О годе длиной четыреста дней и еще раз о кораллах

 

А что если найти такой способ, который позволял бы опре­делять возраст непосредственно по скелетам доисторических обитателей Земли? Не по составу химических веществ, сла­гающих скелетную ткань, а прямо по самому скелету, по его строению.

Эта мысль давно приходила к естествоиспытателям, но никто не рисковал высказать ее вслух. И действительно, казалось безумием мечтать о невозможном вопреки строгим фактам, хорошо изученным физиками и химиками. О чем было говорить, если известно, что природное минеральное вещество сохраняется в костях всего 14 тыс. лет, а коллаген — не более нескольких сотен тысяч лет. Стоит углубиться в более древние времена, и мы встречаем кости, утратившие свою первоначальную структуру, окаменевшие. Мало того, десятки и сотни миллионов лет назад у большинства жи­вотных вообще не было костного скелета. Недаром их назы­вают беспозвоночными.

Однако почему только физика и химия считают своим исключительным правом решать вопрос о возрасте Земли? Нельзя ли подойти к решению этой задачи с совершенно иных позиций?

Мы уже говорили об астрономических циклах протяжен­ностью от одного до нескольких лет, которые находят отра­жение в ритмичном строении осадочных толщ. Эти циклы оказывают влияние и на представителей органического мира.

Многие животные и растения запечатлевают их в структуре своих тканей.

Годичные кольца роста встречаем мы у деревьев; еже­годно появляются новые полосы нарастания на раковинах моллюсков; следы трехлетних периодов солнечной акти-вности можно прочитать на чешуе некоторых рыб. А если взглянуть на скелеты карбонатных водорослей, живших в прошлые пе­риоды, на них можно проследить трех-, одиннадцати- и тридцатилетние циклы. Внимательно изучая окружающие нас и вымершие существа, нельзя не убедиться в том, что очень многие организмы на всю жизнь сохраняют в своем скелете отпечаток сезонных и многолетних изменений климата.

Но некоторые явления в жизни животных подчинены еще более коротким циклам. Например, морские черви палоло размножаются только в определенные фазы Луны; ракообраз­ные периодически линяют в интервале между весенним и осенним равноденствиями; ежемесячные колебания климата сказываются на росте и жизни некоторых иглокожих.

А сутки — это простейшее чередование двух состояний: дня и ночи — заставляют пульсировать временные водные потоки, которые отлагают и уносят слои минеральных частиц. Неужели они не оказывают никакого влияния на формиро­вание скелета организмов? Долгое время ответить на этот вопрос не удавалось. Но в конце концов поиски были воз­награждены. Помогли кораллы.

У некоторых кораллов известны кольца, каждое из ко­торых указывает на годичный прирост его скелета. Но если подробно рассмотреть участок годового прироста такого ко­ралла под сильным микроскопом, то на его морщинистом известковом покрове — эпитеке — можно заметить тонкие гребни.

О существовании этих гребней было известно давно, но никому не приходило в голову подсчитать их количество. А когда подсчитали, результат сразу насторожил палеонто­логов. Они брали разные образцы, повторяли наблюдения, и оказалось, что у современных коралловых полипов число таких гребней колеблется от 360 до 366, т. е. в среднем соот­ветствует количеству дней в году.

Это наблюдение было очень интересно с биологической точки зрения. Но, казалось, оно не имело отношения к вопросу о возрасте земных слоев, если бы не одна, на первый взгляд, малозначительная подробность: количество гребней в среднем соответствовало продолжительности современного года.

Астрономы доказывают, что время, за которое Земля совершает один оборот вокруг Солнца, за последние 600 млн. лет почти не изменилось. Зато скорость ее вращения вокруг своей оси по астрономическим подсчетам замедляется при­мерно на две секунды за каждые 100 тыс. лет. Таким образом,

на протяжении истории Земли длительность суток возрастает, а число дней в году уменьшается.

