в большинстве олатинивались. Папский легат Антоний Поссевин сам видел русских детей и студентов, и богатых и бедных, как в Виленской Академии, так и в Ярославской коллегии и Оломауцкой семинарии.

Протестанты буквально были напуганы педагогическими и пропагандистскими успехами иезуитов. Они стали собираться на свои соборы и думать крепкую думу. Но ничего не могли придумать. У них не было в запасе ни учености, ни ораторских талантов, ни привлекательного культа, ни церемоний и процессий. До сего времени сила протестантов была в: 1) в психологической новизне моды; 2) в поощрительном покровительстве короля и в 3) конституционной возможности захвата власти в сенате.

B 1563 г. Сигизмунд Август отменил, по ходатайству протестантов, старое Городельское запрещение — занимать высшие должности не католикам. И в сенате (Раде) у протестантов получилось большинство. Но на сейме все-таки большинство оставалось за католиками. По смерти Сигизмунда Августа в 1572 г., при бездетности его, пришлось бороться за нового, удобного для протестантов короля. На конвокационном съезде в Варшаве (1573 г.) по вопросу, где и когда избирать короля, протестанты заявили, что они не будут избирать, пока не будет обеспечена свобода совести. Они вынудили внести это условие в текст присяги будущего короля. Между прочим, а числе кандидатов на польский престол на этот раз фигурировало и имя Ивана IV Грозного Московского. За него была значительная православная партия. Но эта кандидатура, при неизменности вероисповедания, была, конечно, на деле только выборным приемом для внесения в конституцию формулы свободы совести. Победила кандидатура брата французского короля. Это был Генрих Анжуйский, яркий католик и участник Варфоломеевской ночи. И все-таки и он должен был присягнуть (1574 г.) началу свободы совести. Акт этой присяги в дальнейших столетиях все время цитировался как опорный пункт всеми диссидентами Польши, при защите их религиозной свободы и их гражданского равенства.

Генрих через несколько месяцев покинул Польшу. Умер его брат, король Франции, и Генрих занял его место с именем Генриха III. На новых выборах выдвинулся в польские короли венгерский румын, воевода трансильванский Стефан Баторий (1574-1586 гг.). Выборные слухи представляли его протестантом. На самом деле он был католик, хотя и толерантного настроения. Как поклонник просвещения, он дорожил просветительной активностью иезуитов. Преуспевая в победоносном расширении границ Польши, Стефан Баторий высоко ценил школьную силу иезуитов ради полонизации вновь завоеванных областей По отнятии в 1579 г. Полоцка от русских и в 1582 г. Риги от немцев, Стефан немедленно открыл там иезуитские коллегии, как он говорил, для смягчения грубых нравов в этих местах. Виленскую коллегию в 1573 г. Стефан преобразовал в Академию (Университет), даровав ей право на раздачу ученых степеней бакалавров, магистров и докторов «свободных наук» (artium libеralium), философии и богословия. B следующем же 1579 г. он сравнял Виленскую Академию с Краковской. Коллегии размножались и по другим городам Литвы и Руси, даже в Холмщине и Галичине. B школах учились наряду с католиками и протестанты и русские православные, ибо школа была бесплатной (!). Науки преподавались светские. Вероисповедание не задевалось. Поэтому резкого протеста против этих школ и не могло раздаваться со стороны православных. Когда появился на Литве из Москвы князь Андрей Курбский, он должен был ради интересов просвещения отнестись к этому весьма терпимо. Княгиня Чарторыйская письменно сообщала Курбскому, что ее сын, воспитываемый в страхе Божием и в «правоверии праотеческом» и имеющий интерес к свешенному писанию, просится для продолжения своего образования в Вильну к иезуитам. Курбский отвечает: «намерение твое похвально. Но не хочу от тебя утаить, что многие родители, как княжеских родов, так и шляхетских и честных граждан, отдали было туда своих детей для обучения свободным наукам. A иезуиты, еще не науча их, едва не всех, в их неразумном возрасте, своими хитрыми внушениями отлучили от правоверия и перекрестили в свое полуверие. Например, сыновей князя Крошинского и других. Потому многие отцы опять отобрали от них своих детей. Иезуиты ненавистники и великие противники нашему правоверию. И называют четырех патриархов восточной церкви схизматиками, т. е. раскольниками, между тем как сами-то они и суть настоящие схизматики с их папой и со всеми кардиналами».

