Магический театр и архетипические технологии: истоки, предпосылки и базовые метафоры

Душа

Основной метафорой психологии должна быть душа. С этимологической точки зрения психология (логос психического) имеет следующее значение: разум, речь, или ясное описание души. Задача психологии состоит в том, чтобы найти логос для психики, предоставить душе возможность полностью описать себя. Психическое как мировая душа (anima mundi) уже существует вместе с миром, и поэтому вторая задача психологии состоит в том, чтобы слушать, как психическое говорит через все вещи мира, открывая, таким образом, мир в качестве места пребывания души.

Постоянная забота о том, чтобы не придать материальную форму душе, опирается на следующий принцип: «Под душой я в первую очередь понимаю перспективу, точку зрения на вещи, а не материальный предмет, не субстанцию, не саму вещь». Свое пространное исследование «души» Хиллман (1964 г.) заключает следующим образом: «Душа — это заведомо неоднозначное понятие, которое не поддается никакому определению аналогично всем конечным символам, составляющим корневые метафоры систем человеческой мысли».

«Первое, "душа" относится к углублению событий во внутреннем опыте; второе, источником значения, реализуемого душой в любви и религии, служит ее особая связь со смертью. И в-третьих, под "душой" я понимаю заложенную в нашей природе возможность творческого воображения, собственное переживание на основе рефлективных размышлений, сновидений, образов и фантазии, — т. е. ту форму, которая рассматривает все реальности как преимущественно символические или метафорические».

Психическое удерживается в непосредственной близости со своими теневыми аспектами. Сохраняется постоянное стремление разбивать сосуды даже в процессе их изготовления.

Человеческое бытие помещается в сферу души; душа, оказывается метафорой, включающей в себя человеческое. «Dasein (бытие, существование — нем.) как esse in anima (происходящее в душе — лат.) бесконечно превосходит человека».

Человек помещается в психическое (а не психическое в человека) и вся его деятельность рассматривается как психологическая. Рассказ о самой душе — о том, что она собой представляет, о ее телесных связях, истоках и развитии, о том, как она функционирует — интересует психологию только потому, что здесь заключены вечные способы, с помощью которых душа повествует о себе в содержательной форме. Подобные рассказы относятся к процессу «созидания души» и непрекращающейся деятельности ее фантазии. Называя эти рассказы «психологией», их следует рассматривать с беллетристической точки зрения, а не как позитивисткие ответы на вопросы о природе души. Душа может быть объектом исследования только тогда, когда она также рассматривается как субъект, исследующий себя с помощью художественных форм и метафор объективности. Такое исследование психологических значений суждений составляет стратегический принцип архетипической психологии, при этом тактическим методом называется психологизирование или «исследование с помощью психологических методов или видение сквозь».

Анима и риторика

Архетипическая психология не стремится дать душе предметное определение. Рассмотрение души невозможно отделить от способа рассказа о душе, от манеры пробуждающей душу, возвращающей ее к жизни рассказа, который, таким образом, помещает нас в психологическую перспективу. Уделяя особое внимание риторике, архетипическая психология опирается на литературные и поэтические средства для интерпретации своего видения. При этом она постоянно работает над «видением сквозь» механистические и персоналистические метафоры, используемые другой психологией, чтобы освободить душу от узкого, буквального понимания. Полемические набеги на чужие угодья необходимы для развития риторики.

Душа и миф

Миф составляет риторическую основу архетипической психологии. мифы сами являются метафорами. Изучение мифологии позволяет рассматривать события на фоне их мифической основы. Более важным, однако, представляется то, что изучение мифологии позволяет нам воспринимать и переживать жизнь души мифологически.

Душа, метафора и фантазия -логос души, т. е. правдивый рассказ о ней, непременно окажется образным, многократно метафорическим «отчетом» или подробным метафорическим описанием. Таким образом, концепция души-как-метафоры (Soul as Metaphor) выходит за пределы проблемы способа «определения души» и позволяет душе вести рассказ о себе так, чтобы она не давала себе определение, а представлялась в воображении. В этом случае метафора выполняет психологическую функцию: она перестает быть только «риторической фигурой» и становится инструментом созидания души, поскольку переносит вопрошание души о своей природе в мифопоэзис реального воображения, в непрерывное психологическое созидание.

