В. Гете. «Фауст», мистерии «Каин», «Манфред»

 

Иога́нн Во́льфганг фон Гёте (нем. Johann Wolfgang von Goethe немецкое произношение имени (инф.); 28 августа 1749, Франкфурт-на-Майне, Германия — 22 марта 1832, Веймар, Германия) — немецкий поэт, государственный деятель, мыслитель и естествоиспытатель.

«Фауст»

Основная статья: Фауст (трагедия)

Самым грандиозным созданием Гёте бесспорно является его трагедия «Фауст», над которой он работал в течение всей жизни.

Основные даты творческой истории «Фауста»:

1774—1775 — «Urfaust» (Прафауст),

1790 — издание «Фауста» в виде «отрывка»,

1806 — окончание первой части,

1808 — выход в свет первой части,

1825 — начало работы над второй частью,

1826 — окончание «Елены» (первый набросок — 1799),

1830 — «Классическая Вальпургиева ночь»,

1831 — «Филемон и Бавкида», окончание «Фауста».

В «Прафаусте» Фауст — обречённый бунтарь, напрасно стремящийся к проникновению в тайны природы, к утверждению власти своего «я» над окружающим миром. Только с появлением пролога «на Небе» (1800) трагедия усваивает те очертания, в которых привык её видеть современный читатель. Дерзания Фауста получают новую (заимствованную из Библии — Книга Иова) мотивировку. Из-за него спорят Бог и сатана (Мефистофель), причём Бог предсказывает Фаусту, которому, как и всякому ищущему человеку, суждено ошибаться, спасение, ибо «честный человек в слепом исканьи всё ж твердо сознает, где правый путь»: этот путь — путь неустанных стремлений к открытию действительно значительного смысла жизни. Подобно Вильгельму Мейстеру, Фауст, прежде чем обнаружить конечную цель своего существования, проходит ряд «образовательных ступеней». Первая ступень — его любовь к наивной мещаночке Гретхен, кончающаяся трагически. Фауст покидает Гретхен, и та, в отчаянии убив родившегося ребёнка, погибает. Но Фауст не может поступить иначе, он не может замкнуться в узкие рамки семейного, комнатного счастья, не может желать судьбы Германа («Герман и Доротея»). Он бессознательно стремится к более грандиозным горизонтам. Вторая ступень — его союз с античной Еленой, который должен символизировать жизнь, посвящённую искусству.

Фауст, окружённый аркадскими рощами, на время находит успокоение в союзе с прекрасной гречанкой. Но ему не дано остановиться и на этой ступени, он всходит на третью и последнюю ступень. Окончательно отказываясь от всяких порывов в потустороннее, он, подобно «отрекающимся» из «Годов странствований», решает посвятить свои силы служению обществу. Задумав создать государство счастливых, свободных людей, он начинает на отвоёванной у моря земле гигантскую стройку. Однако вызванные им к жизни силы обнаруживают тенденцию в сторону эмансипации от его руководства. Мефистофель в качестве командующего торговым флотом и начальника строительных работ, вопреки приказаниям Фауста, уничтожает двух старичков земледельцев — Филемона и Бавкиду, живущих в своей усадьбе возле древней часовенки. Фауст потрясён, но он, всё же продолжая верить в торжество своих идеалов, до самой смерти руководит работами. В конце трагедии ангелы возносят душу умершего Фауста на небо. Заключительные сцены трагедии в гораздо большей степени, чем другие произведения Гёте, насыщены пафосом творчества, созидания, столь характерным для эпохи Сен-Симона.

Трагедия, писавшаяся в течение почти 60 лет (с перерывами), была начата в период «Бури и натиска», окончена же в эпоху, когда в немецкой литературе господствовала романтическая школа. Естественно, что «Фауст» отражает все те этапы, по которым следовало творчество поэта.

