Семейно–брачный кодекс иудаизма

 

В Талмуде разработан бракоразводный кодекс, призванный регулировать семейные отношения, сложившиеся в эпоху рабовладения. Основу общества, по учению талмудистов, составляет семья, которая складывается следующим образом: 1) домовладыка — полновластный господин семейства, 2) женщина средство прибавления семьи, 3) рабы, обязанные трудиться. В соответствии с таким пониманием основ общества талмудисты рассматривают брак как имущественную сделку, в силу которой женщина попадает под неограниченную власть мужа. Сделке предшествует сговор, который облекается в письменную форму. В нем перечисляются обязанности нареченных, определяются размер приданого и способы его уплаты.

Законы в области семейных отношений, брака и развода, созданные талмудистами и зафиксированные в Талмуде, были типичны для рабовладельческого общества. Однако семейное право в Талмуде толкуется в религиозном духе, окружено туманом мистики. Браки, учат талмудисты, заключаются на небесах. В Талмуде сказано: за 40 дней до рождения ребенка бог назначает ему супругу в его будущей земной жизни.

В этой «священной» книге подчеркиваются особые права мужчин. Мужу разрешается разводиться с женой по любому поводу. Один из талмудистов, рабби Акиба, утверждал, что даже если мужчина просто увидел женщину более красивую, чем его жена, то он вправе дать жене развод.

Раввины и поныне ревностно соблюдают талмудическое бракоразводное право. В государстве Израиль в вопросах семьи, брака и развода синагога одержала полную победу. «Счастье тысяч семейств, — пишет прогрессивная деятельница Рут Лю–бич, — находится в руках клерикалов. Существующий закон о браке–позор для страны».

Гражданское законодательство Израиля — одно из самых отсталых в мире. Поучения Талмуда о женщине возведены в закон. Женщины не имеют права на получение наследства, не могут выступать в суде первой инстанции в качестве свидетелей. Женщина лишена права на развод. Только мужчина имеет право решать вопрос о разводе. Если же муж отказывается развестись с женой, то ни одна судебная инстанция не может расторгнуть брак.

 

 

Фатализм

 

Талмуд принижает не только человеческое достоинство женщины, но и вообще личность человека. Поучения Талмуда проникнуты фатализмом. Талмудист Элеазар Каппор учил: «Знай, что все — по счету, соразмерно содеянному; не уверяй себя, что могила для тебя — убежище, ибо не по своей воле ты родился, не по своей воле живешь, не по своей воле умрешь и не по своей воле отдашь отчет царю царей, святому».

Фатальная обусловленность действий человека лишает его какого–либо выбора, вся его жизнь зависит от слепых внешних сил. Моральные мотивы человека побуждают его, учат иудейские проповедники, вести праведное, богоугодное существование, не обращая никакого внимания на процессы реальной действительности.

Религиозная проповедь о фатальной обусловленности всех поступков человека противоречит учению иудаизма о рае и аде, о загробном прянике и кнуте. Поэтому талмудисты, вопреки логике, выдвинули положение о том, что «все предвидено, и свобода дана» (Абот, III, 15). Этим внутренне противоречивым и надуманным положением они пытались спасти одно из важнейших моральных правил иудаизма, заключающееся в том, что за всякое человеческое деяние ожидается справедливое воздаяние на небе со стороны бога Яхве.

 

 

Этический иудаизм

 

За последнее время проповедникам иудейского вероучения приходится усиленно приспосабливаться к новым социальным условиям жизни. Если до XX в. эти проповедники занимались главным образом толкованием религиозных догматов и обрядов, то в нашу эпоху иудейские клерикалы во имя спасения своих позиций выдвигают на первое место этическую ценность иудаизма.

По мнению одного из современных столпов иудаизма в США, М. Винера, настало время, чтобы узконациональную, полную запретов религию превратить в «чисто этическую религию». Винер, как и другие иудейские богословы, заявляя, что источником нравственных идей иудаизма являются Ветхий завет и Талмуд, рекомендует извлечь из библейского декалога и многочисленных поучений Талмуда нормы и принципы для некой универсальной религии.

