Генерал Власов во время пленения немцами, Волховский Фронт 1942.

 

25 июня руководство Волховского фронта дало указание принять все необходимые меры для их спасения. Командующий фронтом Мерецков послал танковую роту с десантом туда, где якобы видели командующего армией. По радио периодически передавались распоряжения о возможном направлении их выхода. К вечеру 25 июня были направлены на поиск разведывательные группы.

26 июня по просьбе Мерецкова Жданов передал распоряжение командиру Оредежского партизанского отряда Сазонову о розыске людей.

«Но прочесывание местности в районе Поддубья тремя группами партизан результатов не дало. О пленении Власова стало известно только 9 июля от вышедшего из окружения с группой в 12 человек заместителя начальника политотдела 46-й стрелковой дивизии майора Зубова Александра Ивановича», – пишет А. Колесник. Почему 9 июля? По Штрик-Штрикфельдту, 9 июля Власов ни в какой плен еще не попадал, он только «13 июля 1942 года… уснул в каком-то сарае, где был взят в плен двумя сотрудниками штаба одной германской дивизии».

О пленении Власова Зубов написал бумагу.

«Когда 46-я дивизия подошла к деревне Сенная Кересть 28 мая 1942 года, противник в районе Мясной Бор перерезал пути отхода и вся 2-я Ударная армия оказалась в окружении.

Командиру дивизии полковнику Черному было приказано прорвать вражеское кольцо, закрепить фланги и выйти на соединение с 59-й армией. Вся подготовка длилась очень долго, и только тогда, когда прорвалось шесть танков – вражеское кольцо было прорвано. Я находился на КП 176-го стрелкового полка с командиром дивизии полковником Черным, который доложил члену Военного совета тов. Зуеву, что можно дать команду раненым, госпиталям и штабам дивизий и бригад на выход из окружения. Когда была такая команда дана, полковник Черный попросил разрешения на выход штаба, так как дивизия уже была в прорыве. Командующий Власов запретил это сделать и заявил, что вы получите гвардейский полк и будете прикрывать отход 2-й Ударной армии. Таким образом, 22 июня в образованный прорыв шли части, раненые, штабы и одиночки, а 23 июня 1942 г. в 3 часа дня противник поставил сильный заградительный огонь и снова закрыл проход.

Вечером по приказу командующего был организован выход всех частей, соединив одиночек в роты, взводы, батальоны, и этот выход должен был закончиться в ночь с 24 на 25 июня. В 7 часов вечера началось наступление, и пошли все в огненный мешок. В 9 часов вечера полковому комиссару начальнику 7-го отдела 2-й Ударной армии Шабловскому оторвало руку. Я его затащил в 4 сосны, сделал перевязку; слышу, кричит лейтенант и просит оказать помощь – командующему Власову, который, как заявил капитан, погибает. Мы с командиром 176-го полка Соболем указали место, куда и где ему найти укрытие. В это время был доставлен командующий Власов. В 12 часов дня 25 июня штаб 2-й Ударной армии и штаб 46-й дивизии находились в лесу в одном месте.

Командир дивизии Черный мне сообщил, что мы сейчас идем в тыл противника, но командующий Власов предупредил, чтобы не брать лишних людей и лучше остаться одним. Таким образом, нас оказалось из штаба 2-й Ударной армии 28 человек и не менее было из штаба 46-й дивизии. Не имея питания, мы пошли в Замошеское болото и шли 25-го и 26-го. Вечером мы обнаружили убитого лося, поужинали, а утром 27-го начальник штаба 2-й Ударной армии, посоветовавшись с Власовым, принял решение разбиться на две группы, так как таким большим количеством ходить невозможно.

27 июня в 2 часа дня мы раскололись на две группы и разошлись в разные стороны.

В августе месяце я встретил генерал-майора, начальника управления связи 2-й Ударной армии, который находился в окружении вместе со мной. Он заявил, что между работниками штаба 2-й армии начался скандал и он бросил группу. В августе он вышел из окружения.

В 22-ю отдельную стрелковую бригаду прибыл заместитель командира отдельной разведывательной роты по политчасти Хонимко, который вышел из окружения в конце августа. Он рассказал, что с группой товарищей пошел искать питание в деревню Сенная Кересть. Когда они пришли в деревню, то им предложила старушка немедленно отсюда уйти, так как в деревню прибыло очень много немцев, которые вчера захватили командующего Власова.