Зная скорость, с которой Земля замедляет свое враще­ние, можно высчитать продолжительность года в разные пе­риоды. В кембрийском периоде год должен был содержать 424 — 412 суток, в ордовикском 412 — 402, в девонском 396, в каменноугольном 393 — 390, в пермском 385, в триасовом 381, в юрском 377, и так далее.

Для проверки этих данных были взяты скелеты древних девонских кораллов. Подсчитали у них количество гребней в кольцах прироста; оказалось, что оно изменяется от 385 до 410, а в среднем равно 400. Эти цифры, как нетрудно убе­диться, совпадают с предполагаемым числом дней в году девонского периода. По-видимому, длительность суток состав­ляла в это время около 21 часа. Изучение линий нарастания более молодых — каменноугольных — кораллов показало, что их количество у животных этого возраста изменяется от 385 до 390.

Но если можно по длине года определить, к какому пе­риоду относятся ископаемые окаменелости, то нельзя ли с их помощью решить обратную задачу — оценить абсолют­ный возраст вмещающих эти окаменелости пород? Теорети­чески это вполне возможно. Ведь если бы удалось, например, по линиям нарастания установить, что в самом начале кемб­рийского периода год содержал 420 суток, можно было бы утверждать, что этот период начался 600 млн. лет назад.

Изучение циклических закономерностей нарастания ске­летных форм на различных организмах показало, что за­дача намного сложнее, чем предполагали исследователи по­началу. Например, анализ большого количества образцов кораллов из тех же девонских отложений заставил признать, что во многих случаях годичную периодичность роста этих беспозвоночных установить не удается. Сходные выводы по­лучены и по кораллам, жившим в некоторые другие геологи­ческие периоды. Это вызвало сомнения в том, что по их скелетам можно с уверенностью судить об изменении ско­рости вращения Земли.

Но не успело это неутешительное заключение появиться в печати, как девонские кораллы преподнесли ученым новый сюрприз. Было установлено, что линии нарастания на эпитеке некоторых представителей этих животных бывают сгруппи­рованы в пояски, каждый из которых содержит в среднем 30,6 тонкой линии нарастания. Известно, что у кораллов, как и у многих других морских организмов, биологические ритмы связаны с лунными, или приливными, циклами. По-видимому, эта закономерность унаследована ими от далеких предков. Если это так, то не означают ли наблюдаемые структуры роста кораллов, что лунный месяц в девонском периоде длился 30,6 суток?

Предполагаемая продолжительность девонского лунного месяца заметно превышает длительность современного при­ливного никла, который составляет 29,5 суток. Если дальней­шие исследования подтвердят справедливость полученных вы­водов, то откроется еще одна возможность использования палеонтологических данных при изучении эволюционного раз­вития системы планетных тел.

Значительно более дробные циклы удалось проследить при изучении раковин двустворчатых моллюсков. По раз­личиям в структуре, толщине линий нарастания и по изме­нениям в составе вещества раковин моллюсков устанавли­ваются годовые циклы их роста, а также циклы, отвечающие развитию животного в летний и зимний сезоны. Кроме того, наблюдаются чередования циклов, соответствующих четыр-надцатисуточным периодам максимальных и минимальных приливных амплитуд, и суточные циклы, проявленные в убыст­рении роста раковины днем и замедлении этого процесса ночью. Иерархию этих периодичностей завершают шести­часовые циклы, порожденные различными условиями роста раковины во время прилива и отлива.

Исследования цикличности роста организмов на палеон­тологическом материале активно развиваются и постоянно приносят новые интересные сведения, позволяющие связать палеонтологические наблюдения с данными абсолютной гео­хронологии. Судя по имеющимся наблюдениям, не исключена возможность, что сокращение числа дней в лунном месяце происходило на протяжении геологической истории не равно­мерно, а подчинялось более сложной закономерности. Уточне­ние этого предположения — одна из практических задач буду­щего. На основании палеонтологических наблюдений — вно­сить исправления в шкалу абсолютного возраста? Дерзкая идея! Но значит ли это, что она неосуществима?