Концепция души-как-метафоры также позволяет описать процесс душевного действия. Как и метафора, душа транспортирует смысл и освобождает внутреннее, скрытое значение. Но эта метафорическая перспектива также и убивает: она приведет к смертельному состоянию наивный реализм, натурализм и буквальное понимание. Таким образом, связь души со смертью — тема, которая проходит через всю архетипическую психологию — определяется метафорической деятельностью психического. Для метафорического стиля не характерны яркие контрасты и декларативные утверждения. Он приводит все вещи к обозрению собственной теневой стороны, и поэтому метафорическая перспектива сводит на нет любую героическую попытку достигнуть определенного взгляда на явление. Напротив, метафорический стиль души «уклончив, символичен, иллюзорен».

Метафорический перенос — «связанное со смертью» действие, которое одновременно ре-пробуждает сознание к ощущению души, — составляет сущность миссии, возложенной на архетипическую психологию, на ее всеобщую задачу. А рхетипическая психология определяет «современный упадок» как потерю души, отождествляемую затем с утратой образов и образного восприятия. Эта потеря привела к усилению субъективности, которая проявилась в замкнутом эгоцентризме, гиперактивизме и жизненном фанатизме западного сознания, утратившего связь со смертью и преисподней.

Метафорическая перспектива не только реанимирует душу, но и оживляет такие области, которые, как считалось, находились за пределами души и психологической сферы: события, связанные с телом и медициной, экологический мир, антропогенные явления архитектуры и транспорта, образование, продукты питания, бюрократический язык и системы.

Душа и дух

Архетипическая психология полагает, что мы никогда не можем быть только феноменальными или действительно объективными. Мы никогда не выходим за пределы субъективизма, заданного вместе с присущими душе доминантами структур фантазии. Эти доминанты определяют субъективные подходы и придают им форму «случаев», чтобы единственная объективность, к которой только и можно лишь стремиться, возникала в результате обращения субъективного взора на себя, рассмотрения своей сферы и обнаружения в своих подходах архетипических субъектов (см. персонификация), которые в данный момент определяют способ нашего бытия в мире среди феноменов. На пути уступчивости фантазии — поскольку фантазия реализуется непрерывно — возникает одна проблема, которая поддается решению с достаточным трудом. Это проблема духа. Она возникает в форме научной объективности, как метафизическая или теологическая задача. Для обеспечения возможности своего существования психология должна сохранять различие между душой и духом.

Признавая первенствующее высшее положение духа (и низшее положение души), который должен говорить на трансцендентном, конечном и чистом языке, архетипическая психология ставит своей задачей представлять духовный язык «истины», «веры», «закона» и т. д. как риторику духа даже в тех случаях, когда дух понуждаем этой самой риторикой занимать позицию «истины» и «веры», т. е. действовать с буквалистских позиций.

Созидание души

Архетипическая психология ставит своей основной целью «созидание души». Это выражение заимствовано у поэтов Уильяма Блейка и Джона Китса: «Назовите мир, если угодно, «юдолью созидания души» и тогда вы поймете назначение этого мира...» Таким образом, искусственное напряжение между душой и миром, личным и общественным, внутренним и внешним исчезает, когда душа как anima mundi, а также ее созидание, помещаются в мир. Акт созидания души является актом воображения, поскольку образы составляют психическое, — его содержание и перспективу. Поэтому созидание образов равнозначно созиданию души. Это создание может принимать конкретные формы в работе мастеровых и рабочих на основе их морали. Кроме того, оно может проявляться в сложных процессах совершенствования мысли, религии, взаимоотношений и социальной деятельности в той мере, в какой эти виды деятельности преломляются в воображении сквозь призму души, стоящей в центре нашего внимания.

