Глава IV. История Древней Греции

 

ПРЕДАНИЯ ЭЛЛАДЫ

 

Из древка копья создал Зевс людей – страшных и могучих.

Возлюбили люди Медного Века гордость и войну, обильную стонами…

Гесиод.

 

Д олина Нила и долина Двуречья были двумя первыми очагами цивилизации, местом где началась история человечества. В то время как остальной мир еще жил тихой жизнью Золотого Века, здесь уже шумели многолюдные города, и цари восходили на зиккураты, чтобы встать рядом с богами. На востоке и на западе, между тем, продолжалось медленное расселение земледельцев, и крестьяне с мотыгами шли к дальним холмам, чтобы вспахать новое поле. В VI тысячелетии земледельцы пришли на Балканы; это был гористый полуостров, далеко выдающийся в море. Маленькие речные долины выходили к изрезанному бухтами побережью, а в море виднелись разбросанные то здесь, то там зеленые острова. Эта страна побережий и скал называлась Элладой, Грецией, а её население – эллинами. Гряда островов соединяла Азию и Европу: когда появились многовёсельные лодки, острова стали дорогой для переселенцев из цивилизованных стран и на крупнейшем из них, Крите, тоже выросли города, дворцы и храмы. Одним из таких дворцов‑храмов был знаменитый Лабиринт, дворец могущественного царя Миноса. По преданию, Минос требовал, чтобы жители полуострова приносили ему ежегодную дань: семь юношей и семь девушек, которых пожирало жившее в Лабиринте чудовище Минотавр. Минотавр имел туловище человека и голову быка – на Крите действительно поклонялись быку, и, вероятно, царь‑жрец приносил жертвы, одев маску с головой быка. Среди семи предназначенных в жертву юношей оказался красавец Тесей, в которого влюбилась дочь Миноса Ариадна; она дала своему возлюбленному меч, чтобы убить чудовище, и клубок ниток, чтобы не потерять дорогу среди запутанных коридоров Лабиринта.

В середине II тысячелетия дворцы, города и храмы Крита были разрушены нахлынувшей на балканский мир Волной из Великой Степи. Завоеватели‑ахейцы обратили в рабов уцелевших туземцев и обосновались на юге полуострова, в Микенах. Подобно хеттской Хаттусе Микены были городом‑лагерем, откуда ежегодно уходили в походы сотни колесниц. Руками тысяч пригнанных из походов пленных были возведены могучие стены микенской крепости и похожие на средневековые замки дворцы ахейских царей. У покорённых критян ахейцы заимствовали царскую власть, храмовое хозяйство и письменность. Когда полуостров был полностью покорен, завоеватели пересели с колесниц на корабли и стали совершать набеги на берега Средиземноморья. По преданию, первый большой корабль с парусом и 50 веслами построил мастер Арг, и он назывался "Арго". 50 героев‑"аргонавтов" во главе с Ясоном отправились на этом корабле к берегам теперешней Грузии за "Золотым руном" – золотой шкурой волшебного барана. Им пришлось преодолеть бури и узкие проливы среди скал, которые сходились и расступались на пути мореплавателей – это была первая морская эпопея, первый дошедший до нас рассказ о приключениях древних мореплавателей. Одним из аргонавтов был Геракл – знаменитый герой, кумир ахейских воинов, прославившийся своими двенадцатью подвигами. Это было время, когда легенды воспевали богатырей, воинов, охотников и искателей приключений. Геракл сражался во главе войска, в одиночку убил могучего льва и страшного вепря, поймал волшебную лань, взял в плен царицу амазонок, победил кентавров, укротил критского быка и убил змею‑гидру. Змея и бык – это были боги‑тотемы племен, с которыми сражались ахейцы, кентавры – первые всадники, дружины которых время от времени прорывались из Великой Степи, а амазонки – дочери кентавров, ходившие в набеги вместе со своими отцами.

По легенде, Геракл был сыном Зевса, бога‑громовержца, разъезжавшего по небу в огненной колеснице. Боги ахейцев были близки миру людей: это были родоначальники знатных родов, герои давних битв, со временем переселившиеся в обитель богов на священной горе Олимпе. Здесь они жили так же, как когда‑то на земле – пировали, сражались, любили, рожали детей. Один из братьев Зевса, Посейдон, был владыкой морей, другой, Аид – хозяином подземного царства. Сын Зевса Аполлон был богом света и покровителем искусств; его дочь Артемида – богиней охоты. Гермес заведовал торговлей, Гефест был покровителем кузнецов; Олимп населяло множество богов и богинь, и некоторые из них имели восточные черты. Прекрасная богиня любви Афродита, по легенде, родилась из морской пены у берегов острова Кипр и очень напоминала финикийскую Астарту; так же, как Астарта, она любила юного бога растительности Адониса (Таммуза), умиравшего зимой и воскресавшего весной.

