Откровенный разговор, или беседы о жизни с сыном-старшеклассником на пределе возможной откровенности

Юрий Андреевич Андреев

Откровенный разговор, или беседы о жизни с сыном-старшеклассником на пределе возможной откровенности

 

Глава I

ДЛЯ ЧЕГО МЫ ЖИВЕМ?

 

ПРОВЕРКА ОТ ОБРАТНОГО

 

Ты знаешь, что любимым изречением Карла Маркса было: «Подвергай все сомнению»? Это хороший девиз. Вот давай подвергнем сомнению и, если надо, уточним тезис о том, что главное для счастья — возможность реализовать себя. Именно это, а не стремление к бесконечному потреблению благ разных видов.

Реализовать себя, проявить свои внутренние возможности…

Сразу же возникает вопрос: какие именно внутренние возможности?

В «Комсомольской правде» прошел как-то диспут вокруг проблем танцплощадки. Через несколько лет — вокруг проблем дискотеки. Из ряда статей вырисовался облик некоторых людей в возрасте от четырнадцати лет и старше, для которых раскрыться, проявить себя-это значит явиться в «поддатом» состоянии в место общего веселья и отдыха, кого-то задеть, кого-то оскорбить. Эти персонажи находят внутреннее удовлетворение (не зря провели время!), если обратили на себя внимание окружающих любым путем! Нравственность их столь невысока, что сильному парню ничего не стоит публично ударить девушку! Но что совершенно уж поразительно — там есть и девушки, которых веселит и удовлетворяет подобная обстановка, они готовы даже искренне заступаться за подобного гориллоида и испытывают удовольствие от подобного времяпрепровождения, которое позволяет «раскрыться» и им.

Мужчина, который способен реализовать себя, подняв руку на женщину, на будущую мать — святилище человечества!.. И женщина, которая находит подобное поведение естественным и возможным, — что может быть уродливее! Это гораздо ниже уровня развития животного (ведь у животных самец никогда не тронет особи женского пола). Недаром же статистика свидетельствует, что умственный образовательный и культурный уровень хулиганов, насильников, вообще уголовников, как правило, крайне низок: четыре пятых из них не имеют даже 8-летнего образования.

Так. Заметим, значит, что отнюдь не всякое самораскрытие, приносящее удовлетворение тому или иному субъекту, приемлемо для общества в целом. (Кстати говоря, для этих персонажей буйная праздность — действительно праздник жизни.)

В том же плане: не будем говорить об уровне удовлетворения примитивных людей, которые, не задумываясь над своей жизнью, просто растут, как сорняки на ветру. Вспомни, что существуют люди, сознательно определяющие зло королем на шахматной доске своей жизни. Я имею в виду профессиональных преступников. Так, например, согласно шкале достоинств преступного мира тот, кто ее придерживается, способен совершать самые бесчеловечные поступки при полной убежденности в своей правоте…

Мне довелось как-то читать письмо бывшего «вора в законе» Алексея Фролова, которого в конце концов умудрил его страшный и печальный опыт, молодому парню, имеющему уже две судимости. «Мне и в голову не приходило, писал Алексей Фролов, — что в моих нравственных представлениях что-то не так, что я кого-то обижаю, кому-то приношу беду… Я был преисполнен самодовольства, — кастового, если хотите. Далеко не всех уголовников я считал себе ровней: хулиганы, „штопорилы“ (мелкие грабители), насильники, „барыги“ (перекупщики краденого) — их я презирал, но не потому, что они были бесчестными, а потому, что в воровском мире они стояли ниже меня „по рангу“.

Я жил в тюрьмах и колониях, я бежал, совершал новые кражи — чаще всего в магазинах и складах — и снова возвращался в тюрьму. Я считал это нормальным — быть в тюрьме и жить ее интересами, бежать (риск, смелость!). Свобода мне нужна была только для того, чтобы снова идти на „дело“. Побеги и судимости были для нас все равно что ордена…

О, как все было просто и ясно в моей голове! Воры были для меня единственно стоящими людьми. Безграмотностью своей я гордился. Когда мне предложили прочесть книгу классика, я долго хохотал. „Чему может научить меня, меня, вора! — какой-то фраер!“.