Эту старушку пригласили в лес на опушку, где она рассказала, что пришла женщина, попросила покушать; когда ее кормили, она попросила накормить товарища. Хозяйка дома согласилась. Когда покушал Власов, в это время дом уже был окружен немцами. Подойдя к двери и открыв ее, Власову было предложено поднять руки вверх. Власов заявил: «Не стреляйте, я командующий 2-й Ударной армией Власов». Их забрали и повели вместе с женщиной…»

Вообще-то чисто внешне версия «заместителя командира отдельной разведывательной роты по политчасти Хонимко» ближе всех к истине, хотя бы потому, что Хонимко – офицер ГРУ и выкладывал он ту «легенду» сдачи Власова в плен, которую отработали в Москве, а ему дали, как говорится, озвучить – сугубо для немецких ушей, на всякий случай, для подстраховки. Сам же Власов в «обращении к воинам Красной Армии» сообщил, что он попал в плен не в момент, когда хлебал щи из миски той неведомой старушки, а непосредственно в бою, на поле боя. Но этому тоже есть свое объяснение: зачем нужно было Власову, чтобы немецкая контрразведка начала бы копаться в истории, которая приключилась в деревне Сенная Кересть, интересоваться той «бабушкой» и тем «дедушкой», который почему-то вдруг опознал командующего армии, будто дед – рядовой солдат, а Власов – его родной отделенный, к тому же дед успел сбегать за эсэсовцами, привести их в дом и сдать им Власова просто так, за спасибо.

А оно так и произошло бы. «Марусю от него отделили и отправили в Ригу, где ее нашел верный Сергей Фрелих и доставил в Далем», – вот так премиленько, в романтичном окрасе живописуется в «Очерках…» по книге Юргена Торвальда. Не «отделили», а схватили эсэсовцы, не «отправили в Ригу» на отдых или экскурсию, а в своих пыточных подвалах устроили тройную перепроверку, как говорится, с пристрастием. Но «Маруся» выдержала, прошла, переиграла немцев. И ее не «нашел верный Сергей Фрелих и доставил в Далем» к Власову; а просто эсэсовцам удалось, как им казалось, завербовать «Марусю» и в таком качестве вернуть ее Власову.

Про «Марусю» рассказывает и Штрикфельдт.

 

«В этой связи стоит упомянуть также, как об особом случае, о кухарке Власова, Марии Игнатьевне Вороновой. Она оставалась около Власова до самого его пленения, а затем в Минске скрылась. Там ее завербовали агенты НКВД, и она получила задание пробраться к Власову. Она явилась в Берлин. Власов сообщил нам, что она должна была его отравить. Она призналась, была прощена, и Власов оставил ее кухаркой в своем штабе в Далеме».

 

И такая вот была «легенда»…

13 июля 1942 года Андрей Власов ушел на задание к немцам. Там он должен был стать лидером, знаменем, верховным правителем, вождем. Ровно через полмесяца, 28 июля 1942 года был издан «ПРИКАЗ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СОЮЗА СССР № 227», известный в народе как приказ Сталина «Ни шагу назад!».

Генерал Власов за полмесяца до этого приказа «кончил отступать», поднялся в атаку. По крайней мере, своей дорогой в Берлин он пришел раньше, чем Жуков, Рокоссовский, Конев, и свершил там свой подвиг… У немцев он оказался 13 июля 1942 года, а 23 апреля 1943 года появилось в немецких газетах такое сообщение:

 

«Именем Фюрера генерал-лейтенант А.А. Власов 23 апреля 1943 года награжден отличием «ЗА ОТВАГУ» ДЛЯ ГРАЖДАН ВОСТОЧНЫХ НАРОДОВ 2-го КЛАССА В БРОНЗЕ».

 

Такого блестящего результата не смог добиться даже Зорге, выше дружбы с послом Германии в Токио он так и не смог подняться, а фюрер о нем знать не знал, слыхом не слыхивал.

 

15 июля 1942 года немцы учинили очень продолжительный допрос Власову. О чем спрашивали его немецкие контрразведчики и что отвечал им «предатель Власов»?

Подробности о Волховском фронте и 2-й Ударной армии».

«Состав Волховского фронта в середине марта: 52-я, 59-я, 2-я Ударная и 4-я армия.

Командующий Волховским фронтом генерал Мерецков. Командующий 52-й армией – генерал-лейтенант Яковлев. Командующий 59-й армией – генерал-майор Коровников. Командующий 4-й армией – неизвестно».

Оценка генерала Мерецкова.

