Типы и виды политической власти

 

Политическая жизнь представляет особую форму реализации интересов государства, политических партий и объединений, классов, наций, социальных групп, добровольных организаций и даже отдельного человека по сознательному использованию власти, которая удовлетворяет их политические интересы. Политическая жизнь находит свое четкое выражение во властных отношениях, которые всегда направлены на защиту, закрепление и развитие достигнутых позиций, создание новых предпосылок для дальнейшего упрочения существующей власти.

 

Главным носителем властных отношений всегда является государство. Оно в лице конкретных органов в центре и на местах выступает (или должно выступать) основным субъектом властвования, который определяет главные направления развития политических и правовых отношений. От его способности рационально, своевременно и эффективно обеспечивать взаимодействие между различными экономическими, социальными и культурными институтами, согласовывать интересы всех субъектов политической жизни зависит динамизм общественных процессов.

 

Но особую проблему представляет взаимодействие государства с человеком, а точнее говоря, человека с государством. В принципе это проблема обратной связи, ибо только ее наличие и постоянное совершенствование обеспечивают жизнеспособность политических структур. Исходя из этого, знание настроений, тенденций их изменения, форм взаимодействия и способов привлечения людей к решению общественных проблем и составляет суть социологической интерпретации взаимодействия человека с государством.

 

Для социологии большое значение имеет структурирование властных отношений, олицетворяемых государством.

 

Наиболее часто употребляемой классификацией, применяемой в социальных науках, является разделение форм осуществления власти: законодательной, исполнительной и судебной. Их деформация в немалой степени способствует произволу, огульному решению дел и на этой основе попранию прав и свобод человека. Реализация этих принципов организации власти как ничто другое способна создать предпосылки и условия для реального политического творчества людей. Именно с этих позиций подвергается критике структура построения советских органов власти, в которой исполнительные функции тесно переплетались с законодательными, представительными.

 

Социологические исследования трех ветвей власти показывают существенные различия между ними, так же как и оценку их деятельности населением. Например, в обыденном сознании (и в советское время, и в настоящий период) продолжает существовать убежденность, что главный человек в судебной системе – это прокурор. По данным анализа соответствующих документов, в середине 90-х годов число обращений (писем) граждан в прокуратуру в десятки раз превышало число таких же обращений в суд.

 

Одновременно вся судебная система оценивается по-прежнему очень низко или о ней не могут сказать ничего определенного огромное количество людей. Самыми заметными для большинства людей остаются органы исполнительной власти, а затем уже законодательной при почти полной неинформированности о деятельности власти судебной. Но при всем кажущемся парадоксе (ведь уже давно приняты соответствующие акты) оценка населением всех ветвей власти отражает реальное их положение, которое нельзя изменить никакими указами, декретами, постановлениями и другими официальными предписаниями.

 

Принцип разделения властей – законодательной, исполнительной, судебной, тесно связан с адресной ответственностью за исполнение соответствующих функций. И тут уж дело технологии – отвечает ли за исполнение тех или иных функций одно или несколько лиц, один или несколько институтов (известно, что в ряде стран и в разные эпохи исполнение, например, законодательных, исполнительных и судебных функций совмещалось). Важно и принципиально, чтобы всегда было юридически ясно: за какую функцию, в какой момент и кто может быть спрошен по всей строгости закона.

 

В этой связи следует остановиться на знаменитейшей римской юридической максиме: властвуй разделяя. Это положение трактовалось и сейчас трактуется в том смысле, что успешное управление предполагает насилие (т.е. «Правитель – разъединяй, стравливай подвластных»). На самом же деле имеется в виду совершенно противоположное: успешное управление основано на различении («divide» – суд, различение) и только в этом смысле разделении тех, кем управляешь (т.е. «Правитель – познай, согласовывай интересы подданных; познай, различи собственные властные способности и функции»).

