Либерализм как разновидность фашизма

Но и это ещё не всё, что следует сказать о либерализме: если соотноситься с пониманием сути фашизма, изложенным в разделе 8.7[160], то либерализм — сам разновидность фашизма. Но кроме этого он же и генератор фашизма олигархически-диктаторского типа. И хотя сами либералы настаивают на том, что именно они — истинные антифашисты и борцы за свободу всех и каждого, однако в этом слабоумные из их числа искренние ошибаются, а умные — лгут.

Понимание сути либерализма как системы изощрённого человеконенавистничества невозможно без понимания сути человека, т.е. без выявления тех особенностей, которые отличают состоявшегося человека от несостоявшихся в качестве человека человекообразных людей; а также и без выявления тех особенностей, которые отличают вид «Человек разумный» во всех его расах от животных видов в биосфере Земли. Как уже упоминалось в Части 1 настоящего курса (раздел 4.1) древнегреческий философ Диоген Синопский, живший в IV в. до н.э. как то раз вышел на улицы города днём с зажжённым фонарём. На недоумённые вопросы сограждан «для чего ему днём фонарь?» Диоген отвечал им не менее загадочно: «Ищу человека»[161].

Редкий курс истории философии не упоминает этого предания о Диогене Синопском. Из него можно понять, что Диоген отказывал своим соотечественникам и современникам в полноте достоинства человека, т.е. он не признавал, что достаточно родиться в биологическом виде «Человек разумный» для того, чтобы быть человеком. Родиться — это только необходимое условие, но не достаточное. Чтобы быть человеком, необходимо что-то ещё. Но что именно необходимо и как этого достичь, — Диоген не сказал. Он просто в иносказательно-метафорической эпатажной форме указал на проблему «Как жизненно состоятельно ответить на вопрос: что значит — состояться человеком?».

Это — ключевой вопрос для цивилизации, поскольку тот или иной ответ на него предопределяет всю последующую жизнь общества: его развитие, застой или деградацию и гибель.

Но почти за 1000 лет существования университетской науки в Европе[162] — в Западной культуре нет ответа на вопрос, на который указал Диоген Синопский, ни в форме научного знания, ни в форме произведений народного художественного творчества[163]. Если после отделения науки от церкви в эпоху реформации деятели западной церкви что-то и писали по этому вопросу, то их мнения не стали неотъемлемой частью миропонимания широких слоёв общества потому, что в общественно-политической практике и католическая, и протестантская церкви отрицали учение Христа и подавляли приверженность ему в людях и в обществе.

Из игнорирования мыслителями и обывателями Запада вопроса, на который указал Диоген, и проистекает идеология либерализма, согласно которой родиться представителем биологического вида «Человек разумный» и получить какое ни наесть воспитание в среде себе подобных — по умолчанию — вполне достаточно для того, чтобы быть человеком. Всё остальное — сопутствующие детали, характеризующие личностное своеобразие.

Однако, реальная общественно-политическая практика либерализма не подтверждает жизненную состоятельность деклараций такого рода. В частности, жизнь люмпена, непрестанно порождающего криминалитет в либеральных обществах, не является стимулом к тому, чтобы либералы задумались о сути человека и её извращении в либеральной культуре. Ничему не учат либералов и судьбы реальных «маугли», которые в раннем детстве выпали из человеческого общества в фауну и в процессе взросления стали во многом психологически идентичны представителям биологических видов, в популяциях которых выросли эти «человеческие детёныши». Примеры таких «маугли» и люмпенизация некоторой части населения в преемственности поколений показывают, что родиться представителем биологического вида «Человек разумный» — недостаточно для того, чтобы состояться человеком. Для того, чтобы стать человеком, безальтернативно необходимо соответствующее воспитание. А такое воспитание предполагает наличие определённой цели и определённых средств её достижения — т.е. определённости в ответе на вопросы:

· что есть человек нормальный?