Вообще я теперь вижу: чем человек невежественнее, тем больше он категоричен. Существования других мнений он просто не допускает. И тем более жесток».

Проявлять свою сущность в жестокости?

Незабываемая фотография была опубликована как-то в газете «Советская культура». Перед этим она обошла газеты всего мира. На этой фотографии был изображен мальчишка, который в кругу, образованном взрослыми, палкой убивает койота. Рядом лежат уже несколько убитых животных. Невдалеке, с удовольствием глядя на происходящее, стоит полицейский с дубинкой: в случае чего он поможет мальчишке, в случае чего подскажет. Комментируя эту фотографию, редакция писала: «Кем вырастет этот мальчик, сейчас нельзя сказать, но снимок этот страшен не менее, чем те виселицы, около которых так любили фотографироваться палачи».

Жестокость к людям, жестокость к стране — своей стране. Читаем судебный очерк «Черный бизнес»: некий Морозов ради полной жизни, как он ее себе представлял, сплавил за рубеж огромное количество достояний нашей истории, несметное число культурных ценностей — он грабил свой народ, чтобы купаться в роскоши. Читаем другой судебный очерк «Тараканы»: говорится о перепродаже опять-таки за рубеж культурных ценностей — картин, книг, ювелирных изделий. Читаем очерк «Видеопетля» — о «деятелях», наживавшихся на растлении соотечественников западными порнофильмами. Знакомимся с другими подобными материалами…

Итог, думаю, однозначен: отнюдь не всякое внутреннее самоудовлетворение и отнюдь не всякой личности будем мы иметь в виду, когда речь идет о подлинно человеческом счастье. Всегда следует видеть соотнесение своего личного счастья, реализацию своей личной программы с интересами и счастьем народа, общества, человечества в целом.

А сейчас со всем возможным скептицизмом — тоже для проверки-обратимся к самой сложной проблеме: а чем, собственно говоря, плохо, если человек живет, ни в чем и никогда не преступая уголовного кодекса, не злодействуя, будучи трудолюбивым, законопослушным членом общества, однако ориентируясь при всем своем добродетельном образе жизни исключительно и прежде всего на радость от потребления всевозможных благ? Видя именно в этом счастье свое? Да, чем плоха «красивая» жизнь? И, в конце концов, за что боролись?

Нет, боролись не за это.

Плохо, разумеется, не то, что человек пользуется вещами и благами, — вещи и блага для того и существуют, чтобы ими пользоваться, а то, что именно блага и вещи становятся королем на доске человеческой судьбы.

И если этот принцип ведущий, определяющий в жизни, то все остальные принципы выстраиваются в подчиненное ему положение, хорошо, если на уровень ферзей, а то ведь — и битых пешек.

О чем говорить, были времена, когда, например, при натуральном хозяйстве крестьянин вынужден был денно и нощно заботиться лишь о хлебе насущном. Но сейчас-то, при нынешнем развитии производительных сил, не выглядит ли анахронизмом человек, который задержался на уровне одних лишь материальных забот, пускай даже совсем по-другому выраженных?

У такого человека четкая иерархия ценностей. Он не может быть бескорыстен, его отношения строятся на принципах натурального обмена времен первобытного общества, только объекты торга иные: я тебе — японскую куртку, ты мне-американские джинсы; я тебе организую путевку в санаторий, ты мне устроишь дочь в модный институт; я тебе… что? Ты ничего не можешь предложить взамен? Никакого дефицита? Так зачем ты мне нужен вообще?

Сад или помидорная теплица? А что больше принесет выгоды? Теплица? Вырубим яблони, организуем помидорный бизнес!

Тратить время на разных там друзей или родителей или вкалывать, чтобы купить машину? Все для машины!

Предпочесть девушку, к которой тянется душа, или ту, у которой родители посостоятельнее, больше за ней дадут? Конечно, ту, с богатой собственной квартирой!..

Подобная иерархия ценностей беспощадна, ибо она проста и ее критерии оставляют человека на уровне одноклеточного организма.

