Глава 13. Trendkill идет по крышам

Мы начали тур «Trendkill» примерно в мае 1996-го, и это была весьма экстремальная тусовка. Нельзя было сказать, чем занимается чувак рядом с тобой, поэтому за Филом никто особо не следил – дебош занимал наш разум целиком и полностью.

Братья построили «Clubhouse» - их собственный стрип-клуб в пригороде Далласа, в гольф-стиле 19-го века. На стенах повсюду висели наши пластинки. Само же место стало перевалочным пунктом для каждой группы, что появлялась в городе. Для Винни это была кульминация его фанатизма – теперь у него была собственная сиськолавка. Я тоже вложился в это дело, и нисколько об этом не жалею – я получил втрое больше. Несмотря на это, я появлялся там всего несколько раз. Мне не хотелось тусоваться в подобных местах, этим жили Дайм и Винни, однако получать с этого дела прибыль – более, чем приятно.

Они хотели развлекать своих друзей, это и было одной из причин постройки этого места. Дома вокруг них крутились совершенно разные люди. И братьев нельзя критиковать за это. Этим они жили. Нельзя задавать человеку вопрос о том, что он делает, если ему это нравится. Это была их другая семья, частью которой я быть не хотел, и это был их выбор. До поры, я позволял людям тусоваться со мной, даже использовать меня, пока это не доводило меня, я выбивал из них дурь, а затем садился выслушивать дерьмо в мой адрес. И так происходило много раз.

Одни из первых концертов тура были проведены в июле, в Далласе. Мы хотели как бы «вломиться в собственный дом», но все представление обернулось чем-то другим. Я хорошо помню ту ночь. В частности, из-за ужасных вещей, происходивших в гримерке Фила, рядом со мной. Я помню, как из двери выходили какие-то обезумевшие люди, и я подумал «Так, походу кто-то притащил наркоту». Под потолком в комнате Фила постоянно висело облако косячного дыма, иногда столь едкого, что тебя начинало штырить, когда ты входил внутрь, но в то время я находился в завязке. На тот момент, мне это просто надоело, поэтому мои воспоминания очень яркие, будто это происходило вчера.

Помню, там крутился один чувак, которого я знал еще со времен наших концертов в клубе «Joe's Garage». Он смотрел на меня своими краснющими, стеклянными глазами и бормотал, тряся головой, «Мужик, что происхооооодит…», и я подумал «Надо бы посмотреть, что там творится». Я подозревал неладное, и спросил «Ты каким дерьмом упоролся?».

«Э, никаким, мужик», ответил он, но в конце истории, именно он оказался тем, кто притащил героин в ту ночь.

В те дни, у меня уже была личная машина с водителем, как и у моей сестры, и всей остальной семьи, и их могли забрать из любого места, в любое время. Мы делали деньги, которые позволяли нам иметь даже личные лимузины.

После концерта, уже направляясь домой, как и моя сестра, я услышал по радио «У Филипа Ансельмо, вокалиста рок-группы Pantera, произошла передозировка героином», и подумал «Кто, мать его, уже успел донести?». Кто-то зашел слишком далеко, дальше, чем было нужно. В ту ночь мне казалось, что определенные вещи происходили не взаправду.

Когда я вошел в гримерку, Фил уже весь посинел – видимо, он принял дозу сразу после шоу. Скорую помощь вызвали мгновенно, и я ничего не мог сделать самостоятельно, хотя мне очень хотелось выбить жизнь из бездыханного тела Фила. Я выместил ярость в своей гримерке. Я начал метать тарелки с чипсами, чтобы выместить гнев. Я был взбешен. Как он, мать его, мог так поступить? Как он мог так подставить всех нас?

УОЛТЕР О'БРАЙАН

«Я знал, что Фил иногда злоупотреблял косяками и алкоголем, но я бы никогда в жизни не подумал, что он сидел на героине. В ту же ночь я выехал в Даллас - у меня был подобный опыт, не с героином конкретно, но с умирающим из-за него человеком. Я пообещал себе, что никогда не окажусь втянутым в проблему группы с наркотиками, и не буду иметь дел с наркоманами. Я отказал многим известным группам, только из-за того, что они употребляли наркоту, мне не хотелось иметь дел с ними. В ту ночь мы устроили собрание группы. Парни хотели, чтобы я поехал в госпиталь и поговорил с Филом, но я ответил «Я никуда не поеду. Я не хочу его видеть, мне нет до этого дела, я приехал сюда на несколько дней ради вас троих, после этого – я развернусь и уеду». Я верил, что без Фила Pantera перестанет существовать, как перестала бы существовать без Дайма, Винни или Рекса. Но я не хотел этого. К счастью, им удалось убедить меня, что этого не произойдет».