Раввины в нашей стране в своих устных выступлениях также пытаются осовременивать обветшалые ветхозаветные предписания. Адепты этического иудаизма рассматривают все категории морали абстрактно, в отрыве от социальных условий, породивших формы общественного сознания. Они скрупулезно разбирают вопросы об отношении человека к богу, защищая при этом культ частного интереса и индивидуального счастья. Они требуют от человека эгоистической заботы о спасении своей души и об обеспечении себе личного благоденствия в потустороннем мире.

Вполне понятно, что нравоучения иудаизма противоречат коммунистическому воспитанию и мешают формированию таких качеств характера, как гордость, независимость, сознание собственного достоинства и творческая активность.

Вера в приход мессии (машиаха), в индивидуальное бессмертие, в существование загробного мира и небесного царства является одним из главных догматов иудейства. Проповедью о приходе мессии идеологи иудаизма усыпляли народ, создавая фантастические картины общественного переустройства, которое якобы зависит от морально–религиозного поведения людей. Талмудисты и современные иудейские клерикалы защищают богословскую идею о том, что жизнь всей вселенной, отдельного человека, его будущность зависят от строгого исполнения заповедей бога, его Торы и декалога.

В трактате Сангедрин перечисляются безнравственные лица, которые не имеют удела в будущем мире. К таким лицам отнесены утверждающие, что нет воскресения мертвых, те, кто говорит, что Тора не от бога, те, кто читает светские книги, кто «свергает иго», «разрушает завет», эпикурейцы и т. п.

Учение Талмуда о мессианском царстве уже в I в. н. э. получило ярко выраженную эсхатологическую окраску, и к талмудистам в определенной мере можно отнести слова Ф. Энгельса, характеризующие первоначальных христиан как людей, серьезно отнесшихся к суду небесному, к наградам и карам в потустороннем мире, создавших небо и ад и тем самым нашедших выход, «который вел страждущих и обездоленных из нашей земной юдоли в вечный рай» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 483).

В моральных поучениях Талмуда земной греховной жизни противопоставляется идеальная жизнь на небесах. Это раздвоение мира в сознании человека является отражением социальной придавленности человека в эксплуататорском обществе. Гнет и унижение вызывают религиозное самоотчуждение человека и водворяют его на небесах. Поэтому борьба с религией в условиях капитализма сводится не только к критике религиозных поучений, но и к борьбе за социальный прогресс, демократию и социализм.

 

* * *

Мы рассмотрели основные положения морали иудаизма. Следует упомянуть о том, что в настоящее время эти положения толкуются иудейскими проповедниками в форме, которая, по их мнению, должна отвечать требованиям современности. Так, некоторые современные иудейские богословы, приспосабливаясь к требованиям коммунистической нравственности, усиленно отыскивают сентенции Талмуда, благословляющие ремесло и любовь к ближнему, и выдают их за требования гуманизма и справедливости, якобы характерные для иудаизма, стараются согласовать этику Талмуда с требованиями коммунистической морали. Однако попытка отождествить коммунистическую нравственность с моральными поучениями иудаизма не выдерживает критики, ибо мораль иудаизма фактически защищает частную собственность, гнет и эксплуатацию.

 

БУДДИЙСКАЯ МОРАЛЬ

 

Как всякая религиозная мораль, буддийская мораль, по мнению приверженцев буддизма, направлена на обеспечение их спасения в загробном мире и обосновывается основными догматическими положениями этой религии. Несмотря на относительную сложность буддийской схоластики, основанная на ней мораль проста и доступна пониманию широких масс. Это сыграло большую роль в распространении буддизма вне Индии, так как везде — и в Тибете, и в Китае, и в Японии, и среди населения Индокитая и Цейлона — в условиях классового общества важнейшие исходные положения буддийского учения о неизбежности страданий были понятны, легко воспринимались угнетенными и являлись выгодными угнетателям.