«Эгоист. Очень нервная рассеянная личность. Спокойная дело – воя беседа между командующим фронтом и командующими армия – ми была почти невозможна. Личные противоречия между Мерецковым и Власовым: Мерецков пытался отстранить Власова. Страдающие очень многими недостатками, неудовлетворительные приказы со стороны штаба для 2-й Ударной армии».

Краткая оценка Яковлева.

«Хороший военный работник, однако недоволен своим применением. Личность частых переходов. Известен как пьяница».

Состав 2-й Ударной армии.

«Известные бригады и дивизии. Следует отметить, что находящиеся в Волховском котле части 52-й и 59-й армии и 2-й Удар – ной армии создавали впечатление как очень потрепанные. Большие потери в упорных зимних боях. Оружие налицо в достаточном количестве, однако недостаточно боеприпасов. В середине марта плохое положение со снабжением, которое изо дня в день ухудшается. О положении врага в середине марта – мало данных. 2-я Ударная армия считала, что в середине марта ей противостоят около 6–8 немецких дивизий. Было известно, что в эти дивизии в середине марта прибыло достаточное пополнение…

Вследствие подчинения 2-й Ударной армии Волховскому фронту, 54-й армии – Ленинградскому фронту не было единого руководства в наступлении на Любань. Сведения о действительном положении в 54-й армии поступали в штаб 2-й Ударной армии очень скудно и по большей части были составлены заведомо неверно и завышение. Мерецков использовал это с тем, чтобы 2-ю Ударную армию особенно быстро погнать в направлении Любани…

Отходное движение 2-й Ударной армии должно было прикрываться с флангов 52-й и 59-й армиями. Находящиеся в Волховском котле части 52-й и 59-й армий должны были выйти на восток из Волховского котла последними».

Причины неудачи отхода.

«Крайне плохое состояние дорог (разлив), очень плохое снабжение продовольствием и боеприпасами. Отсутствие единого руководства 2-й Ударной, 52-й и 59-й армиями со стороны Волховского фронта. О том, что прорванное кольцо окружения вновь замкнуто немецкими войсками, 2-й Ударной армии стало известно лишь через два дня – 30.5.

После получения этого известия генерал-лейтенант Власов потребовал от Волховского фронта:

Открытия немецких заслонов 52-й и 59-й армиям. Кроме того, Власов передвинул все находящиеся в его распоряжении силы 2-й Ударной армии в район восточнее Кречно, чтобы открыть с запада немецкий заслон. Генерал-лейтенанту Власову совершенно непонятно, почему со стороны штаба фронта не последовало всем трем армиям общего приказа о прорыве немецкого заслона. Каждая армия боролась более или менее самостоятельно.

Со стороны 2-й Ударной армии 23.6 было сделано последнее напряжение сил, чтобы пробиться на восток. Одновременно для прикрытия флангов пришли в движение с севера и юга части 52-й и 59-й армий. 24.6 уже было невозможно руководство частями и подразделениями 2-й Ударной армии, и 2-я Ударная армия распалась на отдельные группы.

Генерал-лейтенант Власов особенно подчеркивает уничтожающее действие немецкой авиации и очень высокие потери, вы – званные артиллерийским заградительным огнем.

Как полагает генерал-лейтенант Власов, при прорыве из всей 2-й Ударной армии вышло около 3500 раненых и пробилась незначительная часть отдельных частей.

Генерал-лейтенант считает, что около 60 000 человек 2-й Ударной армии либо взято в плен, либо уничтожено. О численно c ти частей 52-й и 59-й армий, находившихся в Волховском котле, он сообщить данные не мог… Боеспособность 52-й, 59-й и 4-й армий он определяет вообще как малую. Генерал-лейтенант Власов отрицает необходимость комиссаров в Красной Армии. По его мнению, период после финско-русской войны, когда не было коми c саров, был, с точки зрения военного руководства, лучшим».

На этом первая часть допроса заканчивается. Что же здесь напредавал «предатель Власов»? На первый вопрос Власов дал немцам столько сведений, сколько дал бы любой солдат Волховского фронта. Про генерала Мерецкова – не сведения, а какая-то сюрреалистическая зарисовка с элементами мистики. То же самое и про Яковлева. То, что он выложил немцам про состав 2-й Ударной армии, они знали и без него. Что немцы узнали нового о причинах «неудачи отхода»? Плохие дороги, плохая погода, плохо со снабжением – боже! Да это быт всех фронтов, а не военная тайна. Самая большая тайна, видимо, та, что без комиссаров было лучше – ГлавПур до последних дней своих так и не смог простить Андрею Власову разглашения этой сверхсекретной государственной и военной тайны.