В связи с проблемой созидания души возникает вопрос: «Что затрагивает в моей душе данное событие, данная вещь, данный момент; какое отношение это имеет к моей смерти?» Проблема смерти возникает потому, что, именно на фоне смерти устанавливается наиболее отчетливое различие между перспективой души и перспективой естественной жизни.

Психопатология

Отправной точкой для ревизии в психопатологии служит следующее высказывание Юнга в 1929 г: «Боги превратились в болезни; Зевс теперь правит не Олимпом, а солнечным сплетением и поставляет любопытные экземпляры для врачебных кабинетов...». Между богами и болезнями существует двойная связь, которая, с одной стороны, придает каждому симптому архетипическое достоинство и божественный блеск, а с другой стороны, предлагает исследовать наличие различных форм патологии в мифах и мифологических персонажах. Воображение становится методом исследования и постижения психопатологии. Изображая исключительное, необыкновенное, более-чем-человеческое измерение, миф организует и локализует страдания души in extremis, т. е. в той форме, которая в медицине девятнадцатого века называлась «психопатологией». Двойственный характер взаимосвязи между патологией и мифологией подразумевает также, что патологическое постоянно реализуется в жизни человека, поскольку жизнь разыгрывает мифические фантазии. Далее, архетипическая психология утверждает, что боги появляются благодаря страданиям человека (а не в результате определенных, религиозных или мистических событий), поскольку патология наиболее убедительно свидетельствует о существовании сил, неподвластных эго, и о недостаточности перспективной позиции эго. Непрерывную «патологизацию» определяют как «автономную способность психического вызывать появление болезней, недомоганий, расстройств, аномалий и страданий в любой форме их проявлений, а также переживать, воспринимать и воображать жизнь сквозь эту, деформированную призму болезненного сценария». Лечебного средства от патологизации нет, существует лишь переоценка, ревизия текущего состояния.

Архетипическая психология делает еще три последующих шага, выходя за пределы антипсихиатрии. Во-первых, она исследует сам подход к нормализации с целью выявления его «ненормальностей» и тенденций к патологизации. Во-вторых, в отличие от Саса и Ленга, архетипическая психология рассматривает реальное существование психопатологии как таковой как неотъемлемую часть психической реальности. Она не отказывает психопатологии в праве на существование и не стремится найти причину ее существования за пределами души, в сфере политики, профессиональных возможностей и социальных условностей. В-третьих, патологизация необходима, поскольку она присуща психическому. Необходимость патологизации вызвана, с одной стороны, богами, демонстрирующими образцы (паттерны) психопатологии, а с другой — самой душой, осознавшей свою судьбу в смерти, благодаря главным образом неуемности психического и его поразительной способности к патологизации.

«Депрессия все еще остается злейшим врагом... Тем не менее, благодаря депрессии, мы погружаемся в глубины и там обретаем душу. Депрессия имеет существенное значение для трагического жизнеощущения. Она увлажняет иссохшую душу и осушает влажную. Она дает убежище, устанавливает ограничения, сосредоточивает внимание, придает серьезность, важность и привносит смиренную беспомощность. Она напоминает о смерти. Подлинная революция (на благо души) начинается у того, кто способен хранить верность своей депрессии».

Чувство

Архетипическая психология полностью изменяет соотношение между чувством и образом: чувства рассматриваются как «божественные потоки» (по выражению Уильяма Блейка), которые сопровождают и определяют образы, насыщая их энергией. Их существование не ограничивается пределами личности. Они сопричастны воображаемой реальности, реальности образа и помогают представить образ в чувстве как конкретную ценность. Чувства придают изощренный характер образу и поэтому характеризуются такой же сложностью, как и образ, в котором они содержатся. Образы не представляют чувства, поскольку составляют их неотъемлемое свойство. Далее отсюда следует, что любое событие, представленное в форме образа, наделяется жизнью, эмоциями и ценностью. Задача психотерапии состоит в том, чтобы вернуть личные чувства (тревогу, желание, замешательство, скуку, страдание) конкретным образам, в которых они содержатся. Психотерапия стремится придать индивидуальный характер физиономическому выражению каждой эмоции: тело желания, лицо страха, ситуация отчаяния. Чувства воображаются в своих деталях.