· какие вариации личностного развития приводят к тому, что норма не достигается в процессе взросления?

· как избежать в процессе зачатия, пренатального периода, в воспитании формирования вариаций личностного развития, не позволяющих достичь нормы?

· как искоренить из культуры общества факторы, препятствующие или делающие невозможным достижение нормы?

Однако либерализм этой проблематикой не интересуется и ответов на эти вопросы знать не желает. С его точки зрения норма для общества — отсутствие какой бы то ни было определённой нормы в ответе на вопрос «что есть человек нормальный?», т.е. норма — разнообразие ответов, не ограниченное ничем, разве что законодательством, ориентированным на охрану этого беспредельного разнообразия. При этом деградация (и люмпенизация как один из ликов деградации) большей или меньшей доли населения в культуре либерализма — тоже вполне нормальная составляющая этого беспредельного разнообразия, поскольку каждый по мнению либералов сам строит свою жизнь и результат зависит исключительно от него самого́, а не от внешних обстоятельств, в том числе и не от обстоятельств, сложившихся (в том числе и целенаправленно сформированных политиками) ещё до зачатия и оказывающих воздействие на его формирование на протяжении всего периода, начиная от предыстории зачатия, над какими обстоятельствами индивид не был властен.

Однако есть одно исключение из этой декларации о беспредельном разнообразии — с точки зрения либералов (опять же по умолчанию) полноценный человек обязан быть либералом; если человек — не либерал, то он не полноценный[164], и либеральное общество тем или иным законным или незаконным способом должно ограничить его в правах вплоть до его физической ликвидации.

Если же обратиться к выявлению сути разнообразия в жизни общества, то всякое её разнообразие выражается в некоторой совокупности статистик набора характеристик, которыми описывается каждая личность, и в динамике изменения этой совокупности статистик во времени. Однако если нет определённости в ответе на вопрос «что есть человек нормальный?», то:

· изменения в жизни общества могут быть выявлены,

· но ответ на вопрос «выражается в этих изменениях развитие общества либо его деградация, растёт уровень его безопасности либо оно движется к катастрофе?» — оказывается невозможным.

Либералы не интересуются ответами на эти вопросы и видят себя и либеральную цивилизацию, если не эталоном совершенства, то наименьшим из зол. В любом из двух вариантов («эталон совершенства» либо «наименьшее из зол»[165]) они видятся самим себе как лучшие из людей, а все прочие, соответственно, должны либо стать либералами, либо сгинуть как неоспоримое зло: и такая позиция проистекает из сатанизма. Т.е. либерализм — ещё одна (кроме «мраксизма») светская версия библейского проекта порабощения человечества от имени Бога.

Тем не менее, и развитие, и деградация в жизни имеют место:

· деградация выражается в том, что объект в силу каких-то внутренних причин преждевременно перестаёт существовать (т.е. перестаёт существовать, не завершив своего естественного жизненного цикла);

· развитие выражается двояко:

Ø объект в естественные сроки проходит весь свой жизненный цикл в его полноте и только по завершении жизненного цикла перестаёт существовать;

Ø объект переходит в некоторое — ранее не свойственное ему — качество бытия либо до естественного завершения жизненного цикла, либо по его завершении.

При этом вне зависимости от определения смысла терминов — «развитие» и «деградация» как объективно существующие жизненные явления наблюдаемы со стороны, ощутимы в жизни общества и могут быть осмыслены именно в качестве каждого из них с разной степенью достоверности — в зависимости от личностной познавательно-творческой культуры того, кто задаётся этим вопросом. И если индивид начинает осознавать суть как развития, так и деградации, начинает различать эти процессы и разграничивать их проявления в жизни, И ОТКАЗЫВАЕТСЯ ОТ ПОДДЕРЖКИ СВОЕЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ ДЕГРАДАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ, то он — не либерал; а если был либералом ранее такого прозрения и изменения отношения к деградации, то перестаёт быть либералом, и это — обычно необратимо[166]. Однако в этом случае он становится для либералов «потенциальным фашистом».