Тип иезуитских школ для нас интересен еще и в том отношении, что после некоторого православного сопротивления их типу и традициям, как раз на их родине в Литве, в XVII в. в Киеве и через Киев на Москве их тип стал прототипом всего строя русской духовной школы, которая почти до третьей четверти XIX в. продолжала с запозданием их копировать.

Образование было схоластическое, т. е. формальное: язык и логика. Это — длительная пропедевтика к богословской науке, которая для подавляющего большинства так и оставалась недостигнутой. Без конца изучалась латинская грамматика и стилистика, называвшаяся риторикой. Научались читать, говорить и писать по-латыни прозой и даже стихами, скверными конечно. Математики было мало. Истории не было совсем. Но изучалась так наз. «еruditiо», т. е. хрестоматия литературной всякой всячины для уснащения ораторских речей и проповедей.

Дисциплина молитвы была требовательная. Ежедневные чины богослужений и разные духовные экзерциции, «штудирование» аскетической и назидательной письменности. Конечно, были и даровитые выученики этих школ, были изаряженные фанатики, но были и просто попугаи, всю жизнь говорившие с чужого голоса. Были подневольные, тупевшие от словесной науки и, может быть, годные для математики или прикладных знаний. Учителя бессильно озлоблялись и клеймили их латинской поговоркой: arinus asinоrum — in sесula sесulоrum.

Школа была средством латинизации детского поколения. Для агитации среди русских взрослых откровенно была поставлена на очередь дня казавшаяся верхом практической мудрости все та же идея унии. Иезуит Петр Скарга уже через четыре года по прибытии в Вильну издал на польском языке знаменитую, широко известную книгу: «O jеdnоsсi Коsсiоla Bоzеgо i о grzесkеm оd tеj iеdnоsсi оdstapiеniu…» (1577 г.). В предисловии Скарга пишет: «когда я по обязанности и ради святого послушания произносил здесь в Вильне несколько проповедей об этом предмете, многие из лиц греческого закона прислушивались к ним, а некоторые сочли нужным, чтобы я все это изложил на бумаге и для печати». Посвящено сочинение князю Конст. Конст. Острожскому, главе местного православия. Но общая атмосфера была такова, что уже старший сын самого князя Конст. Конст-ча, Януш, находясь на службе в Германии в военном посольском агентстве, при дворе императора Максимилиана II, был обращен иезуитами в латинство. Программа Скарги не отвлеченная, а конкретная. Призыв к исполнению того, что уже создано Флорентийской унией. Остается только выправить вывих и вернуться на правый путь унии. По Скарге, русским остается принять самые маленькие исправления в вере, признать только: 1) главенство папы и 2) все члены римской веры; 3) а греческие русские обряды, непротивные вере (!), остаются нетронутыми. Как же все-таки произвести этот переворот? Программа подготовки такова: «Очень бы нам помогли совещания, дружеские и товарищеские встречи с русскими владыками и с панами греческого закона. Если бы мы сами были внимательны, давно бы взяли в свои руки русские школы, пересмотрели бы все русские книги и имели бы своих единоверцев, опытных в славянском языке. Следовало бы переводить для русских на польский или прямо на русский язык полезные для этого сочинения, чтобы русские сами могли яснее увидеть правду. Хорошо было бы командировать наших ученых к главнейшим панам русским, чтобы они показали русским заблуждения их веры. Очень важно было бы, чтобы паны закона русского, а вместе с ними и митрополит с владыками, составили свой сеймик и пригласили на него и наших ученых, которые лицом к лицу могли бы сказать им нужные слова». Книга Скарги написана красноречиво, с исторической ученостью и могла производить на русских серьезное впечатление. К сожалению, у православных в этот момент не было людей ученых. Князь К. К. Острожский, за неимением своих, обратился к чужому возражателю, и при том к крайнему еретическому противнику римо-католиков, к русскому социнианцу, Мотовиле. Мотовила набросал свои возражения, а князь Острожский отослал этот материал на отзыв кн. Андрею Курбскому. Курбский с осуждением вернул книгу Мотовилы, но признал неотложность создания литературы со стороны православных. Он сам взялся за перо и набросал ряд полемических листовок. Послал их к кн. Чарторыйскому с припиской: «давай тот лист читать и списывать правоверным, ибо в том нужда». Сам Курбский принялся писать историю Флорентийского собора не в латинском, а в своем восточном греко-русском освещении. Книгу Скарги русские ревнители предавали сожжению. Но школьных и литературных средств на русской стороне было мало: и пренебрегать полемическим сотрудничеством протестантов было нельзя. Пaраллельно единому фронту с протестантами в защите политического права свободы совести, намечался и некоторый единый фронт в защите веры. Вместе с протестантами русские отстояли вероисповедную свободу на сеймах: Виленском 1563 г., Гродненском 1568 г. и Варшавском 1575 г. Курбский упрекал Острожского за держание им при своем дворе Мотовилы, но тот не знал, где добыть других грамотных людей. Когда Курбский прислал свой перевод беседы Иоанна Златоуста о вере, надежде и любви, то Острожскому захотелось перевести ее на более доступный большинству польский язык, и он не нашел другого переводчика, как только социанина, одного из товарищей Мотовилы.