Эрос

Начиная с момента своего возникновения, глубинная психология последовательно признавала особую роль эроса в своей работе. Действительно, психоанализ был эрото-анализом в той мере, в какой он был анализом души, поскольку его подход к душе строился с опорой на либидо. Вездесущность эроса в психотерапии и во всех теориях, относимых к глубинной психологии, получает это признание в виде технического термина переноса.

Как и в случае юнговской алхимической психологии переноса, архетипическая психология рассматривает перенос на фоне мифологических персонажей — мифологема Эроса и Психеи в «Золотом осле» Апулея, — освобождая, таким образом, от исторических и индивидуальных особенностей феноменологию любви как в психотерапии, так и в человеческой страсти. «Признавая главенство образа, архетипическая психология освобождает психическое и логос для восприятия Эроса, составляющего предмет воображения». Образный, мифологический перенос означает, что все эротические феномены, в том числе и эротические симптомы, требуют психологического осознания, и все психические феномены, в том числе и невротические, и психотические симптомы, нуждаются в эротическом к себе отношении. В тех случаях, когда психическое рассматривается как субъект действия или точка зрения на события, неизбежно возникают эротические сложности, поскольку мифологическая пара неизбежно приводит к их совместному появлению. Поскольку любовь души также является любовью образа, архетипическая психология рассматривает перенос, в том числе и наиболее сексуализированные формы его проявления как феномен воображения. Только в этой сфере безличность мира придает человеческой жизни наиболее личный характер. Поэтому перенос составляет парадигму для проработки отношений личного и буквального с безличным и воображаемым. Таким образом, перенос представляет собой не что иное, как эрос, требующийся для пробуждения психической реальности. Пробуждение психической реальности предписывает архетипические роли пациенту и психотерапевту, причем под пациентом подразумевается «психологический пациент», т. е. тот, кто страдает или охвачен страстью «психического». По этой эротической (но не медицинской) причине архетипическая психология сохраняет термин «пациент» вместо таких терминов, как клиент, анализанд, стажер и т. д. Эротические проблемы, присущие любым взаимоотношениям, также являются психологическими проблемами, связанными с образами, и поэтому при реализации этой психомахии (psychomachia)* (Психомахия (греч.) — внутренняя душевная борьба, битва или война в психическом(в архетипический психотерапии осуществляется постепенный переход от подавления и/или одержимости образами к медленно нарастающей любви к ним, в признании того, что любовь сама по себе кроется в образах, в их непрерывном творческом проявлении и воплощается в любви к той человеческой душе, в которой эти образы проявляются.

Ризома души

Еще одно важное концептуальное замечание. Если Дух может быть описан языком классической философии с ее иерархической «древовидной» структурой, то Душа выходит за рамки такой модели. Для описания Души (а соответственно, и для работы) нам потребуется модели постклассической философии. Мы обратимся к понятию РИЗОМЫ, которое было введено в постмодернистскую философию одним из основателей постструктурализма – Жилем Делезом^[2]:

«Вместо понятия "картины мира", в основе которой лежат принципы системности, соподчиненности, прогресса, появляется образ лабиринта, как символа полноты и Идеи мира. В нем разветвленные коридоры. Но в отличие от лабиринта классического, на пороге которого в твою руку сразу ложится нить Ариадны, ведущая к единственному выходу (это своеобразная метафора пути познания в традиционной мысли), - здесь его нет. Как нет центра, периферии. Дорожки подобны сетке – это ризома. Она устроена так, что каждая дорожка имеет возможность пересечься с другой. Пространство культуры, духовных форм деятельности (искусство, философия, религия, наука) – это пространство ризомы. Потенциально такая структура безгранична, хотя на самом деле она не достроена до конца. Наше освоение мира - "лабиринта" подобно путешествию по равнозначным возможностям дорожек ризомы. Так идея единства мира завершает себя в плюрализме форм, методов, принципов, направлений его освоения, который теперь не нуждается в трансцедентализме абсолютных истин».