«Действительным фашистом» для либералов он становится в том случае, если либерализм вверг общество в процесс деградации, а индивид начинает бороться с деградацией и (в меру своего понимания, которое может быть и неадекватным) искоренять её причины, которые с точки зрения либералов — выражение «беспредельного разнообразия», а не пороки, не грехи, влекущие за собой деградацию, и потому подлежащие искоренению.

Соответственно как реакция на проявления деградационных процессов в их исторически сложившейся конкретике в обществе возникают те или иные определённые представления о том, что необходимо для того, чтобы общество признало индивида достойным человеком, а что в принципе запретно для человека, поскольку уничтожает его достоинство. Т.е. как реакция на деградацию появляется осознание определённости в ответе на вопрос «что есть человек нормальный и что есть общество нормальных людей?». Когда либерализм начинает противиться подавлению и искоренению деградационных субкультур, продолжая настаивать на состоятельности в качестве нормы жизни «беспредельного разнообразия, включая и его деградационную составляющую», то он тоже начинает расцениваться как дегенеративная идеология, распространяющая безнравственность и разврат[167], подлежащая подавлению и искоренению. Когда дело доходит до этого, то либерализм начинает защищаться, называя это мракобесием, тиранией, диктатурой и фашизмом.

Однако если признать определение фашизма, данное в разделе 8.7, то либерализм предстаёт не как альтернатива действительному фашизму обнажённо олигархически-диктаторского типа, а как разновидность фашизма[168], поскольку нравственно-психоло­ги­чес­кая подоплёка либерализма идентична нравственно-психоло­ги­ческой подоплёке фашизма олигархически-диктаторского типа. То обстоятельство, что в фашизме олигархически-диктаторского диктатура носит публичный характер, а в фашизме либерального типа — непубличный, закулисный мафиозно-корпоративный, — не принципиально.

Если в приведённой в разделе 8.7 характеристике системы общественного самоуправления при господстве фашизма слово «фашизм» заменить на слово «либерализм» — характеристика отъявленно фашистского способа правления останется по-прежнему жизненно состоятельной:

* * *

Либерализм (фашизм) — это один из типов культуры общественного самоуправления, возможный исключительно в толпо-«элитарном» обществе.

Организационно-политическая суть либерализма (фашизма) как такового — в активной поддержке толпой «маленьких людей» — по идейной убеждённости их самих или безыдейности на основе животно-инстинктивного поведения — системы злоупотреблений властью «элитарной» олигархией, которая:

· представляет неправедность как якобы истинную “пра­вед­ность”, и на этой основе, извращая миропонимание людей, всею подвластной ей мощью культивирует неправедность в обществе, препятствуя людям состояться в качестве человека;

· под разными предлогами всею подвластной ей мощью подавляет всех и каждого, кто сомневается в праведности её самой и осуществляемой ею политики, а также подавляет и тех, кого она в этом заподозрит.

* *
*

Различие между либерализмом и фашизмом олигархически-диктаторского типа только в том, что:

· либерализм своею неопределённостью нормы личностного и общественного развития препятствует становлению цивилизации человечности тем, что широко открывает ворота массовой личностной деградации, что влечёт за собой деградацию общества вследствие того, что деграденты, часть психически больных и люмпен уравнены в правах с более или менее нормальными в медицинском отношении и культурно состоятельными (по меркам своего общества) людь­ми. См. два фото выше: преподаватель и изливающий мочу в мусоропровод в подъезде многоэтажного жилого дома деградент — в миропонимании и юрисдикции либерализма — одинаково полноценные и равноправные граждане, а силовое пресечение действий деградента по произволу жителями подъезда юридически будет расценено как нарушение правопорядка, самосуд и т.п., но не как помощь органам защиты правопорядка и не как необходимая самооборона от агрессии деградента.