В 1576 г. митр. Иона III Протасович уступил по старости свое митрополичье положение светскому шляхтичу: Илье Иоакимовичу Куче.

Билет № 13

1). Митрополит Московский Иоасаф и его взаимоотношения со Вселенской Патриархией. Митрополит Иоасаф, ранее игумен Троице - Сергиева мо­настыря, был возведен в сан первосвятителя почти сразу после низвержения митрополита Даниила: он был низложен 5 февраля 1539 г., а митрополит Иоасаф посвящен 9-го того же месяца. Но митрополит Даниил подписал отреченную грамоту только 26-го марта. Очевидно, избрание Иоасафа проходило под давлением Шуйских, стремившихся закрепить удаление Даниила передачей церковной власти в другие руки. Таким образом, около полутора месяцев Церковь имела сразу двух митрополитов. Но формально правила были соблюдены: Иоаса­фа избирал собор епископов путем жребия из числа трех заранее намеченных кандидатов. Митрополит Иоасаф был близок к нестяжателем. Став во главе Русской Церкви, Иоасаф начал защищать справедливость и, вопреки Шуйским, добился освобождения Бельского. Тогда Шуйские организовали заго­вор, вследствии которого Бельский был вновь арестован и сослан (а впоследствии умерщвлен). Митрополит также был арестован, причем подвергся грубым оскорблениям и насили­ям. Он был сослан в Кириллов монастырь. Это происходило в 1542 году. Таким образом, митрополит Иоасаф занимал ка­федру только три года. Для него характерно лояльное отношение к православию греков и к Константинопольскому патриарху. Иоасаф проявил заботу о бедных и о просвещении: в 1540 г. по его благословению и повелению в Новгороде был состав­лен т.н. "Великий миротворный круг", содержащий указания пасхальных дней на полный индиктион, т.е. период 532 лет, с пояснениями. Этот труд (его выполнил священник Агафон) был крупным вкладом в древнерусскую науку.

В 1547 году митрополит Иоасаф был переведен в родной ему Троице - Сергиев монастырь. В 1551 году ему на просмотр были посланы деяния Стоглавого собора, на которые он сде­лал свои замечания. Скончался Иоасаф в 1555 году.

2). Люблинская государственная уния. Введение григорианского календаря в Речи Посполитой. 1564 г. Сигизмунд ІІ отрекается от своих прав на управление Литвой в пользу польской короны. 10 января 1569 года начинается Люблинский сейм, который длился до 12 августа. На нем литовская знать требовала уровнять их права с правами польской шляхты, государственным языком оставить русский и возобновить права Православной церкви. После этого сейма возникает Речь Посполитая. Сигизмунд на окончательном заседании отметил, что нужно чтобы была одна вера - католичество.

