Сто девяносто четвертая ночь

Когда же настала сто девяносто четвертая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Марзуван сказал госпоже Будур: "Расскажи мне твою историю и то, что с тобой случилось. Может быть, Аллах научит меня чему-нибудь, в чем будет твое освобождение.
И Ситт Будур отвечала: "О брат мой, слушай мою историю. Однажды ночью я пробудилась от сна, в последнюю треть ночи, и села прямо и увидала рядом с собой юношу, прекраснейшего, какой есть среди юношей... Язык устанет его описывать. И подобен он ветви ивы или трости камыша... И я подумала, что мой отец дал ему приказ испытать меня, так как отец склонял меня выйти Замуж, когда меня сватали у него цари, а я отказывалась. Вот это и помешало мне разбудить юношу: я боялась, что если я что-нибудь сделаю или обниму его, он, может быть, расскажет моему отцу об этом. А проснувшись, я увидала у себя на руке его перстень вместо моего перстня, который он у меня взял. Вот мой рассказ и причина моего безумия: мое сердце, о брат мой, привязалось к нему с тех пор, как я его увидела, и от великой любви и страсти я не вкушаю пищи сна, и нет у меня иного дела, как только лить слезы и плакать и говорить стихи ночью и днем".
И она пролила слезы и произнесла такие стихи:
"Приятны ль мне услады после страсти,
Когда в сердцах пастбище той газели?
Влюбленных кровь - ему пустяк пустейший,
Душа измученных по нем лишь тает.
Ко взорам его ревную своим и к мыслям,
И часть меня над частью соглядатай.
И веки у него бросают стрелы,
Разят они, в сердца к вам попадая"
До смерти я смогу ль его увидеть,
Коль в здешней жизни мне найдется доля?
Храню я тайну, но слеза доносит,
Что чувствую, и знает соглядатай.
Он близок - близость с ним, увы, далеко,
Далек он - мысль о нем от меня близко".
Потом Ситт Будур сказала Марзувану: "Вот видишь, брат мой, что же ты со мною сделаешь, раз меня такое постигло?" И Марзуван опустил ненадолго голову к земле, дивясь и не зная, что делать, а потом он поднял голову и сказал: "Все, что с тобой случилось, - истина, и история с тем юношей сделала мой разум бессильным. Но я пойду по всем странам и буду искать, как тебя излечить. Быть может, Аллах сделает твое исцеление делом моих рук. Но только терпи и не горюй!" Затем Марзуван простился с Будур и пожелал ей твердости, и вышел от нее, а она говорила такие стихи:
"Твой призрак по душе моей проходит,
Хоть путь далек, шагами посещенных.
Мечты тебя лишь к сердцу приближают,
Как молнию сравнить с очками зорких?
Не будь далек, ты - свет моего глаза:
Когда уйдешь, не будет ему света".
А Марзуван пошел в дом своей матери и проспал эту ночь, а утром он собрался в путешествие, и поехал и, не переставая, ездил из города в город и с острова на остров в течение целого месяца. И он вступил в город, называемый ат-Тайраб, и пошел, выведывая у людей новости в надежде, что найдет лекарство для царевны Будур. И всякий раз, как он входил в город или проходил по нему, он слышал, что царевну Будур, дочь царя аль-Гайюра, поразило безумие, но, достигши города ат-Тайраба, он услышал весть о Камар-аз-Замане, сыне царя Шахрамана, что он болен и что его поразило расстройство и безумие.
И Марзуван, услышав это, спросил, как называется его город, и ему сказали: "Он находится на островах Халидан, и до них от нашего города целый месяц пути по морю, а сушею шесть месяцев". И Марзуван сел на корабль, направлявшийся на острова Халидан, и ветер был для него хорош в течение месяца, и они подъехали к островам Халидан. Но когда они приблизились и им оставалось только пристать к берегу, вдруг налетел на них сильный ветер и сбросил мачты и порвал ткань, так что паруса упали в море, и перевернулся корабль со всем тем, что в нем было..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто девяносто пятая ночь

Когда же настала сто девяносто пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда корабль перевернулся со всем тем, что в нем было, каждый занялся самим собою, а что касается Марзувана, то волны бросали его, пока не принесли к подножию царского дворца, где был Камар-аз-Заман.