И личное, и общественное несчастье подобного уровня Представлений, подобных определяющих принципов заключается в том, что человек, использующий их, реализует в себе возможности лишь далеких животных предков, но отнюдь не те высшие потенции, которые дано ему развить как человеку, венцу всего живого, как высшему представителю жизни, бесконечно далеко продвинувшемуся вперед от состояния протоплазмы.

Да, реализовать себя на уровне «тепло и сыро», на уровне ярких тряпок, комфорта, «балдежа», — это значит реализовать лишь возможности своей протоплазмы, но не себя как Человека. Это — не счастье, потому что, прожив свою жизнь с КПД ноль целых, ноль ноль ноль одна по сравнению с тем, что мог он жизни дать и мог от жизни взять, человек просто не состоялся, его не было. А ведь он был…

Мне приходят на память грустные стихи, грустные, мудрые и многозначительные. И великого автора их (Шекспира), и их замечательного переводчика (Маршака), думаю, ты узнаешь фазу:

Моя душа, ядро земли греховной, Мятежным силам отдаваясь в плен, Ты изнываешь от нужды духовной И тратишься на роспись внешних стен.

Недолгий гость, зачем такие средства Расходуешь на свой наемный дом, Чтобы слепым червям отдать в наследство Имущество, добытое с трудом?

Расти, душа, и насыщайся вволю, Копи свой вклад за счет бегущих дней, И, лучшую приобретая долю, Живи богаче, внешне победней.

Над смертью властвуй в жизни быстротечной, И смерть умрет, а ты пребудешь вечно.

Но беда тех, кто не состоялся, кто всю жизнь лишь украшал «внешние стены» обиталища своей души, кто реализовал себя лишь на ноль, ноль, ноль один КПД, эта беда касается не только таких людей, и их «король» не так уж безобиден, даже когда его действия не закононаказуемы. Суди сам. Я расскажу тебе сейчас о бабке Анне.

 

НОВЕЛЛА О БАБКЕ АННЕ

 

Мне было около двенадцати лет, когда я ослеп от голода. Позже я расскажу тебе об этом. Слепота поразила мои глаза зимой сорок второго года, когда мы с матерью были эвакуированы в Поволжье. К лету сорок второго года зрение вернулось, но я был тогда, как костлявый цыпленок. В июне я отправился в деревню наниматься в колхоз, чтобы подкормиться. В колхоз меня брали охотно, тогда требовалась любая пара рук. Но оплатить работу трудоднями и продуктами могли лишь осенью. А мне нужно было есть уже сейчас, летом. И тогда подсказали мне добрые люди пойти работать к бабке Анне Смирновой в богатое волжское село Усть-Курдюм. Бабка Анна согласилась взять меня и обещала кормить каждый день два раза, а в воскресенье и трижды. И за это определила она мне дело: доставать воду из колодца и поливать грядки с огурцами.

Усть-Курдюм стоит на горе. Берег к Волге сходит крутой, обрывистый, метров пятьдесят высотой, и колодец во дворе был глубиной поболее пятидесяти метров. А огород у бабки (впрочем, может быть, и не стара она была, может быть, моложе, чем я сейчас, какое у двенадцатилетнего понятие?) был две тысячи квадратных метров, двадцать соток, и все эти квадратные метры она засадила огурцами. И в то страшное жаркое испепеляющее лето я должен был все огурцы до последнего кустика поливать обильно, утром и вечером ежедневно. Это значит, надо было поднять с глубины, в которой и воды-то не видать было, до ста ведер, отнести их на гряды и разлить воду по лункам. А в промежутках между утренним и вечерним поливом надо было очистить, отряхнуть все листья от пыли и грязи, чтобы она не мешала солнцу освещать листья и наливать огурцы соком. Бабка Анна отменно знала агротехнику!.. И вот я таскал на своих цыплячьих косточках эти бесконечные ведра и поливал эти бесконечные ряды огурцов; по сухой раскаленной земле между тем не торопясь, немножко боком передвигались огромные, мохнатые, величиной с мышонка, черные тарантулы, пауки-крестовики. Они чувствовали себя хозяевами положения. Я им, а не они мне уступали дорогу.

