Выборы в Думу в декабре 1995 г. и Президента в июне 1996 г.

Выборы в Думу в декабре 1995 г. и Президента в июне 1996 г. стали второй серьезной ступенью в развитии электорального процесса в России.

Главное, что получила страна в результате проведения выборов, — это гражданский мир. Этот мир, пусть и непрочный, пришел тогда в Чечню. Постепенно ослабело противостояние власти и оппозиции, которая фактически признала результаты выборов. Конечно, нельзя сказать, что с окончанием этих выборов наступили стабильность и всеобщее благоденствие. Но тот факт, что в стране, население которой было расколото в отношении к власти, где большая часть граждан этой властью была недовольна, борьба велась если не в цивилизованных, то хотя бы в относительно легальных формах, вполне может рассматриваться как успех. Плюрализм политических пристрастий постепенно стал приживаться и на российской политической почве. Гораздо труднее было научиться терпимому отношению к оппонентам.

Отношение разных политических группировок к идеологическим вопросам особенно ярко проявилось в поиске неуловимой «третьей силы». О ней говорили больше всего накануне и в ходе президентских выборов 1996 г. На самом деле такой «третьей силой», которая устроила большую часть избирателей, стал сам Б. Ельцин, когда в ходе избирательной кампании он объединился с А. Лебедем и отказался от радикальных элементов в своей программе. Тот факт, что его главный соперник Зюганов не сделал того же самого и не сумел вовремя отмежеваться от наиболее радикальных и одиозных союзников, привел его к поражению. Это наблюдение подтверждается и тем, что ставшая парламентской силой оппозиция вполне вписалась во власть и во многом утратила свой оппозиционный настрой в отношении правительства.

Еще один важный момент — значительное ослабление ощущения населением неопределенности и тревоги после выборов, несмотря на то, что объективно экономическая ситуация вовсе не улучшилась. Установки в отношении отдельных политиков, конечно, были различными. Скажем, А. Лебедь и отчасти Г. Зюганов по-прежнему являлись источниками тревоги для наших граждан. Но власть в целом и обновленный правящий режим в частности перестали вызывать бессознательные опасения, как это было до и во время парламентских и президентских выборов.

Отношение граждан к власти сильно изменилось за годы, прошедшие после выборов 1995 — 7996 гг. Их выбор стал более зрелым и рациональным — об этом свидетельствует прежде всего отказ в доверии разного рода радикалам, экстремистам и просто экстравагантным личностям. Можно говорить об этой тенденции применительно ко всем частям политического спектра: с политической авансцены были отодвинуты не только А. Баркашов и В. Анпилов, но и Е. Гайдар, В. Новодворская, А. Собчак.

Однако, отмечая более рациональное поведение российских избирателей, следует подчеркнуть:

 

• эта рациональность иного рода, чем рациональность политиков; она основана на иных целях, которые не совпадают с целями последних;

• эта рациональность отличается от рационального выбора американцев, немцев, японцев или французов. Наши избиратели по-прежнему голосовали в эти годы за президентов, губернаторов или депутатов, руководствуясь чувствами, а не только расчетом. Правда самые «чистые», «яркие» и «светлые» политики (в нашем исследовании этими словами респонденты характеризовали, например, С. Федорова и Г. Явлинского) получили голосов меньше, чем «темный» и «тусклый» Г. Зюганов (32% голосов). При этом расхождение между эмоциональными бессознательными элементами политических установок и рациональным выбором хотя и продолжает сохраняться, но было намного меньше того, которое характеризовало избирателей в 1993 г., когда они испытывали симпатию к одному политику, доверяли другому, а голосовали за третьего; эта рациональность не основана на примитивном прагматизме граждан, которые голосовали за действующего Президента России не потому, что он перед выборами позаботился о выплате им зарплаты и пенсии, — эти выплаты были восприняты как должное, а их задержка — как несправедливость. Вообще попытки прямого подкупа, как и более изощренные средства психологического воздействия, оказались в ходе тех выборов мало эффективны. Не с этим ли связано стремление ряда политиков, не испытывающих дефицита финансовых средств, напрямую войти в исполнительную власть, не обременяя себя участием в выборах? А. Чубайс, А. Березовский, В. Потанин — это лишь несколько политиков, которые предпочли прямое вхождение во власть, не опосредованное электоральной легитимизацией.

 

Отмеченные особенности политического сознания российских граждан позволяют усомниться в действенности манипулятивных избирательных технологий, о которых так много говорится в последнее время. Думается, не следует списывать на «промывание мозгов» решение избирателей голосовать за больного Б. Ельцина: никто из наших респондентов и до выборов не воспринимал его как молодого и здорового. Так что решение избрать именно его было результатом не столько массированной психологической обработки в ходе избирательной кампании, сколько трезвого рассуждения о том, что старый и больной Б. Ельцин все же предпочтительнее более молодого и здорового Г. Зюганова. Наши повторные исследования подтвердили, что несмотря на предстоящую ему хирургическую операцию, Президент Б. Ельцин осенью воспринимался как политически более сильный, чем до выборов. Нет никаких оснований считать это результатом усилий пропагандистских служб.