Введение григорианского календаря. 13 февраля 1582 года булла папы Римского известила о введении нового календаря с разницей в 10 дней. Король Стефан Батори издал указ об исполнении этого постановления. К. Острожский обратился к Константинопольскому патриарху и тот вместе с Антиохийским говорят, что это новая схизма. Гражданские власти насильно заставляли православный народ принимать григорианский календарь. После этого Стефан Батори издал декрет, в котором говорил, что не будет насильственно вводить календарь и нарушать праздники восточной церкви. Вследствие этого возникла и литературная полемика. В итоге новый календарь не удалось ввести.

Билет № 14

1). Святитель Макарий, митрополит Московский и его вклад в историю Русской Православной Церкви. В жизни Московского государства начинается новый период, связанный с княжением Ивана Грозного. Иван Васильевич на третьем году жизни лишился отца и был свидетелем борьбы бояр за власть, которые, вместо него, правили государством. Образование Ивану Грозному не стремились дать, и если бы не митр. Макарий, преемник митр. Иоасафа, то навряд ли молодой царевич получил бы высокое образование. По совету митр. Макария Иван Васильевич был в 17 лот (в 1547 г.) коронован на царство, как царь.

В тех условиях только единоличная твердая власть могла навести порядок. Но такая политика Грозного вызвала протесты со стороны бояр, которые реформой Ивана Васильевича лишались влияния на государственные дела. Чтобы сломать сопротивление бояр, Грозный в 1565 г. учредил опричнину и при помощи опричников (телохранителей) расправлялся с врагами царской власти и изменниками. Опричники вели свою работу семь лет, часто несправедливо, по одному лишь доносу, убивая и грабя мирных жителей. После опричнина была упразднена. В 1572 г. опричники были уничтожены.

При Иване Грозном Русское государство было преобразовано в многонациональное. В 1552 г. было завоевано Казанское ханство, а в 1556 г. - Астраханское.

Всю первую половину царствования Грозного митрополитом был Макарий, умевший влиять на Ивана Грозного и сдерживать его горячие поступки. Несмотря на неспокойное время, митр. Макарий смог удержаться на кафедре 22 года. Умер Макарий в 1563 г., не дожив до учреждения опричнины.

Вместо с Макарием 10 лет руководителем царя был протоиерей Сильвестр из Новгорода. Но при той крайней подозрительности и ревности к власти, какие воспитались в царе под впечатлением детства, требовалось очень много осторожности со стороны его руководителей. Малейшая с их стороны неумеренность в пользовании своим влиянием могла пробудить в душе царя опасную мысль, что им управляют, как ребенком, как управляли им прежде ненавистные ему бояре.

Сильвестр не сумел удержаться на своей высоте. Его мелочная и назойливая нравоучительность, о которой можно судить по его "Домострою", столкнулась со страстной, не терпевшей никаких сдержек природой царя. Когда же Сильвестр окружил себя при царском дворе партией и свое пестунство из нравственной сферы перенес в политическую, когда, наконец, во время опасной болезни царя в 1553 году, при возникшем тогда вопросе о престолонаследии, стал на сторону не сына Иванова, а удельного князя Владимира Андреевича, - царь окончательно поставил и его, и его партию на одну доску с крамольниками-боярами.

После митр. Макария на Московскую кафедру вступил архимандрит Соловецкого монастыря Филипп. Филипп был талантлив, отличный администратор, но управлял он Церковью в тяжелый момент государственной жизни. Издавна на Руси был обычай, по которому духовенство ходатайствовало за обиженных. Заступался за обиженных опричниками и Филипп. На этой почве и столкнулся строгий митрополит с царем.

Митр. Филипп, кроме того, происходил из крупного боярского рода, боярам нравилось выступление Филиппа против опричнины, и они это воспринимали как ходатайства за себя. По донесению, Филипп был отстран