Разумеется, эта удивительно простая и многообещающая гипотеза еще должна быть проверена на очень большом материале. И если окажется, что она верна, новый палеон­тологический метод определения абсолютного времени, быть может, произведет переворот в геохронологии и даст в руки геологов несложный и верный способ оценки истинного воз­раста земных слоев.

ДОРОГА НЕ КОНЧАЕТСЯ

О поисках и перспективах

 

Сложным и исполненным противоречий предстает перед нами развитие дисциплин, составляющих геохронологию. С тех пор как в VI веке до нашей эры древнегреческий ученый Ксенофан из Колофона впервые понял, что ископаемые останки жи­вотных, заключенные в горных породах, отражают измене­ния в геологической жизни планеты, палеонтология прошла трудный путь. Несправедливо забытые на протяжении двух тысячелетий идеи вновь воскресли и получили блестящее развитие в трудах ученых XIX и XX веков.

Еще за четыре с лишним столетия до нашей эры древне­греческий историк Геродот полагал, что наносы, отложив­шиеся в долине Нила, могут служить мерой для установления продолжительности доисторического времени. И опять потре­бовалось более двадцати веков, чтобы человечество снова вернулось к той же мысли.

Немало трудностей пришлось испытать и биологам, шед­шим независимой от геологов дорогой. В жестокой борьбе с косностью познавало человечество законы взаимоотноше­ния живой материи и окружающей среды. Слезами и кровью оплачены победы учения о естественном отборе, наследст­венности и эволюции животного и растительного мира. И сегодня в ряду тех, кто самоотверженным трудом внес свою лепту в становление науки о возрасте Земли, по праву зани­мают место имена последователей Ламарка, Дарвина и Мен­деля.

Высказанные Декартом, Лейбницем и Бюффоном смелые мысли о том, что образование Земли произошло в результате продолжительных естественных процессов, проторили тропу научно обоснованным космогоническим теориям.

Но великий физик Ньютон объявил, что, согласно его расчетам и Библии, земной шар должен был появиться на свет 6030 лет назад. И почти 200 лет после этого заявления, попеременно испытывая горечь поражений и счастье удач, шла физика в поисках истины, пока не открыла возможности устанавливать возраст минералов по радиогенным элементам. Это заставило увеличить сроки, определенные Ньютоном, почти в миллион раз.

С тех пор наука о возрасте Земли прочно встала на ноги. Она постигла искусство устанавливать время рождения кристаллических горных пород, определять сроки произошедших с ними изменений, выяснять зависимость их возраста от характера геологической обстановки, в которой породы обра­зовались.

Она научилась определять тщательно замаскированный природой возраст осадочных пород. Изучая состав осадков, отложившихся на дне водоемов, радиологи умеют теперь устанавливать все многообразие форм, в которых существуют содержащиеся в породах материнские радиоактивные эле­менты: калий, рубидий, уран и торий.

Выпадая из морской воды, известковые осадки захваты­вают с собой свинец. Выяснив изотопные составы свинца, присущие каждой из прошлых геологических эпох, остается сравнить с ними результаты анализа породы и получить ответ, к какому времени следует отнести образование иссле­дуемой толщи известняка. Но вместе с осажденным свинцом в породах накапливается также некоторое количество радио­генного свинца, возникшего за счет распада ничтожных количеств урана и тория, содержащихся в породе. Сколь ни мало их содержание, но оно влияет на оценку возраста. И разрабатываются точные методы, позволяющие устранить влияние этой помехи.

Огромную популярность во всем мире завоевал аргоновый метод определения возраста. Современная техника позволяет обнаружить в породе и измерить самые ничтожные коли­чества аргона. Даже стотысячная доля кубического милли­метра этого элемента не ускользает от чуткой аппаратуры. А это значит, что с помощью аргонового метода, может быть, удастся устанавливать возраст отложений с точностью до 100 тыс. лет.