В ту ночь мы собрались втроем, пока Фил оправлялся в госпитале. Следующим утром, братья усадили меня в Cadillac Дайма, и мы все отправились в отель, на встречу с нашим чуваком. Его уже выпустили из больницы, вместе с девчонкой, которая умерла от передоза немногим позже. Казалось, что эта зараза была сродни чуме.

Мы сказали ему «Что это была за херня? Что теперь будет? Так ведь могло все и закончиться!».

Уолтер тоже был там, еще с одним чуваком из менеджерского персонала, Энди Гулдом, но ни один из них не проронил и слова. Уолтер уже был свидетелем передозировок, поэтому он просто сказал «Пошел нахер». Вот и все. Помощи от менеджеров ожидать не стоило. Лучшее, что они могли сделать, это поместить Фила в гребаную лечебницу, прервать тур, пока он не слезет с этого дерьма, и затем уже вернуться к начатому ранее.

Но этого не произошло.

Разумеется, стоя лицом к лицу с нами, Фил сказал «Простите, чуваки. Я круто облажался». Что он еще мог сказать? Но факт того, что его передозировка была предана всеобщей огласке, был больше, чем проблемой.

По каким-то причинам, Фил написал исповедальное письмо о своей «встрече со смертью», статью, в которой он писал «Я не увидел сияющих огней» и прочую херню – все хорошо задокументировано – это была самая глупая вещь, которую он мог сделать в тот момент, учитывая навешенный на него ярлык наркомана. Что могло заставить его сделать такое? И почему менеджеры позволили? Они должны были сделать все, чтобы скрыть инцидент.

«Чувак, почему? Мы же сейчас на вершине!», говорил я. «У нас денег выше крыши, чем, мать твою дери, ты занимаешься?». Разумеется, Фил клялся, что такого больше не повторится, но что-то заставляло нас сомневаться в этом. Его состояние в тот момент нельзя было сравнить с комой, он совершал действия сознательно. Я надеялся, что зависимости как таковой и не было, Фил просто баловался, повел себя самонадеянно и словил передоз. В рок-н-ролле никто не идеален, и тем более не безгрешен, у всех людей бывают проблемы.

НЕСМОТРЯ НА ТОТ ФАКТ, что мы хотели двигаться дальше после фиаско той ночи в Далласе, я солгу, если скажу, что обида на Фила не терзала нас. Однако это была всего лишь бравада, все мы, отчасти, были виноваты в случившемся, и все отлично понимали это.

Более того, мы знали, что выгнать Фила из группы, было сродни вырыванию сердца из груди, или выкачивания топлива из машины, только ради ее спасения. Если в машине нет топлива, которым она живет, зачем ее содержать? Это бесполезно. Без Фила группа не имела бы никакого смысла, и мы это понимали. Даже тогда, и по сей день, он остается одним из лучших фронтменов в метале. Никто не управляет толпой, как он. Мы выстояли, и уже через день, как наш вокалист почти встретил смерть, Pantera возобновила тур, и была готова отжечь в Оклахоме.

ГЛАВНОЙ ЧАСТЬЮ тура «Trendkill» были три месяца в дороге с White Zombie. После инцидента с передозировкой, доверие к Филу пошатнулось, но это ощущение со временем сгладилось, ведь в туре главное выполнять свою работу, независимо от происходящего. В защиту Фила, и к его счастью, после этого он делал все как надо. Если он и продолжал баловаться героином, группы это не касалось.

ДЖЕФФ ДЖАДД, один из моих лучших друзей с 90-х годов, бывший тренер по гольфу в Форт-Уорте, всегда был хорошим гитаристом. Он был нашим фанатом еще с ранних дней. В определенный момент жизни ему захотелось чего-то нового – он захотел сменить карьеру – и я предложил ему поехать со мной в тур, в качестве бас-техника.

ДЖЕФФ ДЖАДД

«Мы с Рексом познакомились через наших близких друзей, на гитаре же я играл с детства. Его техник ушел после «FBD», и он попросил меня поехать с ним. Детей в то время у меня не было, поэтому предложение было более, чем заманчивым. Поначалу все выглядело довольно просто, но позже я понял, что значила для всех работа с Pantera. Мы делали все вместе, как одна большая семья, и заботились друг о друге. Мы останавливались в тех же отелях, что и группа, в то время как другие группы устраивали свои дорожные команды в отеле Holiday. Кроме того, Рексу нужен был друг рядом, в этом я не сомневаюсь. Между братьями и Филом чувствовалось некоторое напряжение, Рекс при этом находился в весьма неловком положении. Я познакомился с Даймом и остальными почти в конце записи альбома «Trendkill», и когда они услышали, что Рекс нанял меня в качестве своего бас-техника, они сказали «Ну, что ж, конец вашей дружбе». Но, несмотря на это, она только укрепилась».