Вторая часть допроса началась с вопроса о «ПОПОЛНЕНИИ».

«Старший из призванных возрастов, известный ему, – 1898 г., младший – 1924 г.».

 

«Новые соединения».

«В феврале, марте и апреле в большом объеме формировались полки, дивизии и бригады. Основные районы, где располагаются новые формирования, находятся на юге, на Волге. О новых формированиях, созданных внутри страны, он плохо ориентирован».^[105]

 

«Оборонная промышленность».

«В Кузнецкой индустриальной области, на юго-восточном Урале возникла значительная оборонная промышленность, которая теперь усилена эвакуированной индустрией из оккупированных областей. Все главные виды сырья здесь налицо: уголь, руда, металл, однако нефти нет.

В СИБИРИ ИМЕЮТСЯ МАЛЫЕ, ДО СИХ ПОР МАЛО ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ МЕСТОРОЖДЕНИЯ НЕФТИ^[106]

Продукция увеличивается за счет сокращения продолжительности производственного процесса. Мнение Власова таково, что этой индустрии в Кузнецкой области будет достаточно для обеспечения до некоторой степени нужд Красной Армии в тяжелом вооружении, даже при потере Донецкой области».^[107]

 

«Продовольственное положение». «Продовольственное положение сравнительно устойчивое. Полностью нельзя будет обойтись без украинского зерна, однако в Сибири имеются значительные вновь освоенные площади».^[108]

 

«Иностранные поставки».

«В газетах сильно раздуты поставки из Англии и Америки. Со – гласно сообщениям газет, якобы поступают оружие, боеприпасы, танки, самолеты, а также и продукты питания в большом количестве. У него в армии были только телефонные аппараты американского изготовления. Иностранного оружия в своей армии он вообще еще не видел.^[109]

О создании второго фронта в Европе он слышал следующее: в Советской России существует всеобщее мнение, нашедшее также отражение в газетах, что еще в этом году англичане и американцы создадут второй фронт во Франции. Это было якобы твердо обещано Молотову»^[110]

 

«Оперативные планы».

«Согласно приказу Сталина № 130 от 1 мая немцы должны были быть этим летом окончательно изгнаны из России. Началом большого русского наступления было наступление под Харьковом. С этой целью многочисленные дивизии были весной передвинуты на юг. Северный фронт был запущен. Можно допустить поэтому, что и Волховскому фронту больше не подводилось новых резервов.

Наступление Тимошенко не удалось. Власов, несмотря на это, верит, что, возможно, Жуков перейдет в большое наступление на Центральном участке фронта – от Москвы. У него имеется еще достаточно резервов.

Если бы новая тактика Тимошенко, «эластичная оборона», была применена на Волхове, он бы, вероятно, вышел со своей армией невредимым. Насколько широко эта новая тактика может быть применена в противовес проводимым ранее практическим установкам, Власов судить не может^[111]

Тимошенко является, во всяком случае, способнейшим руководителем Красной Армии.^[112]

На вопрос о значении нашего наступления на Дону заявил, что отрез путей подвоза закавказского бензина создает для Красной Армии критическое положение, так как замена Закавказской нефти едва ли может быть найдена в Сибири».

Ну а здесь что мы видим? Во-первых, Власов гонит немцам откровенную дезу: к тому времени мы нефть нашли и начали качать в нужных объемах в Татарии, под боком – значит, Власов намеренно скрывает это от немцев. Во-вторых, из этих «власовских предательств» следует, что немцы должны сделать главный упор на юге, бросить все силы на юг, уводя их от Ленинграда и Москвы. А что на юге? Там подготовлена наша мощная группировка? Кстати, в небе Кубани в 1943 году мы наголову разгромили немецкое люфтваффе и до конца войны удерживали полное господство в воздухе.

Есть в протоколе допроса такое убийственное резюме:

 

«Власов указал, что, пожалуй, бросается в глаза, что он как командующий армией не был осведомлен об оперативной обстановке в большом масштабе, однако это держалось в такой тайне, что даже командующие армиями не знали о намерениях Верховного командования даже на соседних участках».

 

Короче, немцы сами признают, что ничего ценного, что бы послужило во вред Красной Армии и СССР в целом, Власов им не сообщил. Что и требовалось доказать.

