Военное поражение антибольшевистских сил, ликвидация политической оппозиции, складывание однопартийной политической системы.

Ликвидация полит.оппозиции

В губернии, как и в стране в целом, политические партии враждебно отнеслись к захвату власти большевиками. Особенно активно проявили себя меньшевики и эсеры в Ярославле и Рыбинске. В Рыбинском уезде они дважды воспрепятствовали передаче власти в руки местных Советов. Такое же примерно положение складывалось и в других уездах губернии. Меньшевики, правые эсеры, кадеты приняли активное участие в Ярославском мятеже.
С сентября 1918 по декабрь 1919 года губернская ЧК рассмотрела 928 дел на 1220 человек по так называемым «контрреволюционным преступлениям» — участие в мятежах и восстаниях, антисоветской агитации, распространении провокационных и ложных слухов и т. п. В количественном отношении эти виды преступлений стояли на втором месте. Основную массу дел, как уже отмечалось, дал ярославский мятеж.
Губернская ЧК на своих заседаниях неоднократно рассматривала вопросы организации борьбы с оппозиционными партиями, укрепляла этот участок опытными чекистами. 16 октября 1920 года ее коллегия назначила уполномоченным по борьбе с правыми и левыми партиями Долина. Учитывая большой объем работы, в помощь ему выделили сотрудника губчека Телешова, а примерно через месяц на этот участок работы назначили и третьего сотрудника — помощника уполномоченного по антисоветским партиям Суворова.
В послеоктябрьский период имелось немало фактов антибольшевистских проявлений со стороны оппозиционных политических партий. Приведем лишь несколько примеров. В конце 1919 года в Ярославле была основана «Партия революционного коммунизма». Ее члены пытались создать в противовес советам так называемые «Крестьянские союзы», хранили враждебную, с точки зрения Советской власти, литературу, укрывали уклонявшихся от мобилизации в Красную Армию.
Чекисты провели обыск в помещении губернского комитета «Партии революционного коммунизма» на Власьевской улице, 43, и успели перехватить несколько документов, которые антибольшевики пытались сжечь. В Ярославле «партия» насчитывала около 40 человек. Небольшие отделения ее функционировали в Данилове, Угличе, Мологе.
О том, насколько враждебно были настроены к Советской власти члены «партии», говорит заявление одного из них — П. Д. Белова: «Реки крови, которые проливают большевики своими расправами, унесут их самих в ямы, которые роются ими для дезертиров». Белов открыто заявлял, что он враг всех коммунистов. И тем не менее руководство «Партии революционного коммунизма» обратилось в губернскую ЧК с просьбой освободить его из концентрационного лагеря, в который он был заключен на 6 месяцев.
По постановлению губчека от 7 октября 1919 года, Белова освободили и направили на фронт.

Меньшевики и эсеры проявляли себя и во втором промышленном центре губернии — Рыбинске. В феврале 1920 года они смогли организовать забастовку в Рыбинских железнодорожных мастерских. За участие в ней чекисты арестовали девять человек. Их судьбу решал железнодорожный революционный трибунал. Сведений о решении по делу нет.

Складывание однопартийной системы

То, что мы знаем о порожденной Октябрьской революцией советской государственно-политической системе, не оставляет сомнений для вывода: она или могла быть однопартийной, или включать в себя такие партии социалистической ориентации, которые добровольно подчинили бы себя большевикам, отказались бы от проведения собственной политической линии, борьбы за массы под партийными знаменами. Позднее историки определили такой тип взаимоотношений между коммунистами и социалистами, как признание последними «руководящей роли компартии в условиях строительства социализма».

Левые эсеры оказались единственной социалистической партией, которая после колебаний вступила в правительственный блок с большевиками в декабре 1917 г. и получила в СНК несколько портфелей наркомов (земледелия — А. Л. Колегаев, юстиции — И. 3. Штейнберг, почты и телеграфа — П. П. Прошьян, имуществ Российской республики — В. А. Карелин и местного самоуправления — В. Е. Трутовский). Представители партии вошли также в ВЧК и ряд других центральных ведомств.