По преданию, Афродита была женой бога войны Ареса: в те времена красота была добычей и наградой на поле боя. Великий поэт Гомер оставил поэму о войне, вспыхнувшей из‑за прекрасной Елены, жены одного из ахейских вождей, похищенной сыном троянского царя, Парисом. Царь Микен Агамемнон, собрав сотни кораблей и десятки тысяч воинов, десять лет осаждал Трою, большой город на побережье Малой Азии. Тысячи стихов "Илиады" посвящены описанию бесчисленных кровавых битв и воинских подвигов. В конце концов, ахейцы овладели городом, перебили мужчин и поделили между собой пленных женщин. Троя была разграблена и сожжена – так же, как и многие другие города, ставшие добычей завоевателей. Судьба была неблагосклонна и к победителям – на обратном пути их флот попал в бурю, и немногие уцелевшие корабли унесло к неведомым берегам. Один из ахейских вождей, Одиссей, десять лет странствовал по морям прежде, чем добрался до родины; он побывал на острове людоедов, в опасном проливе между скалами Сциллой и Харибдой, был в плену у одноглазых великанов‑циклопов и претерпел много сказочных приключений – обо всем этом рассказывает Гомер в "Одиссее". "Илиада" и "Одиссея" оставили для нас картину далекого мира II тысячелетия до нашей эры – мира, в котором зло соседствовало с добром, богатство – с нищетой и любовь – с ненавистью, но зла и ненависти было больше, чем любви и добра. В те времена было принято выкалывать глаза рабам, игравшим на лире для ублажения своих господ, – и Гомер был тоже слепым. Слепые музыканты сочиняли песни, прославлявшие благородных героев; со временем полузабытые песни превращались в легенды, и покрытая дымкой времени история приобретала фантастические очертания: "Из древка копья создал Зевс людей – страшных и могучих. Возлюбили люди Медного Века гордость и войну, обильную стонами… Зевс дал им громадный рост и неукротимую силу. Неукротимо, мужественно было их сердце и неодолимы руки. Оружие их было выковано из меди, из меди были их дома, медными орудиями работали они. Не знали еще в те времена тёмного железа. Своими собственными руками уничтожали друг друга люди Медного Века".

 

СПАРТАНСКИЙ ПОРЯДОК

 

Так как потомки вы все несравненного

в битвах Геракла – вражеских полчищ

не бойтесь, не ведайте страха.

Тиртей.

 

Л юди Медного Века уничтожали друг друга своими собственными руками. Вскоре после того, как царь златообильных Микен Агамемнон с победой вернулся из Трои, на Балканы ворвалась новая Волна из Великой Степи. Уходя от Волны, северные греческие племена, дорийцы, лавиной двинулись на юг полуострова. Микенские цари согнали тысячи крестьян и воздвигли огромную стену на перешейке севернее Микен – но напрасно. Дикие варвары прорвались на юг; города, храмы, деревни – всё обратилось в пепел. Охваченные ужасом ахейцы уходили на кораблях в море, бежали на западные берега Малой Азии; волна перемешавшихся между собой народов прокатилась по средиземноморскому побережью вплоть до границ Египта.

Два или три столетия после нашествия страна лежала в развалинах, пашни заросли кустарником, в руинах древних городов обитали волки. Завоеватели поработили часть местных жителей и заставили их обрабатывать поля для новых господ; они укрепились в окруженных частоколом поселках, откуда совершали набеги на ещё оставшиеся непокорёнными ахейские деревни. Это было время торжества варваров, храмы были разрушены, письменность забыта; дорийцы не умели возводить каменных зданий и жили в грубых избах из неотесанных брёвен. Одним из дорийских поселений была знаменитая Спарта – город, который долгое время хранил обычаи завоевателей и следовал им в то время, когда в других местах они стали смутной легендой. Законы Спарты было запрещено записывать на папирусе или коже, они передавались из уст в уста как "ретры Ликурга" – изречения легендарного законодателя, обновившего древние традиции.