6 усилителей 8х10, еще 6 по 4х10. Самый большой стэк Ampeg! (Joe Giron Photography)

Самурай Рекс! Где-то в Японии

Я и Дайм перед шоу (Joe Giron)

Фото-сессия «Power Metal». Крутой хаер! (Joe Giron)

Обычный день заезда, тур «Reinventing the Steel» (Joe Giron)

Ранние дни (Joe Giron)

Я и парочка радостных полицейских. Аэродром Тушино, 1991 год (Joe Giron).

На фестивале Monsters of Rock. Москва, 1991. (Joe Giron).

Красная площадь. Москва, 1991.

Парни в студии Дайма, на записи «The Great Southern Trendkill». (Joe Giron).

Рождество, перед домом Дайма в Садах Далворсингтон. (Joe Giron)

Рио. (Joe Giron)

Перекур во время концерта (Joe Giron)

Ранние дни; «Bronco Bowl», Даллас, 1985 год (Joe Giron)

Я, Дайм и Даг Пинник (Joe Giron).

Салютую фанатам, где-то в Америке (Joe Giron).

Тур «Vulgar Display of Power», с первым моим прототипом баса Fernandes (Joe Giron).

Театр Аркадии, Даллас, времена «Power Metal» (Joe Giron).

Немного серфинга, Золотой Берег, Австралия (Joe Giron).

В студии, примерно во время записи «The Great Soutrhern Trendkill» (Joe Giron).

Я, и мой кумир, Джин Симмонс (Joe Giron).

Растрясаю свои шары… где-то там (Joe Giron).

Веселуха в доме Дайма (Joe Giron).

Тур «Far Beyond Driven» (Joe Giron).

На стадионе «Шесть Флагов над Техасом», 1985 (Joe Giron).

Один из последних старых добрых деньков (Joe Giron).

Рекс… просто Рекс (Joe Giron).

Во время тура «Vulgar Display of Power» (Joe Giron).

Где-то в Европе (Joe Giron).

Для моего брата и друга, покойся с миром (Joe Giron).

В 97-м мы заехали в Южную Африку, эту часть тура «Trendkill» мы откатали с KISS, кто были героями для меня и Дайма, и в это время мы находились на пике. KISS всегда хорошо продавались, и они хотели себе на разогрев соответствующую им группу, мы же просто оказались под рукой. Мы видели парней из KISS всего пару раз за это время, кроме тех ночей, когда мы все ходили в Hard Rock Cafe, в Буэнос-Айресе.

Для них это был тур без бухла, Эйс тогда вернулся к ним в первый раз, поэтому они практически никуда не выходили, как и мы, но если причиной их затворничества было воздержание, то причиной нашего были мы сами. Мы с легкостью могли устроить «хаос и резню» в четырех стенах отеля. Поэтому мы собирались в одном из наших номеров, где был бар.

Я никогда не забуду свой номер в Сантьяго, Чили, отель Intercontinental. Когда я в первый раз открыл дверь, какой-то чувак в смокинге схватил мои сумки и начал засовывать их в шкаф, а я думал «Это еще что за хрен?».

Вот он я, в Сантьяго, в своем охренительном номере, с обеденным залом, спальней и гостиной, в углу стоит огромный букет и тарелка с фруктами от компании Warner Brothers Chile, и тут же стоит этот парень. Охереть просто! И после того, как он сунул мои вещи в шкаф, он продолжал там стоять.

Я позвонил Джеффу и сказал «Чувак, спустись ко мне в номер. Тут стоит какой-то парень». Он спросил «Что ты имеешь в виду?».

«Не знаю, он стоит, будто хочет, чтобы ему заплатили», ответил я. Джефф пришел в номер, мы оба посмотрели на него и спросили «Итак, чувак, что ты тут делаешь?».

«О, я ваш личный дворецкий», ответил парень, и я начал «Охренеть! Тогда найди нам бутылку Jack Daniels и разлей ее. Разлей их, детка!». Вот это мы и сделали. Он выполнял все наши пожелания. Если мы хотели поесть чего-нибудь, он приносил это. Он стирал наши вещи, и так далее. Это было дико. Мы хорошо повеселились с этим парнем, после выяснилось, что у остальных тоже были дворецкие.

ДЖЕФФ ДЖАДД

«В комнате Рекса стояла огромная тарелка с фруктами, примерно три фута длиной и два шириной – папайя, все подряд. Следующая вещь, что нам показал Дайм, была «музыка дождя» - пустотная палка, три фута длиной, с бусинами внутри, создававшими подобие звука падающего дождя. Увидев тарелку с фруктами, он сказал «Кинь мне что-нибудь!» и разнес это по всей комнате. Началась игра в бейсбол. Комната была похожа на фруктовый салат. Стены, мебель, все было покрыто ошметками. Дворецкий к тому времени уже ушел, но у нас был его номер, и мы вызвали его на уборку. Картина из резного стекла была разбита, нам пришлось собирать ее заново. Парень вымыл комнату, вынес сломанные вещи, получил за это сотню баксов, а после мы снова отправились в дорогу. Нам за это даже не позвонили!»

