Слово 51. О том, посредством чего можно человеку с изменением внешнего образа жизни приобрести изменение в сокровенных мыслях

Пока человек пребывает в нестяжательности, непрестанно приходит ему на мысль преселение из жизни; и прилагает он всегда попечение свое о жизни по воскресении, во всякое время промышляет о всяком там уготовании и приобретает терпение, бегает всякой чести и телесного покоя, посеваемого в помысле его; и помысл о пренебрежении мира ежечасно животрепещет в уме его; и благодушен он в уме своем, и приобретает во всякое время крепкое сердце, чтобы встретить всякую опасность и всякий страх, причиняющий смерть; даже не боится и смерти, потому что ежечасно устремляет на нее взор, как на нечто приближающееся, и ожидает ее, попечение же его с несомненным вполне упованием возвергнуто на Бога. И если встретятся ему скорби, то он как бы уверен и точно знает, что скорби доставят ему венец; и терпит их со всякою радостию, принимает их с веселием и радованием. Ибо знает, что Сам Бог по причинам полезным предназначает ему оные в Своем неявном для нас Домостроительстве.

Если же случится ему, по действию и ухищрению оного мудреца на всякое зло, по какой-либо причине приобрести что-либо преходящее, то в сей же час в душе его начинает пробуждаться любовь к телу; помышляет он о долгой жизни; ежечасно в нем возникают и приходят в силу помыслы о плотском покое, превозмогает над ним телесное, и изыскивает сам в себе, не возможно ли ему, как бы то ни было, иметь у себя все, что составляет для него этот покой, и выходит он из этой свободы неподчинения помыслам страха, а оттого при всяком случае останавливается на мыслях, приводящих в боязнь, и придумывает причины к страху, потому что отнята у него эта твердость сердца, какую приобрел он, когда в своей нестяжательности был выше мира, и какою обогащался в душе своей, как наследник мира, по мере того, что приобретал он. Подвергается же он страху по закону и Домостроительству, определенному Богом. На служение чему уготованы бывают члены наши, тому и порабощаемся и, по слову Апостола, повинны бываем работать со всяким страхом (см.: Рим.6:16; Евр.2:15).

Прежде всех страстей - самолюбие; прежде всех добродетелей - пренебрежение покоем. Кто тело свое предает покою, тот в стране мира причиняет ему скорбь. Кто наслаждается в юности своей, тот делается рабом в старости и воздыхает в последние дни свои. Как тому, у кого голова в воде, невозможно вдыхать в себя тонкого воздуха, разливающегося в этом пустом недре[44], так и тому, кто погружает мысль свою в здешние заботы, невозможно вдыхать в себя ощущения оного нового мира. Как воня смерти расстраивает телесный состав, так и непристойное зрелище - мир ума. Как невозможно, чтобы в одном теле были здравие и болезнь, и одно не расстраивалось другим, так невозможно, чтобы в одном доме были множество денег и любовь, и одно не вредило другому. Как стекло не может оставаться целым при столкновении с находящимся поблизости камнем, так и святой, когда бывает вместе, надолго остается и беседует с женою, не может пребыть в чистоте своей и не оскверниться. Как с корнем вырываются деревья сильным и постоянным притоком вод, так искореняется и любовь к миру в сердце притоком искушений, устремленных на тело.

Как лекарства истребляют нечистоту худых соков в теле, так и жестокость скорбей очищает сердце от лукавых страстей. Как мертвец не может издавать запаха, ощущаемого от живых, так и душа инока, погребенного в безмолвии, как в гробе, лишена того веяния, какое обыкновенно, наподобие дыма, появляется при ощущении чего бы то ни было, находящегося в употреблении у людей. Как невозможно остаться невредимым тому, кто щадит своего врага на поле битвы, так невозможно и подвижнику душу свою избавить от погибели, если щадит он тело свое. Как юная дева поражается страшными зрелищами и, предаваясь бегству, держится за края одежды своих родителей, призывая их на помощь, так и душа, в какой мере утесняется и сокрушается страхом искушений, спешит прилепиться к Богу, призывая Его в непрестанной молитве. И пока искушения продолжают одно за другим нападать на нее, умножает моление, а как скоро получает опять освобождение, предается парению мыслей.

