Основы теории национального вопроса

Чтобы выйти из тупика буржуазно-либерального мультикультурализма и исключить возможность злоупотребления им «под соусом» толерантности в качестве оружия в «гибридной войне», необходимо адекватно понимать то, что в прошлом называлось «национальный вопрос».

Если судить по тому, что происходит в США и в государствах Евросоюза, теория «национального вопроса» в публичной науке Запада не развита, а то, что имеется в наличии и реально выражается в политике государств Запада[267], — проистекает из либерально-индивидуалистических бредней, вследствие чего создаёт множество проблем (что было показано в предыдущих разделах главы 21), но не способно быть научно-методологической основой для их разрешения.

В России дело обстоит несколько лучше, чем на Западе: есть сталинское идейное наследие, в котором проблематика национальных взаимоотношений представлена в общем адекватно, и работоспособность которого подтверждена политической практикой СССР в эпоху сталинского большевизма. Но:

· Освещение «национального вопроса» в сталинском идейном наследии никогда не было представлено в целостном виде, поскольку сам И.В. Сталин излагал его отдельными фрагментами по мере необходимости решения определённых политических задач в своих публичных выступлениях и в работах, издававшихся на протяжении четырёх десятилетий, начиная с 1913 г., когда была опубликована его основная работа по этой тематике «Марксизм и национальный вопрос» [268], которая так и не была завершена вследствие ареста И.В. Сталина и изменившихся обстоятельств его жизни (ссылка, революция, работа в органах власти РСФСР и СССР).

· После убийства И.В. Сталина изучение теории национального вопроса по его работам постепенно было исключено из образовательных программ школ, гражданских вузов, системы партийной учёбы, учебных заведений КГБ, МВД, вооружённых сил СССР под тем предлогом, что национальный вопрос считался в СССР якобы окончательно разрешённым, а то, что оставалось по тематике национальных взаимоотношений в учебных курсах, — представляло собой графоманство авторов учебников и монографий, отвечавшее формальным требованиям идеологов из аппарата ЦК КПСС, с вкраплениями в него тематически недостаточно полного и не во всём адекватного плагиата из работ И.В. Сталина.

· Потом, уже в 1980‑е гг., у отечественной интеллигенции, проникшейся духом либерализма, антисоветизма и тупого порицания эпохи сталинского большевизма, в моду вошла «теория пассионарности и этногенеза» Л.Н. Гумилёва (1912 — 1992), которая уничтожила у уверовавших в неё остатки адекватного понимания проблематики национальных взаимоотношений[269]. В результате практически каждый, кто запомнил слова «пассионарность», «этнос», «суперэтнос», мнит себя глубоко компетентным в проблематике национальных взаимоотношений, особенно если в добавок к этому он начитался произведений Г.П. Кли­мо­ва[270], посвящённых взаимосвязям биологического вырождения людей и политики, и обрёл убеждённость в своём биологическом (расовом) превосходстве над другими — «вырожденцами» и «биологически-неполно­ценными» индивидами и народами[271].

Это невежество, замешанное на «теории пассионарности», фантазиях и не всегда внятном расизме той или иной национальной окраски, не способно гармонизировать национальные взаимоотношения, но способно их обострить. В качестве единственной альтернативы всему этому официозом прозападной социологической науки РФ предлагается концепция толерантности и буржуазно-либе­раль­ного мультикультурализма. И это вопреки тому, что либерально-инди­виду­алистические бредни о толерантности и мультикультурализме, о приоритете самоидентификации национальной принадлежности над общественной идентификацией не могут ничего дать для понимания путей гармонизации национальных и конфессиональных взаимоотношений потому, что носителем социокультурного своеобразия является не тот или иной индивид, а культурная общность, в которой культура некоторым образом объединяет множество индивидов и, прежде всего, — не знакомых друг с другом индивидов. Соответственно для понимания и реализации возможностей преодоления либерально-буржуазного мультикультурализма и разнородного расизма в целях гармонизации национальных взаимоотношений как в любой стране, так и в глобальных масштабах требуется жизненно состоятельно ответить на вопросы:

· Что такое культура?