Мы получали много внимания в туре с KISS, так много, что фанаты KISS начинали кричать «Pan-te-ra! Pan-te-ra!» между их песнями. Это их сильно удивило. Мы забирались на подмостки и оттуда смотрели на шоу со стороны, и когда это случилось во второй раз, я посмотрел на парней и сказал «Спускаемся, нам надо идти». И мы ушли с концерта.

НИ ДЛЯ КОГО НЕ СЕКРЕТ, что наши Южноамериканские фанаты просто обожали нас. И так было практически с самого начала наших выступлений. Это правда. Иногда они свирепствовали. Мне нравилось гордиться тем, что я пропустил очень много нот. И когда я говорю «пропустил», это значит именно «пропустил», не «промахнулся»; иногда это происходило из-за того, как я бил своим пальцем по струне. Это были мелочи, которые никто не замечал, кроме меня.

Бывали ночи, когда я мазал по одной-двум нотам, но в этом ничего дурного нет – это рок-н-ролл. Но бывали и ночи, когда мне хотелось играть нечто вроде панк-рока – быть менее жестким – с некоторыми песнями это прокатывало, с некоторыми нет. Мне не всегда хотелось быть «Мистером Серьезностью», и мне не нравилась однообразность звучания. Возможно, из-за наших экспериментов, или более свободного мышления.

Каждую ночь я искал нечто новое. Винни Пол играл роль метронома, когда партию нельзя было никак изменить, и тогда я играл что-то по-новому, ведь если ты играешь одну и ту же вещь одинаково, двести с гаком ночей подряд, это становится очень скучно.

Сетлист каждой ночи зависел, по большей части, от голоса Фила – по какому пути он хотел пойти, и что хотел делать – и этим мы занимались каждый день. Мы составляли наш сетлист примерно за три часа до концерта. Я приходил к Филу поздним вечером, обсуждал с Филом список песен, попутно наблюдая за его состоянием, затем показывал лист братьям и спрашивал «Будем так работать?».

В другие дни, мы с Винни составляли список самостоятельно, учитывая наше собственное мнение о голосе Фила, но, обычно, все зависело именно от него. Видите ли, иногда у Фила были проблемы с голосом, такое случается с каждым вокалистом, независимо от того, кто ты, и величайшие из них – не исключение. По своему величию, Фил по-разному справлялся с такими проблемами. Например, он мог не брать высокие ноты, или не петь какую-то отдельную. Все равно, если учитывать то, сколько мы отыграли концертов, таких проблем было мало.

Сетлист Pantera также зависел от песен, которые мы репетировали. Во время подготовки мы готовили примерно двадцать пять песен, которые бы составляли костяк наших концертов, но, в отдельных случаях, кто-нибудь говорил «Давайте завтра сыграем вот эту песню. Подумайте над этим сегодня, послушайте ее и давайте сделаем это».

Если мы играли в одном месте два концерта подряд, как иногда случалось, мы изменяли сетлист, потому что не хотели, чтобы дети, купившие билет на оба концерта, слушали одно и то же по второму кругу. Это было бы подло по отношению к ним. В зависимости от толпы, с которой нам приходилось работать, иногда мы подходили к песням под разными углами, играли их короче, и так мы звучали живее.

КАЖДЫЙ ИЗ НАС ИМПРОВИЗИРОВАЛ по возможности, а наблюдать за тем, как это делал Дайм, было по-настоящему круто. Я? Я просто спускался в нижние тона, и так он мог играть сверху все что угодно, независимо от меня. Иногда от его игры мурашки пробегали. Игра Дайма никогда не переставала удивлять меня, иногда до такой степени, что я подходил и целовал его!

Иногда, после шоу, мы проводили анализ. Задавали себе вопросы, вроде «Что мы могли сделать лучше?», «Правильный ли мы взяли темп для этой песни?» или «Подходила ли эта песня сюда?». В то время адреналин кипел внутри нас, мы могли проводить многие часы в гримерках, выпивая и накуриваясь. В поздние же годы, когда у нас появилось больше пространства, Фил, обычно, проводил время в своей личной гримерной. Но остальные трое из нас обсуждали каждую чертову мелочь, раз за разом, вот поэтому наши живые выступления были такими крутыми.

Рутина перед концертами также изменилась за долгие годы. У нас были гостевые комнаты, игровые, все подряд, но кроме видеоигр, журналов и футбола по телевизору, в дни концерта заняться было почти нечем, когда ты сидел в четырех стенах. Было бы проще сразу напиться, но, обычно, мы начинали пить где-то за час до начала концерта. Мы закидывались большим количеством шотов.