Ликург говорил, что дело спартанцев – это война и только война: граждане Спарты постоянно носили оружие и спали, положив рядом копье. В своем городе, так же, как в походе, они жили взводами‑эномотиями, вместе ели чечевичную похлебку и вместе занимались воинскими упражнениями на большой поляне, которую называли "гимнасием". Спарта была "общиной равных", союзом братьев по оружию наподобие степных родов и племен – и так же, как в степи, муж мог одолжить "брату" свою жену, и любой мог при необходимости воспользоваться чужой лошадью или оружием. Так же, как в Степи, дети подвергались суровым экзаменам на здоровье и выносливость. Старики придирчиво осматривали только что родившегося ребёнка, и, если он был слаб или уродлив, то его бросали в пропасть у горы Таигет. В семь лет мальчиков отнимали у матерей и объединяли в группы– "стада" во главе с воспитателем. С этого момента ребята жили вместе, приучались есть скудную пищу, спать на подстилке из тростника, ходить босыми и нагими – лишь 12‑летним подросткам давали грубые плащи. Жизнь мальчишеских "стад" проходила в физических упражнениях и жестоких драках, постепенно превращавшихся в военные учения. Чтобы научить юношей убивать, их отправляли в ночные "охоты за головами" – как когда‑то в Великой Степи, чтобы доказать свою доблесть, юноша должен был принести голову илота. Илоты – буквально "плененные" – были потомками порабощенного завоевателями местного населения; они жили в своих хуторах вокруг Спарты, обрабатывая господские поля. Хотя илотам и запрещалось владеть оружием, они могли постоять за себя, и подростку было нелегко справиться с взрослым мужчиной.

Когда юноша достигал 20‑летнего возраста, он становился воином и участвовал в походах, но еще десять лет должен был жить в палатке своей эномотии. Лишь в 30 лет, побывав во многих сражениях, он получал право жениться на молоденькой 15‑летней девушке – настолько юной, что в день свадьбы она жертвовала богине свою любимую куклу. По обычаю, воин, должен был выкрасть свою возлюбленную из родительского дома; после свадьбы он строил себе бревенчатый дом и получал от государства земельный надел. Землю воина обрабатывали илоты, обязанные обеспечивать его семью ячменным хлебом и оливковым маслом. Спартанцы были приучены довольствоваться малым и не знали, что такое роскошь, они не брали в руки серебра и золота, носили одинаковые красные плащи из грубой ткани, почти не пили вина и за общим обедом довольствовались похлебкой из чечевицы с бычьей кровью. Во время этих обедов, "сесситий", старики рассказывали о героях былых дней и их славных подвигах. Лишь немногие из воинов доживали до старости – и тем большее уважение оказывалось седым патриархам. 28 самых почтенных старцев выбирались в совет старейшин, герусию, которая вместе с народным собранием управляла городом в мирное время. Во время войны власть принадлежала двум командующим‑"царям", доблестным воинам, которые вместе со всеми ели чёрную похлебку и, подавая пример, сражались в первых рядах. На поле боя спартанцы строились "фалангой", плотными рядами, сомкнув щиты и выставив копья. В этом строю плечом к плечу стояли закаленные воины, с детства привыкшие сражаться, привыкшие помогать друг другу и, стиснув зубы, терпеть боль; они были достойны победы – и всё же спартанцы не одержали бы и малой доли своих побед, если бы эти прекрасные солдаты не обладали столь же прекрасным оружием. Спартанский воин был "человеком из бронзы", он был одет в панцирь, поножи и шлем – в бронзовые доспехи общим весом в шестнадцать килограммов. По тем временам такие доспехи стоили большие деньги – и лишь обладатели доспехов считались полноправными гражданами Спарты. Тяжеловооруженный воин, гоплит, был господином на поле боя; фаланга гоплитов была подобна неприступной стене – выставленные вперед копья, сомкнутые щиты и пышные султаны над блестящими шлемами:

 

Так как потомки вы все несравненного в битвах Геракла,

Вражеских полчищ не бойтесь, не ведайте страха,

Пусть же, широко шагнув и ногами упершися в землю,

Каждый, сжав зубы, на месте стоит неподвижно,

Бедра и голени, грудь свою вместе с плечами,

Медным щитом, закреплённым в руке, прикрывая,

Правой рукой потрясая могучею пикой,

Плотно сомкнувшись, грудь с грудью, пусть каждый

дерется с врагами…

 

 

РЕВОЛЮЦИЯ

 

Тиран становится из среды народа против знатных,

чтобы народ не терпел от них никакой несправедливости.

Аристотель. Политика.