Подобный же лабиринт – ризому – представляет собой пространство Души, где каждый архетип и каждый отображающий его образ может непредсказуемым образом пересечься с другими, наложиться один на другой, взаимопревращаться и преображаться по совершенно непредсказуемым, нелинейным траекториям. Здесь все потенциально связано со всем, здесь нет центра и периферии, здесь нам предстает вечно текучий, постоянно перестраивающийся лабиринт.

МТ и АТ ведут нас по этому нелинейному текучему лабиринту. Понять это очень важно, потому что все попытки толкования образов Души, начиная от глубокой древности и заканчивая Юнгом и его последователями, лежали в русле классических – структурных моделей. Я же предлагаю принципиально иное. Интуитивно очень близко к этому же подошел и ученик и реформатор Юнга, создатель Архетипической Психологии Джеймс Хиллман

^[2] Умберто Эко «Записки на полях «Имени розы»»

^[3] Джеймс Хиллман «Архетипическая психология» М. «Когито-центр» 2005.

 

МАГИЧЕСКИЙ ТЕАТР И АРХЕТИПИЧЕСКИЕ ТЕХНОЛОГИИ: ИСТОКИ, ПРЕДПОСЫЛКИ И БАЗОВЫЕ МЕТАФОРЫ

1.

 

МНОЖЕСТВЕННОСТЬ НАУК

Великое множество людей пополняло мировые сокровищницы прогрессивных идей и учений, многие из которых и сейчас сохраняют свою значимость. Каждое из них могло появиться только в своё время, только тогда, когда созревают для этого предпосылки. Предпосылки общественные, исторические, научные, финансовые и политические, наконец. Каждое учение, каждая школа или идеологическая система возникает как отклик на злобу дня, когда общество созревает для того чтобы увидеть и осознать, извлечь из коллективного бессознательного ту или иную концепцию или идею. Проявляется тогда, когда в недрах коллективного сознания созревает насущная потребность в именно таком открытии.

Мир сейчас иной чем раньше. Мы живём в поистине удивительное время, когда возможно практически всё. Информационные и научные технологии сделали доступной практически любую информацию, любое знание. Мы ещё не совсем оторвались от своих родовых корней и ещё не растворились в городах, помним природу, и она, слава богам, ещё жива. На нашем веку поменялся общественный строй и энергоинформационный баланс планеты. Люди летают в космос, были на Луне, а где то в дебрях африканских лесов живы ещё каннибалы. В одном доме может жить научный атеист, сектант, религиозный фанатик и человек равнодушный к вопросам веры, преступник и судья, начальник и подчинённый. Всё сплелось в могучий клубок тончайших и сложнейших противоречий. Ризоморфность общества достигла околопредельных величин и балансирует на гранях дозволенного и возможного. Да, мы живём в такое время.

С точки зрения процессов развития науки мы так же находимся в интересном положении, в своеобразном междувременье. Старая ньютоно - картезианская модель мира, рождённая в эпоху просвещения, ещё держит умы цепкой рационально - аполлонической хваткой, но потенциал её давно исчерпан, как и потенциал многих её методов. Держится ещё старая научная методология, но и та трещит уже по швам. Сквозь которые прорастают новые живые росточки альтернативных научных взглядов и систем. Наука, условно говоря, выиграла битву с религией, но потеряла в пылу борьбы душу, и это одна из основных причин по которым старая картина мира является несостоятельной. Ещё тридцать-сорок, даже двадцать лет назад человечество, образно говоря, молилось на науку, верило в неё, сейчас такого уже нет. Большинство людей относятся к науке скептически или просто потребительски. Пришло время новых, а точнее хорошо забытых старых методов и отправных идей. Настало время возродить в новом современном, актуальном и насущном облике проверенные тысячелетиями идеи. Обновить и освежить, а может быть и вовсе переродить, взорвать старый научный миф.