Исходя из учения о неизбежности земных страданий, буддизм утверждает, что дело спасения каждого человека находится в его собственных руках. Всякая попытка вести борьбу за земные интересы, по словам проповедников буддизма, таит в себе страшную опасность бесконечного продолжения новых страданий. Отказ от жажды жизни, преодоление в себе «всякого сильного чувства» — все это приводит к прекращению страданий. Как же подавить в себе жажду жизни, столь естественную для человека, для всякого живого существа? Путь крайнего аскетизма, самоистязания и умерщвления плоти ранний буддизм отрицал. Сам Будда до своего «просветления», говорит легенда, в течение семи лет предавался строжайшему аскетизму, но это не помогло ему найти истину. Единственным путем спасения, утверждает буддизм, является «благородный срединный восьмеричный путь».

 

 

«Восьмеричный благородный путь» спасения

 

Этот путь, согласно буддийской литературе, состоит в «праведном воззрении, праведном стремлении, праведной речи, праведном поведении, праведной жизни, праведном усилии, праведном созерцании, праведном размышлении».

Раскрывая значение отдельных звеньев «восьмеричного пути», буддийская литература подчеркивает, что под «праведным воззрением» следует понимать знание и верное восприятие «четырех благородных истин» — основного зерна буддийского учения, о котором уже шла речь. Кто их не знает, спастись не может, путь к спасению возможен только через приобщение к буддизму. «Праведное стремление» трактуется как решимость познавшего «четыре истины» реализовать их в своей жизни. Одним из проявлений этой решимости является праведная, т. е. лишенная лжи, грубости и клеветы, речь. Под «праведным поведением» в первую очередь подразумевается соблюдение «пяти моральных требований» («панча–шила»). «Праведная жизнь» — это в первую очередь жизнь на «честно добытые» средства к существованию. «Праведное усилие» должно быть направлено на преодоление всего того, что привязывает сознание к этому иллюзорному бытию. Под «праведным созерцанием» следует понимать, говорят буддисты, постоянное сосредоточение на том, что уже осознано и достигнуто на пути к спасению, на пути преодоления земных привязанностей. Наконец, «праведное размышление» — это путь последовательного совершенствования сознания, достижения все большей отрешенности от всего земного, обретение такого внутреннего покоя и невозмутимости, в которых нет места даже для радости по поводу освобождения от земных уз и появления перспективы близкого достижения нирваны. «Совершенная жизнь», по буддизму, есть жизнь, основанная на представлении о том, что, преодолев свои ложные воззрения и земные привязанности, можно победить зло и страдания чувственного мира.

 

 

Нравственный идеал буддизма

 

Понятие «праведности», или «совершенства», в буддизме следует охарактеризовать как полное отсутствие всяких земных желаний и чувств.

Идеалом раннего буддизма был эгоист, заботящийся только о собственном спасении. Буддист должен спокойно взирать на окружающие его страдания и мучения людей, не забывая, что это иллюзия. Увлечение згой иллюзией, попытка что–то изменить в ней, страстное вторжение в жизнь неизбежно ведут к новым личным перерождениям и страданиям. Ни себя, ни своих близких и товарищей не должен защищать буддист от угнетателей и тиранов, от любого зла, так как всякое активное злое действие, обращенное против кого бы то ни было, неизбежно приведет к новым неблагоприятным возрождениям. Во всех канонических текстах ставится знак равенства между спокойствием, бесстрастием и мудростью, познанием, спасением.

Особенно опасны для дела спасения все живые человеческие чувства и привязанности, приковывающие к этому миру страданий.

Вполне понятно, что такая проповедь духовно сковывала угнетенных, требуя полной покорности перед угнетателями. Ведь борьба против насилия и угнетения объявляется буддизмом бесполезной еще и потому, что реально лишь ощущение насилия, лишь сугубо субъективное осознание своей угнетенности, вызванное неблагоприятной конкретной формой данного перерождения. Или, другими словами, это результат грехов, совершенных в прошлых жизнях. В своих страданиях виноват только ты сам, учит буддизм угнетенного. Поэтому терпи и, смиренно снося все мучения, стремись избавиться от них в будущей жизни. Рабы, гласит один текст, «должны быть довольны тем, что им дают, хорошо исполнять свою работу, хорошо отзываться о господине».