 

С парта располагалась на крайнем юге Балканского полуострова, в благодатной долине Эврота. На зеленой равнине вокруг города были разбросаны хутора илотов, а дальше, у подножия окружающих долину гор, располагались деревни пэриеков. Пэриеки – «живущие вокруг» – были потомками ахейцев, они сохраняли свою свободу и жили по своим законам, но платили Спарте дань и в случае нужды посылали своих воинов на подмогу спартанцам. На севере, за горами, располагались другие дорийские общины – Коринф, Аргос, Мегары; здесь тоже была своя знать, свои пэриеки и илоты, но илотов было меньше, и часть дорийцев была вынуждена вместе с простолюдинами работать в поле. За Коринфским перешейком лежала Аттика, плоская равнина, посреди которой недалеко от моря возвышался обрывистый холм; на его вершине в крепости‑"акрополе" укрепилась еще одна община завоевателей, называвшая себя эвпатридами, «потомками благородных отцов». У подножия холма располагались рыночная площадь, «агора», и около сотни крытых черепицей домов – этот маленький городок назывался Афины.

Жизнь Греции текла своим чередом, крестьяне пахали поля и прислуживали своим господам, поселки постепенно разрастались в города, и, в конце концов, стала ощущаться нехватка земли. Привыкшие сражаться за землю спартанцы двинулись на запад, в Мессению, и в середине VIII века завоевали эту плодородную область. Мессенцы были обращены в илотов, и Спарта была надолго обеспечена хлебом – но для других общин наступило время голода. Крестьянские наделы дробились и не могли прокормить земледельцев; простолюдины брали в долг у знати – к концу VII века большая часть земель Аттики была заложена богачам‑эвпатридам. Потерявшим свои наделы оставалось идти, куда глаза глядят – а глаза всей Греции издавна смотрели на море. Море плескалось у подножия холмов и билось о борта рыбачьих лодок, а за морем лежали пустынные, ещё не освоенные берега, где каждый мог найти свое поле. Вслед за финикийцами греки ещё раз открыли великий секрет спасения от голода: когда наступал голод, бедняки садились на корабли и плыли в дальние страны – основывать переселенческие колонии и поднимать целину в Италии или в Крыму. В VII веке берега Средиземного и Черного морей оказались усеянными поселками греческих колонистов; со временем эти поселки превратились в города; сицилийские Сиракузы, крымский Херсонес, Мессалия в устье Роны могли сравниться с крупнейшими городами Греции.

Колонизация отсрочила наступление Сжатия, но не смогла остановить ход событий. Как всегда, повышение демографического давления принесло с собой голод, войны и социальные революции. В 657 году вспыхнула революция в Коринфе; поставленный народом диктатор Кипсел частью истребил, частью изгнал дорийскую знать, а её имущество и земли роздал простонародью. "Лучшие люди в изгнаньи, а городом подлые правят", – писал один из "лучших людей", "аристократов". В 594 году народ поднялся против аристократов в Афинах, после долгой борьбы противники обратились за посредничеством к знаменитому мудрецу Солону. Побывавший на Востоке Солон предложил реформу наподобие восточной "Справедливости": он аннулировал долги, освободил долговых рабов и вернул крестьянам их заложенные земли. Солон отменил прежнее деление на благородных‑эвпатридов и простонародье; он разделил народ на четыре класса в зависимости от размеров имущества; реальная власть принадлежала немногочисленным состоятельным гражданам, способным купить вооружение гоплита. Реформа Солона не остановила революцию; вождем простого народа, "демоса", стал известный полководец Писистрат; в 560 году он овладел акрополем во главе отряда вооруженных дубинами крестьян. В конце концов, афинские аристократы разделили судьбу своих коринфских собратьев, одни из них пали в сражениях, другие бежали из страны; дубины простонародья одержали верх над мечами гоплитов.

Как и в других странах, греческое Сжатие породило революцию и монархию. Ненавидевшие новых монархов аристократы называли их "тиранами" и душителями свободы – но в действительности "тирания" была лишь продолжением "демократии", "власти народа".