· А то, что либерализм именует фашизмом (т.е. фашизм в обнажённо олигархически-дикта­тор­ской форме), препятствует становлению цивилизации человечности тем, что хотя и блокирует некоторые выявленные ими деградационные процессы вплоть до беспощадного уничтожения реальных или назначенных деградентов, однако на деле препятствует личностному развитию, насаждая те или иные ограничивающие догмы, возводя сомнение в них в разряд преступлений против государства, общества против человечества в целом.

Тем не менее ужасы либерализма для простонародья в толпо-«эли­тар­ном» обществе та­ко­вы, что на их фоне диктатор­ский фашизм становится для не­которой части населения пред­по­чтительной альтернативой ли­бе­рализму: см. демотиватор слева.

Даже такой признак социальной организации как наличие развитых и широко доступных избирательных процедур невозможно приписать исключительно либеральным культурам, поскольку некоторые диктатуры тоже допускают избирательные процедуры и успешно в них переизбирают и диктаторов, и помогающие им в работе хунты. При этом и в либеральных обществах, и в подвластных диктатурам избирательные процедуры носят управляемый, манипулируемый характер, в основе чего лежит неспособность культур обоих типов сформировать компетентное и волевое большинство, чьё мнение придаёт законную силу решениям, выносимым на голосование. То обстоятельство, что политтехнологии манипулирования толпой «маленьких людей» в фашизме либерального типа, и в фашизме обнажённо олигархически-дикта­тор­ского типа несколько отличаются друг от друга, не носит принципиального характера. В любом из двух названных случаев общество не выходит на единственный уровень свободы[169], в силу чего не является гражданским.

Т.е. либерализм работает на то, чтобы эксплуатация большинства либерально-буржуазным или иным меньшинством никогда не была бы изжита и для этого создаёт условия для личностной деградации новых поколений в процессе их взросления, когда дети и подростки ещё не в состоянии предвидеть последствий того, что они делают сами с собой и что делают с ними культура или субкультура, несущая либерализм.

И действия либералов пока успешны в деле воспроизводства системы эксплуатации «человека человеком»: их культ «толерантности» — это требование к эксплуатируемым принимать как должное эксплуатацию «человека человеком» под предлогом, что эксплуататоры — «иные» и имеют право быть «самими собой», а их за эту «особость» всем остальным до́лжно уважать.

Наиболее опасен либерализм для подра­стающих поколений, пред­ставителей ко­торых он втягивает в деградационные процессы в те возрастные периоды, когда пси­хика личности и миропонимание ещё не сформировались, вслед­ствие чего мно­гие представители молодых поколений, не владея необхо­ди­мы­ми знаниями, не выработав эффективной личностной познавательно-твор­чес­кой культуры и навыков самообладания, легко поддаются искушениям либеральной вседозволенности, вследствие чего ломают судьбы и себе, и другим, в том числе и в последующих поколениях[170].

В целом же либерализм и обнажённо олигархически-дик­та­тор­ский фа­шизм в истории глобальной циви­ли­зации взаимно дополняют и помогают друг другу в нескончаемой «борь­бе нанайских мальчиков», препятствуя развитию человечества и построению глобальной цивилизации человечности. Этот процесс может быть кратко описан метафорически как «борьба великого инквизитора [171] и великого комбинатора за установление своего режима».

Устойчивость режима «великого инквизитора» обеспечивается четырьмя факторами:

1. Созидательным трудом подавляющего большинства населения под общим управлением «великого инквизитора».

2. Преимуществами в потреблении произведённого и в социально-статусном соотношении власти и безответственности перед ниже стоящими, которые даёт продвижение вверх по социальной иерархии личностей.