 

Другим основанием для типологизации политической власти является известное положение М.Вебера о трех типах господства: традиционном, легитимном, харизматическом [1]. Такое деление скорее дает представление о характере власти, чем о ее сущности. Ведь харизма может проявиться и в демократическом, и в автократическом лидере, и в традиционном. На наш взгляд, при всей привлекательности такой постановки вопроса данный подход очень трудно использовать в конкретном социологическом исследовании. Он характеризует скорее некоторый логический вывод, является предметом абстрагирования от существующей практики. Это тем более показательно, что в реальной жизни в чистом виде невозможно найти данные типы господства: они обычно одно-» временно представлены практически во всех политических режимах. Весь вопрос состоит в степени, уровне их воплощения в конкретном анализируемом типе политической власти. Вот почему при характеристике российского государства в зависимости от политических позиций аналитика находят и черты традиционализма, что отражается в следовании принципам функционирования советской системы, и черты легитимности, проявляющиеся в формировании правового государства, и феномен харизмы, который нашел воплощение в деятельности первого президента России.

 

Еще один подход к типологизации политической власти проявляется в рассмотрении выполнения властных полномочий на взаимодействующих уровнях: федеральном, региональном и местном. Эти органы власти в зависимости от ситуации по-разному оцениваются населением. Интересно отметить, что, когда начиналась перестройка, люди с большой симпатией относились к деятельности центральных органов власти и фактически отказывали в доверии представителям местных государственных учреждений. В середине 90-х годов исследования показали прямо противоположную установку: сравнительно высока оценка деятельности местных органов власти при очень критической настроенности к президенту, правительству, Государственной Думе, уровень полного доверия к которым не превышал 4-10,9% в 1994–1996 годах [2].

 

Анализ социологической информации показывает, что между макро-, мезо- и микроуровнями сложилось определенное противостояние, которое связано с перераспределением властных полномочий, ответственностью за рациональную организацию производственной, общественной и личной жизни граждан, с возможностью финансового обеспечения жилищных и социальных программ и мероприятий.

 

Кроме того, в научной литературе существуют различные попытки классифицировать формы и типы власти: 1) институциональные и неинституциональные; 2) по функциям; 3) по объему прерогатив; 4) по методам и т.д. [3].

 

Нам хотелось бы обратить внимание еще на одно деление, которое можно осуществить, анализируя структуру и деятельность правящего субъекта. Эта типология основана на оценке характера и качества власти, на степени соучастия населения в ее осуществлении, на полноте представительства интересов самых различных социальных групп.

 

Исходя из этого, можно назвать следующие типы власти.

 

Демократия, которая функционирует в рамках гражданского общества и правового государства и олицетворяет собой универсальные процедуры, связанные: 1) с избранием законодательных органов народом; 2) со всеобщим избирательным правом; 3) со свободным волеизъявлением; 4) с правом большинства ограничивать (но не отменять) права меньшинства; 5) с доверием народа органам власти; 6) с нахождением государства под общественным контролем и т.д. (В данной интерпретации мы применяли современное объяснение демократии в отличие от Аристотеля, который характеризовал демократию как стихийную форму реализации власти.)

 

Искажение этих и других современных принципов осуществления демократии может привести к ее отторжению большинством населения, как это произошло в России после взлета надежд в 1991–1992 годах на демократические преобразования. По данным ВЦИОМ, к концу 1996 года за демократию ратовало всего 6,2% опрошенных, в то время как за порядок – 81,1%, что можно расценивать как формирование благоприятной (или щадящей) ситуации к возможному установлению жесткой политической власти [4].

 

В условиях демократии существенным образом меняется доступ ко всем видам информации, в результате чего многие группы населения иначе ведут себя, открыто высказывают свое отношение к конкретным политическим процессам.

 

Олигархия олицетворяет власть немногих лиц или групп в государстве, резко ограничивая права и полномочия других субъектов, желающих участвовать в политической жизни и добивающихся прихода к власти. Олигархия обычно не допускает своей смены даже на основе одобренных законодательством процедур, отвергает всякие попытки ограничить ее власть. Поэтому перераспределение власти может произойти только внутри этой группы, для чего используются «дворцовые» перевороты, разного рода тайные соглашения. Олигархия готова скорее перейти к таким формам, как тоталитаризм, чем демократия, чтобы сохранить возможность продолжения политического господства.

 

Данный тип власти характерен для многих государств, в том числе и России, как в царские времена, так и в советское время. Речь может идти лишь о разных аспектах этой олигархической власти, а не о ее наличии или отсутствии. Это еще более применимо к политической жизни современной России, где борьба олигархических групп составляет сущность происходящих политических изменений.