· Что лежит в основе культурного своеобразия той или иной общности людей?

· Что такое народ как носитель культуры?

Без метрологически состоятельных[272] ответов на эти вопросы политика в сфере национальных (конфессиональных) взаимоотношений обречена быть невнятной и в чём-то — неизбежно ошибочной и, как следствие, — обостряющей проблемы взаимоотношений представителей разных культур, создающей их на пустом месте, а не гармонизирующей их. Поэтому дадим ответы на эти вопросы.

· Культура это — вся та информация и алгоритмика, которая передаётся от поколения к поколению помимо генетического механизма биологического вида. Основным средством передачи информации и алгоритмики в культуре биологического вида «Человек разумный» является членораздельная речь — язык и связанный с ним символьный аппарат декоративно-приклад­ного искусства, письменности (если она есть) и научных теорий. Иными словами, культура это — информационно-алго­рит­мическая система, объединяющая сопричастных ей индивидов и некоторым образом организующих их совместную жизнь. Понимание культуры как информационно-алгоритми­чес­кой системы подразумевает, что культура несёт в себе некий определённый набор целей и способов достижения каждой из них. При этом какие-то цели могут достигаться людьми в одиночку, а достижение каких-то других может требовать их коллективных усилий и организации, в том числе — и организации, устойчиво осуществляемой в преемственности поколений. Культуры включают в себя субкультуры: субкультуры профессиональные и субкультуры различных социальных групп (как устойчивых в преемственности поколений, так и существующих непродолжительное время — таковы субкультуры, связанные с модой, включая и подростково-молодёжные субкультуры).

Культуры разных народов, рассматриваемые как информационно-алгоритмические системы, могут отличаться друг от друга как по составу наборов целей, свойственных каждой из них, так и по способам их достижения. При этом в разных культурах наборы целей и наборы способов достижения даже совпадающих целей могут не совпадать друг с другом. Это несовпадение может выражаться в том, что цели или способы их достижения, допустимые в одной культуре, могут быть недопустимыми в другой (и наоборот). И такие несовпадения могут быть генератором конфликтов представителей разных культур, если хотя бы в одной из них есть алгоритмика подавления действий, направленных на достижение прямо запрещённых в ней целей или целей, которые прямо не запрещены, но не относятся к числу разрешённых.

Конфессионально обусловленное культурное своеобразие может быть составной частью национального своеобразия (если весь народ исповедует одно и то же вероучение), но может реализовываться и как более или менее обособленная субкультура в границах национально своеобразной культуры (примером тому «старообрядцы» и «новообрядцы» — никониане, т.е. официальная церковь Российской империи в культуре великороссов в период 1653 — 1917 г.).

Культуры как информационно-алгоритмические системы могут видоизменяться в результате заимствования как культурных достижений, так и пороков из других культур, а также в результате реализации творческого потенциала носителей этих культур. Причём творческий потенциал в силу нравственной обусловленности психической деятельности людей может работать и на развитие, и на деградацию культуры и соответственно, — на развитие и деградацию народа или каких-то социальных групп в его составе.

· Соответственно в основе любого культурного своеобразия лежит «отношение» [273] культуры как информационно-алго­рит­­ми­­чес­кой системы к познавательно-творческому потенциалу каждого рождённого в ней человека. И все культуры (или субкультуры социальных групп, устойчивых в преемственности поколений), соотносясь с этим характеристическим признаком, можно отнести к одному из трёх классов:

Ø безразлично относящиеся — в них каждый волен делать со своим познавательно-творческим потенциалом, что пожелает: хочет осваивает и развивает, хочет прожигает и разрушает — ни в том, ни в другом ему не будут ни целенаправленно препятствовать, ни целенаправленно помогать;

Ø подавляющие — в них познавательно-творческий потенциал целенаправленно уничтожается, подавляется и блокируется;

Ø развивающие — в них освоение и развитие познавательно-творческого потенциала целенаправленно поддерживается, а факторы, этому препятствующие, выявляются и искореняются. Последнее подразумевает развитие культуры в направлении праведности в силу того, что диалектика как искусство познания и творчества эффективно работает только в русле Промысла на основе диалога по жизни личности и Бога.