– Ну так давай рассмотрим, милый друг, каким образом возникает тирания, – говорил великий философ Платон в одном из своих диалогов. – Что она получается из демократии – это‑то, пожалуй, ясно. Разве народ не привык особенно отличать кого‑то одного, ухаживать за ним и возвеличивать? Значит, это‑то уж ясно, что когда появляется тиран, он вырастает именно из этого корня, то есть как ставленник народа. Карая изгнанием и приговаривая (знать) к страшной казни, он, между тем, будет сулить отмену задолженности и ПЕРЕДЕЛ ЗЕМЛИ …

Философы далеких времен прекрасно понимали суть происходивших событий: ведь история творилась на их глазах. Повсюду, в Греции и на Востоке, события развивались по одному сценарию, и Платон лишь повторял на свой лад вступление к древним, как мир, законам Востока:

– Тогда‑то меня, Хаммурапи, назвали по имени, дабы Справедливость в стране была установлена, дабы погубить беззаконных и злых, дабы сильный не притеснял слабого, дабы плоть людей была удовлетворена…

Еще более точный перевод этих бессмертных строк дал другой великий ученый Греции, Аристотель:

– ТИРАН СТАНОВИТСЯ ИЗ СРЕДЫ НАРОДА ПРОТИВ ЗНАТНЫХ, – писал Аристотель, – ЧТОБЫ НАРОД НЕ ТЕРПЕЛ ОТ НИХ НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ… СПРАВЕДЛИВОСТЬ ЖЕ, ПО ОБЩЕМУ УТВЕРЖДЕНИЮ, ЕСТЬ НЕКОЕ РАВЕНСТВО…

 

ЗОЛОТОЙ ВЕК ПИСИСТРАТА

 

Тиран… был гуманным и кротким человеком.

Аристотель. Политика.

 

Тираны изгнали "лучших людей" и разделили между крестьянами их земли. Над равнинами Аттики снова взошло солнце, и крестьяне мирно пахали свои поля под пение жаворонка. Они говорили, что в страну вернулся Золотой Век, о котором когда‑то писал Гесиод:

Создали прежде всего поколенье людей золотое

Вечноживущие боги, владельцы жилищ олимпийских…

Писистрат возродил старинные крестьянские праздники в честь бога вина и урожая Диониса. Это были пиршества, продолжавшиеся подряд несколько дней и ночей, сельчане надевали старинные одежды и плясали под звуки кимвалов и тамбуринов. "Тиран" ездил по деревням, отплясывал вместе с крестьянами, раздавал деньги бедным и судил спорщиков. "Он был гуманным и кротким человеком", – писал Аристотель.

Однако "Золотой Век" не мог продолжаться вечно; рано или поздно должно было вернуться время малоземелья. Писистрат выводил переселенческие колонии и более всего заботился о хлебной торговле; в это время были основаны торговые базы в черноморских проливах, и на рынки Аттики стал поступать хлеб с берегов Крыма. Это было великое событие, вслед за финикийцами греки вступили на путь торгово‑промышленного развития, они стали в массовых масштабах ввозить хлеб в обмен на изделия ремесла. В Афинах, как на дрожжах, вырос большой ремесленный квартал, Керамик; здесь делали великолепные амфоры, расписанные черным лаком. Афинская керамика, оружие, вино продавались в черноморских колониях, в Италии, в Египте; купцы и ремесленники сколачивали крупные состояния, всюду царил дух предприимчивости и преуспевания. Афины, еще недавно бывшие небольшим поселком, превратились в город с 50‑тысячным населением и собственным торговым и военным флотом. Греки вступили в борьбу за принадлежавшие доселе финикийцам морские пути и рынки Средиземноморья, борьбу, в которой мирная конкуренция перемежалась с пиратством и морскими сражениями.

Помимо финикийцев, Афины имели еще одного давнего врага – этим врагом была Спарта. Спарта осталась одним из немногих греческих государств, где у власти по‑прежнему находилась аристократия гоплитов. Спартанцы ненавидели "чернь" и её вождей и стремились, во что бы то ни стало низвергнуть "тиранию". В Греции не было силы, способной противостоять спартанской фаланге, когда она, запевая победный гимн, движется на врага; в конечном счете, Спарта сокрушила все греческие "тирании". В 510 году спартанцы овладели Афинами и изгнали наследника Писистрата, Гиппия.