Затем этот час превращался в полтора, потом в два часа, и так по нарастающей.

Иногда мы с Даймом просыпались и говорили «нахер все», и начинали пить прямо с утра. На сцену мы поднимались уже с «вертолетами». Не знаю, как у нас это получалось, но в таком состоянии мы отыграли несколько лучших шоу нашей карьеры. Я никогда не напивался до такой степени, что терялся в пространстве, или шатался вокруг сцены, «ворча и бормоча», как мне нравилось это называть, но много раз происходило так, что я отходил после подобной ночи и задавался вопросом «Как я, мать твою дери, это сделал?». Таких ночей было немного, и я никогда не пропускал концерты. Статистика количества наших концертов поражает. Я не говорю, что каждая ночь концерта была лучшей, но Pantera на 80% работала как другие на 150%.

Я ПОМНЮ МНОГО СЛУЧАЕВ, когда Дайм и я выбирались из автобуса на утро, уже в другом городе. Наши лица, возможно, были зелеными от ночного бухлопарка, но в наши головы никогда не закрадывалась мысль – не играть в этот день. В те дни, я говорил «Сделаем же это снова, дружище», проходя через парковку к нашему автобусу, рука об руку с ним. Мы знали, что должны были делать.

УОЛТЕР О'БРАЙАН

«Когда Рекс перепивал, он становился немного навязчивым, но очень общительным. Ему всегда хотелось побеседовать со мной, часа, эдак, в четыре ночи, когда я был уставший и спал, как убитый. Ему хотелось поговорить лишних три часа о бизнесе, мне хотел сказать «Господи, чувак, просто оставь меня в покое!». Но он хотя бы заботился о своей карьере. Никто больше не хотел говорить об этом».

Одной ночью в Атланте, во время тура «FBD», мне было дико хреново, но не от алкоголя. У меня была ангина со 104-градусным (прим. – по Фаренгейту, что эквивалентно 40 градусам Цельсия) жаром, и мы играли в месте, где на улице было около 120 градусов (прим. – около 42-43 по Цельсию). Я лежал в госпитале до начала шоу, поднялся с кровати, отыграл концерт, и тут же вернулся в больницу на скорой; вот так хреново мне было, но мы урезали шоу всего лишь на пятнадцать минут, несмотря на это. Это единственное время, которое я пропустил.

В ВЫПИВКЕ я предпочитал пиво и виски – хотя годами позже я перешел на красное вино – и иногда мой техник ставил мусорное ведро, с моей стороны сцены. Иногда я думал «Твою мать, Господи, мне надо догнаться», быстро выпивал еще одно пиво, до выхода на сцену, а в ведро я мог проблеваться, если было необходимо. После этого я выпивал еще один шот, и возвращался в норму.

Это была работа Джеффа – менять струны, проверять подключение усилков, наличие эффектов, и так далее. И, разумеется, он обеспечивал наполнение моего мини-бара. Обычно, на сцену я брал шесть басов одновременно, и все, что мне надо было сделать – снять гитару, на которой я играл, с плеча, он подносил мне другую, я менял радиосистему, и был готов продолжать. В зависимости от того, где ты играешь, басы и гитары часто расстраиваются. Когда ты играешь на хоккейном поле – на них мы играли довольно часто – на сцене, стоящей на льду, температура может быть довольно низкой, и Джеффу приходилось настраивать мои басы ночь напролет. Если же помещение было очень сырым, у гитар начинал искривляться гриф.

МЫ ПОЕХАЛИ В АВСТРАЛИЮ в конце 96-го, и дорога туда была сродни кошмару. Винни, Дайм и остальные прилетели перед нами, поэтому мне пришлось лететь с Филом, его ассистентом и Биг Вэлом. Я добрался до аэропорта Лос-Анджелеса; в те дни наши фанаты были повсюду, они узнавали меня, сажали в небольшое багги, и спрашивали «Итак, Мистер Браун, куда вы хотите отправиться?».

В тот случай, они усадили меня в багги вместе с Биг Вэлом, и отвезли в один из залов ожидания, с названием, вроде «Admiral's Club». Когда я вошел туда, я увидел Фила, сидящего рядом с комиком Доном Риклзом. Следующие два часа до вылета, он провел вместе с Доном, веселясь и попивая скотч. Вы и представить не можете, какой только херни можно было от него наслушаться. В то время я не пил, а Вэл сидел на Валиуме.