Культура в целом может включать в себя субкультуры, принадлежащие к разным типам, характеризуемым их «отношением» к познавательно-творческому потенциалу личности. Попадание определённой культуры (субкультуры) в один из названных выше классов может быть целенаправленно организованным, но может быть и «социально-стихийным» результатом работы социальной психодинамики. Познавательно-творческий потенциал, преломляясь через природно-географические условия жизни в ареале становления той или иной национальной культуры, а также преломляясь через исторически сложившиеся обстоятельства жизни соответствующего общества, придаёт всякой национальной (либо конфессионально обусловленной) культуре (субкультуре) во всякую эпоху определённое своеобразие, отличающее её от других культур (субкультур).

· Народ это — нация (в смысле, близком к данному И.В. Ста­ли­ным определению это­го термина — об этом далее) либо нес­ко­лько параллельно существующих «наций»-народностей плюс национальные диаспоры, живущие вне нации, но сохраняющие культурное своеобразие при жизни в культурной среде других народов и взаимодействии с ними.

Определение нации, данное в 1913 г. И.В. Ста­­ли­ным в работе «Марксизм и национальный вопрос»:

«Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры. (…) Только наличие всех признаков, взятых вместе, даёт нам нацию» [274].

В тексте работы «Марксизм и национальный вопрос» этому определению предшествует рассмотрение каждого из признаков и обосновывается избрание каждого из них в качестве одного из характеристических признаков, которые в совокупности характеризуют нацию как историко-полити­чес­кие явление; а также рассматриваются альтернативные определения термина «нация» и демонстрируется их несостоятельность.

Наряду с этим необходимо отметить, что определение нации как социального, исторически обусловленного явления, данное И.В. Сталиным, отличает нацию от народа как от социального организма[275], проходящего на протяжении истории сквозь различные формы организации жизни культурно своеобразного (национального) общества в той или иной региональной цивилизации. Это различие явлений «нация» и «народ» видно и по тексту работы «Марксизм и национальный вопрос», в частности, когда И.В. Ста­лин пишет о грузинах как о народе, которому в определённый период его истории феодальная раздробленность не позволяла сплотиться в нацию в том смысле, как этот термин понимал И.В. Сталин. Но определения, чем нация отличается от племени или народа, И.В. Сталин не даёт, вследствие чего нация, народ, этнос даже в научном лексиконе воспринимаются как синонимы — почти полные эквиваленты, не говоря уж об обыденном понимании этих слов в широких слоях общества.

Кроме того, И.В. Сталин дал определение нации в тот исторический период развития глобальной цивилизации, когда все исторически сложившиеся к тому времени нации характеризовались качеством экономической самодостаточности в том смысле, что в спектре[276] потребляемой ими продукции преобладала продукция, произведённая самою же нацией. Объём межнационального продуктообмена был по отношению к объёму валового национального продукта, производимого самою нацией, незначительным, и межнациональный продуктообмен играл сколь-нибудь значимую роль в формировании качества жизни только национальных «элит» (правящего и наиболее богатого слоя национальных толпо-«эли­тар­ных» обществ), а не подавляющего большинства людей, составляющих нацию. Иными словами имело место не только территориальное и языковое, но организационно-технологическое (хозяйственное) и экспортно-импортное обособление наций друг от друга.

