Исторические повести Н.М.Карамзина.

 

Интерес к истории возник у Карамзина с середины 1790-х годов. Он написал повесть на историческую тему — «Марфа-посадница, или Покорение Новагорода» (опубликовано в 1803). В этом же году указом Александра I он был назначен на должность историографа, и до конца своей жизни занимался написанием «Истории государства российского», практически прекратив деятельность журналиста и писателя.

«История» Карамзина не была первым описанием истории России, до него были труды В. Н. Татищева и М. М. Щербатова. Но именно Карамзин открыл историю России для широкой образованной публики. По словам А. С. Пушкина «Все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка — Колумбом». Это произведение вызвало также и волну подражаний и противопоставлений (например, «История русского народа» Н. А. Полевого)

В своём труде Карамзин выступал больше как писатель, чем историк — описывая исторические факты, он заботился о красоте языка, менее всего стараясь делать какие-либо выводы из описываемых им событий. Тем не менее высокую научную ценность представляют его комментарии, которые содержат множество выписок из рукописей, большей частью впервые опубликованных Карамзиным. Некоторые из этих рукописей теперь уже не существуют.

 

 

Русский дворянский сентиментализм и творчество Н.М.Карамзина.

 

Публикация Карамзиным «Писем русского путешественника» (1791—1792) и повести «Бедная Лиза» (1792; отдельное издание 1796) открыли в России эпоху сентиментализма.

 

Доминантой «человеческой природы» сентиментализм объявил чувство, а не разум, что отличало его от классицизма. Сентиментализм идеалом человеческой деятельности полагал не «разумное» переустройство мира, а высвобождение и совершенствование «естественных» чувств. Его герой более индивидуализирован, его внутренний мир обогащается способностью сопереживать, чутко откликаться на происходящее вокруг.

Публикация этих произведений имела большой успех у читателей того времени, «Бедная Лиза» вызвала множество подражаний. Сентиментализм Карамзина оказал большое влияние на развитие русской литературы: от него отталкивался, в том числе, романтизм Жуковского, творчество Пушкина.

 

Баллады В.А.Жуковского.

 

 

О специфике русской романтической баллады, ее генезисе и типологии написано достаточно много, как и о балладе Жуковского в частности15. Поэтому нас меньше будут интересовать связи баллады Жуковского с традицией русской баллады и с европейской жанровой традицией. Мы обратимся к авторскому контексту баллад Жуковского и рассмотрим трансформацию жанра в связи с общим направлением творческой эволюции автора и особенно — роль балладных текстов Жуковского в формируемой им творческой и житейской биографии.

 

Баллада появляется в творчестве Жуковского на фоне предшествующих поэтических находок. «Сельское кладбище» и «Вечер» обозначили направление развития русской элегии. В 1806 году лирический репертуар Жуковского включил также комплекс ролевой лирики — с определяющей любовной темой. Таким образом возникает авторский контекст для разработки нового жанра. Если в начале 1800-х фоном элегических текстов являлась моралистическая поэзия, наследующая традициям XVIII века, то теперь фоном баллады стали элегия и любовная лирика. Новый тип лирического повествования (суггестивный, элегический) в конце 1800-х годов перестал быть новаторским, поэтому Жуковский использует его как основу для новой баллады, непохожей на предшествующие жанровые образцы (баллады Н. М. Карамзина, М. Н. Муравьева и др.). Сопоставление шло на контрастной основе: балладный мир противопоставлен лирическому как мир антитез, дисгармонии, этических конфликтов. В описании ранних баллад А. С. Янушкевич пользуется метафорическим определением «театр страстей».
Анализируя ранние баллады Жуковского (1808–1814 годов) как поэтическую систему, А. С. Янушкевич выделил основную черту балладного мира — изменившийся характер мироощущения персонажей: «Герои баллад Жуковского — люди с пробудившимся чувством личности. Поэтому неслучайно в центре “маленьких драм” (Шевырев) оказывается столкновение человека с судьбой, своеобразный бунт против судьбы»16. Конфликт героя с собой и с миропорядком реализовывался в разрушении тривиальных связей внутри балладного мира. Фантастика проникала в «нормальное» бытие; позиция обыденного сознания подвергалась отрицанию. Именно отрицание рациональности, нормативности в балладах Жуковского и послужило поводом для критических выступлений против «Людмилы» и, позднее, «Рыбака»17. Герои баллад, персонажи «с пробудившимся чувством личности», отчетливо соотносились с лирическим героем Жуковского.

«Людмила» (1808) (вольные переложения баллады Г. А. Бюргера «Ленора»)
* «Светлана» (1808-1812)
* «Двенадцать спящих дев» (ч. 1 — «Громобой», 1810; ч. 2 — "Вадима, 1814-1817),
* «Лесной царь» (1818)
* «Рыбак» (1818)
* «Рыцарь Тогенбург» (1818)
* «Замок Смальгольм, или Иванов вечер» (1822)
* «Кубок» (1825-1831)
* «Суд Божий над епископом» (1831)
* «Ленора» (1831).
* «Варвик»

 

Романтизм В.А.Жуковского.

 

Путь Жуковского к романтизму не был прямым: он вошел в русскую литературу в самый разгар борьбы между сентиментализмом и реализмом, кроме того, в это время были сильны традиции классицизма. Классицизм и сентиментализм, предромантизм и образцы зрелой романтической поэзии, нравоописательно-бытовая реалистическая поэзия и проза (продолжатели традиции иронической поэзии, комедии, комической оперы, повести и романа XVIII в.) и зарождающаяся в 1820-е годы новая классическая реалистическая поэзия и проза в литературе долгое время сосуществуют, борются, но в то же время и перекрещиваются, вступают в сложное взаимодействие, а нередко и оплодотворяют друг друга. Жуковский – первый русский поэт, для которого внутренний мир человека явился главным содержанием поэзии. Рассудочность, дидактизм, риторика классицизма – все то, от чего не свободен был даже Державин, - после Жуковского становятся решительно невозможными у сколько-нибудь значительного поэта. «Заслуга Жуковского собственно перед искусством состояла в том, что он дал возможность содержания для русской поэзии», - писал Белинский.