После падения "тирании" власть снова оказалась в руках зажиточных граждан, гоплитов – в соответствии с законами Солона только всадники и гоплиты могли занимать государственные посты. Правда, это уже не была власть старой аристократии; пострадавшим от тиранов старым аристократическим родам пришлось потесниться перед новыми людьми. Среди новых гоплитов было много зажиточных крестьян, торговцев, ремесленников – всеобщее преуспевание позволило многим приобрести шлем и панцирь. Кроме того, судебные должности были доступны и беднякам, а важнейшие вопросы решало народное собрание. Это была ещё не вполне демократия, но уже не тирания – тирания была необходимостью во время голода, теперь же голод ушел в прошлое и вместе с ним канули в небытие "тираны". ПОВЫШЕНИЕ ДЕМОГРАФИЧЕСКОГО ДАВЛЕНИЯ ПОРОЖДАЕТ МОНАРХИЮ, ПАДЕНИЕ ДАВЛЕНИЯ ДЕЛАЕТ ЕЁ НЕНУЖНОЙ – таковы законы истории. Торгово‑промышленный переворот избавил Грецию от вечного призрака голода, понизил демографическое давление и похоронил «тиранию» – наступила новая эпоха, эпоха морской торговли и преуспевания. Однако в начале этой эпохи Греции было суждено выдержать величайшее испытание – войну с «царем царей» и «царем Вселенной», великим царем персов Ксерксом.

 

НАШЕСТВИЕ

 

Если мы покорим афинян… то

сделаем персидскую державу

сопредельной небесному царству.

Ксеркс.

 

С точки зрения «царя Вселенной» греки были маленьким народом, живущим на краю света. Те из них, которые обитали на берегах Малой Азии, ещё в середине VI века признали верховенство персов и платили царям дань. Персы оставили у власти правивших в греческих городах тиранов и почти не вмешивались в их дела. Однако любовь к свободе оказалась сильнее доводов разума – в 500 году малоазиатские греки восстали и шесть лет сражались против огромной Мировой империи. В конце концов, восстание было подавлено, и возглавлявший его большой торговый город Милет подвергся жестокому разгрому.

Расправившись с восставшими, "царь царей" Дарий решил наказать поддерживавших их балканских греков. По приказу царя были построены большие корабли для перевозки конницы, и в 490 году недалеко от Афин высадилось персидское войско. Афиняне мобилизовали всех способных носить оружие – даже рабов, которым обещали свободу, – и выступили навстречу грозному противнику. Опасаясь конницы персов, они построили свою фалангу в теснине между холмами и ждали атаки; персы, в свою очередь, пытались выманить афинян на равнину. Простояв несколько дней, персы стали грузиться на суда, чтобы высадиться в другом месте – и в этот момент были атакованы греками. После ожесточенного боя персы обратились в бегство; греки захватили семь кораблей, а остальные в панике отрубили якорные канаты и скрылись в море.

Победа при Марафоне и смуты в Персии дали Афинам десятилетнюю передышку, которую они использовали для создания мощного военного флота. Мобилизовав свои финансы, афиняне построили около двухсот триер, больших кораблей с тремя рядами весел и экипажем в 170 гребцов и 20‑30 воинов. Триеры были изобретением коринфского корабельного мастера Аминокла, они намного превосходили своей скоростью прежние пятидесятивёсельные суда и стали новым оружием в битве за моря.

В 480 году новый персидский царь Ксеркс двинулся в поход на Грецию. Казалось, что в поход собралась вся Азия; греки никогда не видели таких бесчисленных разноплеменных полчищ; в войске Ксеркса были сирийцы, вавилоняне, ливийцы, арабы, скифы, индийцы и множество других неведомых грекам народов. Сами персы составляли лишь небольшую часть армии, конницу и царский полк "бессмертных". Вдоль берега армию сопровождало больше тысячи кораблей, присланных финикийцами и покоренными малоазиатскими греками. Связав канатами 700 судов, финикийцы построили два понтонных моста через пролив между Азией и Европой, Геллеспонт. Совершив переправу, персидская армия вторглась в Грецию и в начале сентября подошла к Фермопильскому проходу. В этом месте горы почти отвесно срываются в море и вдоль берега ведет узкая дорожка; её прикрывал греческий отряд во главе со спартанским царем Леонидом. В течение нескольких дней персы пытались пробиться через теснину – но безуспешно; потом один из местных жителей указал им обходную тропинку через горы. Узнав об этом, Леонид отпустил большую часть своего отряда, но сам с 300 спартанцами остался, чтобы принять последний бой. Спартанцы погибли, но их подвиг всколыхнул Грецию: страна, объятая страхом перед лицом бесчисленных полчищ, встала на ноги; десятки тысяч гоплитов собрались на Коринфском перешейке, чтобы противостоять врагу.