По глаукониту, сильвину и другим минералам опреде­ляется длительность геологических событий. Но сильвин очень часто подвергается перекристаллизации, в результате которой происходит почти полная потеря накопленного породами ар­гона. Значит, надо обратить внимание на поиски таких при­знаков, которые позволили бы выбирать из множества имею­щихся образцов именно те, которые наиболее пригодны для анализа. Для сильвина нашли подобные приметы, и теперь известно, что наилучшие результаты обычно дают крупные кристаллы с характерными «лодочками» роста на нижней грани.

Но большинство осадочных пород не содержит ни глау­конита, ни сильвина. В этом случае в ход идут мельчайшие чешуйки гидрослюдистых минералов, зародившиеся в породе во время ее образования.

В последние годы в некоторых лабораториях для опре­деления абсолютного возраста стали использовать еще одну минеральную группу — пироксены. Однако эти минералы, ти­пичные для магматических и метаморфических пород, содержат довольно большое количество «чужого» аргона, и происхождение присутствующего в них калия пока еще тоже не вполне ясно. Но радиологи начинают изучать их «язык», и, возможно, им посчастливится найти ключ к его толко­ванию, что поставит на службу геохронологии и этот класс минералов.

Еще предстоит поближе познакомиться с многочислен­ными родственниками урана. Семейство дочерних элементов урана крайне многообразно. Интересные результаты были по­лучены при исследовании одного из членов этого семейства — иония (Th). Некоторое количество иония постоянно осажда­ется вместе с тонкими глинистыми осадками, падающими на дно океана. Опустившись на дно, ионий начинает посте­пенно разлагаться. При этом период его полураспада равен 84 тыс. лет.

Если поднять с океанического дна колонку грунта и измерить, какое количество иония содержится в каждом из тончайших пропластков донного осадка, то выяснится, что содержание этого элемента постепенно уменьшается с глуби­ной. Эта закономерность вполне может быть использована для определения скорости формирования отложений морского дна и, вероятно, позволит создать возрастные карты для огромных площадей подводного царства, покрытых одно­образным чехлом илов, время образования которых до сих пор остается загадкой. Может быть, этот способ пригодится и при выяснении возраста бывших морей, воды которых в недавнее время захватывали территорию нынешних кон­тинентов.

Все новые и новые изотопы находят применение при определении абсолютного возраста.

При изучении разнообразных объектов используется ме­тод измерения времени по свинцу-210. Он позволил выяснить скорости смешения океанических вод и воздуха атмосферы, интенсивность выпадения осадков и рост снежного покрова Антарктики, возраст урановых месторождений в Альпах и историю минералов из вулканических фумарол Везувия и Долины Десяти Тысяч Дымов на Аляске.

Для исследования скорости накопления осадочных пород применяются протактиний-231 и торий-230. С помощью этих же изотопов сравнивается возраст удаленных друг от друга геологических разрезов и уточняются эпохи нашествия хо­лода.

Два «брата» — уран-234 и уран-238 — нашли применение при датировании новейших морских и озерных отложений.

При изучении метеоритов пущены в дело «вымершие» изотопы: иод-129, ксенон-129, свинец-205 и плутоний-244. Для определения возраста редкоземельных минералов оказа­лась пригодной пара самарий-147 — неодим-143. С помощью самарий-неодимового метода удалось обнаружить закономерные изменения изотопных характеристик, отражающих про­цессы эволюции Земли, и на основании изучения молодых вулканогенных пород, излившихся на дно океана, уточнить строение их источника — мантии нашей планеты.