 

 

«Панча–шила»

 

В повседневной жизни буддист, чтобы достичь лучшего перерождения, должен соблюдать «пять моральных требований», или «пять заповедей» «панча–шила». Это отказ от убийства любого живого существа, отказ от воровства, от лжи, соблюдение супружеской верности, отказ от употребления алкоголя. Буддийские проповедники выдают эти «пять заповедей» за некие свойственные лишь буддизму нравственные нормы. Однако нетрудно заметить, что эти заповеди почти дословно совпадают с заповедями Моисея и в них самих, так же как и в подобных им заповедях других религий, нет ничего специфически религиозного. Известно, что эти моральные требования складывались под влиянием определенных, исторически развивавшихся социальных условий, требовавших регламентации отношений людей между собой и связей личности с обществом. Наличие этих простых моральных требований в нравственном кодексе буддизма нисколько не опровергает общей характеристики этой морали как антигуманной и эгоистической. Во–первых, в тех конкретных общественных условиях, в которых существовал буддизм в течение более чем двух тысячелетий, эти узурпированные им общечеловеческие моральные требования всегда были выгодны лишь власть имущим и эксплуататорам, удерживая трудящихся от борьбы за лучшую жизнь на земле и никогда не мешая убивать и грабить тем, кто располагал властью, силой и собственностью на средства производства. Во–вторых, как и в любой другой религии, эти моральные требования не просто должны определять поведение людей, а являются средством религиозного спасения: их несоблюдение подрывает корни грядущего блаженства небытия. И наконец, в–третьих, в буддизме эти требования лишь конкретизируют основное, главное положение морали — всякие страсти, желания, насилия наносят вред спасению, умножают страдания для носителей этих страстей и желаний.

 

 

Отношение к труду

 

Труд, являющийся основой существования человека, а следовательно, по буддизму, одним из факторов, привязывающих этого человека к земным интересам, рассматривается в буддийской литературе как вредная, мешающая спасению деятельность. «Мы живем очень счастливо, хотя у нас ничего нет, гласит 200–я строфа Дхаммапады, — мы будем питаться радостью, как сияющие боги». «Посвятивший себя суете и не посвятивший себя размышлению, забывший цель, цепляющийся за удовольствие, завидует самоуглубленному», — вторит ей 209–я строфа. Поэтому высшей добродетелью является отказ от всяких попыток что–то сотворить в этом мире.

Так буддизм утверждает отказ от всякой производительной деятельности, отказ от семейных связей и обязанностей и делает идеалом человека монаха, живущего за счет чужого труда. Единственным трудом, достойным всяческой награды, буддизм считает труд, направленный на содержание монашеской общины.

 

 

Отношение к женщине

 

Так как привязанность к женщине — будь то жена, мать или дочь–является одной из наиболее сильных земных привязанностей, она считается в буддизме одним из важнейших препятствий на пути к спасению. «Пока у мужчины не искоренено желание к женщинам — пусть даже самое малое, — до тех пор его ум на привязи подобно теленку, сосущему молоко у матери», — говорит Дхам–мапада (строфа 284). По учению раннего буддизма, семья — узы, не разорвав которые нельзя спастись, а женщина — худшее из зол на пути к спасению. Поэтому, естественно, полное безбрачие являлось в буддизме на ранних ступенях его развития (а для многих направлений и школ буддизма оно остается и по сей день) непременным требованием к тому, кто становится на «путь добродетели». Все раннебуддийские источники крайне отрицательно относятся к женщине, рисуя ее хитрой интриганкой, развратницей и обманщицей. Правда, есть в буддийской литературе и отдельные примеры добродетельных женщин. Это всегда и только монахини, отрекшиеся от всего земного. Но их немного, и обрисованы они гораздо тусклее, чем образы женщин, встающих преградой на пути к спасению. Более поздние школы буддизма отводят женщине право являться только в низших перерождениях. А чтобы попасть в рай, женщина сначала должна перестать быть женщиной, т. е. переродиться мужчиной и уже в этом обличий заслужить райское блаженство.

Естественно, что такое отношение к женщине немало способствовало ее экономическому и духовному закабалению, той тяжелой доле, которая выпала женщине во многих странах Азии.

 

 

Мораль ламаизма

 

Особую конкретизацию буддийское учение о морали получило в ламаизме. Являясь дальнейшим развигаем махаяны, ламаизм в своей догматике исходит из резкого противопоставления мира чувственного, мира страданий (сансары) миру небытия, покоя (нирване). В сансаре заблудились живые существа всех «трех миров» и всех шести классов (люди, животные, жители ада, тенгрии, ас–сурии и бириты). Причина их заблуждения — глупость, невежество (в смысле незнания пути спасения), привязанность к земному.