К тому времени, как нас усадили в первый класс самолета Qantas Airlines, Фил конкретно накидался. Он закончил шампанским с икрой, и сидел в панике из-за того, что мы не сидели вместе. Я попросил одного парня пересесть, но ему, видите ли, нравилось сидеть у окна, на что я сказал «Не важно, я останусь на своем месте». Я пытался быть вежливым с ним, но этот парень повел себя как гавнюк.

Тогда Фил ему сказал, «Знаешь что – ты гребаный мудак!» и так далее, затем начал думать, что все на него смотрят. «Нахер иди, не пялься на меня, идите нахер, не пяльтесь на меня!», говорил он каждому. После этого, он захотел забрать свой плеер, но в багажное отделение его никто не пустил. «Сядь на место, чувак», сказал я ему, «Забудь об этом».

В полетах с Филом всегда что-то происходило. Мы летели куда-нибудь, а он напивался до кондиции, и лежал лицом в тарелке с едой. И так случалось постоянно. Ме приходилось поднимать его голову. «Какого хрена ты творишь?», говорил я. «Чувак, я задолбался смотреть на твою рожу в тарелке».

В то же время, в эконом-классе, Биг Вэл психовал по любой мелочи – он не мог найти свои наушники, его место было слишком узким, по всякой херне – в конце концов, нас выкинули из самолета. За нами пришли копы.

По возвращению в терминал, нас осмотрели охранники. Я хотел позвонить кому-нибудь, кто мог быстро что-нибудь предпринять, но Сайкс и другие уже приземлились в Австралии. Я не знал, кому звонить. Ко всему прочему, охранники нашли у Биг Вэла его Валиум; они задержали его и увели от нас. Но Филу и мне все еще было нужно найти новый рейс.

Нам пришлось обойти весь аэропорт – а он, надо сказать, был гигантским. Мы увидели терминал United Airlines, прямо перед местом, откуда нас выгнали, но на транспортере мы добирались бы туда вечность.

Поэтому мы просто бежали посередине летного поля, возможно, это вообще была взлетная полоса, кто знает, ко всему прочему, у Фила не было с собой чемодана. Всего его вещи были упакованы в гребаные коробки. По ряду причин, ему нравилось перевозить все именно так, и, надо сказать, Фил в этом плане весьма эксцентричен. У него всегда были проблемы с багажом. Досмотр – обычное дело во время путешествий, но сумки Фила почему-то не просвечивались. И он начинал выкидывать оттуда вещи. Я относился к подобным вещам философски, и говорил ему «Давай, чувак, ты ведь все еще дышишь. Это не конец света». После этого он начал перевозить вещи в коробках и ручной клади.

Вопросов по этому поводу я ему не задавал, лишь думал «Если ты хочешь таскать свое дерьмо в коробках – таскай. Мне похер».

Я пытался тащить его коробки вместе со своими сумками, и к моменту, когда мы добрались до терминала United, мы были уже покрыты потом. Кроме того, пытаясь тащить вещи Фила, я обломил полногтя на правой руке, но проблем при игре на басу это не составило.

Наконец, мы зарегистрировались на этот рейс в эконом-класс. Но проблема была в том, что он летел не в Австралию, а в Новую Зеландию. После долгих часов путешествий, мы добрались до Новой Зеландии, где нас заставили пройти полный досмотр на провоз наркотиков.

В этот момент я был уже на пределе. Я летел два с лишним часа в другую страну, когда мог бы семнадцать часов жить в роскошном отеле, попивая шампанское с икрой и медленно пьянея.

Это была моя фантазия.

Реальность была иной. В аэропорту Новой Зеландии, нас отвели в какую-то комнату, и раздели донага.

Это был самый полный досмотр – чуть ли не с резиновыми перчатками в заднице. Ни Фил, ни я не провозили ничего противозаконного, поэтому проблем никаких не образовалось. Биг Вэл же притащил с собой Валиум, и его, возможно, еще держали в Лос-Анджелесе!

После еще одного короткого перелета из Новой Зеландии, мы, наконец-то, добрались до нашего отеля в Австралии. Я позвонил Винсу и сказал «Нахер Вэла, он уволен, чувак».

Я думаю, он понимал и сам всю серьезность ситуации – за это мы ему и платили – но Винни хотел оставить его. Во-первых, потому, что он ненавидел конфликты любого рода. Во-вторых, ему нужен был телохранитель. Возможно, он был прав по второму пункту. Нам всем нужна была охрана, чтобы контролировать толпу на концертах, и Вэл был в этом деле особенно хорош. Он прилетел на несколько дней позже, никто с ним не говорил, и это стало началом конца для Биг Вэла. Он начал мнить себя большей рок-звездой, чем мы.

НЕСМОТРЯ НА ЭТИ ПРОБЛЕМЫ, мне нравилось посещать Австралию, но их экономика была намного хуже – добраться туда стоило больших денег, хоть мы и знали, что продажи всегда отбивали расходы. Но, раз уж дело доходило и до таких краев мира, мы хотели побывать везде, включая Новую Зеландию, Австралию, Японию, и еще более дикие места, вроде Сеула, Корея.