Азиатские полчища прорвались через Фермопильский проход и разграбили Аттику. Афиняне эвакуировали женщин и детей на прибрежный остров Саламин, а сами взошли на борт триер, стоявших в Саламинском проливе. Ожидая врага, моряки смотрели на зарево над холмом акрополя: это горели подожжённые персами Афины. 28 сентября 480 года в пролив вошел персидский флот: более 700 кораблей двигались плотным строем под оглушительный грохот барабанов; "царь царей" наблюдал за сражением с холма, восседая на золотом троне. Пролив постепенно сужался, большие персидские корабли ломали строй, сталкивались друг с другом и садились на мель, в этой неразберихе они были атакованы греческими триерами:

 

Сперва стояло твердо войско персов;

Когда же скучились суда в проливе,

Дать помощи друг другу не могли,

И медными носами поражали

Своих же – все тогда они погибли,

А эллины искусно поражали

Кругом их… И тонули корабли,

И под обломками судов разбитых,

Под кровью мертвых – скрылась гладь морская.

 

Так описывал битву греческий поэт Эсхил. Потерпев поражение и потеряв флот, царь испугался за судьбу своих понтонных мостов на Геллеспонте и поспешно отступил в Азию, оставив в Греции лишь небольшую часть армии. В следующем, 479 году, греки разгромили оставшиеся войска персов в битве при Платеях: персидская пехота не могла противостоять фаланге гоплитов, а конница оказалась бесполезной в гористой местности. Персы бежали и навсегда покинули землю Греции.

Великие битвы при Платеях и Саламине вошли в мировую историю, как символ борьбы за свободу и демократию против деспотизма и агрессии. На кораблях Нельсона и в полях Нормандии солдаты читали стихи Эсхила:

 

…Вперед сыны Эллады!

Спасайте родину, спасайте жен,

Детей своих, богов отцовских храмы,

Гробницы предков: бой теперь – за всё!

 

Война между Грецией и Персией была первой большой войной, в которой столкнулись два мира: мир морских республик, торговли, предпринимательства и демократии, и мир континентальных империй, мир регулируемой экономики, божественных монархов и коленопреклоненных чиновников – в общем, мир капитализма и мир социализма. С этого времени начинается великая борьба между морскими республиками и континентальными империями; она проходит через всю историю человечества: Греция, Венеция, Голландия, Англия сражаются с Персией, Турцией, Францией, Германией. Идея об извечности этой борьбы составляет суть учения, которое называют ГЕОПОЛИТИКОЙ. В глубине континента демографическое давление не имеет выхода и Сжатие приводит к революциям и рождению социалистических монархий; на побережье и островах давление снижается эмиграцией и торговой деятельностью, здесь процветает буржуазное общество. Демографическое давление толкает монархии на путь войны, а морские республики защищаются с помощью своего мощного флота. Разгромив персов при Саламине, греки заняли черноморские проливы и сделали Грецию недоступной для персидской армии. Триеры стали хозяевами морей; эскадры стремительных кораблей бороздили морские просторы, подобно стаям хищных птиц набрасываясь на вражеские суда. В едином ритме взлетали весла, и неслась над морем песня корабельных гребцов: "Вперед сыны Эллады милой!" Длинный изящный корпус распарывал волны могучим клыком‑тараном; на носу стояли офицеры в шлемах с султанами и бился на ветру вымпел с совой – любимой птицей богини Афины. Начиналась новая эпоха – эпоха Афинской морской державы.

 

МОРСКАЯ ДЕРЖАВА

 

Мы нашей отвагой заставили все моря и все земли стать для нас доступными,

мы везде соорудили вечные памятники содеянного нами добра и зла.

 

П осле долгих походов, устав от штормов и битв, стаи триер возвращались в свое гнездо – в афинский порт Пирей. Судовые флейтисты испускали приветственные трели, и корабли вплывали в ворота окруженной стенами военной гавани. Водная гладь гавани была со всех сторон обрамлена колоннадой, за которой под крышей прятались от непогоды военные корабли. Здесь отдыхали и ремонтировались сотни триер в ожидании часа, когда флейты просигналят новый поход. После великой победы при Саламине война с Персией продолжалась еще 30 лет; уничтожив персидский флот, греки освобождали захваченные персами острова и города на малоазиатском побережье. Афины стали главой обширного союза греческих городов‑государств, полисов, и те полисы, которые не желали посылать в походы свои корабли, платили афинянам специальные взносы. Пользуясь своим морским могуществом, афиняне превратили эти взносы в настоящий налог, и союз постепенно принял облик Афинской морской державы. Чтобы закрепить за собой своих союзников, афиняне выводили на их земли военные поселения, клерухии; клерухи получали наделы, которые обрабатывали арендаторы из местного населения.