 

Все большее распространение получает такой тип власти, как этнократия, хотя она обычно выступает в закамуфлированной форме. Ее проявления – этноограниченность, этноэгоизм и этнофобизм – реально существуют в ряде государств мира, в том числе в том или ином виде в странах СНГ. Опасность такой формы власти проявляется не столько в том, что все ключевые позиции в политике и экономике сосредоточиваются в руках лиц одной национальности, сколько в том, что возрастает напряженность между народами, что ведет к скрытой или открытой конфронтации, повышению миграции, росту недоверия на этнической почве и серьезному, а иногда и резкому ухудшению ситуации в регионе.

 

Продолжает существовать возможность и теократических форм власти, когда власть сосредоточена в руках религиозной верхушки или у политических лидеров, руководствующихся религиозными постулатами. Теократические государства существовали в древнее время (например, Иудея в V – I вв. до н.э.), в средневековье (Священная Римская империя, халифаты Омейядов и Аббасидов), в Новое время (Парагвай – XVII в.). В современный период существует Иран во главе с шиитским духовенством, делаются попытки создать теократические государства в Алжире и Чечне. Установление теократических режимов сопровождается усилением религиозной регламентации всех сторон общественной и личной жизни, что выражается в придании религиозным праздникам статуса государственных, осуществлении судопроизводства на основе требований религии, участии служителей религиозных культов в политической борьбе.

 

Получает распространение и такая форма власти, как технократия, когда осуществление функций государства происходит с позиций производства, экономики, без должного учета политических и социальных требований. Один из просчетов идеологов перестройки и сменивших их неолибералов состоял в том, что во все звенья государственной и общественно-политической власти пришли специалисты народного хозяйства, которые, зная многое по вопросам организации производства, как правило, не умели руководствоваться потребностями общественного развития, плохо знали человеческую психологию, выполняли свои функции в силу долга, а иногда и карьеризма в силу данного поручения, а не личного понимания значения политической работы.

 

Технократы достаточно последовательно проводили в жизнь свою убежденность в том, что институты и органы управления, занимающиеся хозяйственными делами, не должны участвовать в политической работе и оказывать на нее влияние. Они игнорировали тот факт, что любая форма власти так или иначе связана с воздействием на сознание человека, подчинением его определенному порядку и стремлением добиться конкретного результата. Они не понимали, что эти функции не будут полностью или частично реализованы, если не будет учтено отношение людей к различным акциям в сфере политики.

 

Стоит сказать и о такой форме (типе) власти, как охлократия, которая апеллирует к популистским настроениям в наиболее примитивных и вместе с тем массовидных их проявлениях. Этот тип власти отличается изменчивостью политического курса, упрощенчеством при решении сложных общественных проблем, постоянным обращениям к люмпенизированным слоям населения, прибегает к провокациям для возбуждения массовых страстей. История свидетельствует, что чем больше и чем дольше власти злоупотребляют этими методами, тем печальнее и зловещее завершают свой путь политические лидеры, обращавшиеся за содействием и поддержкой к этим слоям общества.

 

В условиях охлократических режимов высок уровень иждивенческих настроений, когда усилия нередко сводятся к критике всех без исключения политических институтов, но далеко не всегда это сопровождается созидательной работой самого человека.

 

В заключение стоит напомнить об одном принципиальном положении, которое многократно проверено логикой общественного развития: отсутствие оппозиции пагубно влияет на всю политическую систему. Когда нет оппонентов, когда все политические решения принимаются из одного центра, не может не прийти успокоение, своеобразное «ожирение» властных структур. Вера в непогрешимость «единого центра», практика его безапелляционного диктата разрушают все поиски на политическом поприще, загоняют вглубь болезни и пороки и постепенно создают предпосылки для конфликта большой разрушительной силы. Именно так случилось с КПСС, когда, сосредоточив власть в своих руках, ответственность за развитие всего и вся, она сама обрекла себя на поражение, как и систему, которую она олицетворяла.

 

Говоря о содержании и сущности властных отношений, следует напомнить, что это в значительной степени проблема управления, качественного улучшения взаимосвязи теории и практики, органического соединения слова и дела. Решение задач научного управления всегда было связано с поиском новых, более эффективных форм и методов планомерного воздействия на общественную жизнь. Это в полной мере относится и к любой сфере общественной жизни, что особенно наглядно проявляется в стиле деятельности как государства, так и общественных организаций.