Часть 2. Следствия неразрешенных конфликтов

 

Глава 9. Страхи

 

 

В поисках более глубокого смысла какой-либо невротической проблемы мы можем легко потерять терпение в лабиринте ловушек. Это вполне естественно, т. к. мы не можем надеяться, что понимаем невроз, не понимая его запутанной природы. Поэтому время от времени полезно отступать в сторону, чтобы не потерять перспективу.

Мы проследили развитие защитной структуры шаг за шагом. Мы видели, как создается одна система защиты задругой, пока не будет построена сравнительно устойчивая организация. И элементом, который нас особенно поражает во всем этом, является тот бесконечный труд, который тратится невротиком на организацию защиты, труд, настолько огромный, что мы снова удивляемся, что же именно побуждает его идти столь трудной дорогой и столь чреватой личными издержками. Мы спрашиваем себя, что это за силы, которые делают защитную структуру такой жесткой и трудной для изменения. Не является ли побудительной силой всего процесса создания защиты обычный страх перед разрушительной мощью базисного конфликта?

Аналогия может указать путь к ответу. Подобно всякой аналогии она не является точным соответствием и поэтому может использоваться только при самых общих условиях. Допустим, человек с темным прошлым попал в некоторое сообщество. Конечно, он будет жить в страхе, что его прежний образ жизни будет раскрыт. С течением времени его положение укрепляется; он приобретает друзей, устраивается на работу, заводит семью. Создавая с любовью свое новое положение в обществе, он сталкивается с новым страхом — страхом потерять все приобретенные блага. Гордость за свое благополучие отвращает его от своего неприглядного прошлого. Он жертвует большие суммы денег на благотворительность и своим бывшим товарищам, чтобы стереть все воспоминания о своей прошлой жизни. Тем временем изменения, произошедшие в его личности, втягивают его в новые конфликты; в результате начатая им на ложных предпосылках новая жизнь становится в конце концов скрытым основанием его расстройства.

Аналогично и в организации защиты, созданной невротиком: базисный конфликт продолжает существовать, но в превращенной форме. Ослабленный в одних аспектах, он усиливается в других. Однако происходящие конфликты, обусловленные порочным характером этого процесса, становятся все более принудительными. Обостряет их в большинстве случаев то, что каждый новый акт защиты ухудшает отношение невротика к самому себе и к другим — почва, из которой, как мы видели, вырастают все конфликты.

Кроме того, как только новые элементы, независимо от того, иллюзией чего они являются — любви или успеха, достигнутого обособления или эффективного идеализированного образа, — начинают играть важную роль в его жизни, рождается страх совершенно нового вида — страх потерять эти сокровища. И все это время его возросшее отчуждение от самого себя лишает его все больше и больше способности работать над собой и, следовательно, устранять свои трудности. Наступает пассивность, сменяя целенаправленное развитие в качестве ведущего мотива.

Несмотря на свою жестокость, защитная структура является чрезвычайно хрупкой и сама порождает новые страхи. Один из них — страх, что созданное с ее помощью равновесие будет нарушено. В то время как эта структура создает у невротика ощущение равновесия, само это равновесие легко может быть расстроено. Сам невротик не осознает этой угрозы, однако он не может избавиться от ощущения, что она существует и в самых различных формах. Опыт научил его, что он может быть выведен из равновесия любым незначительным обстоятельством, что он впадает в ярость или восторг, становится подавленным, утомленным, сдержанным тогда, когда менее всего этого ожидает или предчувствует.

В результате подобных настроений в нем возникает чувство неопределенности, чувство того, что он не может положиться на самого себя, как если бы он катался по тонкому льду. Его неуравновешенность может также выражаться в его походке или позе или в отсутствии навыка в чем-либо, требующего физического равновесия.

Самым конкретным выражением рассматриваемого вида страха является страх стать безумным. Когда он достаточно выражен, он может стать основным симптомом, вынуждающим невротика искать психиатрическую помощь. В подобных случаях такой страх вызывается также вытесненными влечениями к совершению самых различных «сумасшедших» поступков, большей частью деструктивного характера и без всякого чувства ответственности за них.

Однако страх перед безумством не должен истолковываться в том смысле, что невротик действительно может стать безумным. Обычно этот страх преходящ и возникает только в случае сильного страдания. Самыми сильными возбудителями такого страха являются неожиданная угроза идеализированному образу и растущее напряжение -— вызванное большей частью бессознательной яростью, — которые подвергают избыточный самоконтроль опасности.

Например, женщина, которая убеждала себя быть спокойной и отважной, сразу же впала в панику, когда, находясь в трудной ситуации, испытала острое чувство беспомощности, дурного предчувствия и сильного гнева. Ее идеализированный образ, объединявший ее личность наподобие стального обруча, внезапно лопнул и вызвал страх, что она распадается на части.