Бабка Анна хорошо знала не только агротехнику. Ей была знакома и психология. Горожане готовы были платить любые деньги за эту довоенную забытую невидаль, за эту сказочную роскошь — за огурцы, за воспоминание о своем счастливом прошлом. И она это знала вперед и сажала у себя на участке не картошку, не просо, не лук, не жито, которые нужны были голодным людям, как сама жизнь, потому не сажала, что их снимешь один раз — и конец, а огурцы все время идут волна за волной, был бы полив, а солнышка в Поволжье сколько хочешь! Вот и зрели на грядах живые деньги. И она увозила в, город мешки огурцов и привозила из города мешки денег. Однажды на разовую огуречную выручку она прикатила блестящий никелированный велосипед. А ведь бешеные тысячи стоил он тогда!

А я таскал и таскал под нескончаемый скрип ворот эти, будто кирпичами нагруженные ведра, рвал свои мышчонки изо дня в день, из недели в неделю без выходных. Правда, однажды дала она мне с какой-то радости своей жареных шкварок, целое блюдце (чуть я концы не отдал от этой непривычной пищи), и однажды разрешила в воскресенье на лодке сплавать на остров, отпустила нарвать и навялить сумку дикого луку нам с матерью на зиму.

А ведь все эти тысячи рублей вырастали и устремлялись в ее бездонные мешки не только из благодатной земли, но и из моего непосильного, детского труда.

Я видел, как самоотверженно, не жалея себя, работали от зари до зари колхозники: женщины, инвалиды, старики и подростки, — я видел, с каким радушием, с какой русской открытостью делились они всем, чем могли, с эвакуированными к ним горожанами. А бабка Анна не упускала свой случай, она делала деньги…

Саратов eжeвeчерне и еженощно бомбили, горел крекинг-завод. Тысячи тонн нефти встали черным непроглядным дымом выше самого солнца. Без конца летели самолеты на Сталинград. Страна, истекая кровью, боролась на своем последнем рубеже. А бабка Анна возила огурцы, огурцы, огурцы на базар, два раза в неделю. И два раза в неделю привозила мешки денег или мешки тряпья. Вот так, сынок, я в упор увидел, что такое собственник, и какое ему дело до морали, и какое ему дело до своего народа, и какое ему дело до благородства.

С тех пор я много книг прочел — умных, насыщенных цифрами, содержащих исторические доказательства того, что капитализм — бесчеловечен. А перед моим взором стояла бабка Анна. Я ведь тогда совсем ребенком был, а она ни моим трудом, ни моей жизнью совсем не гнушалась: деньги не пахнут, деньги превыше всего! Шли фашисты на Сталинград, а бабка Анна продавала огурцы и превращала воду, которую я ведрами таскал с безмерной глубины, в золото. Приходили похоронки в Усть-Курдюм, траурный листок за листком, то тут, то там дико кричала вдова, а бабка Анна качала деньги. И ведь заметь, сынок: собственно говоря, ничего противозаконного она не совершала, а что на нее работал ребенок-недомерок, так ведь она его приютила, от голода спасла… Сила собственности, сынок, — это колоссальная сила, но это античеловечная сила. Кстати, тебе не приходилось ли читать статью о том, как ретивый садовладелец свалил на землю тяжелым колом подростка, забравшегося к нему в сад, и долго гвоздил оглушенного парнишку, который, не приходя в себя, через сутки с небольшим умер в сельской больнице? А собственнику было всего лишь около тридцати лет. Может быть, это был родной сын бабки Анны?..

И вспоминаются хорошие стихи:

 

Стряхнуть с себя господ еще не значит

Стряхнуть с себя господскую мораль.

 

Я представляю себе зримо, воочию, не по книгам, сколь безжалостен в своем ежедневном существовании капитал, способный переступать ради прибылей через кровь, через смерть и ребенка, и одного человека, и целых народов! Вот почему Октябрь для меня — это самое человечное дело, ибо впервые в человеческой истории приоритет был отдан не наживе и богатству отдельных особей, а благу всего народа. Впервые на шахматной доске мировой истории произошла реальная смена короля. Произошла смена определяющего принципа.