3. Самодисциплиной высших иерархов, которые должны обеспечить эффективность труда и поддерживать некую меру распределения разного рода преимуществ по ступеням социальной иерархии, гарантирующую стабильность системы и поддержку её подавляющим большинством населения. При этом определённый аскетизм «великого инквизитора» даёт ему моральное право «драть» всех, кто находится ниже его в социальной иерархии, но потребляет больше, чем САМ «великий инквизитор» или претендует на повышение своего иерархического статуса, не соответствуя критериям кадровой политики режима.

4. Подавлением антисистемных меньшинств, к числу которых принадлежит и сообщество «комбинаторов», и прежде всего — антисистемных представителей само́й правящей «элиты».

Однако такая система социаль­ной организации несёт в себе причины её собственного краха, главная из которых — безответственность «высших» перед «низшими», проистекающая из обезьяньей «врождённой морали» биологического вида «Человек разумный». Это ведёт к тому, что на каком-то этапе своего самовоспроизводства в преемственности поколений социально-статус­ные и потребительские преимущества представителей высших уровней иерархи перестают быть обусловленными их реальной управленческой компетентностью в отношении обеспечения эффективности труда, признаваемой обществом справедливости распределения производимого и подавления антисистемных факторов. Когда «элита» режима «великого инквизитора» утрачивает деловую компетентность и начинает жить для себя, изрядная доля общества чувствует свою обделённость (в том числе утрачивает доверие к государственной власти); а кроме того — ещё некоторая часть общества обретает убеждённость в том, что они тоже могут обеспечить своё благополучие за счёт чужого труда не хуже, чем это делает исторически сложившаяся «элита», которая своим паразитизмом подаёт пример для подражания всевозможному люмпену, с которым она постепенно становится идентичной в аспектах нравственности и этики, отсутствия должного профессионализма и деловой компетентности.

Эта социальная группа завистников включает в себя подгруппу претендентов в «великие комбинаторы», которые характеризуются тем, что избегают грубого насилия и беззастенчивого воровства, т.е. «чтут уголовный кодекс», но изобретают «сравнительно честные способы отъёма денег и иных благ».

Когда режим «великого инквизитора» деградирует настолько, что может рухнуть сам, тогда претенденты в «великие комбинаторы» подают себя остальному обществу в качестве борцов за свободу против тирании «великого инквизитора». И если общество не видит в них паразитов, от которых свободу необходимо защищать точно так же, как и от тирании деградировавшего режима «великого инквизитора», то воцаряется режим «великого комбинатора».

Однако, если в идеале режим «великого инквизитора» возлагает на всех без исключения обязанность трудиться на том или ином поприще, то режим «великого комбинатора» возлагает эту обязанность только на «лохов», признавая за теми, кто способен «комбинировать», право на «комбинации», не нарушающие законодательство, которое написано такими же «великими комбинаторами» от юриспруденции так, чтобы создать возможности для «комбинирования» и защищать «комбинаторов» от недовольства ими обворованных.

Отечественная интеллигенция со времён Ф.М. Достоевского[172] пугала себя и остальное общество угрозой тирании режима «великого инквизитора». Но со времён Н.В. Гоголя, заблаговременно предостерегающе показавшего великого комбинатора П.И. Чичи­ко­ва во всей его красе почти за 40 лет до того[173], как Ф.М. До­с­то­евский «пугнул» великим инквизитором, отечественным мыслителям не было дела до сути «великого комбинатора», и они не задумывались о том, каков будет его режим, если «великий комбинатор» обретёт монопольную власть над обществом.

Успех перестройки и реформ в духе идей буржуазного либерализма в том виде, в каком он стал достоянием истории, был возможен прежде всего потому, что в советском обществе Остап Бендер стал культовым литературным и кино- персонажем, которому многие симпатизировали потому, что несли в своей психике черты его нрава и характера. Соответственно после того, как ханжески-идеологический контроль ЦК КПСС[174] над нравами общества и идеологией остался в прошлом, истинная нравственность населения стала выражаться беспрепятственно и памятники Остапу Бендеру появились во многих городах на территории бывшего СССР[175], а принципы «великого комбинаторства» = «понятий» буржуазного либерализма стали фундаментом финансово-эконо­ми­ческой и политической деятельности.