Мы уже говорили о панике, которая может охватить обособленную личность, когда она вытащена из своего убежища и вынуждена очень близко находиться с другими (например, служить в армии или жить с родственниками). Этот ужас также можно выразить как страх перед безумием; в этом случае элементы психоза действительно могут иметь место. В процессе анализа подобный страх может возникнуть, если пациент, который шел на все, чтобы создать искусственную гармонию, неожиданно поймет, что он расколот на части.

Страх перед безумием наиболее часто усиливается бессознательной яростью. Ослабнув, этот страх трансформируется в опасение, что невротик в условиях отсутствия самоконтроля способен на оскорбление, нанесение побоев и даже убийство. Невротик будет поэтому опасаться совершить некоторый акт насилия во время сна, опьянения, анестезии или сексуального возбуждения.

Сама ярость может быть осознанной или даже проявиться в виде навязчивого влечения к совершению насилия, не связанного с каким-либо аффектом. С другой стороны, ярость может быть полностью бессознательной; в этом случае все, что невротик чувствует, это внезапные приступы смутной паники, сопровождаемые, возможно, выделением пота, головокружением и страхом упасть в обморок, указывающие на глубинный страх, что импульсы насилия, вероятно, вышли из-под контроля. Там, где бессознательная ярость экстернализируется, невротик может испытывать страх перед грозами, привидениями, ночными ворами, змеями и т. п., т. е. перед любой внешней и потенциально деструктивной силой.

Но все-таки страх перед безумием сравнительно редок. Он представляет наиболее бросающееся в глаза проявление страха утраты равновесия. Обычно этот страх действует более скрытым образом. Он проявляется в неясных, неопределенных формах и может быть усилен любым изменением установившегося порядка жизни. Невротики, подверженные такому страху, могут почувствовать себя глубоко расстроенными от перспективы совершить путешествие, переехать в другое место, сменить работу, нанять новую горничную или от чего-нибудь еще. Везде, где возможно, они пытаются избежать подобных изменений. Угроза стабильности, порождаемая этим страхом, может стать фактором, сдерживающим пациентов от участия в анализе, особенно если они нашли способ существования, позволяющий им функционировать достаточно уверенно. Когда они обсуждают целесообразность анализа, то озабочены вопросами, на первый взгляд достаточно разумными: «Не разрушит ли анализ их брак?», «Не сделает ли он их временно нетрудоспособными?», «Не вступит ли он в противоречие с их религией?».

Как мы увидим, такие вопросы часто вызваны беспомощностью пациента; он не считает анализ заслуживающим интереса из-за возможного риска. Кроме того, имеется и реальное опасение, лежащее в основе его озабоченности: он нуждается в гарантии, что анализ не нарушит его равновесия. В подобных случаях мы можем с уверенностью предполагать, что такое равновесие особенно губительно и что анализ окажется трудным.

Может ли аналитик дать пациенту гарантию, в которой тот нуждается? Каждый анализ обязательно приводит к временным расстройствам. Тем не менее аналитик может попытаться понять причины подобных вопросов, объяснить пациенту, чего он на самом деле боится, и убедить его, что, хотя анализ и разрушит его нынешний баланс, он одновременно даст ему возможность достигнуть равновесия на гораздо более прочном основании.

Другой разновидностью страха, рожденного защитной структурой, является страх перед разоблачением. Его источником являются претензии, которые участвуют в развитии и поддержании самой защитной структуры. Они будут описаны ниже при анализе ослабления моральной целостности личности невротика, вызванной неразрешенными конфликтами. Здесь лишь укажем, что невротическая личность всегда желает казаться как самой себе, так и другим, совсем иной, чем она реально является, — более гармоничной, более рациональной, более великодушной, более могущественной или более безжалостной.

Обычно трудно определить, боится ли невротик больше оказаться разоблаченным самим собой или другими. В своем сознании он более всего опасается, что будет разоблачен другими, и чем больше он экстернализирует свой страх, тем больше тревожится о том, чтобы другие не раскрыли его реальное «Я». В такой ситуации он может заявить, что то, что он думает о себе, не имеет никакого значения; он может без промедления раскрыть некоторые свои недостатки, если имеется хотя бы одна возможность скрыть все остальные.

На самом деле это не так, это всего лишь способ, которым он осознанно реагирует и который указывает на степень присутствующей экстернализации.

Страх перед разоблачением может проявиться у невротика в виде смутного чувства, что он является обманщиком, но также может быть приписан какому-нибудь конкретному качеству, лишь косвенно связанным с тем, что реально представляет предмет беспокойства.