ОДИН ИЗ КОНЦЕРТОВ в Австралии чуть не превратился в настоящий бунт. После окончания шоу в Сиднее, фанаты буквально заполонили парковку. Там были тысячи людей. С ума сойти! Нужно было снять на видео, насколько это было круто. Они повалили забор и проломили ограду паркинга, только ради того, чтобы увидеть нас поближе!

ДЖЕФФ ДЖАДД

«Во время тура «Trendkill» в Японии, мы нашли огромный, шестиэтажный магазин игрушек. Я и Бобби, ассистент группы, зашли туда и купили пистолеты на батарейках, стрелявшие пластиковыми пулями. Мы вернулись к Рексу, и парни сказали «Давайте устроим войнушку с этими пушками!». У нас был арендован целый этаж в отеле Hilton, мы зарядили пушки, и ушли на обед. После выпивки, Рекс сделал первый выстрел прямо в банку пива, стоявшую на углу стола, разбрызгав почти половину из нее. Все тут же подумали «Ладно, игры кончились». Дайм начал стрелять по бутылкам с вином за барной стойкой, залив весь пол, затем посыпались картины, затем он перестрелял все лампочки. Повсюду лежало стекло. Никогда не забуду, как Дайм, наклонившись за стойку, просил лампочки с деланным японским акцентом. Парень спросил, какие именно, и тогда Дайм ответил со своим фирменным Техасским акцентом «Чертовы стоваттники, сынок, они круче взрываются!». В конце концов, кто-то начал ломиться в дверь, но Дайм их не пускал, из-за общего хаоса. Устроили большой скандал из-за неуважения, и, в конечном итоге, погром обошелся нам в семнадцать тысяч долларов. Промоутер – тот же парень, кто возил в Японию The Beatles – написал письмо в консульство, и нам запретили появляться во всех отелях Hilton Японии».

ТУР «TRENDKILL» это одно большое пятно, чувак, огромное пятно. По пути назад – возможно из Японии – мы остановились в Мауи. Мы довольно часто делали подобные вещи после заморских путешествий, и Гавайи было моим любимым – именно там я сделал Белинде предложение в 94-м году, да и серфинг я любил.

Мы хотели остаться там примерно на неделю, пригласив своих жен и девушек, но, в итоге, мы с Даймом остались там на две с половиной недели. Мы арендовали машины, но даже пользовались ими; мы просто сидели в отеле. Мы переправлялись на небольшие островки, устраивали собственные лежбища на пляже, и расслаблялись. Мы вставали примерно в час, выпивали, ели сэндвичи, и так далее. Это был чудный побег.

ПРИМЕРНО В ЭТО ЖЕ ВРЕМЯ, Джерри Кантрелл прислал мне кассету с одиннадцатью песнями, и он хотел, чтобы я сыграл их. Я, он, и Шон Кинни, и моя первая мысль была «Да, это то, что мне нужно».

Это был шанс расширить мои горизонты, и немного отойти от вопросов Pantera. Я знал Джерри еще с 87-го года, и был большим фанатом Alice in Chains. Итак, я приехал в Саусалито, Калифорния, примерно на месяц, отрепетировал, вернулся домой, и после этого мы начали запись нескольких треков, которые должен был продюсировать Тоби Райт, работавший с парой альбомов Alice in Chains.

Вскоре отношения с Тоби стали весьма напряженными.

Он постоянно говорил «Ой, ты не можешь это сыграть вот так», на что я отвечал «Чувак, Джерри пригласил меня, чтобы я сыграл, и я буду играть то, что хочу, понял?».

Скотти Олсон, инженер Тоби, был довольно милым парнем – он играл в Heart много лет – с ним я чувствовал себя гораздо комфортнее, ведь когда-то он работал с Терри Дейтом. Я чувствовал в нем своего союзника, поэтому мое отношение к Тоби можно было описать так «Если тебе что-то не нравится – выйди нахер из комнаты. Я буду играть то, что хочу, и записывать буду все сам».

К моему удивлению, Тоби Райт продолжал мне звонить, время от времени, говоря «Эй, чувак, я бы хотел попасть на концерт».

«Ты кусок дерьма» - все, что я могу ему ответить.

Джерри в этом вообще участия почти не принимал, из-за его чрезмерного употребления наркотой. Не вдаваясь в детали, я скажу так – иногда я приходил к нему домой и видел собаку на цепи, которая не видела еды три дня кряду. Это было для меня как показатель того, что дела были плохи. По сути, это лишь размен шила на мыло. Безумное дерьмо.