Что такое режим «великого комбинатора» в чистом виде на практике, — показали «лихие 1990‑е».

Ссылки на то, что российский криминалитет «беспредельничал» и не позволил в дикой России воплотить в жизнь «высокие идеалы либерализма» не принимаются, поскольку рост криминалитета в 1990‑е и появление «конституции по понятиям» — прямое следствие либерализации жизни в стране.

Соответственно режим «великого комбинатора» не гарантирует никому и ничего, поскольку даже на «са́мого великого комбинатора» неизбежно нападёт «ещё более великий комбинатор»[176] или он столкнётся с грубым насилием завистников, не способных к «благородному комбинированию»[177] и действующих грубой силой, — это вопрос времени. И уж тем более те, кто своим трудом создаёт благосостояние общества, и на чьей жизни паразитируют «комбинаторы» разного ранга, под властью режима «великого комбинатора» лишены каких бы то ни было гарантий, кроме гарантии на нищету, поскольку они заняты делом и у них нет ни времени, ни сил на «комбинирование»[178].

Поэтому с точки зрения простого труженика, живущего на одну зарплату, режим «великого инквизитора» предпочтительнее, нежели режим «великого комбинатора», поскольку он — при соблюдении определённых социальных норм, предписанных «великим инквизитором», — гарантирует основной статистической массе населения некоторое благополучие и рост благосостояния.

Претензия большинства к «великому инквизитору» может быть только в том, что он плохо поддерживает и улучшает качество жизни на основе четырёх выше названных принципов: 1) до­с­таточно эффективное управление трудом в масштабах общества, 2) распределение благ по справедливости в её исторически сложившемся понимании большинством тружеников, 3) само­дис­циплина и честность правящей «элиты» в русле концепции организации жизни общества, которой следует «великий инквизитор», 4) подавление антисистемных меньшинств, к числу которых принадлежит сообщество «комбинаторов», и прежде всего — антисистемных элементов в само́й «элите».

Это различие отношения труженика к режимам «великого инквизитора» и «великого комбинатора» объясняет безуспешность попыток «десталинизации» общества в прошлом и в настоящем.

Н.С. Хрущёв и К^О не смогли осуществить десталинизацию, поскольку, списав пороки партийно-бюрократического режима на И.В. Сталина персонально, сами не состоялись ни в качестве более эффективного «великого инквизитора», ни в качестве истинных освободителей.

В брежневские времена КАМАЗы по дорогам страны шли с портретами И.В. Сталина на лобовых стёклах без какого-либо принуждения к этому водителей со стороны «тоталитарного» государства. В этом можно усмотреть простонародный намёк режиму, олицетворяемому Л.И. Бреж­невым, на то, что он не только не являлся демократическим, но даже плохо справлялся с обязанностями «великого инквизитора».

Попытка «десталилинизации», которой дали начало М.С. Гор­ба­чёв и «вербанутый» ЦРУ-шниками А.Н. Яковлев, также не увенчалась успехом, но привела к замене режима неэффективного «великого инквизитора» режимом «великого комбинатора», об управленческой эффективности и общественной полезности которого вообще говорить не приходится.

Очередная попытка «десталинизации», начатая в 2000‑е гг. буржуин-либералами, также не достигает успеха, и причина этого в том, что её осуществляют приверженцы режима «великого комбинатора», пытающиеся представить себя истинными свободолюбцами[179].