Невротик может опасаться, что он не выглядит таким же умным, компетентным, хорошо образованным, притягательным, каким, по его убеждению, он на самом деле является, передвигая, таким образом, страх на те качества, которые ему присущи в незначительной степени. Так, один пациент вспомнил, что в период ранней юности его преследовал страх, что первое место в классе он занимал благодаря обману. Каждый раз, когда он переходил в другую школу, он был уверен, что уж на этот раз обман обязательно раскроется, и страх оставался даже тогда, когда он снова занимал первое место. Это чувство ставило его в тупик. Но он оказался не способен обнаружить его причину. Он не смог проникнуть в суть проблемы, потому что шел по ложному следу: его страх перед разоблачением никак не был связан с его умственными способностями, а представлял только перенос на эту сферу его активности.

В действительности этот страх был связан с бессознательной претензией пациента быть хорошим парнем, не заботящимся о своих оценках, тогда как на самом деле им владело навязчивое и деструктивное влечение к победе над другими. Эта иллюстрация позволяет сделать важное обобщение: страх оказаться обманщиком всегда связан с некоторым объективным фактором, но обычно не с тем, который предполагает сам невротик. Симптоматично, что самым известным проявлением такого страха служит краска от стыда или страх покраснеть от стыда. Поскольку претензия на то, что страх будет обнаружен, является бессознательной, то аналитик совершит серьезную ошибку, если, отмечая страх пациента перед разоблачением, предпримет поиск и некоторого переживания, которого, по его мнению, невротик стыдится и которое скрывает. Но пациент не может скрывать что-либо подобное. В результате пациент станет еще больше бояться, что в нем обязательно существует нечто особенно плохое, что он бессознательно стремится утаить.

Подобная ситуация ведет к самоосуждающему разбирательству, а не к конструктивной работе. Пациент, вероятно, углубится в подробности о сексуальных эпизодах или деструктивных влечениях. Но страх перед разоблачением останется, т. к. аналитик не понимает, что пациент поражен конфликтом и что проводимая им работа касается только одного его аспекта.

Страх перед разоблачением может быть спровоцирован любой ситуацией, которая для невротика чревата испытанием. Обычно сюда относится поиск новой работы, новых друзей, посещение новой школы, экзамены, собрания и любое другое действие, которое могло бы сделать его заметным, даже если оно предполагает не больше, чем участие в дискуссии. Нередко то, что сознанию представляется как страх потерпеть неудачу, на самом деле представляет страх перед разоблачением и не может быть уменьшен успешным результатом. Невротик просто почувствует, что на этот раз он «пролетел», но что его ждет в следующий раз? А если он потерпит неудачу, то это только еще больше укрепит его в том, что его всегда обманывали и что этот случай не является исключением.

Первым следствием такого ощущения является застенчивость, особенно в любой новой ситуации. Вторым — осторожность, если имеется реальная возможность стать любимым и дорогим. Невротик будет размышлять, осознанно или бессознательно: «Они сейчас меня любят, но если бы они действительно знали меня, они испытывали бы другие чувства». Понятно, что такой страх играет определенную роль в процессе анализа, чья главная цель состоит в том, чтобы «докапываться».

Каждый новый шаг требует нового множества защитных действий. Те защитные действия, которые воздвигнуты против страха перед разоблачением, распадаются на противоположные категории и полностью зависят от структуры характера невротика.

С одной стороны, существует тенденция избегать любых ситуаций испытания, а если их нельзя избежать, то быть сдержанным, самоконтролируемым и носить непроницаемую маску. С другой стороны, существует бессознательная тенденция стать настолько совершенным в искусстве обмана, что страх перед разоблачением становится бессмысленным.

Последний аттитюд является не только защитным: изощренный обман используется также невротиками агрессивного типа, ведущими двойную жизнь, в качестве средства влияния на тех, кого они стремятся эксплуатировать; любая попытка поставить их намерения под сомнение будет поэтому встречена хитроумной контратакой. Здесь я имею в виду агрессивных личностей. Позже мы увидим, каким образом эта особенность вписывается в полную структуру характера невротика.

Мы поймем страх перед разоблачением, если ответим на следующие два вопроса: «Какой тип невротика боится разоблачения?» и «Чего именно он боится в случае разоблачения?». На первый вопрос мы уже ответили. Чтобы ответить на второй, нам следует дополнительно проанализировать еще один вид страха, порождаемый защитной структурой, — страх перед пренебрежением, унижением и осмеянием. Если слабость защитной структуры вызвана страхом перед нарушением сложившегося равновесия, а бессознательный обман рождает страх перед разоблачением, то страх перед унижением рождается из заниженного чувства собственного достоинства. Мы же касались этого вопроса в другой связи. Как создание идеализированного образа, так и экстернализация представляют попытки невротика восстановить дискредитированное самоуважение, но, как мы видели, обе тактики понижают его еще больше.