Первая часть находится в ближайшей связи со штюрмерским периодом творчества Гёте. Тема покинутой возлюбленным девушки, в приступе отчаяния становящейся детоубийцей (Гретхен), была весьма распространена в литературе «Бури и натиска» (ср. «Детоубийца» Вагнера, «Дочь священника из Таубенгейма» Бюргера и пр.). Обращение к веку пламенной готики, книттельферсу, насыщенный вульгаризмами язык, тяга к монодраме — всё это говорит о близости к «Буре и натиску». Вторая часть, достигающая особенной художественной выразительности в «Елене», входит в круг литературы классического периода. Готические контуры уступают место древнегреческим. Местом действия становится Эллада. Очищается лексика. Книттельферс сменяется стихами античного склада. Образы приобретают какую-то особую скульптурную уплотнённость (пристрастие старого Гёте к декоративной интерпретации мифологических мотивов, к чисто зрелищным эффектам: маскарад — 3 картина I акта, классическая Вальпургиева ночь и т. п.). В заключительной же сцене «Фауста» Гёте уже отдаёт дань романтизму, вводя мистический хор, открывая Фаусту католические небеса.

Подобно «Годам странствований Вильгельма Мейстера», вторая часть «Фауста» в значительной степени является сводом мыслей Гёте о естественных науках, политике, эстетике и философии. Отдельные эпизоды находят своё оправдание исключительно в стремлении автора дать художественное выражение какой-нибудь научной либо философской проблеме (ср. стихотворение «Метаморфозы растений»). Всё это делает вторую часть «Фауста» громоздкой и — так как Гёте охотно прибегает к аллегорической маскировке своих мыслей — весьма затруднительной для понимания. Согласно записям поэта в дневнике, «главное дело» всей жизни было завершено в середине июля 1831 года. Поэт поставил точку во второй части «Фауста» 22 июля, а в августе рукопись была запечатана в конверт, с указанием раскрыть и опубликовать её только после его смерти. В начале марта 1832 года, во время прогулки в открытой карете Гёте простудился: катар верхних дыхательных путей, предположительно, инфаркт и общее ослабление лёгких привели к кончине 22 марта в 11.30 1832 года. Вторая часть «Фауста» вышла в том же году 41-м томом в Собрании Сочинений.

МАНФРЕД (англ. Manfred) - герой драматической поэмы Д.Г.Байрона «Манфред» (1817). М. нередко называют романтическим Фаустом, имея в виду признание И.-В.Гете, писавшего о Байроне вскоре после выхода в свет «Манфреда»: «Этот своеобразный талантливый поэт воспринял моего «Фауста» и, в состоянии ипохондрии, извлек из него особенную пищу. Он использовал мотивы моей трагедии, отвечающие его целям, необычайно преобразив каждый из них; и именно поэтому я не могу достаточно надивиться его таланту». Правда, Байрон в ответ на это заявлял, что к моменту написания «Манфреда» он совершенно не был знаком с «Фаустом» Марло, а «Фауста» Гете знал только по пересказу, так как не владел немецким языком. Тем не менее первая сцена «Манфреда» зеркально отражает первую сцену «Фауста»: замок М. в Бернских Альпах, готическая галерея, полночь. М. один, он «ранен истиной суровой, что Древо Знания - не Древо Жизни».

М.- титанический дух, осознавший бесплодность не только добра, зла, знания, но и жизни. На утре юных дней он мечтал быть просветителем народов, затем стал чужд людям, презирал их и, дабы противопоставить себя им, овладел тайной бессмертия. Но это не сделало его счастливым, ибо он погубил ту единственную, которую любил, и не в силах воскресить ее. Он просит у духов «забвения того, что в сердце». Но духи бессильны. Ман-фред осужден на одиночество и вечное томление. Он приговорен к жизни.

М.- высшее воплощение субъективизма в романтической литературе, портрет внутреннего человека, и прежде всего самого Байрона. К нему применимо замечание Н.Я.Берковско-го о том, что «персонаж является у романтиков лирическим стихотворением, как бы читающим самое себя». Мотив горестной любви М. к Астарте отражает автобиографическую коллизию: взаимоотношения Байрона с Августой Ли. Призрак Астарты предвещает М. скорую смерть. Аббат пытается спасти душу М., но тот отвергает и божий, и людской суд. Он склонен к самоосуждению и свою единственную вину видит в том, что отказался быть рабом. Духи являются за душою М., но он не признает их власти над собой и умирает со словами: «Сам себя сгубил, и сам я хочу карать!» На близость героев Байрона и Гете указывал также В.Г.Белинский: «Байронов «Манфред» и Гетев «Фауст» - лирические драмы, <...> поэтические апофеозы распавшейся натуры внутреннего человека, через рефлексию стремящегося к утраченной полноте жизни. Вопросы субъективного, созерцательного духа, вопросы о тайнах бытия и вечности, о судьбах личного человека и его отношениях к самому себе и общему составляют сущность обоих этих великих произведений».