 

ГЛАВА 14. Отношение

Фиаско с Тоби Райтом это, можно сказать, пример моего переменчивого характера, которым я обладал с детства. Да, я мог себя держать в руках, если это было нужно, но, в то же время, я обладал достаточно сильным гонором, чтобы ставить людей на место. Я воспитал это в себе с возрастом, до такой степени, что я мог войти в комнату и сказать «Это моя комната», и вопросов не возникало. Дайм, Фил и я поступали в этом плане по-разному. Когда мы входили в комнату, наше присутствие тут же замечали. И должным образом. Мы были едины, и с нами было лучше не связываться.

Как правило, я гарантированно мог задать настроение в комнате, просто изменив выражение лица. Когда я входил, я убеждался в том, что каждый понимает – это моя комната, не связывайтесь со мной, после чего мы начинали разговаривать как обычные люди. Разумеется, я всегда проявлял уважение и манеры, но на входе я вел себя как парень из уличной банды. Мы хотели, чтобы люди думали «Это те сумасшедшие засранцы из Техаса. Они много бухают и могут надрать вам зад». Хотя я и Дайм не выдались телосложением, мы компенсировали это своим отношением ко всему. Для меня лично, поведение важнее выхода на сцену. Я серьезно. Оно лучше всего показывает твое истинное лицо. Если ты улыбаешься во всю рожу или трясешься от страха, люди не будут воспринимать тебя всерьез, и твои аргументы в любом споре будут выглядеть также неуверенно. И точно также, я никогда не общался со «звездами» в своей жизни. Я не мог себе этого позволить. Я всегда ставил себя на слабую сторону, и мне с детства не нравилась эта роль.

Порой, на некоторые ситуации невозможно было не отреагировать, ведь за всю мою карьеру происходило множество событий, которые даже я считал очень крутыми, например, тусовки с Оззи, раскуривание с ним косяков, и так далее. Или получать звонки от людей, от которых ты этого даже не ожидал, от тех, которых я считал своими идолами с детства. В Лондоне мне выпал шанс встретиться с Джимми Пейджем, но, тем не менее, я не захотел этого – что если он оказался бы полным мудилой? Мне не хотелось этого знать. Но это заставило меня задуматься о том, какого людям, которые хотели пообщаться со мной. Допустим, у меня плохое настроение – возможно, немного раздражен – тогда люди могут подумать и обо мне, что я мудак. Это заставило серьезно задуматься, ведь незнакомые люди могли ожидать от меня чего-то определенного. К сожалению, большинство людей зарабатывают себе репутацию, проявляя себя как гавнюки. Мне же, вместо оправдания ожиданий, нравилось удивлять людей, убеждая их в обратном.

Это не всегда было просто, ведь я воспитан на старой школе рок-н-ролла, что означало «жить как Кит Ричардс». Много кто пытался так жить в этом бизнесе. Слэш, Никки Сикс, они все пытались жить как Кит, но по их собственному признанию, у них это не выходило. В моей голове все еще жила эта мысль, но мне пришлось от нее избавиться, ведь, как вы позже узнаете, я больше не могу пить, а это нарушает один из пунктов. В любом случае, если вы прочитаете книгу Кита, вы увидите, что он не тусовался каждую ночь напролет всю свою жизнь. Он знал, как удерживать баланс в своей жизни, и, возможно, поэтому он продолжает играть на сцене в шестьдесят с чем-то лет.

ПРЕССА ХОТЕЛА создать некую ауру вокруг Дайма, после его смерти, но это были лишь бредни старой женщины. Он был харизматичным парнем, без сомнения, но с тем же успехом, он мог заставить и тебя чувствовать себя лучшим человеком в мире, просто будучи с ним в одной компании. Он развлекался, делая какие-то безумные вещи, и заставляя тебя делать подобное. Не любить этого пацана было невозможно, хотя он и выставлял меня дураком бессчетное количество раз.

Даррелл всегда был виновником всяких проделок, всегда снимал их на камеру, если они срабатывали, потому неудивительно, что мы записали целых три кассеты с домашним видео наших сумасбродств, и фанаты покупали их. К тому же, фанаты и сами мелькали на них много раз.

Чтобы побороть скуку в дороге, Даррелл всегда предлагал что-нибудь: сыграть в карты, в кости, пострелять фейрверками под кого-нибудь в двигающемся транспорте, скучно никогда не было.

Мы даже водили автобус несколько раз, от скуки, и не всегда в трезвом уме. Дайм всегда подталкивал водителя в спину, поэтому кому-нибудь нужно было вести автобус, и я частенько вел его из одного города в другой.

УОЛТЕР О'БРАЙАН

«Что касается домашних записей, Дайм думал, что мог делать все, что хочет. Но я так не думал. К тому же, часть материала была непотребной – камера ходила по рукам за сценой. Они творили такие вещи