И по предопределенному велению случилось так, что Это было в тот день, когда к царю Шахраману собирались вельможи его правления и господа его царства, чтобы служить ему. И царь Шахраман сидел, а голова его сына была у него на коленях, и евнух отгонял от него мух. А прошло уже два дня, как Камар-аз-Заман не разговаривал, не ел и не пил, и сделался он тоньше веретена.
И везирь стоял у его ног, возле окна, выходящего на море, и он поднял взор и увидел, что Марзуван близок к гибели из-за больших волн и находится при последнем вздохе. И сердце везиря сжалилось над ним, и он подошел к царю и, вытянув к нему шею, сказал: "Я прошу у тебя позволения, о царь, спуститься во двор и открыть ворота дворца, чтобы спасти человека, который потонет в море, и вывести его из затруднения к облегчению. Может быть, Аллах по причине этого освободит твоего сына от того, что с ним". - "О везирь, - отвечал ему царь, - довольно того, что случилось с моим сыном из-за тебя и по твоей вине. Может быть, ты вытащишь этого утопающего и он узнает о наших обстоятельствах и увидит моего сына, когда он в таком положении, и станет злорадствовать надо мною. Но, клянусь Аллахом, если этот утопающий выйдет из воды и увидит моего сына, уйдет и станет говорить с кем-нибудь о наших тайнах, я обязательно отрублю тебе голову раньше, чем ему, так как ты, о везирь, виновник того, что случилось с нами в начале и в конце. Делай же, как тебе вздумается".
И везирь поднялся и открыл потайную дверь дворца, ведшую к морю, и, пройдя по мосткам двадцать шагов, вышел к морю и увидал, что Марзуван близок к смерти. И везирь протянул к нему руку и, схватив его за волосы на голове, потянул за них, и Марзуван вышел из моря в состоянии небытия, и живот его был полон воды, а глаза выкатились. И везирь подождал, пока дух вернулся к нему, а затем снял с него одежду и одел его в другую одежду, а на голову ему он повязал тюрбан из тюрбанов своих слуг, и потом он сказал ему:
"Знай, что я был причиною того, что ты спасся и не утонул. Не будь же причиною моей смерти и твоей смерти..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто девяносто шестая ночь

Когда же настала сто девяносто шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда везирь сделал с Марзуваном то, что сделал, он сказал ему: "Знай, что я был причиною того, что ты спасся, не будь же ты теперь причиною моей смерти и твоей смерти". - "А как так?" - спросил Марзуван. И везирь сказал: "Ты сейчас поднимешься и пройдешь между эмирами и везирями, и все они будут молчать, ничего не говоря, из-за Камар-аз-Замана, сына султана".
И, услышав о Камар-аз-Замане, Марзуван все вспомнил, так как он слышал рассказы о нем в других странах и пришел сюда в поисках его, но он притворился незнающим и спросил везиря: "А кто такой Камар-аз-Заман?" - и везирь отвечал ему: ""Это сын султана Шахрамана, и он болен и лежит в постели; ему нет покоя, и он не ест, не пьет и не спит ни ночью, ни днем. Он близок к смерти, и мы отчаялись, что он будет жить, и уверились в его близкой кончине. Берегись же долго глядеть на него и смотреть не на то место, куда ты ставишь ногу: иначе пропадет твоя и моя душа".
"Ради Аллаха, о везирь, - сказал Марзуван, - я надеюсь, что ты расскажешь мне об этом юноше, которого ты мне описал. В чем причина того, что с ним?" - "Я не знаю причины, - отвечал везирь, - но только его отец три года назад просил его, чтобы он женился, а Камар-аз-Заман отказался, и отец разгневался на него и заточил его. А наутро юноша стал утверждать, что он спал и видел рядом с собою девушку выдающейся красоты, чью прелесть бессилен описать язык, и сказал нам, что снял с ее пальца перстень и сам надел его, а ей надел свой перстень. И мы не знаем того, что скрыто за этим делом. Заклинаю же тебя Аллахом, о дитя мое, когда поднимешься со мною во дворец, не смотри на царского сына и иди своей дорогой: сердце султана полно гнева на меня".