В силу того, что нации были в тот период в большинстве своём самодостаточны в аспекте производства и потребления продукции и межнациональный продуктообмен не оказывал сколь-нибудь заметного влияния на качество жизни подавляющего большинства их представителей[277], за словами сталинского определения об общности экономической жизни, экономической связности нации стоит тот факт, что нация за счёт своих собственных людских ресурсов поддерживала весь спектр профессий[278], необходимый для выработки её валового национального продукта при достигнутом ею уровне организационно-технологического развития; и при этом бо́льшая часть этого продукта потреблялась в пределах самой нации.

В наши дни подавляющее большинство наций, которые существовали в исторический период, когда И.В. Сталин дал определение этого явления, утратили качество экономической самодостаточности в указанном выше смысле: изрядная доля производимого ими продукта изначально предназначается для экспорта, а в основе их собственного производства и потребления лежит изрядная доля импорта тех видов продукции, которые в национальном хозяйстве не производятся вообще либо не производятся в объёмах, необходимых для полного самообеспечения нации; наряду с этим национальные экономики участвуют в ряде проектов, осуществляемых совместными усилиями нескольких наций, плодами которых их участники пользуются сообща (примерами такого рода проектов являются производство европейских авиалайнеров «Эйрбас», программы Европейского космического агентства, международная космическая станция, трансрегиональные газо- и нефтепроводы и т.п.).

Сказанное касается производства и потребления как промежуточного и инвестиционных продуктов, потребляемых в технологических процессах, так и конечного продукта — продукции, предназначенной для потребления вне сферы производства — в домашних хозяйствах, государством и общественными организациями. Т.е. качество жизни подавляющего большинства населения, по крайней мере развитых стран, ныне определяется участием их экономик в мировом хозяйстве человечества как в аспекте производства продукции, так и в аспекте потребления промежуточных, инвестиционных и конечного продуктов.

Как следствие нации перестали поддерживать полный спектр профессий и полный спектр технологий, необходимых для производства продукции в соответствии с их спектром потребления.

Экономическое обособление наций ушло в прошлое. В силу этого обстоятельства суть явления общности экономической жизни нации, её экономической связности изменилось. Это не значит, что:

· нации, в том смысле, как этот термин определил И.В. Сталин в 1913 г., перестали существовать и ныне прав буржуазный либерализм, согласно идеям которого «национальная принадлежность» это — если и не «пережиток прошлого» (своего рода социокультурный «атавизм»), то частное дело всякого индивида[279], не имеющее какого-либо значения для организации жизни общества в государстве при условии, что все взрослые индивиды воспитаны в духе пресловутой толерантности и «политкорректности» и проблема только в том, как эту толерантность и «политкорректность» привить каждому ин­ди­виду в мультикультурном обществе [280] и поддерживать нормы толерантности и «политкорректности» в преемственности поколений;

· или же сталинское определение можно придать забвению, как не выдержавшее проверки временем, а в национальной политике государства — опираться на определения нации О. Ба­у­эра, Р. Шпрингера, Т. Герцля, на «этнос» и «суперэтнос» Л.Н. Гу­милёва, на какие-то иные определения или же, отказавшись от определений и споров о состоятельности каждого из них, строить национальную политику на основе смутных ощущений различия и своеобразия как людей персонально, так и культур.

В действительности происшедшие в ХХ веке экономические изменения глобального масштаба означают, что сталинское определение нации изначально было не вполне точно, а это — следствие того, что оно выражает марксистское миропонимание, для которого характерно:

· в жизни видеть только материю в различных «формах её движения» и при этом:

Ø не видеть полевой составляющей жизни — того, что в домарксистскую эпоху именовалось духовной жизнью (а в европейской эзотерике именуется эгрегорами и работой с эгрегорами — см. Часть 1 настоящего курса);

Ø не видеть объективность информации, систем её кодирования и алгоритмики её преобразования в природных и социальных процессах, и соответственно — не иметь терминологического аппарата для адекватного описания этой составляющей жизни); [281]