Чтобы дать жизненно состоятельный ответ на вопрос: почему все попытки десталинизации и десоветизации в России не приводят к успеху? — необходимо понимать следующее обстоятельство. Дело в том, что всякий объект (явление) в миропонимании людей характеризуется конечным набором параметров, каждый из которых должен быть метрологически состоятельным. Объекты (явления), принадлежащие к одному классу явлений характеризуются одним и тем же по составу набором параметров. Если какой-либо объект включает в себя более широкий набор параметров, чем характеристический набор, которым характеризуется некий класс объектов (явлений), то этот объект (явление) принадлежит к другому классу явлений (объектов).

Режим «великого инквизитора» характеризуется набором из четырёх задач, о которых было сказано ранее и которые он должен решать. Режим сталинского большевизма решал эти же задачи, по какой причине он воспринимается многими как один из вариантов реализации режима «великого инквизитора». Однако наряду с ними он решал и другие задачи, которые не входят в состав задач режима «великого инквизитора», а кроме того в полном наборе задач сталинского большевизма эти «другие задачи» обладали более высокими приоритетами, нежели задачи режима «великого инквизитора». Поэтому большевистский режим во главе с И.В. Ста­ли­ным не был одной из многих в истории версий режима «великого инквизитора».

Этого все его критики-либерасты, действующие с позиций «великого комбинатора», понять не в состоянии.

В частности, свобода как свойство личности и «комбинаторство» как характеристическая черта в деятельности личности несовместимы друг с другом: в русском языке слово «свобода» объективно является аббревиатурой — С-овестью ВО-дительство БО-гом ДА-нное.

Но сам Ф.М. Достоевский понимал свободу как-то иначе[180], поэтому «Христос» из созданной Ф.М. Достоевским легенды не нашёл возражений великому инквизитору[181]. И соответственно склонность или хотя бы нравственная готовность индивида к «комбинаторству» лишает его свободы, а общество, в котором «комбинаторы» вольны делать, что захотят, «чтя уголовный кодекс» и пребывая под защитой юридической системы, — не может быть свободным. Однако тот, кто искореняет паразитизм, в том числе подавляя и уничтожая паразитов, вовсе не обязательно — тиран, деспот, кровопийца, «великий инквизитор»[182].

Реальное народовластие не сводится к выборным процедурам и соблюдению их периодичности, предписанной традицией или законом: история знает множество тираний, которые получали мандаты на правление путём организации именно формально демократических процедур голосования по тем или иным вопросам. Реальное, а не формальное народовластие — это прежде всего свобода (по крайней мере большинства) в ранее определённом смысле этого слова, а не только те или иные процедуры выдвижения народом своих представителей в органы власти. Поэтому главное её характеристическое свойство — отзывчивость органов государственной власти к чаяниям народа, находящая своё выражение в практической политике, а также — защита будущего народа от его же пороков, унаследованных от прошлого и возникающих новых. Отзывчивость чаяниям и защита будущего народа от пороков требует дисциплины в государственном аппарате, и соответственно — безжалостного и беспощадного устранения из госаппарата тех, кто нарушает эту дисциплину[183]. Т.е. можно согласиться с мнением, высказанным Г.Я. Явлинским в одном из телеэфиров ещё в советские времена:

Если я хочу, чтобы в обществе у меня была демократия, в государственном аппарате у меня должна быть диктатура.

Но это же — и одна из задач, которые должен решать режим «великого инквизитора». И при этом реальное народовластие должно решать и другие задачи в отношении: 1) устойчивого производства и распределения «хлеба земного» и иных благ, 2) самовоспроизводства социально-экономической системы и 3) её самозащиты в преемственности поколений, которые возложил на себя «великий инквизитор», хотя и на принципах по-своему понимаемой им справедливости. Но реальное народовластие, решая те же самые задачи, что должен решать режим «великого инквизитора», сверх того ещё обязано решать задачи развития: в противном случае народовластие действительно выродится в тиранию более или менее эффективного «великого инквизитора» либо в тиранию «великого комбинатора».