И Марзуван подумал: "Клянусь Аллахом, это и есть то, что я ищу! А потом Марзуван пошел сзади везиря и пришел во дворец, и везирь сел у ног Намар-Замана, а Марзуван - у того не было другого дела, как идти, пока он не остановился перед Камар-аз-Заманом и не посмотрел на него. И везирь умер живьем от страха и стал смотреть на Марзувана и подмигивать ему, чтобы он шел своей дорогой. Но Марзуван притворился, что не замечает его, и смотрел на Камар-аз-Замана. И он убедился и узнал, что это тот, кого он ищет..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто девяносто седьмая ночь

Когда же настала сто девяносто седьмая ночь, она сказала. "Дошло до меня, о счастливый царь, что когда
Марзуван посмотрел на Камар-аз-Замана и узнал, что это тот, кого он ищет, он воскликнул: "Слава Аллаху, который сделал его стан подобным ее стану и его щеку такой, как ее щека, и цвет его лица таким же, как у нее!"
А Камар-аз-Заман открыл глаза и стал прислушиваться к словам Марзувана, и, когда Марзуван увидел, что Камар-аз-Заман прислушивается к его словам, он проговорил такие стихи:
"Я вижу, взволнован ты и стонешь в тоске своей,
И склонен устами ты красоты хвалить ее.
Любовью охвачен ты иль стрелами поражен?
Так держит себя лишь тот, кто был поражен стрелой.
Меня напои вином ты в чаше, и спой ты мне,
Сулейму и ар-Ребаб и Танум ты помяни.
О, солнце лозы младой - дно кружки звезда его,
Восток-рука кравчего, а запад - уста мои.
Ревную бока ее к одежде ее всегда,
Когда надевает их на тело столь нежное.
И чашам завидую, уста ей целующим,
Коль к месту лобзания она приближает их.
Не думайте, что убит я острым был лезвием, -
Нет, взгляды разящие метнули в меня стрелу.
Когда мы с ней встретились, я пальцы нашел ее
Окрашенными, на кровь дракона похожими,
И молвил: "Меня уж нет, а руки ты красила!
Так вот воздаяние безумным, влюбившимся!"
Сказала она и страсть влила в меня жгучую
Словами любви, уже теперь нескрываемое:
"Клянусь твоей жизнью я, не краской я красила,
Не думай же обвинять в обмане и лжи меня.
Когда я увидела, что ты удаляешься, -
А ты был рукой моей в кистью и пальцами, -
Заплакала кровью я, расставшись, и вытерла
Рукою ее, и кровь мне пальцы окрасила",
И если б заплакать мог я раньше ее, любя,
Душа исцелилась бы моя до раскаянья,
Но раньше заплакала она, в заплакал я
От слез ее и сказал: "Заслуга у первого
Меня не браните вы за страсть и ней - поистине,
Любовью клянусь, по ней жестоко страдаю я.
Я плачу о той, чей лик красоты украсили,
Арабы в персы ей не знают подобия.
Умна как Лукман она, ликом как у Юсуфа,
Ноет как Давид она, как Марьям, воздержана.
А мне - горесть Якова, страданья Юсуфа,
Несчастье Иова и беды Адамовы,
Не надо казнить ее! Коль я от любви умру,
Спросите ее: "Как кровь его ты пролить могла?"
И когда Марзуван произнес эту касыду, он низвел на сердце Камар-аз-Замана прохладу и мир, и тот вздохнул и повернул язык во рту и сказал своему отцу: "О батюшка, позволь этому юноше подойти и сесть со мной рядом..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто девяносто восьмая ночь

Когда же настала сто девяносто восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Камар-аз-Заман сказал своему отцу: "О батюшка, пусти этого юношу подойти и сесть со мной рядом". И когда султан услышал от Камар-аз-Заман эти слова, он обрадовался великой радостью, а ведь раньше его сердце встревожилось из-за Марзувана, и он задумал в душе обязательно отрубить ему голову. И теперь он услышал, что его сын заговорил, и то, что с ним было, прошло, и он поднялся и привлек к себе юношу Марзувана и посадил его рядом с Камар-аз-Заманом.