· различать «труд умственный» и «труд физический», но не различать труд управленческий и труд непосредственно производительный, подчинённый некоторому внешнему по отношению к нему управлению (и соответственно не иметь за душой адекватной теории управления — достаточно общей в смысле универсальности её применения);

· интерпретировать все социальные явления на основе утверждения об определяющей роли борьбы классов по поводу реализации в обществе права собственности на средства производства и продукт, производимый в общественном объединении труда [282] (т.е. «классовая борьба — локомотив истории»[283], а всё остальное в жизни общества — её выражение и следствия; «насилие — повивальная бабка истории»[284], помогающая родиться чему-то новому в жизни общества, когда прежде безальтернативно господствовавшее старое противится его рождению).

Кроме того, обратим внимание: сталинское определение нации относится к процессу — к устойчивому существованию нации в преемственности поколений, но не к периоду становления нации как исторически устойчивой общности людей, и не к периоду деградации нации под воздействием разных причин, которая может завершиться исчезновением нации, разделением её на несколько родственных наций или народностей, не сложившихся в нацию, возрождением нации в неком новом качестве[285].

Устойчивое существование нации в преемственности поколений означает, что она — как единое целое — некоторым образом самоуправляется. Самоуправление общества (управление им) носит многоаспектный характер, и только одним из его аспектов является экономическая жизнь сложившейся нации, которая может протекать либо в режиме более или менее ярко выраженного экономического обособления от других наций (как это было во времена написания И.В. Ста­ли­ным работы «Марксизм и национальный вопрос»), либо в режиме ощутимого для её качества жизни экономического взаимодействия с хозяйственными системами других наций (как это имеет место ныне в большинстве случаев). При этом:

Самоуправление человеческого общества в его развитии подразумевает, что удовлетворение физиологических и бытовых потребностей людей, — не смысл их бытия (этим ограничивается круг интересов только люмпена и высших слоёв «элиты»), а средство воплощения общего для группы людей смысла жизни (идеалов) в реальную жизнь.

И эта смысловая общность, если она есть, выражается в самоуправлении нации как единого социального организма вне зависимости от интенсивности общения представителей нации, проживающих в противоположных концах занимаемой ею территории, и вне зависимости от продуктообмена между удалёнными регионами.

· Если этот смысл жизни, выходящий за пределы удовлетворения физиологических и бытовых потребностей, есть, и он общий для всех, то есть и нация — даже при условии, что люди, живущие в разных концах занимаемой ею территории, только знают о существовании друг друга и не имеют никаких экономических или иных зримых связей друг с другом.

· Если этого смысла нет, то при наличии всех прочих признаков нации (за исключением психического склада — национального характера, поскольку он связан со смыслом жизни и во многом обусловлен им) — имеется сборище индивидов, говорящих на одном языке, имеющих (пока ещё) общую территорию, одинаковые обычаи и прочие элементы культуры, но нет нации[286]. В этом случае имеется псевдонациональный люмпен, который обречён либо выработать такого рода смысл жизни, либо сгинуть в историческое небытиё, став «этнографическим сырьём» для образования иных наций либо вымерев в процессе деградации вместе с несомой им какой ни на есть культурой. В периоды социальных кризисов доля люмпена в составе населения возрастает, и это представляет большую опасность для общества и его будущего.

Наличие такого рода смысла жизни (общих идеалов) при наличии прочих признаков нации сохраняет нацию и в условиях современности, когда ушло в прошлое не только экономическое обособление наций друг от друга, но постепенно уходит в прошлое и общекультурное обособление нацией друг от друга в процессе формирования единой культуры человечества: «Мерило народа не то, каков он есть, а то, что <он> [287] считает прекрасным и истинным, о чём <он> воздыхает» (Ф.М.Досто­ев­ский).