Однако так называемое «сильное государство» — это не тирания[184]; это государство, которое ставит цели и достигает их с приемлемым качеством управления. Сильное государство является общенародным, если оно ставит цели в интересах общенародных, т.е. в интересах воплощения неотмирной объективной Справедливости и достигает их вопреки всем глобально-политическим, внешнеполитическим и внутриполитическим трудностям, включая и целенаправленное противодействие приверженцев и творцов несправедливости, и тем самым обретает любовь и поддержку народа.

Единение народа и государственности в этом процессе и есть патриотизм. Т.е. патриотизм без государственной политики воплощения в жизнь неотмирной объективной Справедливости невозможен.

Именно по этим причинам большевистский режим во главе с И.В. Сталиным, даже при всех его пороках и ошибках, неправомерно характеризовать как тупую тиранию, реализующую принципы «власть ради власти», «взяли власть — гуляй всласть», или как режим «великого инквизитора», поскольку он наряду с четырьмя задачами, которые обязан решать режим «великого инквизитора», сверх того работал на решение задач воплощения в жизнь неотмирной объективной Справедливости, т.е. на решение задач развития не только многонационального общества и каждого из народов СССР, но и всего человечества[185].

Только одна фраза из «Экономических проблем социализма в СССР» полностью отрицает обвинения режима И.В. Сталина в тирании, поскольку за нею стояла реальная политика, направленная на решение провозглашённой в ней задачи:

«Необходимо … добиться такого культурного роста общества, который бы обеспечил всем членам общества всестороннее развитие их физических и ум­ственных способностей, чтобы члены общества имели возможность получить образование, достаточное для то­го, чтобы стать активными деятелями обще­ственного развития...»[186]

Однако с точки зрения «комбинаторов» — тирания «великого инквизитора» и реальное народовластие неразличимы: и то, и другое для «великого комбинатора» — тирания, мешающая ему «свободно комбинировать». Но для добросовестного труженика тирания «великого комбинатора», тирания «великого инквизитора», и сильное государство, работающие на воплощение в жизнь неотмирной объективной Справедливости, на построение реального народовластия и обеспечение реальной свободы личности — три разницы. И самая омерзительная тирания — тирания режима «великого комбинатора», представляющая себя как якобы истинную демократию и свободу.

То обстоятельство, что исторически сложившаяся культура Русской многонациональной региональной цивилизации не воплощает к настоящему времени изложенный выше и издревле несомый ею идеал — цивилизацию человечности, воплотившую в жизнь неотмирную объективную Справедливость, — и преисполнена самых разнообразных пороков, ставших нормой жизни, — не означает, что этот идеал иллюзорен или несбыточен:

· он — цель культурного развития всего человечества;

· его определённость и неопровержимость[187] позволяют однозначно различать и разграничивать личностную деградацию и личностное развитие, которые влекут за собой деградацию и развитие общества в целом — соответственно;

· его определённость и неопровержимость позволяют выработать и проводить в жизнь политику устойчивого и безопасного развития всех без исключения обществ вне зависимости от достигнутого ими к настоящему времени состояния и накопленных пороков и проблем.

Но это — антилиберализм и антифашизм одновременно, поэтому недовольных в мире Русью-СССР-Россией много, и все они будут обвинять Россию: либералы — в фашизме, фашисты (приверженцы олигархических диктатур и вождизма) — в биологической и социокультурной неполноценности, указывая на действительные или вымышленные пороки и проблемы, свойственные России.

Но для фашизма и в его скрытно олигархически-мафиозной форме (обычно именуемой — либерализмом), и в обнажённо олигархически-диктаторской форме в России нет социальной базы. Поэтому России предстоит продолжить самобытное развитие — в смысле воплощения в жизнь идеала человечности — и вовлечь в этот процесс народы других региональных цивилизаций, благо, что в них для этого есть социальная база. Библейский проект глобализации зашёл в тупик, а Русский проект глобализации — построение цивилизации многонациональной человечности — будет осуществлён.

Глава 20 в редакции от 30.08.2016 г.