Являясь духовным и логическим продолжением и развитием работ предшественников, Магический Театр и Архетипические Технологии как метод, как угол зрения на мир и его явления являются важным, возможно даже важнейшим шагом на пути к одушевлению науки и соединению тонкого и плотного, идеального и реального единой нитью познания и осознания общего смысла движения мира. Ни больше, ни меньше. МТ и АТ являются одним из ключевых звеньев в осознании взаимосвязи воображаемого и реального, процессов перетекания сил и энергий в миру, а так же дают превосходное развитие универсальному инструменту познания себя и мира – человеческой душе. По сути, в МТ и АТ могут быть успешно сведены воедино наука и духовная практика, два извечных антагониста, которые здесь, таинственным образом соединяясь, дают в результате глубокое познание.

Сейчас само пространство МТ и АТ, долго созревавшее под покровом заботливого архетипа Гермеса Трисмегиста делает первые шаги в обществе, всё ещё открыто и всё ещё внове. Множество нетронутых тем и у многих слабое представление о том, что и как можно сделать здесь, и каковы методы работы и что является собственно предметом исследования. Всё здесь ново и непривычно, и требует особого и постоянного внимания, точно как в Зоне у Стругацких. Так и должно быть, потому что рождается и творится новый мир. Всё только начинается, и нет ещё привычных в обычном мире опор и ориентиров. Их нужно открыть и сотворить, проявить, объективизировать в нашем мире.

Так происходит, потому что всё внове. Событие огромной значимости, потому что в общей ткани жизни появилась ещё одна живая нить. И она в наших руках. И сейчас мы сами являемся творцами и режиссёрами и зрителями своей судьбы. Научной, общественной и личной. Перед нами почти чистый лист, и в нашей власти заполнить его достойным текстом. Как всегда когда делается дело будет трудно и сложно, но иного пути, похоже, уже нет. И если не мы, то это сделают другие.

Мир, разворачивающийся перед взором исследователя Магического Театра поистине бесконечен. По сути, он не ограничен ничем. Всё, о чём можно помыслить и всё чего можно хотеть есть там. Для обычной человеческой жизни это направление познания даёт россыпь сфер, отраслей и областей исследований, которые ранее, из за старой научной доктрины были невозможны. В свою очередь, эта новизна позволяет взглянуть на мир с иной, новой, живой точки зрения и этим приблизиться к решению извечных человеческих вопросов о смысле бытия, о себе и мире. Совершить открытия, сотворить гипотезы и концепции, прежде не возможные, а сейчас могущие дать толчки и направления для фундаментальных исследований и открытий в предметном мире. Дать миру и науке то, что было почти утеряно и сохранялось лишь у единичных гениев в науке – душу.

Итак, эпоха постмодернизма ставит нас перед свершающимся на наших глазах фактом — фактом, который еще невозможно было помыслить себе несколько десятилетий, а то и лет назад, фактом того, что одновременно могут существовать и существуют сразу несколько (а то и множество) подчас противоречащих друг другу парадигм, каждую из которых в полной мере можно назвать Наукой. И, само собой разумеется, что далеко не все пока готовы признать этот факт. Имеет место быть так называемая «академическая наука», опирающаяся на картезианское мировоззрение, разделение субъекта и объекта и обобщение статистически повторяемых и точно измеряемых событий. Что характерно — эта самая «академическая наука» за последние годы существенно потеряла свой «вес» и значение в политической, экономической, и, что немаловажно, духовной жизни общества. При этом, мы вовсе не хотим сказать, что она изжила себя. Случилось иное — вместе с тем, как в конце прошлого века произошло то, что философы образно обозначили как «мир потерял свой стержень» (Жиль Делёз, Феликс Гваттари), утратилась потребность Бытия в существовании неких абсолютных «объективных» истин. И, вместе с этим, истины и нормы, провозглашаемые «академической наукой», стали не центральными, как прежде, а всего лишь одними из множества альтернативных.