…А когда осенью я вернулся в город, мать устроила меня помощником наладчика на пошивочную фабрику, и я стал получать рабочую карточку и восемьсот граммов хлеба ежедневно. А главное, очень сердечно относились ко мне швеи в цеху, они помогали сшивать вечно рвущиеся старые ремни на шкивах и не нервничали, когда я не умел сразу наладить включение заглохнувшего мотора. Это были люди!.. Прошли с тех пор уже десятилетия, а я все помню их доброту. А потом, первого октября (тогда начинали учебный год позже, чем сейчас), я пошел в очередной — пятый класс.

Вот так, к вопросу о самовыявлении как условии счастья и о том, что не любая самореализация нужна другим людям.

 

 

Глава II

ЧТО МЫ МОЖЕМ?

 

ЖИЗНЬ — ЗЕБРА

 

Жизнь состоит из борьбы и разрешения разного рода противоречий. Полосы удач и неудач, счастья и бед распределяются в ней чересполосно. Поэтому видеть ее нужно как черно-белую зебру, а не как светленького пони или угольно-черного жеребца. Тот, кто это знает, относится спокойно к чередованию удач и неудач, он понимает, что это естественное течение человеческой жизни, и не впадает в панику при малейшей беде или неудаче. От подобного понимания жизни зависит многое. Для одного плохие обстоятельства это повод для самоизоляции, для грусти и отчаяния, для другого-стремление превзойти, одолеть несчастья. И например, из одного хилого мальчика может вырасти слабый, завистливый старичок, а из другого — Александр Васильевич Суворов.

Скажу тебе больше, и это, может быть, покажется тебе удивительным: сама природа запрограммировала нас так, что мы должны постоянно преодолевать трудности! Нет трудностей, наступает деградация личности. Как должны, обязаны непрерывно тренировать мы свою мускулатуру или внутренние органы, иначе они зачахнут от дисфункции, так должны мы непрестанно тренировать и свою волю преодолением трудностей, перегрузками и постановкой все более сложных задач, так непрерывно должны тренировать себя преодолением тех черных полос, которые с щедростью, в избытке предлагает нам жизнь-зебра. Если нет будней, мы перестаем понимать, что такое праздники. Если нет неприятностей, мы отучаемся понимать, что такое приятное.

Я ни в коей мере не призываю тебя искусственно создавать трудные обстоятельства, их будет достаточно и без того, нет, я просто хочу внушить тебе, что наличие трудностей — дело естественное, и, напротив, если их длительное время почему-то нет, то ты должен этим всерьез обеспокоиться. Легко жить нельзя!

Хочу привести знаменательные слова гениального русского ученого, академика Ивана Петровича Павлова: «Для полного, правильного, плoдoтвоpнoгo проявления рефлекса цели требуется его известное напряжение. Англосакс высшее воплощение этого рефлекса — хорошо знает это. И вот почему на вопрос, какое главное условие достижения цели, он отвечает неожиданным, невероятным для русского глаза и уха образом: существование препятствий. Он как бы говорит: „Пусть напрягается в ответ на препятствия мой рефлекс цели, и тогда-то я достигну цели, как бы она трудна ни была для достижения“.» Интересно, что в ответе совсем игнорируется невозможность достижения цели. Сам-то Иван Петрович Павлов, сын рязанского протопопа, ни перед какими обстоятельствами не отступал, он смело шел туда, где до него еще не бывали люди, не робея, не смущаясь трудностями, шел вперед, только вперед!

«Так, — согласишься ты, — перед трудностями робеть не надо и не надо лить слез по тому поводу, что жизнь, как зебра, черно-белая. Но почему и откуда берутся эти трудности?..»

Причин для их существования много. Я остановлюсь на одной из главных.

Человечество преодолело сложный исторический путь, пока пришло к системе своих высших нравственных ценностей, и не следует думать, что эти, действительно самые главные человеческие сокровища воспринимаются в качестве наивысших всеми людьми. Это далеко не так.