Т.е. общность экономической жизни нации, её экономическая связность — только один из ликов общности для сложившейся нации её сферы управления, в которой реализуется некий смысл жизни множества людей, составляющих нацию, и объективно общий для всех них, даже если они не могут его выразить; достаточно, чтобы они чувствовали его наличие в жизни, и так или иначе, вносили свой вклад в его воплощение в жизнь (т.е. чтобы информационно-алгоритмически они были деятельно сопричастны его воплощению в жизнь).

Сфера управления от других сфер жизни общества отличается тем, что в ней локализуется профессиональный управленческий труд в отношении всех иных сфер деятельности общества (хотя границы сфер деятельности в той или иной мере определены субъективно, но всё же они существуют, поскольку основываются на объективности социальных статистик занятости населения теми или иными видами деятельности). То есть:

Одним из признаков нации является не общность экономической жизни (как это осознал И.В. Сталин), а общность для исторически сложившейся нации смысла жизни, выходящего за пределы удовлетворения физиологических и бытовых потребностей людей, составляющих нацию, который выражается в единстве для нации сферы управления, осуществляемого на профессиональной основе [288], и в частности — порождает экономическую связность нации в характерном для эпохе виде.

Этот профессиональный управленческий труд может охватывать как некоторые частности в жизни национального общества, так и управление делами общественной в целом значимости на местах и в масштабах всего общества. При наличии остальных признаков нации, приводимых в сталинском определении, и понимании того, что общность экономической жизни только одно из выражений общности для нации сферы управления, обособление и развитие в сфере управления области, включающей в себя управление на профессиональной основе делами общественной в целом значимости на местах и в масштабах всего национального общества, приводит к возникновению государственности.

Государственность это — субкультура управления на профессиональной основе делами общественной в целом значимости на местах и в масштабах общества.

Т.е. государственность — только одна из компонент сферы управления, но не вся сфера управления в целом, поскольку к сфере управления также относятся управление продуктообменом (торговля), управление коллективной производственной и иной деятельностью вне государственного аппарата и его органов.

Государство это — государственность в указанном смысле плюс территория, акватория и воздушное пространство, на которые распространяется юрисдикция этой государственности, плюс население, проживающее на территории, подвластной государственности.

Становление государственности на однородной национальной основе приводит к широко распространённому отождествлению нации и её национального государства, что характерно для западной социологии, сформировавшейся на историческом опыте Европы.

Влияние этой социологии на политическую жизнь России выражается в бездумном переносе «учёными» и политиканами её терминологии на российскую действительность. В результате такого тупого подражания «передовым странам» во МНОГО-нацио­наль­ной Российской Федерации «политики» именуют Россию «на­цией»[289], желают, чтобы кто-то выразил «национальную идею», а когда кто-то выразит некую «национальную идею», то его же обвиняют в национализме, ксенофобии, сепаратизме; «политики» желают получить в свои руки «стратегию национальной безопасности», «стратегию национального развития», но не задумываются о необходимости для России стратегии безопасного развития многонационального общества; россияне становятся в их мнении «многонациональной российской нацией», а официальная наука РФ «онаучивает» этот и прочий вздор, пренебрегая нормами выражения смысла посредством русского языка и оглупляя тем самым и себя, и тех, кто полагается на мнения таких «учёных»[290].

Но вопреки этому вздору государственность может развиваться и на многонациональной основе, обслуживая жизнь многих наций, либо не выработавших своей национальной государственности, либо тех, чья национальная государственность имеет в той или иной мере ограниченный суверенитет, поскольку ряд задач жизни такого национального общества решается общей для нескольких наций государственностью, многонациональной по составу работающих в ней людей [291], чья власть распространяется на регионы становления и доминирования нескольких национальных культур.

Последнее означает, что многонациональное государство — не «плавильный котёл»[292] (типа США или евросоюзовской Франции), в котором с течением времени некоторым образом стираются все национальные различия индивидов; многонациональное государство — не «плавильный колёл» потому, что регионы становления и доминирования национальных культур во многонациональном государстве непрестанно воспроизводят некоторое национальное своеобразие всех живущих в нём наций, хотя одновременно с этим существует и развивается общая для них всех объединяющая культура, без которой невозможны целостность и развитие многонационального государства.