 

 

Выведение клерухий избавляло Афины от безработной бедноты – впрочем, в то время было нетрудно найти работу. Став господами моря, афиняне привлекли в Пирей всю морскую торговлю – поначалу они силой заставляли торговые суда заходить в свой порт; а потом, когда Пирей превратился в огромный рынок, купцы приплывали туда добровольно. "Все, что есть лучшего в Италии, в Сицилии, в Египте, в Понте и в других местах – всё стекается сюда, в Афины, благодаря нашему господству на море", – писал современник. Финикийская конкуренция была подавлена; на всех морях триеры охотились за финикийскими купеческими судами и, как желанную добычу, вели их в Пирей. Вслед за плененными кораблями в Афины стали прибывать перебежчики в торговой войне – финикийские купцы и ростовщики; они переносили сюда свою деятельность и незаметно превращались в греческих купцов. Прибыли от посреднической торговли сделали афинских торговцев обладателями огромных по тем временам состояний, афинские банки имели конторы во всех греческих портах. Вслед за торговым начался промышленный бум, из других городов в Афины устремился поток ремесленников; ремесленные кварталы росли, как на дрожжах. Население Афин и Пирея увеличилось за полвека после победы над персами примерно с 50 до 250 тысяч человек. Два города были соединены длинными крепостными стенами и срослись в крупнейший торгово‑промышленный центр Средиземноморья; на вершине афинского холма, Акрополя, вознеслись к небу великолепные портики и храмы – символ торгового могущества Афин.

Несмотря на приток ремесленников‑иммигрантов и наличие больших купеческих капиталов, афинское ремесло не могло насытить огромный рынок Средиземноморья – не хватало рабочей силы. В аналогичных ситуациях ХIХ века промышленники покупали заменявшие рабочих машины ‑афинские капиталисты покупали рабов. От рабских рынков на берегах Черного моря в Афины потянулись корабли с рабами; рабов обучали ремеслу и заставляли работать в больших ремесленных мастерских, "эргастириях". К концу V века в ремесле было занято около ста тысяч рабов, рабы составляли треть населения Аттики. Подобно обществу американских южных штатов, буржуазное общество Афин было основано на рабстве; рабы работали в рудниках, в порту, в мастерских, на стройках, прислуживали в домах. Встречались рабы‑управляющие, врачи, воспитатели детей; богатые афиняне владели десятками рабов. Рабов не считали за людей, их называли "человеконогими" – и это вполне сочеталось с демократией. Афинская демократия была "демократией белых людей", властью небольшого меньшинства: гражданскими правами обладало не более десятой части населения Аттики. Это не мешало политикам восхвалять демократию и свободу:

– Наш государственный строй не подражает чужим учреждениям, ‑говорил Перикл, один из великих людей того времени, – мы сами скорее служим образцом для подражания… Наши законы предоставляют равноправие для всех… Мы живем свободной политической жизнью…

Перикл был выдающимся государственным деятелем, который, избираясь на различные должности, около 30 лет руководил Афинами. В это время исчезли последние остатки аристократического строя, высшие должности стали доступны не только для богачей, и все существенные вопросы решало народное собрание. Перикл действовал убеждением и очаровывал собрание своими речами – он был первым политиком, который освоил искусство риторики. Перикл убедил народ, что взносы, уплачиваемые союзниками, можно использовать не на войну, а на украшение Афин. Были наняты многие тысячи рабочих, и город превратился в огромную стройку; изумленные афиняне смотрели, как на Акрополе вырастают белоснежные мраморные храмы, изящные портики и колоннады. Это мраморное чудо было видно далеко с моря, и моряки из далеких и ближних стран зачарованно стояли на палубах, не в силах оторвать взгляда от Акрополя. Это было двадцать четыре века назад – и время не пощадило храмы, но и сейчас толпы туристов зачарованно смотрят с палуб теплоходов на великое творение Эллады, на единственное свидетельство того, что минувшее не было сказкой.

 

СКАЗКА МИНУВШЕГО

 

Но что больше всего радовало афинян… это великолепные храмы, в настоящее

время единственное свидетельство того, что минувшее… не было сказкой.

Плутарх.

 

Б елоснежный храм, который возвышался над землей и морем, назывался Парфеноном; это был храм богини Афины, покровительницы великого города. Огромная статуя Афины стояла рядом с храмом, и её сверкающий на солнце позолоченный шлем служил маяком для подходящих к городу кораблей. От Парфенона начиналась широкая мраморная лестница, окруженная портиками и храмами; лестница спускалась в город к рыночной площади,