Проповедь бренности бытия стала в ламаизме особенно наглядной, ясной и конкретно–чувственной. Это произошло потому, что буддизм получал распространение среди забитых, неграмотных масс феодального крестьянства, и религиозное учение было приспособлено к уровню их развития. Отсюда активная мобилизация всех видов искусств для пропаганды религии. Белоснежные, сияющие позолоченными крышами здания храмов, разбросанных по уступам хмурых, неприветливых гор Тибета или возникающих, как мираж, в однообразии степного ландшафта Монголии; разносящийся за много километров призывный рев огромной трубы дацанского оркестра; пышные, медленно плывущие вокруг монастырей массовые процессии лам во время крупных праздников; бешеный темп танца жутких масок храмовой пантомимы,дам», таинственный полумрак храмов, в котором еле различимы красные и желтые одеяния монахов, нараспев читающих молитвенные тексты, нанесенные на узкие листы бумаги, — все это и многое другое направлено в ламаизме на то, чтобы потрясти чувства верующего, подавить его сознание грандиозностью этого малопонятного и грозного мира сверхъестественного и могуществом его земных служителей.

В этом арсенале средств эмоционального воздействия ведущее место занимает изобразительное искусство. Храмы заполнены разнообразными, часто высокохудожественными картинами религиозного содержания, объемными макетами, изображающими рай или небесные жилища богов, сложными приспособлениями для заклинания духов, масками и костюмами для пантомим и шествий, всевозможными предметами культовой утвари и т. д.

 

 

Сансарнин–хурдэ

 

Центральное место среди этих произведений занимает картина религиозного содержания, известная под санскритско–монгольским термином «сансариин–хурдэ» (колесо сансары, т. е. колесо жизни, чувственного бытия). Она имелась во всех монастырях и широко использовалась ламством как основное наглядное пособие для проповеди религиозной морали мирянам.

Страшный дух — мангус, слуга владыки смерти, изображаемый в виде человека с чудовищно развитыми мускулами, свирепыми глазами, красной или черной кожей, держит в хищных клыках и острых когтях большой круг, символизирующий мир страданий. В центре круга выделено небольшое, тоже круглое пространство, в котором переплелись тела змеи, петуха и свиньи. Это символы тех сил, которые вызывают неизбежные перерождения–страдания: злобы, сладострастия (подразумевая под ним также всякую привязанность к жизни) и невежества, тупости (незнания необходимости и возможности спастись). Естественно, что ламы, комментируя эту часть картины, трактовали злобу в первую очередь как недовольство положением в жизни со стороны верующего, как проявление его ненависти к угнетателям. А невежество определялось как отсутствие должного интереса к религии, почтения к ламству.

Центральное круглое поле опоясывается изображением самого мира сансары. В пяти секторах дано наглядное представление об основных формах перерождений живого существа. При этом внизу помещается всегда ад, а миры людей и небожителей — тенгриев и ассуриев — расположены в верхних секторах круга.

Мир людей показан как вся Земля, ограниченная теми странами, где распространен буддизм. Это Индия (белый слон, проповедующий около храма монах), Тибет (дворец далайламы в Лхассе), Монголия (юрты, верблюды) и Бурятия (русская изба, пахарь, поезд). По нижнему краю этого «человеческого» сектора расположены четыре изображения, символизирующие неизбежность страдания: рожающая женщина, старик, мертвец, больной (с сидящим рядом с ним ламой–лекарем).

Тенгрии и ассурии тоже не знают покоя и радости. Они находятся в вечной вражде — мечут друг в друга копья и стрелы. Даже среди небожителей нет счастья; мучения и страдания и их удел, говорит буддизм.

Остальные три сектора развивают далее тезис о неизбежности страдания. Животные нападают друг на друга, сильные пожирают слабых.

Не менее несчастны так называемые бириты — мифические существа с огромными животами и очень узким горлом. Они постоянно мучаются от голода, ибо подносимая ими ко рту пища немедленно сжигается вырывающимся из их глотки пламенем.