На тему «Манфреда» создали свои произведения композиторы Р.Шуман (1850) и П.И.Чайковский(1898).

Символы несут в закодированном виде глубокие знания. Но доступны они не всем. Символы возникают с определённой и одновременно противоречивой целью – сокрытия и выявления истины. Так, с одной стороны, символ служит для обозначения и выявления непостижимого, с другой – он представляет собой оболочку, скрывающую истину от недостойных. Проникнуть в тайны истинного знания – вот цель героев произведений «Потерянный рай» Дж. Мильтона, «Фауст» И. В. Гёте, «Каин» и «Манфред» Дж. Г. Байрона.

Основные символы познания, характерные как для поэмы «Потерянный Рай», так и для мистерии «Каин», это змея, плод и древо. В поэме Мильтона Люцифер искушает Еву не в своём подлинном обличии. Чтобы осуществить свой замысел, он решает принять облик змея. Змей – это одно из самых противоречивых созданий природы в символике разных народов. С одной стороны, змея считается символом мудрости, знания, но с другой в Европе, особенно в Средние века, змея считалась воплощением зла и исчадьем ада. Байрон же в «Каине», своей интерпретации Библейского текста, говорил, что в Книге Бытия не сказано, что Еву соблазнил дьявол, а говорится о змие, и лишь потому, что он «самая хитрая из полевых тварей».

Плод, которым Змей искусил Еву в райском саду, в Библии не назван. Но, несмотря на это, яблоко было первым плодом, на который пал выбор позднейших толкователей Священного Писания. У Мильтона в тексте также есть указание на то, что запретный плод – это именно яблоко. Алхимики использовали этот плод в качестве символа знания, подметив, что сердцевина разрезанного поперёк яблока похожа на пятиконечную звезду, что напоминало им об искомом пятом элементе. В некоторых теоретических работах, посвящённых изучению символики, научное биологическое название яблони – Malus («плохой, дурной») – считается производным от латинского корня слова и напоминающим о том, что именно яблоко стало причиной грехопадения человека. Однако в словарях латинского языка указывается на многозначность этого слова, где «яблоня» является первым значением, а «скверный» – лишь третьим.

Но наряду с плодом как символом запретного знания существует символ дерева. У разных народов символика дерева служила средством описания мира, именно с древа знания срывает Ева запретный плод. Но до сих пор ведётся полемика о правомерности разделения древа жизни и древа познания. Дж. Дж. Фрейзер указывает на то, что общепризнанным является мнение о позднейшем искажении предания о грехопадении, и высказывает предположение, что в отличие от древа жизни, которое было доступным человеку, запретным становится не древо познания, а древо смерти, чьи плоды смертоносны.

Другие важные символы познания, которые встречаются в произведениях и объединяют трагедию «Фауст» и драматическую поэму «Манфред», – это пламя (свет), чаша и книга. Свет, который несёт Люцифер (буквально: Светоносец), – это свет знания. Однако этот свет не рассеивает, а только усиливает мрак, тяготеющий над жизнью. Познание великих тайн мироздания не помогает Каину найти путь к добру и счастью, но лишь усугубляет его страдания, открывая ему его собственное ничтожество и бессилие. Чаша, из которой Фауст хочет выпить яд, и котёл ведьмы – это вместилища тайного знания, которое позднее принесет скорбь возжелавшему его. Манускрипты, из которых Фауст и Манфред черпали свои знания, не смогли удовлетворить их жажду познания. Они, искушая, дают лишь часть, тогда как стремящемуся к совершенству учёному нужно несоизмеримо больше.

Символы – обломки былого единства, одного наречия, которым владели люди до строительства Вавилонской башни. Философ Павел Флоренский говорил о языке символов как языке божественном. Другой философ Ареопагит указывал, что существует два способа передачи знания об истине: «Один – невысказываемый и тайный, другой – явный и легко познаваемый; первый – символический и мистический, второй – философский и общедоступный. Однако высшая истина передаётся только первым способом». Символы познания приоткрывают путь в мир истины, дополняя и расширяя мир того произведения, где они обнаружены.