Вообще-то, говорить с Власовым 15 июля 1942 года о Волховском фронте и 2-й Ударной армии, скажем так, дело дохлое. Волховский фронт был создан 17 декабря

1941 года. 23 апреля 1942 года Ставка ВГК преобразовала Волховский фронт в Волховскую оперативную группу войск, включив ее в состав Ленинградского фронта. Власов, в соответствии с директивой Ставки Верховного Главнокомандования, прибыл с должности заместителя командующего войсками Юго-Западного фронта по тылу на должность заместителя командующего Волховским фронтом 9 марта 1942 года, то есть за полтора месяца до его преобразования в «оперативную группу войск». Как таковой Волховский фронт прекратил свое существование 23 апреля 1942 года. Но еще раньше, 16 апреля

1942 года, Власов был назначен командующим 2-й Ударной армией; выходит, что в штабе фронта он находился чуть больше месяца. Да и кому вообще нужны были сведения о несуществующем фронте и полностью уничтоженной 2-й Ударной армии?

Александр Колесник в своей книге пишет:

«Необходимо отметить, что приказа Ставки об утверждении Власова в должности командующего так и не последовало, что позволяет сегодня ставить под сомнение вообще правомочность именования его командующим».

9 июня 1942 года Волховская группа войск вновь была Преобразована в Волховский фронт, но к этому времени Власов уже наглухо был замурован в кольце немецкого окружения. Кроме того, что Волховская оперативная группа войск преобразована снова в Волховский фронт, вряд ли еще что-либо было известно Власову 15 июля 1942 года, когда его допрашивали немцы. ГРУ сделало все, чтобы никаких военных тайн Андрей Власов выдать не мог, но при этом все бы выглядело совершенно искренне, правдоподобно и – главное – естественно. Так оно и было на самом деле. В ГРУ отлично знали, какие вопросы в первую очередь будут задавать Власову, когда он окажется среди немцев, они готовили ему ответы вот таким образом.

25 мая 1945 года состоялся другой допрос, допрашивали теперь Власова наши следователи.

«ВОПРОС. Кто из представителей германского командования вас допрашивал?

ОТВЕТ. 14 мая 1942 года немцы доставили меня на автомашине на станцию Сиверская в штаб германской армейской группировки «Север»,^[113] где я был допрошен полковником немецкого генерального штаба, фамилию которого не знаю.

Допрашивавший меня полковник спросил о планах Верховного командования Красной Армии Я отвечал, что долгое время находился в окружении немецких войск и поэтому мне ничего не известно о планах советского командования. Вместе с этим я сообщил немцам о задачах, которые поставил перед 2-й Ударной армией Верховный Главнокомандующий Сталин.^[114]

Мне также задавали вопросы, встречался ли я со Сталиным и что знаю о его личной жизни. Я сказал, что виделся со Сталиным дважды в Кремле: в феврале 194] года и в марте 1942 года, о личной жизни его ничего не знал.

Кроме, того, немецкий полковник предложил мне дать характеристику на Жукова. Я сказал, что Жуков волевой и энергичный военачальник, но иногда бывает груб.

На вопрос, может ли Жуков стать вторым Тухачевским, я ответил, что вряд ли, так как он предан Сталину.

Тогда мне был задан вопрос, как уцелел и не был арестован в 1938 году Шапошников, в прошлом офицер царской армии; и может ли он после падения советской власти стать во главе правительства России? Я заявил, что Шапошников, по-моему, также предан Советскому правительству, но так как его лично не знаю, ответить на вопрос, сможет ли он возглавить будущее правительство России, не могу.

Мне был задан вопрос, что я знаю об антисоветских настроениях Тимошенко, на который я ответил, что, хотя и служил вместе с Тимошенко, однако никаких антисоветских проявлений с его стороны не замечал.

У меня также интересовались, насколько грамотны в военном деле Ворошилов и Буденный. Сославшись на то, что оба они герои гражданской войны, 25 лет служат в армии, окончили Военную академию, я высказал предположение, что они поэтому должны быть опытными военачальниками.

Там же на ст. Сиверская меня представили командующему германской армейской группировкой «Север» генерал-полковнику Линдеманну, с которым я был сфотографирован, а затем направлен в город Летцен, а оттуда в Винницу, где в это время находилась ставка верховного командования германской армии, и помещен в лагерь для военнопленных».

 

Об этом у Штрикфельдта написано так:

«Во второй половине июля Власов был доставлен в лагерь военнопленных в Виннице, подчиненный ОКХ. Командиром лагеря был пожилой немец из США, великодушный и умный человек. И этот «американец», не понимавший ни слова по-русски и прямо-таки созданный для того, чтобы руководить английским лагерем, должен был управлять на Украине лагерем русских военнопленных! Характерный пример тупости бюрократов!