 

 

Ад ламаизма

 

Но самые ужасные страдания ожидают тех, кто очутился в аду. В центре нижнего сектора сидит на престоле с зеркалом в руке сам блюститель ада Эрлик–хан (санскритск. — Яма). В зеркале отражаются дела каждой прибывшей в ад души. Кроме того, грешника сопровождают два его гения — учетчики его добрых и злых дел. Они высыпают перед Эрлик–ханом из своих мешков белые и черные кружки — меру деяний грешника.

Справа и слева от трона Эрлик–хана расположены разделы собственно ада. Их бывает восемь горячих и восемь холодных или девять горячих и десять холодных. Каждый раздел имеет свое название в соответствии с характером применяемых в нем пыток. Первый раздел «постоянно исцеляющихся»: черти прокалывают пиками грешников, которые быстро заживляют свои раны, и истязание продолжается. В «аду черных линий» черти распиливают грешников по нанесенным на их телах линиям. Ады от одного к другому становятся все горячее, пока не доходят до «страшного, в котором не знают успокоения», это сплошное море огня. Есть ад, где грешники бегают по воткнутым в землю остриями вверх ножам и мечам, непрерывно себя раня. В холодных адах есть разделы «накожных прыщей», «лопающихся накожных прыщей», «ад кричащих та–тай! та–тай!», «ад скрежещущих зубами» и т. д. и т. п. В последнем холодному аду грешников сажают на кол, в них вбивают гвозди, раздирают их тело на части и т. д.

По внешнему ободу колеса санса–ры расположены 12 нидан, т. е. изображение тех этапов, которые каждое живое существо проходит в процессе своего перерождения. Они переданы соответствующими рисунками: слепой старик, рожающая женщина, курица на яйцах, человек, срывающий с дерева плоды, человек, пьющий вино, человек с глазом, пронзенным стрелой, обнимающиеся мужчина и женщина, покинутый дом, человек в лодке, обезьяна, горшечник за изготовлением сосуда и не знающая пути слепая старуха. Каждый из этих рисунков имеет символическое значение и трактуется ламами верующим в духе буддийской морали: страдания как результат страстей и невежества.

В левом верхнем углу композиции сансариин–хурдэ помещается изображение Будды в позе прозрения — это его учение, ведущее к спасению. Справа вверху фигура проповедующего монаха. Он указывает на бледный круг, возможно изображающий солнце, иногда трактуемый как нирвана, но в любом случае являющийся символом спасения.

 

 

Рай ламаизма

 

При предельной конкретизации адских мучений, сансариин–хурдэ не дает столь же наглядного представления о небесной награде за добродетели. По–видимому, это является свидетельством того, что учение о рае сложилось в буддизме позднее.

Понятие о рае как вполне реальной, манящей награде за земные мучения возникает в связи с развитием веры в будду Амитабу, который постепенно становится очень почитаемым божеством ламаизма. По учению буддизма, он уничтожил важнейшую причину перерождений–страданий — сладострастие. В полном спокойствии высшей мудрости восседает он в раю (санскритск. — «сука–вати», т. е. чистая земля, мон–гольск. — «диваджин»), попав в который любое живое существо может удостоиться слушания его проповеди и тем самым совершить последний шаг к окончательному спасению. Сочинения ламаистских авторов не жалеют красок для описания благодати этого блаженного места. Почва его состоит из измельченных драгоценных камней и металлов и необычайно плодородна. Там нет ни скал, ни пропастей, ни пыли, нет вообще ничего неприятного или вредного. Все там ласкает глаз, поучительно для ума и радостно для сердца–Там нет ни лжецов, ни клеветников, ни грубиянов, ни сплетников. Там нет даже страданий рождения, так как все жители рая относятся только к мужскому полу и являются в рай из цветка лотоса. При смерти там тоже нет мучений, и с душой сразу исчезает тело. Обитатели рая помнят все свои деяния в течение 180 млрд. своих прежних перерождений, что должно помочь их окончательному спасению. Даже когда 7 тыс. дев услаждают пением и плясками обитателей царства блаженства, это не возбуждает в них страстей, и они «всегда бывают тверды в законе».