Государственность России — многонациональная государственность, общая всем проживающим в ней народам. И в таком качестве она развивается на протяжении уже нескольких веков: как минимум, начиная от взятия Казани Иваном Грозным в 1552 г. и вхождения Татарстана в состав России[293]. Понятно, что отождествлять такое многона­цио­наль­ное государство с государством-нацией, какой тип государств преобладает в Европе, — глупость либо злой умысел. Также глупость или злой умысел — пытаться осуществлять управление общественной жизнью в таком государстве на основе социальных закономерностей, выявленных в жизни наций-государств. И уж тем более глупость или злой умысел — пытаться осуществлять управление общественной жизнью в таком государстве на основе либерально-буржуазных мультикультуралистских бредней типа «учиться у США»[294].

И по отношению к такой многонациональной государственности на подвластной ей территории нет «национальных меньшинств», угнетаемых государственностью некой «титульной нации» или государственностью корпорации «титульных наций», поскольку доступ для работы в ней определяется не происхождением от представителей того или иного народа, а деловыми качествами и политическими намерениями претендентов.

Соответственно такому пониманию государственности и государства, исторически сложившаяся устойчивая нация может быть частью многонационального государства, но при этом иметь общую ей сферу некоторого специфического управления, в которую входят те её представители, которые управляют коллективной деятельностью в сфере производства продукции, торговли и т.п., но не иметь своей собственной государственности, несущей функции, относимые к сфере политики (а не экономики).

Изначальная языковая и культурная в целом общность, сложившаяся на какой-либо территории, при наличии в регионах этой территории нескольких обособленных сфер управления, осуществляемого на профессиональной основе, это:

· либо процесс становления нации из нескольких народностей, каждая из которых имеет свою в чём-то специфическую сферу управления [295] (в случае стирания обособляющих регионы границ в сфере общественного самоуправления[296] на основе объединяющего людей смысла жизни, выходящего за пределы удовлетворения их физиологических и бытовых потребностей, и языковой общности, обеспечивающей взаимопонимание без переводчиков — так формировалась единая Германия из множества германских феодальных и полуфеодальных минигосударств);

· либо процесс национального разобщения, ведущий:

Ø к становлению нескольких родственных наций[297];

Ø либо к ассимиляции несостоявшихся наций или отделившихся народностей другими состоявшимися нациями[298];

Ø либо к этнической чистке на территории, осваиваемой для своих нужд какими-либо состоявшимися нациями[299].

Во всём остальном сталинское определение социального явления «нация» удовлетворяет потребностям понимания национальных взаимоотношений при условии, что есть адекватное видение тех явлений, которые стоят за входящими в него словами «культура» и «национальный характер» (или «психический склад»), а также есть адекватное видение такого явления, как диаспоры, и процесса взаимодействия диаспор с своей нацией и инакокультурными нациями. С учётом сказанного, можно дать следующее уточнённое определение социального явления «нация»:

Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности: 1) языка, 2) территории, 3) смысла жизни, выражающегося в единстве и целостности сферы общественного самоуправления, осуществляемого на профессиональной основе, 4) психического склада (национального характера), проявляющегося 5) в объе­диня­ющей людей культуре и воспроизводящегося на её основе в преемственности поколений. Только наличие всех признаков, взятых вместе, даёт нам нацию.

Но народ это больше, чем нация.

Народ это — нация, проживающая в ареале доминирования её национальной культуры (или культурно близкие «нации»-народности, не сложившиеся в единую нацию), плюс национальные диаспоры, т.е. носители соответствующей национальной культуры, проживающие в ареалах доминирования иных национальных культур. При этом диаспоры могут в большей или меньшей мере утратить языковую общность с населением ареала доминирования их национальной культуры, сохранив культурную идентичность с ним в остальных аспектах.