В этом плане современное человечество можно представить себе в виде сильно растянувшейся колонны, голову от хвоста которой отделяют целые исторические эпохи. Столкновение интересов и представлений рождает противоречия. Особенностью нашего социалистического общества является то, что диапазон этих противоречий значительно сужен, ибо основные средства производства находятся в руках государства или принадлежат кооперативам, т. е. у нас нет простора для разгула интересов королей наживы и потребительства. Но и у нас возможны различные уровни интересов.

Я думаю, ты хорошо знаешь о замечательном человеке, с которого у нас в стране когда-то началось стахановское движение, — Алексее Стаханове. И вот как он сам рассказывает о своем становлении, об этапах своего развития. «Чего я стремился достичь в жизни? — спрашивал он и отвечал: — а) на первых порах быть сытым; б) даже получать высокие заработки; в) достичь человеческого уважения; г) с развитием классового самосознания возникло желание доказать, что без тебя не может обойтись шахта; д) в конце концов, выработалось понимание необходимости быть лучше и выше самого себя».

Обрати внимание: как постепенно, от тех потребностей, которые являются сначала общими для всего живого (быть сытым), далее через желание получить достаточно средств для жизни (общее для всех, кто трудится), и далее — к самым высоким ценностям — к престижу, к классовой сознательности, к стремлению всемерно и безгранично совершенствовать себя, свою личность.

Но если в нравственности одного человека поочередно сменялись различные уровни представлений, соответствующие разным этапам развития общества, то в общественной жизни все эти (и некоторые другие) уровни существуют одновременно. Носители представлений разных эпох могут жить бок о бок даже в одной семье, даже — в одном и том же детском садике. Уже примерно к шести годам можно представить, кто сформируется в будущем: законченный эгоист или коллективист. Одни дети не дают игрушки своим сверстникам и не помогают им одеваться перед прогулкой, а другие, наоборот, и дают и помогают. Вот в какие далекие дали, глубокие истоки формирования человека уходят представления о короле жизни…

Вспомни, как мы смеялись над твоим шестилетним братом Колей, когда он сказал деду: «Дед Андрей, расскажи мне, как ты одевался в шкуры и охотился за мамонтом». Потешает это смешение исторических эпох в мозгу ребенка, но не смешно, что рядом с нами подчас живут люди с нравственным уровнем и кругом понятий неандертальцев. Разве что шкуры не носят и охотятся не за мамонтами… Вот тебе и причина сложностей, трудностей, непростых коллизий в жизни. Но вернемся, однако, к детсадовской статистике. Не все в ней так просто, ведь все дети рождаются одинаковыми, почему же одна часть уже в дошкольном возрасте может стать эгоистами? Ведь не сами же они в этом виноваты?

В нежном возрасте — да, действительно, не сами. Их формирование определено взглядами и практикой их семей. Бывает, что в самых благополучных семьях вырастают на редкость уродливые эгоисты. Почему же так? Да потому, что родители этих баловней глубоко безграмотны в основах человеческой педагогики. Они полагают, что если будут приплясывать вокруг своего единственного, ненаглядного дитяти, если будут удовлетворять любое его желание, потакать любой прихоти, устранять все труды и трудности с его пути, то сделают его счастливым.

А между тем академик медицины Н. П. Бехтерева, опираясь на объективные закономерности развития мозга, совершенно справедливо утверждает, что ребенок должен в раннем детстве учиться преодолевать трудности. Пока мозг пластичен, он должен научиться решать разнообразные задачи. А иначе трудно придется в жизни.