Если мы посмотрим с более общей точки зрения на то, что происходит с чувством собственного достоинства в процессе развития невроза, то столкнемся с двумя парами колебательных процессов. Если уровень реального чувства собственного достоинства невротика падает, то повышается уровень воображаемого чувства гордости — гордости за то, что он такой хороший, такой агрессивный, такой неповторимый, такой всемогущий или такой всезнающий.

В другом колебательном процессе мы находим действительное «Я» невротика карликовых размеров, уравновешенное раздутым значением других до гигантских размеров. Затемняя значительные области своего «Я» посредством вытеснения и подавления, идеализации и экстернализации, невротик теряет из виду самого себя; он чувствует себя, если не становится таковым в действительности, наподобие тени, не имеющей веса или вещественной субстанции.

Между тем потребность невротика в других и его страх перед ними делают их не только более страшными, но и более необходимыми для него. Поэтому центр тяжести его личности находится ближе к другим, чем к себе, и он уступает им те права, которые на самом деле принадлежат только ему. Цель этого состоит в том, чтобы придать оценкам других, касающихся его «Я», не свойственное им высокое значение, принижая одновременно значения собственной самооценки. А это предоставляет мнению других безграничную власть над поведением невротика.

Рассмотренные выше процессы все вместе объясняют чрезвычайную уязвимость невротика перед пренебрежением, унижением и насмешкой. Эти процессы составляют такую большую часть каждого невроза, что сверхчувствительность в этом отношении — самое обычное явление. Если нам известно многообразие источников страха перед пренебрежением, то нам станет понятно, что устранить или хотя бы уменьшить его представляет нелегкую задачу. Он может уменьшаться только в той степени, в какой излечивается невроз в целом.

В целом действие этого страха состоит в отделении невротика от других и установлении между невротиком и другими враждебных отношений. Но самым важным является способность этого страха отнимать всякую надежду на спасение у тех, кто им страдает. Такие невротики действительно не смеют ожидать ничего от других или ставить высокие цели самим себе; они не отваживаются приближаться к людям, которые кажутся лучше, чем они, в каком-либо отношении; они не рискуют высказывать свое мнение, даже если могут внести реальный вклад; они не осмеливаются проявлять творческие способности, даже если обладают ими; они не отваживаются сделать себя привлекательными, чтобы произвести впечатление, найти лучшую должность и т. п. Соблазнившись возможностью двинуться в любом из указанных направлений, они воздерживаются от всякого движения из-за ужасной перспективы быть осмеянными и прячутся за маской сдержанности и достоинства.

Более незаметным, чем рассмотренные, является страх, который можно считать конденсацией не только тех видов страха, которые были проанализированы, но и всех других страхов, возникающих в процессе развития невроза. Это — страх перед любым изменением самих себя. Пациенты реагируют на идею изменения выбором любого из двух противоположных аттитюдов. Они либо оставляют свою проблему в полной неопределенности, полагая, что их изменение произойдет некоторым чудесным образом в отдаленном будущем, либо пытаются измениться слишком быстро, с почти полным отсутствием понимания своей проблемы. В первом случае они молчаливо допускают, что беглого знакомства со своей проблемой или признания своей слабости должно быть достаточно для позитивного изменения; мысль, что для своей самореализации они должны прежде всего изменить свои аттитюды и влечения, вызывает у них шок и лишает их спокойствия. Они не могут удержаться от анализа законности этого утверждения, но в то же время бессознательно пытаются все-таки отвергнуть его. Противоположный аттитюд выражается в бессознательной претензии на изменение. Частично он находит выражение в благих пожеланиях, вырастающих из нетерпимости невротика к любому своему несовершенству; однако этот аттитюд определяется также бессознательным ощущением невротика своего всемогущества, согласно которому одного лишь желания избавиться от проблемы достаточно, чтобы это произошло на самом деле.

За страхом перед изменением стоят сомнения, как бы оно не привело невротика к еще худшему состоянию — утрате идеализированного образа, превращению в отвергнутое «Я», потере индивидуальности и своего убежища; ужас перед неизвестным, перед возможностью утратить приобретенные к этому времени способы защиты безопасности и удовлетворения потребностей, особенно способов погони за фантомами, обещающими решение; и наконец, страх оказаться неспособным к изменению — страх, природу которого мы лучше поймем, когда приступим к обсуждению невротической безнадежности.

Все рассмотренные виды страха возникают из неразрешенных конфликтов. Но т. к. мы должны подвергнуться их действию, если хотим все-таки достигнуть целостности своей личности, то они выглядят необходимым препятствием в нашем движении к самим себе. Они представляют, так сказать, чистилище, через которое нам следует пройти, прежде чем сможем достигнуть спасения.