И царь обратился к Марзувану и сказал ему: "Слава Аллаху за твое спасение!" А Марзуван ответил: "До сохранит тебе Аллах твоего сына!" - и пожелал царю добра. "Из какой ты страны?" - спросил его царь, и он ответил: "С внутренних островов, из земель царя аль-Гайюра, владыки островов, морей и семи дворцов". И царь Шахраман сказал ему: "Может быть, твой приход будет благословенным для моего сына и Аллах спасет его от того, что с ним". - "Если пожелает Аллах великий, будет только одно добро", - отвечал Марзуван.
А потом он обратился к Камар-аз-Заману и сказал ему на ухо, незаметно для паря и для вельмож правления: "О господин мой, укрепи свою душу и сделай свое сердце сильным и прохлади свои глаза. Той, из-за кого ты стал таким, - не спрашивай, каково ей из-за тебя. Но ты скрыл свою любовь и заболел, а что до нее, то она объявила о своей любви и все сказали, что она бесноватая. И теперь она в заточении, и на шее у нее железная цепь, и она в наихудшем состоянии, но если захочет (Аллах великий, ваше излеченье будет делом моих рук".
И когда Камар-аз-Заман услышал эти слова, дух вернулся к нему и его сердце окрепло, и он оживился и сделал знак своему отцу, чтобы тот посадил его, и царь едва не взлетел от радости. Он подошел к сыну и посадил его, и Камар-аз-Заман сел, а царь махнул платком, так как боялся за своего сына, и все эмиры и везири ушли. И царь положил Камар-аз-Заману две подушки, и тот сел, облокотившись на них, а царь велел надушить дворец шафраном, а потом он приказал украсить город и сказал Марзувану: "Клянусь Аллахом, о дитя мое, твое появление счастливо и благословенно", - и проявил к нему крайнее уважение.
Затем царь потребовал для Марзувана кушанья, и их подали, и Марзуван подошел и сказал Камар-аз-Заману: "Подойди поешь со мною", - и Камар-аз-Заман послушался его и подошел и стал есть с ним, и при всем этом царь благословлял Марзувана и говорил: "Как прекрасно, что ты пришел, о дитя мое!" А когда отец Камар-аз-Замана увидел, что его сын стал есть, его радость и веселье увеличились, и он сейчас же вышел и рассказал об этом матери юноши и жителям дворца. И во дворце забили в барабаны при радостной вести о спасении Камар-аз-Замана. И царь велел кликнуть клич, чтобы город украсили, и город был украшен, и люди обрадовались, и был то великий день. А затем Марзуван провел эту ночь подле Камар-аз-Замана, и царь переночевал с ними, радостный, и ему было весело..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто девяносто девятая ночь

Когда же настала сто девяносто девятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Шахраман провел эту ночь с ними - так он был рад исцелению своего сына. А когда наступило утро и царь Шахраман ушел и Марзуван остался один с Камар-аз-Заманом, он рассказал ему всю историю, с начала до конца, и сказал: "Знай, что мне знакома та, с которой ты был вместе, и зовут ее Ситт Будур, дочь царя аль-Гайюра".
А затем он рассказал ему с начала до конца о том, что произошло с госпожой Будур, и поведал о крайней ее любви к нему и сказал: "Все, что произошло у тебя с твоим отцом, случилось и у нее с ее отцом. Ты, без сомнения, ее возлюбленный, а она - твоя возлюбленная. Укрепи же твою волю и сделай сильным твое сердце - я приведу тебя к ней и скоро сведу вас вместе. И я сделаю с вами так, как сказал поэт:
Когда друзья друг друга покинули
И долго уж их ссора продлилась,
Я скреплю меж ними вновь дружбы связь,
Как гвоздь скрепляет лезвия ножниц".
И Марзуван до тех пор убеждал Камар-аз-Замана быть сильным, и ободрял его и утешал и побуждал есть м пить, пока тот не поел кушаний и не выпил напитков, дух его вернулся к нему, и возвратились его силы, и он спасся от того, что его постигло. И все это время Марзуван развлекал его стихами и рассказами, пока Камар-аз-Заман не поднялся на ноги и не пожелал пойти в баню. И Марзуван взял его за руку и свел в баню, и они вымыли себе тело и почистились..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.