Так представляют проповедники буддизма рай, в котором они обещают место всем праведникам.

 

 

«Десять черных грехов» и «десять белых добродетелей»

 

Основу этики ламаизма составляет учение о «десяти черных грехах» и.десяти белых добродетелях». Каноническая книга ламаизма То–нилхуйн чимэк (Украшение спасения) делит «черные грехи» на три категории. Первая — грехи телесные: убийство, воровство, прелюбодеяние. Вторая–грехи речи: ложь, клевета, злословие, насмешка Третья — 1рехи сознания: зависть, злоба, ересь.

Соответственно классифицируются и добродетели. Первый раздел: милосердие, раздача милостыни, нравственная чистота — это добродетели тела. К добродетелям речи относятся правдивость, отсутствие вражды, вежливость и почитание «священного писания». Наконец, добродетели сознания–умеренность, сострадательность, вера в истину религии.

Учение ламаизма о грехах и добродетелях было сильным идеологическим оружием господствующих классов, которые удерживали трудящихся от всяких попыток что–либо изменить в своем подневольном положении. Ламаизм возлагал на самого человека ответственность за его дальнейшую судьбу, объясняя несправедливости социального строя общества, все личные несчастья человека совершенными им в прежних перерождениях грехами. Насаждаемая ламаизмом уверенность в личной ответственности человека за совершенные в прежних и данном перерождении проступки прекрасно уживалась с верой в зависимость любого шага человека от сверхъестественных сил. А ламская «опека», забота об отводе гнева богов и духов от человека была далеко не безвозмездна и являлась одним из основных источников обогащения ламства.

 

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

 

Атеизм, религия, нравственность. М., 1972.

Гуманизм, атеизм, религия. М., 1978.

ЗыбковецВ. От бога ли нравственность? М., 1959.

Кочетов А. Ламаизм. М., 1973.

Щербаков В. Иллюзия добра. М., 1982.

 

 

РЕЛИГИОЗНЫЙ КУЛЬТ

 

Значительное место в любой религиозной системе занимает религиозный культ. Само слово «культ» (от лат. cultus — поклонение, почитание) говорит о том, что составляет содержание этого понятия. Под культом понимается религиозное почитание различных предметов, сверхъестественных существ, в форме обрядов, таинств, праздников, жертвоприношений и т. п. С их помощью, как полагают верующие, можно «вступить в контакт» с богом, «святыми» или иными сверхъестественными силами, умилостивить их, заручиться их поддержкой в земных делах.

Все церкви придают большое значение обрядовой стороне. Даже порой выступая за упрощение обрядности (как, например, протестантские церкви), они не отказываются от нее, а продолжают использовать в качестве одного из эффективных средств влияния на верующих. Действительно, складывавшиеся в течение многих столетий ритуалы богослужений, обряды, таинства, сопровождаемые церковной музыкой, песнопениями, носят торжественный характер, оказывают сильное эмоциональное воздействие на людей. Именно поэтому церковь сопровождает различными обрядами всю жизнь человека от рождения его до смерти.

Немало различий существует между обрядами разных религий. Но как бы ни отличался христианский культ от иудейского, а буддийский от мусульманского, обрядность в конечном счете служит одной цели–закреплению в сознании верующих религиозных представлений, укреплению веры во всемогущество CBepxv естественных сил, облегчению восприятия людьми тех идей, которые внушают им религиозные проповедники. В этом основной смысл религиозного культа, который в немалой степени способствует сохранению религиозных пережитков в наши дни.

 

ХРИСТИАНСКИЙ КУЛЬТ

 

 

Богослужебный канон

 

Говоря о христианском богослужебном каноне, необходимо иметь в виду, что единого такого канона не существует. В разных церквах имеются свои установления относительно проведения тех или иных обрядов. Различны сложившиеся ритуалы: более сложные — у католиков и православных, упрощенные — в большинстве протестантских церквей. И все–таки правомерно вести речь о христианском богослужебном каноне в целом, исходя из богослужебной практики прежде всего православной церкви, наиболее распространенко–го течения в нашей стране, а также католицизма, оговариваясь об особенностях такого рода практики в протестантских направлениях. Ведь культ во всех христианских церквах играет одну и ту же роль.