Власова вели по улицам Винницы – города, жители которого знали его как крупного советского военачальника. Власов был 1,96 метра ростом. Его поставили во главе колонны, и многие, должно быть, узнавали его. Это, вероятно, сделано было не случайно: мелкие душонки хотели его унизить.

По прибытии в лагерь военнопленных Власов почти сразу оказал сопротивление: он отказался выйти на поверку вместе с пленными солдатами, настаивая, чтобы поверка офицеров проводилась отдельно: «Если вы хотите таким манером завоевать и переделать мир, то вы заблуждаетесь», – сказал пленный генерал «американскому» коменданту лагеря. Тот улыбнулся и доложил об этом происшествии капитану Петерсону, который в ОКХ был ответствен за военнопленных старших офицеров. Петерсон поворчал, но согласился с Власовым. Порядок поверки был изменен».

«ВОПРОС. Почему вас поместили именно в этот лагерь, чем он отличается от других лагерей?

ОТВЕТ. Винницкий лагерь находился в ведении разведотдела германской армии, и поэтому в нем содержались только те военнопленные, которые представляли интерес для верховного командования.

Первое время в лагере находились я и военнопленные: полковник Боярский – бывший командир 41-й стрелковой дивизии Юго-Западного фронта, майор Сахаров – бывший командир полка Красной Армии, и какой-то инженер, а затем стали прибывать другие военнопленные и к концу июля месяца их насчитывалось около 100 человек.

В Винницком лагере немцы вели работу по разложению военнопленных и привлечению их к службе в германской армии.

Первым ко мне стал обращаться майор Сахаров, который, находясь на службе у немцев, предлагал мне взять в свое подчинение воинскую часть из военнопленных Красной Армии и начать борьбу против советской власти.

Позже меня и полковника Боярского вызвали к себе представители разведотдела при ставке верховного командования германской армии полковник Ронне и отдела пропаганды верховного командования Штрикфельдт, которые заявили, что на стороне немцев уже воюет большое число добровольцев из советских военнопленных и нам следует также принять участие в борьбе против Красной Армии.

Я высказал Ронне и Штрикфельдту мысль, что для русских, которые хотят воевать против советской власти, нужно дать какое-то политическое обоснование их действий, чтобы они не оказались наемниками Германии. Ронне ответил, что немцы со – гласны создать из русских правительство, к которому перейдет власть после поражения советских войск. Я заявил Ронне, что по – думаю над его предложением и позже дам ответ.

После этой беседы 10 августа 1942 года в лагерь приехал советник Министерства иностранных дел Германии Хильгер – бывший советник германского посольства в Москве, свободно владеющий русским языком, который вызвал меня к себе, спросил, согласен ли я участвовать в создаваемом немцами русском правительстве и какие в связи с этим у меня имеются предложения.

Высказав Хильгеру мысль о том, что надо подождать конца войны, я тем не менее стал обсуждать с ним, какие территории Советского Союза следует передать Германии. Хильгер говорил, что Украина и Советская Прибалтика должны будут войти в состав Германии…»

так начался подвиг Андрея Власова.

После всех этих бесед-допросов Хильгер 8 августа со ставил «ЗАПИСКУ». «СОДЕРЖАНИЕ: о допросах военнопленных советских офицеров». В ней можно прочесть много интересного, в смысле того, как Андрей Власов повел свое дело у немцев. Например, вот это: «Чтобы добиться победы над Сталиным, нужно, по мнению обоих офицеров, ввести в бой против Красной Армии русских военнопленных. Ничего не подействует на красноармейцев более сильно, чем выступление русских соединений на стороне немецких войск». А что говорит Власов немцам дальше? Прямо сейчас же бросаться в бой против Красной Армии? Ничего подобного.

 

«Для осуществления этого необходимо создание соответствующего русского центра, призванного для того, чтобы рассеять царящее в широких кругах и среди командования Красной Армии опасение относительно намеченных Германией целей войны, а также для того, чтобы воспрепятствовать Сталину дальнейшее ведение войны».

 

Одним словом, никакого пока участия в боевых действиях против Красной Армии, для этого надо собраться, подумать, обсудить и т. п. и т. д. Далее «эти русские» рассуждали, что, мол, «на обломках Советского Союза возникнет новое русское государство, которое в тесном союзе с Германией и ее вождями будет работать над созданием нового порядка в Германии».