Используя «привычку» минералов сохранять продукты ядерного деления, советские ученые Виталий Григорьевич Хлопин и Эрих Карлович Герлинг предложили ксенон-урано­вый метод. А свойство осколков ядерного деления оставлять на пути своего прохождения в минералах тончайшие следы — треки — позволяет с помощью электронного микроскопа ввести в практику еще один многообещающий способ оценки возраста — по количеству, форме и ориентировке треков. Исследование соотношений изотопов позволило уточнить представления о происхождении метеоритов, выявить ха­рактерные особенности развития земной коры и мантии, проверить гипотезы о строении и эволюции интрузивных и вулканогенных пород.

Специалисты уже давно научились определять возраст метеоритов. Но было совершенно невозможно установить время, когда небесный камень прорвался сквозь заслон ат­мосферы к земной поверхности. С огромной силой ударяя в каменную оболочку Земли, метеориты нередко проходят сквозь толщу отложений нескольких эпох, и выяснить время их падения казалось немыслимым. Радиоуглеродный метод помог ответить и на этот вопрос.

Время образования почв, периоды изменения темпера­туры вод, эпохи и пути миграции вымерших животных, воз­раст вулканических извержений, периоды наступлений ледни­ков — в решении всех этих вопросов может принять участие изотопная геохронология.

Но кроме «земных» изотопов на поверхность планеты постоянно поступают радиоактивные изотопы космического происхождения. Продолжительное время, во всяком случае уже несколько миллионов лет, скорость их притока на Землю сохраняется неизменной. В последние годы к ним добави­лись новые искусственные источники радиоактивности: ядер­ные взрывы и отходы ядерных установок. Значительная часть всех этих веществ попадает в океаны, занимающие семь десятых площади земного шара.

Тритий, бериллий-10, утлерод-14, алюминий-26, хлор-36, кремний-32 — все эти изотопы, порожденные деятельностью человека и космосом, также могут быть использованы и в геохронологии. Уже сегодня существуют точные методы, поз­воляющие определять их содержание. По-видимому, и не­долговечные и долгоживущие представители этого сообще­ства вскоре найдут свое применение, например в океано­графических исследованиях.

Уже говорилось, что для детального изучения горных пород из них изготовляют тонкие прозрачные пластинки — шлифы. Если поместить шлиф под микроскоп, можно уви­деть сложную картину внутреннего строения породы. Обломки минералов; микроскопические кристаллы; минералы срос­шиеся; минералы, разъедающие друг друга... И внутри не­которых из них можно встретить радиоактивные включения. Вокруг таких включений часто наблюдаются окрашенные ореолы. Их называют плеохроичными (т. е. многокрасочными) двориками.

При внимательном изучении видно, что каждый дворик состоит из нескольких обособленных концентрических колец. Их происхождение объясняется различной дальностью полета альфа-частиц, образующихся при радиоактивном распаде вещества, из которого состоит минеральное включение. Теоре­тически, доказано, что степень окрашенности колец дворика должна быть пропорциональна времени, на протяжении ко­торого осуществлялась бомбардировка вмещающего мине­рала радиоактивными частицами.

Значит, если удастся с достаточной точностью установить скорость изменения окраски плеохроичных ореолов, можно будет и этот метод взять на вооружение геохронологии. Но окрашенные зоны вокруг радиоактивных включений быстро разрушаются при нагревании. Следовательно, их можно использовать и для того, чтобы определять продолжи­тельность тепловых воздействий, которым подвергалась гор­ная порода за свою историю.

А может быть, и обычный поляризационный микроскоп послужит геохронологическим исследованиям? Неужели для того, чтобы определить, например, количество содержащегося в минерале аргона, непременно нужно произвести дорого­стоящий химический анализ? В ответ на это московский ученый Ефрем Александрович Кузнецов предложил новый способ измерения абсолютного возраста — по оптическим свойствам минералов, определяемым с помощью поляриза­ционного микроскопа.

Исследуя климаты древних эпох и нашего времени, спе­циалисты разгадали размеренную смену климатических цик­лов. Через 3, 11, 30 и 90 лет повторяются на Земле различные изменения природной обстановки. Через 1800 лет наступают многоводные эпохи увлажнения, давшие начало мифам о всемирном потопе. Ритмы эти объединяются в более крупные, насчитывающие десятки и сотни тысяч лет, а те в свою оче­редь подчиняются циклам несравнимо большей протяжен­ности, исчисляемым десятками и сотнями миллионов лет.