И с этой подлинно гуманной точки зрения глядя на «добрых» родителей, которые рассуждают: мы жили плохо, пусть наши дети будут жить хорошо, — что можно сказать? Что это бездумное «хорошо» оборачивается впоследствии для ребенка и для всех, кто с ним сталкивается, бедой и очень плохими его чертами. Когда такое дитятко подрастает, оно уже считает, что весь мир должен ему прислуживать. И что любопытно: когда оказывается, что это не так и что жизнь-зебра, что она состоит отнюдь не из одних только светлых периодов существования, то начинается беда, начинаются катастрофы, начинаются духовные крушения. И пусть бы эти трагедии касались только подобных «центропупов», так нет — рикошетом, и весьма тяжелым, они отражаются на всех людях, имеющих несчастье быть им близкими. Жалко, конечно, родителей этих отпрысков, но ведь пожинают они только то, что посеяли. А по данным все той же всеведущей статистики, подавляющее большинство (теперь уже не одна пятая, а подавляющее большинство!) старшеклассников знать не знает, ведать не ведает, как и каким образом строится бюджет семьи, например, сколько стоят они, счастливые избранники, своим родителям, в каком соотношении находятся семейные затраты на них (очень большие) и на их родителей (гораздо меньше).

Правда, за последние десятилетия произошли большие изменения, и то, что родителям кажется удивительным или даже роскошным, детям кажется более чем обыденным. Например, для моего поколения когда-то и пара ботинок была радостным событием в жизни, а для твоего поколения и пара дорогостоящих слаломных лыж частенько ничего особенного собой не представляет… Отсюда, возможно, и проистекают некоторые материально-психологические различия. Но разве из разницы эпох, в которую формировались одни и в которую формируются другие, следует, что нужно интересоваться лишь самим собой, не думая ни о своих старших, ни о своих меньших, только «о себе, любимом»?.,

Вместе с материальными благами, которые хлынули на нынешнее поколение, на него обрушилась и волна безответственности, волна легкой жизни, волна бытовой беспечности. Я боюсь, очень боюсь, что подобное положение чревато тем, что в подобной расслабляющей атмосфере сплошь и рядом будут появляться люди, избалованные, капризные, безнравственные, неспособные ценить ничего другого, кроме своего комфорта, своих благ и своего удобства. И уверяю тебя, что за своего короля подобные молодые люди будут бороться со всей возможной энергией.

Энергией… А ведь это возраст действительно огромной, космической, атомной энергии души и тела, которую можно и должно использовать для самых разных дел, для становления своей личности. Я всегда исходил из энергии, присущей молодости. Помнишь, когда тебе было все. го восемь лет, ты записался в школу пятиборцев. После школьных уроков ты должен был работать еще чуть ли не целый рабочий день, потому что надо было ехать то на ипподром, то в водный бассейн, то на легкоатлетический стадион, то на занятия фехтованием, то в тир на стрельбу из пистолета. Я уже не говорю о том, что каждый день тебе, естественно, надо было готовить уроки. Я не напоминаю о твоих домашних обязанностях — покупать хлеб и молоко было вопросом твоей компетенции, а уж когда — твое личное дело. И при этом энергии в тебе было столько, что ты еще ходил и на занятия музыкой, и учил музыкальные задания дома, и ходил на занятия по английскому языку, а по воскресеньям пропадал на футбольном поле, где с азартом гонял мяч по нескольку часов. А ведь был обыкновенным мальцом, таким абсолютно, как все другие.

Дело в том, что юность — это пора колоссальной энергии. Молодые могут все! И страшный грех перед ними и перед обществом в целом не загружать их, позволяя вести расслабленный, сибаритский, изнеженный образ жизни, едва ли не тунеядцев: школа — уроки — и все?.. Как это мало, как это убого, как это недальновидно…

Глупо и вредно воспитывать детей в тепличной обстановке, в малой требовательности к их внутренним вулканическим возможностям, глупо и вредно внушать им представления о безоблачном голубом небе и кроткой ласковости окружающих людей как о единственно возможном состоянии атмосферы и коллектива. Люди, которые вырастают воспитанные на подобных иллюзиях, больно ушибаются о жизнь. И болью этой своей они обязаны тем, кто не захотел и не сумел внушить им реальных представлений о мире, полном противоречий и столкновений разных позиций.