Как предаваемым в руки судьям для наказания за злодеяние, если они, как скоро приближаются к пыткам, смирятся и немедленно сознаются в неправде своей, наказание уменьшается, и вскоре по малых скорбях избавляются они от суда; если же какие преступники бывают упорны и не сознаются, то подвергают их новым пыткам и напоследок, после многих истязаний, когда тело их покрыто бывает ранами, хотя и сознаются они невольно, но не получают от того никакой пользы, - так и мы, когда за прегрешения наши, неосмотрительно нами сделанные, милосердие предает нас в руки праведного всех Судии и повелевает распростереть нас под жезлом искушений, чтобы облегчить тамошнее наказание наше, если как скоро приблизится к нам жезл Судии, смиримся, вспомним свои неправды и принесем в них исповедание Карающему нас, по кратковременных искушениях вскоре избавимся; а если ожесточимся в скорбях своих и не исповедуем, что действительно виновны в таковых грехах и достойны потерпеть еще и большие сих скорби, напротив того, станем обвинять людей, а иногда бесов, в иное же время и Божию правду, и утверждать, что мы невиновны в таких делах, и это будем помышлять и говорить, а не помыслим, что Бог лучше нас самих знает и ведает нас, что суды Его по всей земле и без Его повеления не наказывается человек, - то все случающееся с нами будет причинять нам непрестанную печаль, скорби наши увеличатся, и одна после другой будут они, подобно веревке, связывать нас, пока не познаем себя, не смиримся и не почувствуем беззаконий своих (ибо, не почувствовав их, невозможно нам дойти до исправления); и напоследок, обремененные множеством скорбей, без пользы для себя будем приносить исповедание, когда, обыкновенно, уже не бывает утешения. Но сие - восчувствовать грехи свои - есть дарование, которое подается нам Богом, когда Бог видит, что утомлены мы многообразными искушениями; и тогда входит нам на мысль, чтобы, при всех несчастиях и скорбях наших, не отойти нам из мира сего, не получив для себя никакой пользы. И то, что не уразумеваем грехов своих, бывает не по трудности искушений, но по неведению. Нередко иные, находясь в подобных сему обстоятельствах, отходят из мира сего виновными и не исповедавшимися в своих грехах, но отрицающимися от них и обвиняющими других; милосердый же Бог того ожидал, чтобы простить их и сделать им облегчение, если бы только смирились; и не только сделал бы облегчение их искушений, но простил бы им и прегрешения, умилостивившись и малым сердечным исповеданием.

Как иной, принеся великий дар царю, награждается от него ласковым взором, так и тому, кто имеет в молитве своей слезы, великий Царь веков, Бог, прощает всякую меру грехопадений и награждает его благоволительным взором. Как овца, выходя из ограды и скитаясь по пастбищу, останавливается у логовища волков, так и монах, отлучающийся от собрания друзей своих под предлогом пребывания в безмолвии, встречает постоянно зрелища, уходит от них, и приближается к ним, и проходит в городах по позорищам[45].

Как человек, который на раменах своих несет многоценную жемчужину и идет путем, на котором есть разбойники и о котором носится худая молва, ежечасно бывает в страхе, чтобы не подвергнуться нападению, так и тот, кто несет бисер целомудрия и шествует в мире, на этом вражеском пути не имеет надежды избавиться от разбойников, пока не придет в обитель гроба, то есть в страну упования. И может ли не страшиться тот, кто несет с собою драгоценную жемчужину? Так и этот не знает, в каком месте, откуда и в какой час подсматривают за ним, и лишат его внезапно надежды его, и в дверях дома своего, то есть во время старости своей, будет он ограблен.

Как человек, который пьет вино в день плача, упившись, забывает всякую печаль о своем трудном положении, так и упоенный любовию Божией в сем мире, то есть в доме рыдания, забывает все свои труды и печали и по причине своего упоения делается бесчувственным ко всем греховным страстям. Сердце его подкрепляется надеждою на Бога; душа его легка, как пернатая птица; ум его ежечасно возносится от земли, превыше всего человеческого парит своими помыслами и наслаждается бессмертием у Всевышнего. Ему слава и держава во веки веков! Аминь.