Однако несмотря на множество методов, еще не все границы между геологическими системами установлены с пол­ной достоверностью. Не только радиоизотопные, но иногда даже традиционные палеонтологические методы, случается, не позволяют однозначно наметить рубеж между геологи­ческими подразделениями.

Еще большие сложности вызывает проблема разделения докембрийских толщ, которые в большинстве случаев не содержат ископаемых животных и растений. Для них пред­ложено множество классификаций, каждая из которых имеет свои преимущества и свои недостатки. Необходимо выпол­нить огромный объем исследований, чтобы с учетом абсолют­ного возраста движений земной коры, которые отражены в эпохах формирования гранитов, внедрения магмы и обра­зования руд, создать шкалу геологического возраста, прием­лемую для всех частей земного шара.

Во всех этих областях для геохронолога работы — непо­чатый край.

А дальнейшее развитие астрономии, астрофизики и астро­геологии выдвигает перед исследователями новую проблему — привести геохронологическую шкалу в соответствие с естест­венными этапами жизни планеты. Если удастся облечь в стройную систему колоссальное количество сведений, добы­тых палеозоологами, палеоботаниками, геологами и астро­номами, это, вероятно, позволит внести некоторые уточне­ния и в схему подразделения земных слоев. Эти изменения коснутся прежде всего наиболее крупных геологических еди­ниц, по объему приблизительно соответствующих космиче­скому году. Основные черты подобной перестройки уже наме­чаются. Все большее число фактов ложится на чашу весов тех гипотез, которые предполагают связь закономерностей геологического развития Земли с космическими процессами. Наша планета — частица Вселенной, и все значительные события, происходившие и происходящие в Галактике и Солнечной системе, безусловно должны оказывать влияние на становление и развитие Земли. Космические силы — наи­более вероятный источник глобальных циклических процес­сов. Подчиняясь их воздействию, перемещаются блоки земной коры, наступают моря, вздымаются горные цепи, активизи­руется вулканическая деятельность, меняется климат. Мы еще не знаем точно, какова истинная продолжительность косми­ческого года. Но есть основания полагать, что дальнейшие астрономические исследования и познание геологической ле­тописи позволят дать ответ на этот вопрос.

По всей вероятности, фанерозойский этап развития Земли будет подразделяться не на три, как это принято сейчас, а на четыре эры, соответствующие циклам обращения Солнеч­ной системы вокруг центра Галактики. При этом в состав фанерозоя, возможно, придется дополнительно включить верхневендские отложения, охарактеризованные остатками достаточно высокоразвитых организмов.

Если удастся привести шкалу относительного геологиче­ского времени в соответствие с закономерностями движения Солнечной системы, получит новое объяснение факт неодина­ковой продолжительности различных геологических периодов, свидетельствующий, по-видимому, о том, что космический путь Солнечной системы совершается не по круговой, а по эллипти­ческой орбите.

Циклы горообразования, магматической активности и гло­бальных оледенений, на первый взгляд, не имеют прямой связи друг с другом. Но будучи зависимыми от факторов, имеющих общую первопричину, они могут рассматриваться как проявления различных сторон одного общего процесса. И тогда сопоставление кривых, описывающих каждое из этих геологических явлений, позволит выявить скрытые закономер­ности эволюции земной коры.

Любые крупные события, сопровождающие развитие лито­сферы, воздействуют и на все другие геологические оболочки планеты. Они влияют и на положение уровня Мирового океана, и на изотопные характеристики природных вод, и на газовый состав атмосферы, и на развитие органического мира. С другой стороны, колебания уровня океанов приводят к изменению условий осадконакопления, причем не только в морских бассейнах, но и на континентах; перемены в составе атмосферы ощутимо преобразуют характер процессов вывет­ривания; водная и газовая оболочки планеты оказывают воздействие на существование биоса, а животные и растения в свою очередь активно влияют на баланс среды своего обита­ния. Очень сложна эта совокупность прямых и обратных за­висимостей, присущая развитию геосфер, но необходимо изу­чить ее во всей полноте и многообразии.