Однако смысл жизни диаспор, пребывающих в иных обществах, может в чём-то отличаться от смысла жизни породившей их нации в силу того, что диаспоры обретают некоторую общность судеб с обществами пребывания каждой из них.

Если в процессе взаимодействия с обществом пребывания смысл жизни общества пребывания замещает собой смысл жизни нации, породившей диаспору, то национальный характер диаспоры может сильно отличаться от национального характера породившей их нации вплоть до полного неприятия своей национального характера своей нации-родительницы. Но возможен и обратный процесс, в котором смысл жизни общества, принявшего диаспору, замещается смыслом жизни, свойственным диаспоре. И оба эти процесса могут быть включены в инструментарий ведения «гибридной войны».

Интуитивно понятный термин «диаспора» поясняется в разных справочных источниках несколько по-разному.

«Диаспора (греч. diasporа — рассеяние), пребывание значительной части народа (этнической общности) вне страны его происхождения. Д. образовывались в результате насильственного выселения, угрозы геноцида, действия экономических и географических факторов. Первоначально термин "Д." применялся к проживанию евреев вне Палестины, особенно после их изгнания в начале 6 в. до н. э. вавилонским царём Навуходоносором II, а затем в 1 — 2 вв. н. э. — римлянами. В дальнейшем термин "Д." применялся и к некоторым др. этническим (например, армяне, ирландцы, китайцы) и религиозным (например, ранние христиане) общностям» (Большая Российская энциклопедия: http://slovari.yandex.ru/~книги/БСЭ/Диаспора).

«Диа́спора (греч. διασπορά, «рассеяние») — часть этноса, дисперсно проживающая далеко за пределами исторической родины и имеющая социальные институты для поддержания и развития своей общности» (Википедия: http://ru.wikipedia.org/wiki/Диаспора/).

«ДИАСПОРА [гр. diaspora — рассеяние] — расселение какой-л. национальности (народности) на чужбине или распростра­нение какой-л. религии среди иноверцев; религиозные меньшинства, а также территории, ими заселённые. Первонач. — о евреях, расселённых среди иных народностей в результате вавилонской неволи; также о евреях-христианах, проживающих среди язычников» (Словарь иностранных слов. — Комлев Н.Г., 2006.: http://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_fwords/10001/ДИАСПОРА).

Эти определения не вполне точны, поскольку в них включены специфические частности, которые не характеризуют диаспоры как социальное явление, а являются сопутствующими обстоятельствами, следствиями или условиями их существования; они содержат некоторые умолчания, которые необходимо раскрыть для понимания сути диаспор и их взаимоотношений со средой пребывания.

Диаспора это — существующее устойчиво на протяжении длительного времени (порядка продолжительности активной жизни индивида и более — вплоть до воспроизводства себя в преемственности поколений) множество носителей определённой национальной или религиозной культуры, которые:

· во-первых, проживают за пределами ареала становления и доминирования своей культуры и поддерживают в обществе пребывания более или менее широкий спектр социальных связей (включая и участие в общественном объединении труда) с представителями доминирующей культуры и иных диаспор [300], вследствие чего:

Ø диаспора в обществе пребывания обретает свою социокультурную нишу и обретает способность оказывать воздействие на его судьбу, которое может быть как благотворным, так и негативным;

Ø постоянный состав диаспоры[301] в том или ином качестве, в большей или меньшей мере становится сопричастным судьбе общества пребывания;

· во-вторых, сохраняют своё культурное своеобразие в инакокультурном окружении, даже если некоторая часть представителей диаспоры становится двоякокультурной (прежде всего — двуязычной), а какая-то часть ассимилируется обществом пребывания.

Туристы не поддерживают широкого спектра социальных связей с обществом пребывания вследствие чего не обретают общности судьбы с местным населением[302] и потому не являются диаспорами, даже если их концентрация оказывается достаточной для того, чтобы они были заметны в жизни местного общества и стали значимым для него социальным и экономическ