Хильгера все это взбесило донельзя, и он пишет в «ЗАПИСКЕ»:

 

«Я ясно сказал советским офицерам, что не разделяю их убеждений. Россия в течение ста лет являлась постоянной угрозой Гер – мании, вне зависимости от того, было ли это при царском или при большевистском режиме. Германия вовсе не заинтересована в воз – рождении Русского государства на великорусской базе». Но «эти унтерменши» упорствуют. «Советские офицеры возразили, что между самостоятельным Русским государством и колонией имеются еще различные другие решения, например, создание доминиона, протектората с временным или постоянным введением оккупационных войск…»

Генерал Власов и полковник. Боярский изложили выше приведенные соображения в меморандуме, который был представлен в мое распоряжение подполковником генштаба фон Ронне.

Перевод прилагается…

Фельдмарк, 8 августа 1942 года.

Хильгер».

 

Из «ЗАПИСКИ» Хильгера видно, что Власов начинает говорить совсем не о том, что хотят услышать немцы. Немцы хотят, чтобы Власов возглавил сейчас же полк советских военнопленных и начал бы боевые действия против Красной Армии, а Власов пускается в какие-то прогнозы на будущее, в прожекты о будущем России: колонией она будет или в качестве доминиона, а может быть, протектората «с временным или постоянным введением оккупационных войск»…

 

Однако что же Власов и Боярский накатали… за несколько часов в том «меморандуме», о котором упоминает Хильгер?

«Принимая во внимание внутреннее положение Советского Союза, растущую оппозицию против существующего режима, а также международное положение, можно прийти к следующему заключению:

1. Правительство Сталина в связи с потрясающими военными поражениями, нанесенными немецкими войсками, а также в силу его неспособности организовать военные действия и тыл (напри – мер, голод в стране, расстройство народного хозяйства), потеряло свою популярность среди населения и особенно в армии. Оно держится только на организованной раньше и поддерживаемой теперь системе НКВД – системе террора.

2. В определенных кругах армии и народа все яснее пробуждается сознание бесполезности и бесперспективности дальнейшего ведения войны, которое приводит лишь к уничтожению миллионов людей и разрушению материальных ценностей.

Эта группа людей стоит перед дилеммой: или бесполезно погибнуть на войне, или быть уничтоженным в подземельях НКВД. На фронте и в самой стране казнят офицеров, которых обвиняют в военных неудачах. При этом отдельные командиры частей вовсе не виноваты в этих неудачах. В проведении оперативных действий командирам частей мешают комиссары. В связи с этим имеются случаи сдачи в плен высшего командного состава.

3. Офицерский корпус Советской Армии, особенно попавшие в плен офицеры, которые могут свободно обмениваться мыслями, стоят перед вопросом: каким путем может быть свергнуто правительство Сталина и создана новая Россия? Всех объединяет желание свергнуть правительство Сталина и изменить государственную форму. Стоит вопрос: к кому именно примкнуть – к Германии, Англии или Соединенным Штатам? Главная задача – свержение правительства – говорит за то, что следует примкнуть к Германии, которая объявила борьбу против существующего правительства и режима целью войны. Однако вопрос будущности России не ясен. Это может привести к союзу с Соединенными Штатами и Англией, в случае если Германия не внесет ясность в этот вопрос.

4. Сталин, используя особенности России (бесконечные просторы, огромные потенциальные возможности) и патриотизм народа, поддерживаемый террором, никогда не отступит и не пойдет на компромисс. Он станет вести войну, пока не будут исчерпаны все силы и возможности.

На возможность внутреннего переворота при теперешних обстоятельствах рассчитывать не приходится.

5. Если принять во внимание население оккупированных областей и огромное количество военнопленных и учесть их враждебное отношение к правительству Сталина, то можно допустить, что эти людские массы составят ядро внутренних сил, которые под руководством Германского Правительства ускорят давно назревающее возникновение нового политического порядка в России, что должно произойти параллельно осуществляемому немцами со – зданию новой Европы.

Эти силы в настоящее время не используются.

Исходя из вышеизложенного, мы передаем на ваше рассмотрение следующее предложение:

– создать центр формирования русской армии и приступить к ее созданию;

– независимо от своих военных качеств, эта русская армия придаст оппозиционному движению характер законности и одним ударом устранит ряд сомнений и колебаний, существующих в оккупированных и не оккупированных областях и тормозящих дело создания нового порядка;

– это мероприятие легализует выступление против России и устранит мысль о предательстве, тяготящую всех военнопленных, а также людей, находящихся в не оккупированных областях.