Наравне с академической наукой существует, скажем, такая ее противоположность, как наука спекулятивная, выдвигающая гипотезы и суждения, которые в принципе не могут быть проверены никакими достоверными экспериментальными данными. При этом, такую науку (с которой академическая по инерции продолжает еще воевать) развивают не самоучки-шарлатаны, а вполне авторитетные ученые, среди которых немало кандидатов и докторов наук, академиков и заслуженных во всех смыслах ученых.

Можно говорить и еще об одной парадигме науки (которая развивается и поддерживается также выдающимися учеными с мировыми именами), предпосылки которой были заложены еще в середине двадцатого века квантовой механикой (в частности ее тезисом о взаимовлиянии «объекта» и «наблюдателя»), психоанализом, аналитической психологией К.Г.Юнга, Архетипической психологией Дж.Хилмана, трансперсональной психологией, а также синергетикой и теорией динамического хаоса и самоорганизующихся систем, - все это дополняется философскими идеями постструктурализма (Лакан, Деррида, Фуко, Бодрийяр, Делёз, Гваттари, Жижек).

Развивая и продолжая именно эту парадигму, Магический Театр и Архетипические Технологии, опираясь на то, что субъект неотделим от объекта, а стало быть, существует бесконечное множество взаимодополняющих интерпретаций реальности, каждое из которых не менее истинно, чем любое другое (и вопрос об использовании тех или иных интерпретаций решается путем выбора контекста и адресата, строящемся на основе той или иной интерпретации выводов и технологий) приходят к поразительной отправной точке, дающей фактически неисчерпаемые возможности и перспективы для возникновения не просто отдельной науки, а множества целых отраслей науки, а также использования их (этих отраслей) исследований в конкретных методах, методиках, технологиях, областях производства и т.п.

Эта отправная точка — возможность рассмотрения любого явления (до сих пор исследовавшегося как гуманитарными, так и естественными науками, а также внедряемого в штучное или массовое производство), как СНОВИДЕНИЯ КОЛЛЕКТИВНОГО БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО (СКБ) – и это мы покажем чуть ниже. Самым существенным фактором для перспектив развития является то, что у Магического Театра и Архетипических Технологий УЖЕ имеются (а также непрерывно разрабатываются и совершенствуются новые) ключи и технологии для работы с СКБ!

Естественно, результаты исследований, при такой постановке вопроса, будут в любом случае субъективными и окрашенными личными особенностями исследователя или разработчика. Но это не умаляет возможностей и, что немаловажно, результатов таких исследований. Понятное дело, что исследования в этом русле дилетанта будут максимально отвлеченными и на их основе невозможно в этом случае построить технологию и метод, приносящие плоды хотя бы для какого-то адресата и в каком-то контексте.

Но уже в руках начинающего профессионала, пусть даже не мастера, но пытливого ученика, Архетипические технологии могут найти точное и качественное применение для определенной (пусть вначале и немногочисленной) группы адресатов.

Ну а там, где Архетипические технологии и Магический Театр будут использованы профессионалами высокого уровня в самых различных дисциплинах, можно ожидать настоящего прорыва, как в области постижения мира внутреннего и внешнего, так и в области генерации технологий и гипертехнологий, а также широкого внедрения в самых различных отраслях знания и производства, включая не только сферы применения в субъективных областях, таких как некоторые аспекты психотерапии или культурологии, но и такие сферы общественной деятельности, как экономика, политика, промышленность, народное хозяйство и т.п.

Магический Театр и Архетипические Технологии — очень молодая парадигма науки. И задача коллектива ученых и специалистов, которые ее разрабатывают — доказать на деле заявленные здесь тезисы, которые апробировались и дали результаты в сравнительно небольших общественных кругах. Тем не менее, ставки многих весьма авторитетных ученых и коллективов в отношении МТ и АТ весьма велики.

2.