Период после выборов 1996 г. характеризуется ощущением конца столетия и тысячелетия. Тревоги и страхи этих лет, несомненно, были окрашены характерными для таких периодов эсхатологическими тонами. Но даже не задаваясь высокими целями историко-философского анализа и оставаясь в рамках прагматичного политологического анализа, нельзя не видеть, что в эти годы если и не произошло перелома, то наметился качественный рубеж в российской политической жизни. Из всего многообразия политических изменений хотелось бы коснуться только одного — изменения политической стилистики.

Весь описываемый период прошел под знаком выборов: избирали губернаторов, мэров крупных городов, проводились дополнительные выборы депутатов в Государственную думу. Выборы повлияли на стиль поведения лидеров и рядовых граждан.

Анализируя политический стиль, выделим несколько важных его особенностей. Прежде всего это изменение чисто внешнего рисунка поведения. За эти годы лидеры всех уровней власти — от президента до губернатора и глав местной администрации -прошли через мясорубку выборов, которые очень сильно изменили их поведение. Кроме ветеранов политической сцены, которые уже до этого накопили богатый опыт публичных выступлений на предыдущих этапах, в российском политическом «театре» выступили и многие новые «актеры». Общероссийский «зритель» познакомился со многими региональными лидерами, среди которых ему, несомненно, запомнились Президенты Татарстана М. Шаймиев и Башкортостана — М. Рахимов, дальневосточные политики Наздратенко и Черепков, питерский Яковлев, саратовский Аяцков, самарский Титов, Президент Ингушетии Р. Аушев и многие другие.

Вообще региональные политики после окончания президентских выборов сильно потеснили московский политический бомонд не только на экранах телевизоров, но, что гораздо важнее — в коридорах власти. Удельный вес региональной политики в общероссийской политической жизни в последнее время стал значительно выше, чем он был до того. Характерные для провинциальной политической элиты привычки, поведенческие особенности (от местных акцентов до неброской одежды) уже потеснили московскую политическую моду в коридорах Совета Федерации и уже диктуют многие правила в серьезных политических вопросах.

Кроме того, необходимо отметить, что ставший неактуальным жанр политической буффонады, широко представленный в «репертуарах» В. Жириновского, В. Брынцалова, В. Анпилова, В. Новодворской, А. Баркашова, «сошел со сцены». Им на смену пришли более серьезные «постановки». В моду, похоже, возвращается фигура солидного, может быть, даже немного скучного ответственного работника; Приход в политику Е. Примакова или Ю. Маслюкова, не говоря уже о В. Путине — лишнее тому подтверждение. Стилистика советской эпохи проглядывает сквозь современные публичные маски. Не случайно эти ностальгические мотивы были уловлены и использованы еще в предвыборной кампании Б. Ельцина 1996 г. Простота, характерная для времени бедной, но вполне достойной молодости поколений, выросших при советской власти, вызывает ностальгию прежде всего по честности и относительной справедливости нашей прежней жизни. По данным опросов, она особенно близка людям, живущим за пределами Московской кольцевой дороги.

Важной особенностью политического стиля является политическая идеология и риторика. Что касается речи наших политиков, то в последние годы мы услышали немало ярких ораторов: образный солдатский фольклор А. Лебедя (одно его «упал — отжался» чего стоит!), московский говорок Ю. Лужкова, афористичный язык Черномырдина («убью любого, кто посягнет на мои прерогативы», «хотели как лучше, а вышло как всегда»). Публике запомнились яркие выступления Г. Явлинского, С. Федорова, И. Хакамады — всех не перечислишь. Правда, у всех наших политиков была и остается одна трудность: у всех неважно обстоит дело с тем, о чем они говорят, — с идеями. Не ясно, от чьего имени они выступают, кто за ними стоит, что за партии они создали.

Одним из самых серьезных изменений в стиле российской политики между выборами стало размывание старых идеологических клише, просуществовавших почти целое десятилетие. В чистом виде почти невозможно встретить ни «коммуно-патриотов», ни «демократов». Даже коммунисты во многом отказались от традиционной риторики и в целом перестали пугать население возвратом к очередям и цензуре. Но сегодня их социалистические идеи не находят серьезной поддержки, особенно у молодых, и начинают всерьез уступать социализму, представленному партиями «новых» или «хороших» левых.

Такая идеологическая размытость, может быть, и не вызвала бы беспокойства, если бы не одно «но». Перестановки фигур на политической сцене не помогли решению ни одной из ключевых задач развития страны — выход из экономического кризиса, технологическая и политическая модернизация, национальное и территориальное единство страны. Самое печальное заключается в том, что, хотя и наступила определенная стабилизация, связанная с тем, что выборы «расставили фигуры на поле», но политическая элита не торопится начать выполнять данные ею избирателям обещания, расценивая свое избрание как индульгенцию старых и новых грехов. Между тем, повседневные проблемы накапливаются, а интересы «политического класса» все больше расходятся с интересами граждан.

Самые главные стилевые особенности можно заметить, конечно, в поведении собственно политиков и граждан. Что касается политиков, то «новый стиль» выявляется в первую очередь не в появлении у них мобильных телефонов и «мерседесов», по которым мы можем отличить их от простых смертных, а в монополизации власти первыми лицами. Время, видимо, диктует большую жесткость и централизацию принятия решений. Особенно это заметно на периферии, где местную власть все меньше уравновешивает центр.