Правительственного соглашения с левыми эсерами настойчиво добивались сами большевики. Не обращая внимания на эсеровские неонароднические иллюзии и экзальтированный революционаризм, они надеялись таким образом упрочить социально-политическую базу послеоктябрьской власти за счет близкой им по тактическим позициям партии и стоящих за ней широких слоев сельского населения. Однако и левые эсеры, эти неисправимые романтики от революции, преследовали собственные цели. Их определила на I съезде партии (ноябрь 1917 г.) ее лидер М. А. Спиридонова. «За большевиками,— заявила она,— идут массы, но это временное явление. А временное потому, что там нет воодушевления, религиозного энтузиазма. Там все дышит ненавистью, озлоблением. Эти чувства, вызванные личными, эгоистическими побуждениями, хороши во время ожесточенной борьбы и баррикад. Но во второй стадии борьбы, когда нужна органическая работа, когда нужно создавать новую жизнь на основе любви и альтруизма — тогда большевики и обанкротятся. Мы же, храня заветы наших борцов, всегда должны помнить о второй стадии борьбы».

Как видим, левые эсеры были далеки от признания «руководящей роли компартии» и вынашивали планы оттеснить их при первом удобном случае от кормила государственной власти.

Понятно, что при таких исходных условиях правительственный блок не мог быть прочным. Противоречия там неуклонно нарастали. Острые дискуссии шли по вопросам как принципиально-теоретическим, так и сугубо практическим. Разделяя социалистический выбор ведущей партии коалиции, левые эсеры выступали против марксистского тезиса о «диктатуре пролетариата». В противовес ему они выдвигали идею «трудовой демократии» или власти «трудового народа» (под ним по народнической традиции подразумевались рабочие, все слои крестьянства и интеллигенция) в форме Советов. Поэтому они были решительно не согласны с превращением Советов в административный придаток большевистской власти. Столь же яростно критиковали левые эсеры и меры по закрытию оппозиционных газет, утверждению в судопроизводстве принципа «революционной целесообразности», заключению сепаратного мира с Германией и др. В марте 1918 г. после ратификации Брестского мира IV Всероссийским съездом Советов левые эсеры вышли из правительства.

Во ВЦИКе левоэсеровская фракция сосредоточила огонь своей критики на экономической политике большевиков, получая активную поддержку со стороны правых эсеров, меньшевиков, анархистов и других оппозиционных политических групп в советском «парламенте».

К тому времени умеренные социалисты уже изживали «парламентскую» фазу своего противоборства с правящей партией. Отчаявшись в тактике политического давления на нее, Совет партии правых эсеров в мае 1918 г. провозгласил в качестве «очередной и неотложной задачи всей демократии» ликвидацию большевистской власти. Другим постановлением, в котором говорилось о «приемлемости» появления «союзной вооруженной силы на русской территории», партийный Совет фактически санкционировал иностранную интервенцию. Эти решения правых эсеров встретили поддержку меньшевиков.

Едва успели умеренные социалисты взяться за оружие, как последовал ответ большевистской партии. В июне 1918 г. эсеры (правые и центристы) и меньшевики были с большим пропагандистским шумом исключены из ВЦИК и местных Советов. Началось их повсеместное преследование, повальное закрытие социалистических и сохранившихся либеральных буржуазных газет.

Репрессии против оппозиционных правых соцпартий представлялись большевистским лидерам тем более своевременными, поскольку с весны 1918 г. наметилось падение популярности компартии в городе и деревне из-за проводимой ею политики свертывания демократических свобод и осуществления жестких мер в сфере экономики. Достаточно сказать, что с октября 1917 г. по лето 1918 г. численность большевиков сократилась с 350 тыс. до 150 тыс.