Французский исследователь религии Шарль Эншпен верно писал: «Если религия в целом реакционна, то культ, обряды, которые повторяются бесконечно и всегда в одних и тех же формах, составляют ее наиболее реакционный элемент, который дольше всего оказывает сопротивление, даже тогда, когда экономическая основа, породившая религию, уже исчезла… Культ особенно опасен, потому что, представляя внешнее проявление религии, он привлекает массы, опьяняет их иллюзорной надеждой».

По христианским представлениям, богослужение возникло на земле вместе с возникновением человека. «Всемогущество и благость господа побуждают людей славословить и благодарить его; сознание же своих нужд заставляет обращаться к нему с прошениями», — пишет один из православных богословов. Из этого делается вывод о естественном происхождении богослужения, которого якобы требовала сама природа человека, вступившего в союз с божеством.

Наука опровергает религиозную концепцию. Религия появляется только на определенной стадии развития человеческого общества, и лишь тогда возникает и культ, который есть не что иное, как отражение бессилия первобытного человека в борьбе с природой и превратное представление о взаимосвязях в реальном мире. Первобытные культы развивались постепенно, и их элементы вошли в такие религиозные системы, как буддизм, иудаизм, христианство, ислам.

Культ в христианстве, по мере становления христианской церкви, постепенно усложнялся, заимствуя многие элементы из древних культов, перерабатывая их, приспосабливая к христианскому вероучению. Так, в христианство вошли элементы иудейского культа, обрядовых действий греко–римских религий, получившие новое содержание, новое осмысление.

Впоследствии на протяжении всей истории христианства культ видоизменялся, выступая в разной форме в различных христианских направлениях.

В католическом и православном культах значительную роль играют богато украшенные храмы, вся обстановка которых должна оказывать эмоциональное воздействие на верующих, длительные богослужения, религиозные таинства, обряды, посты, праздники, культ креста, «святых» и мощей. Каждый из этих элементов имеет свое особое назначение, выполняет свою служебную роль.

Церковь делает все возможное для того, чтобы оказывать постоянное влияние на свою паству. Для этой цели установлены круг годового богослужения, круг седмичного богослужения и круг суточного богослужения. «Каждое число каждого месяца, каждый день года посвящается или воспоминанию особых событий, или памяти различных святых, — говорится в «Учении о богослужении православной церкви». — В честь этого события или лица установлены особые песнопения, молитвы и обряды, которые… вводят еще новые особенности, изменяющиеся с каждым днем года. От этого образуется круг годового богослужения».

Каждый день недели (или седмицы) посвящен «особым воспоминаниям». Так, в воскресенье вспоминается воскресение Христа, в понедельник — ангелы божьи, во вторник — пророки, в среду — предательство Христа Иудой, в четверг святители христианства, в пятницу — распятие Христа на кресте, в субботу все святые христианской церкви и «умершие в надежде на жизнь вечную». На каждый из дней недели предназначены особые молитвы и песнопения. В субботние и воскресные дни богослужения проводятся торжественно, в праздничной обстановке. В среды же и пятницы службы носят печальный характер. В эти дни верующим предписывается поститься и каяться в своих грехах. Только 6 раз в году, во время так называемых «сплошных» недель, связанных с особыми событиями церковной истории, этот порядок меняется. Так образуется круг седмичного богослужения в церкви.

Круг суточного церковного богослужения состоит из девяти служб: вечерних и ночных — вечерни, повечерия, полунощницы и утрени, и дневных первого, третьего, шестого и девятого часа. Кроме того, должна совершаться литургия, которую православные богословы называют «сердцем православной церкви».

Литургия — главное христианское богослужение, на котором совершается таинство причащения, или евхаристии. В Русской православной церкви употребляются три так называемых чина литургии: святого Василия Великого, святого Григория Двоеслова и святого Иоанна Златоуста. Первый совершается 10 раз в году, в том числе во время праздников рождества Христова и богоявления, второй, который носит также название литургии прежде–освященных даров, и третий — в разные дни, связанные с теми или иными праздниками, и в «указанные уставом дни великого поста». Литургия совершается во все воскресные и праздничные дни.