Взглянув на принятую ныне геохронологическую таблицу, можно заметить, что протяженность различных геологических событий, имевших место на протяжении истории Земли, по мере приближения к нашим дням сокращается. Создается впечатление, что геологические процессы как бы ускоряются во времени. В пользу такого заключения, по-видимому, сви­детельствуют и результаты радиометрического определения возраста горных пород.

Непрестанно улучшаются методы геохронометрии, уточня­ются значения периодов полураспада различных радиоактив­ных изотопов, и все более совершенной становится шкала абсолютного геологического возраста Земли. Но в основе большинства геохронометрических построений лежит пред­положение о том, что одна из фундаментальных физических величин — гравитационная постоянная — неизменна во вре­мени. А что если эта величина не является незыблемой кон­стантой и постепенно изменяется? Доводы в пользу такого предположения имеются. И если это подтвердится, в шкалу абсолютного возраста будут внесены соответствующие по­правки.

Повышает надежность своих методов и магнитометриче­ская стратиграфия, стремясь использовать древние природ­ные компасы для синхронизации геологических событий, происходивших на разных материках. Связать изменения палео-магнитных характеристик с параметрами космической орбиты Солнечной системы — задача ближайшего будущего.

На новую ступень своего развития выходят и палеонтоло­гические исследования. Древние животные и растения пред­ставляют собой едва ли не самый чуткий прибор, позволяющий зафиксировать сигналы, возникающие в природе под воздей­ствием сил Космоса. Выявляется, что генетические меха­низмы, управляющие развитием органической жизни, также подчинены влиянию циклических процессов, генератором ко­торых служат космические и связанные с ними планетарные события. Продолжительность существования тех или иных видов ограничена определенными отрезками времени, по исте­чении которых на смену старому таксону приходит новый. Различна скорость эволюции внутри отдельных групп расте­ний и животных, но биологическое время каждой из групп подразделяется на соразмерные интервалы — кванты времени (фазы, или, как сейчас говорят, «хроны»), соответствующие зональным стратиграфическим подразделениям.

Некоторые виды, казалось бы, не подчиняются этой зако­номерности и сохраняют свой внешний облик в бесчисленном множестве поколений, существование которых исчисляется многими миллионами и даже десятками миллионов лет. Но при­менение математических методов позволяет установить, что и в этом случае идет ступенчатое изменение биологических признаков и что на различных стратиграфических уровнях мы имеем дело с совершенно различными организмами.

Изучение биологии животного и растительного мира от­крывает широкие перспективы и при определении возраста «новейших» геологических событий. Создаваемые при этом математические модели должны учитывать изменения ско­рости вращения Земли и закономерности планетарных взаимо­отношений внутри Солнечной системы, в первую очередь поведение космических тандемов Земля — Луна и Земля — Юпитер.

И венцом всех этих многосторонних исследований должно стать создание единой геохронологической шкалы, в которой знания палеонтологии и биостратиграфии будут надежно увязаны с полевыми наблюдениями геологов и геофизиков, с анализами радиохимиков и новейшими достижениями плане­тарной геологии и астрономии.

Эта шкала позволит сверить время многочисленных геоло­гических часов, отсчитывающих жизнь планеты, и, без сомне­ния, поможет человеку еще глубже проникнуть в земные недра в поисках их сокровищ.

 

 

ОГЛАВЛЕНИЕ

 

РОЖДЕНИЕ ЗЕМЛИ

О появлении на свет планеты, играющей немаловажную роль в жизни читателя

 

КАМЕННАЯ РУКОПИСЬ