Мы считаем своим долгом перед нашим народом и перед фюрером, провозгласившим идею создания новой Европы, довести выше – изложенное до сведения верховного командования и тем самым внести вклад в дело осуществления упомянутой идеи.

Бывший командующий 2-й армией генерал-лейтенант Власов

Бывший командир 41-й стрелковой дивизии полковник Боярский

Винница, 8.1942 г

Перевел капитан Петерсон»

 

И «ЗАПИСКА» Хильгера, и «МЕМОРАНДУМ» Власова – Боярского помечены одним и тем же днем – 8 августа. Допрашивал Хильгер Власова и Боярского 7 августа 1942 года,^[115] но все равно, такой продуманный, с далеко идущими целями меморандум за одну ночь не составить одному генералу и одному полковнику – это не пульку расписать. Здесь мы имеем, как говорится, дело с домашней заготовкой. Часть «меморандума» заготовлена в Берлине, а часть – в Москве: Хильгер вписал то, что ему было приказано вписать в Берлине, Власов ввинтил то, что ему было задано в Москве. Пропагандистское берлинское и прагматическое московское в «меморандуме» счастливо соединились в одно. Это не сумасбродные прожекты майора Сахарова: «взять в свое подчинение воинскую часть из военнопленных Красной Армии и начать борьбу против советской власти». Ко всему прочему, такой «меморандум» открывал Власову путь в Берлин. 25 мая 1945 года Андрей Власов скажет советским следователям:

«В октябре 1942 года немцы предложили мне выехать в Берлин.

ВОПРОС. Для чего?

ОТВЕТ. Для того, чтобы иметь возможность встретиться с находившимися в плену генералами Красной Армии и использовать их для антисоветской деятельности, о чем в свое время Я ПРОСИЛ^[116] Хильгера.

В Берлине я был помещен в лагере при отделе пропаганды вооруженных сил Германии. В этом лагере находились генералы. Малышкин – бывший начальник штаба 19-й армии и Благовещенский – бывший начальник училища противовоздушной обороны Народного Комиссариата Военно-Морского Флота, а также бывший сотрудник редакции газеты «Известия» – Зыков.

Им я рассказал о своем намерении начать борьбу против большевиков, создать русское национальное правительство и приступить к формированию добровольческой армии для ведения вооруженной борьбы с советской властью.

Малышкин, Благовещенский и Зыков поддержали меня и высказали свою готовность принять участие в борьбе против советской власти, причем Зыков заявил, что он уже ведет антисоветскую работу, сотрудничая в издаваемой немцами для советских военнопленных газете «Заря».

В декабре 1942 года Штрикфельдт мне организовал встречу в отделе пропаганды с генерал-лейтенантом Понеделиным – бывшим командующим войсками 12-й армии.

В беседе с Понеделиным на мое предложение принять участие в работе по созданию русской добровольческой армии последний наотрез от этого отказался, заявив, что немцы только обещают сформировать русские части, а на самом же деле им нужно только имя, которое они могли бы использовать в целях пропаганды.

Тогда же я имел встречу с генерал-майором Снеговым – бывшим командиром 8-го стрелкового корпуса Красной Армии, который также не согласился принять участие В ПРОВОДИМОЙ МНОЙ РАБОТЕ,^[117] мотивируя своей боязнью за судьбу своих родственников, проживающих в Советском Союзе.

После этого Штрикфельдт возил меня в один из лагерей военнопленных, находившихся под Берлином, где я встретился с генерал-лейтенантом Лукиным – бывшим командующим 19-й армией, у которого после ранения была ампутирована нога и не действовала правая рука.

В присутствии немцев Лукин высказался враждебно по отношению к Советскому правительству, однако после того, как я изложил ему цель моего приезда, он наедине со мной сказал, что немцам не верит, служить у них не будет, и мое предложение не принял.

Потерпев неудачу в беседах с Понеделиным, Снеговым и Лукиным, я больше ни к кому из военнопленных генералов Красной Армии не обращался».

Для кого-то, наверное, странно, что свою «предательскую деятельность» Андрей Власов называет «проводимой мной работой». Но он в самом деле проводил работу в тылу врага. Так он и говорит следователям. А «потерпел неудачу в беседах с Понеделиным, Снеговым и Лукиным», уж точно, к своей радости, потому что еще раз смог убедиться, что имел дело с обыкновенными честными русскими генералами. А еще – они не были генералами Главного разведывательного управления, каковым являлся сам Власов. Власов говорит, что он после этого «больше ни к кому из военнопленных гене