О БУКВАЛИЗМЕ ПОНИМАНИЯ

Читателям текстов специалистов по МТ и АТ (в частности "неоднозначных" - и, особенно популяризаторских), принимающих, отвергающих, скептиков – мы предлагаем, для адекватного восприятия всего, что будет написано далее и уже написано, задуматься над темой буквализма понимания. (Даже не затрагивая такие постмодернистские лозунги как "смерть автора", говорящие о том, что любая интерпретация любого текста (и феномена) равнозначна и создателем текста (и феномена) являются читатели даже в большей степени, чем "автор" - это большой и сложный разговор).
В данном случае я хочу сказать о том что, обращаясь к такой щепетильной теме, как Архетипы коллективного бессознательного, естественно никаким "ченнелингом" мы не занимаемся, и вообще считаем ченнелинг формой паранойи. Мы не знаем как оно "на самом деле":) Мы не можем однозначно утверждать, что метод обратной связи с Душой через посредство архетипических образов – это возможность получать «объективную» информацию. Во-первых, абсолютно правдивой информации не существует, но существует множество интерпретаций равновероятных и равноистинных, из которых каждый выбирает то, что ему ближе и по сердцу, снимая, таким образом, для себя пофигизм постмодерна. Любая информация обязательно исторична и адресна, т.е. относится к определенному отрезку времени и определенной категории людей (вопрос в масштабах того и другого).

Поэтому наиболее корректно будет говорить о том, что в наших описаниях мы пользуемся языком метафор и поэтических намёков, что нисколько не умаляет возможности получать эффективные практические результаты в самых разных областях науки и практики, на которые направлены консультационные и креативные методы МТ и АТ.

Примерно до 70-х годов 20 века в науке и культуре господствовали метанаррации, т.е. некие глобальные обобщения, претендующие на некую единственность и объективность. После революционных работ философии постструктурализма - попытки найти объективность и единственность встречаются все реже в серьезной науке, вместо единственно истинного взгляда, понимая, что любой взгляд неизбежно субъективен (что, к тому же, подтверждается и квантовой механикой) и зависит от многих факторов (все из которых не учесть человеческому уму), философский, социологический и культурологический дискурс стал обращаться не к глобальным обобщениям, а к коллажным моделям, учитывающим место, время и контекст любой концепции. Простой бытовой пример - какой взгляд более истинен в описании, скажем, комнаты - человека, стоящего у двери, или возле окна (можно еще с точки зрения висящего на люстре)? - ведь все три картинки совершенно разные, но довольно много общего в них все же будет.

Мы не можем, в описаниях любых явлений и событий, избежать таких категорий, как адресность (какой аудитории эти описания адресованы - для разных аудиторий - иногда совсем небольших - десятков людей, а иногда огромных сотен миллионов человек - описания могут существенно отличаться), контекстуальность (в связи с каким контекстом связано описание), и историчность (в какой конкретно-исторический момент дается описание). Почему? Потому что, важно не некое "объективное отображение ситуации", (которого никак не достигнуть, в связи с кратко описанными выше причинами субъективности любого восприятия), а то - сможет ли некое знание, концепция, описание и т.п. - для данных адресатов, в условиях конкретного контекста и исторического момента - совершить некую положительную работу.

(Для определения положительной работы - или отрицательной – мы предлагаем не моральные критерии, а то, способствует ли данная работа увеличению энтропии (отрицательная работа - ведущая к стагнации, распаду, хаосу) или уменьшение энтропии (положительная работа, приводящая к большей жизненности, неустойчивому равновесию, как основному условию развития любой системы).

Кстати, развенчанный ныне «классик» писал «всякая философия партийна», и, по крайней мере, этим его тезисом пренебрегать не стоит, его нужно только расширить - трудно не согласиться, что любое знание и, основанная на этом знании деятельность, выполняет тот или иной социально-политический заказ. Таким образом, здесь возникает еще один критерий - на кого работают те или иные описания (нейтральными они не могут быть)? Но это уже отдельная тема, и искать критерии в ней тоже стоит не моральные, а энтропийные. Для них мы предлагаем следующую метафору.