Наша жизнь отнюдь не сплошной победный марш под фанфары. Тот, кто полагает, что она должна состоять из одних праздников, быстро разочаруется в ней и придет к мнению, глубоко ошибочному мнению, что жизнь плоха. А она хороша и может быть еще лучше, но только за это Надо бороться, по-умному бороться, а не впадать в отчаяние или в цинизм или переходить на позицию тех, для кого королем жизни являются радости на уровне протоплазмы. Обижаться на жизнь и предоставлять другим совершенствовать ее — это не позиция для Мужчины!

Но как ее совершенствовать? Помнишь, был у нас с тобою знаменательный разговор, когда мы возвращались с последнего восхождения в альпинистский лагерь? Те четыре недели жизни в горах многому научили тебя. Ты был потрясен действительно человеческими, подлинно товарищескими отношениями, которые существуют между альпинистами. Там других отношений и не может быть, ибо от жизни одного зависит жизнь всех остальных. Тебя поразили не только незапирающиеся дома и открытые тумбочки на базе, но главное — абсолютная честность, постоянная душевная готовность прийти на выручку, желание поддержать друга в трудную для него минуту, внутренняя потребность поделиться не только куском хлеба, но и остатками душевной бодрости. Ты сказал мне, что когда мы спустимся в долину, то ты всегда будешь жить по законам горного братства. А я ответил тебе тогда, что очень легко быть ангелом среди ангелов, это не составляет никакого труда, но ты попробуй настроиться на то, чтобы оставаться таким, каким ты хочешь быть, даже не среди бесов, но просто среди обыкновенных людей…

Эта задача непроста. Ее решение требует понимания, почему жизнь пестра. Ее решение требует активной жизненной позиции. И — замечу — позиции, умной в своей активности. Тема эта настолько важна, что я остановлюсь на ней особо.

 

КОРОЛЬ ДОЛЖЕН БЫТЬ УМНЫМ!

 

С какой стати зашел у нас разговор о жизни-зебре, почему я вообще столь долго толкусь на теме противоречий и трудностей, с которыми обязательно сталкивается человек? Да потому, что сплошь да рядом приходится встречаться с молодыми (и не очень молодыми) людьми, которые разочаровались в действительности, ибо она оказалась вовсе не голубой и розовой, как им казалось раньше. Вот и жизненная драма!..

Значит, их плохо учили.

Значит, и сами они оказались неспособны к самоусовершенствованию, к уточнению программы своего поведения. А программа эта следующая: видеть жизнь такой, какая она есть, чтобы делать ее такой, какой она должна быть! К сожалению, иные из молодых людей твоего возраста оказываются не готовы ни к тому, чтобы увидеть жизнь, какая она есть, ни к тому, чтобы оборудовать планету для счастья, говоря словами поэта.

Мне запомнилась статья в «Литературной газете», которая называлась «Карась-идеалист предъявляет счет». В ней было рассказано о том, как учитель, воспитавший многих хороших молодых людей, столкнулся с горькими упреками своих бывших воспитанников. Они предъявили ему жесткий, но справедливый счет. Они чувствуют себя карасями-идеалистами, не умеют постоять за себя, их всюду затирают, во всем обходят. И результат разочарование в людях… Автор статьи. Цесарский, пишет с горечью: «Воспитав добрых людей, я не воспитал борцов. Обиды и человеческие слабости заслонили для них главное движение жизни…»

Столкнувшись с этой искренней и тревожной статьей, я обратил внимание на то, что подобных материалов в нашей прессе публикуется более чем достаточно. Это значит, что проблема назрела. Это значит, что многие молодые люди, воспитанные на альпинистских, условно назовем их так, принципах, спустившись с сияющих горных вершин нравственных абстракций в житейские долины, не выдерживают контраста между тем, что они представляли себе, и тем, что их встретило внизу.

Они теряются, опускаются, и нередки случаи, когда жизнь их начинает течь по законам, еще более неприглядным, чем те, которые они свысока осуждали… Они предают своего короля, самое дорогое в себе!

Это очень важная и сложная тема: активность в жизни. Она имеет бесконечное количество разных оттенков. Бороться ведь можно по-разному. Можно бороться шуткой, можно бороться дружеским участием, можно бороться и активными способами. Важно лишь, чтобы при этом учитывалась сложность той действительности, которая тебя окружает.

Карась-идеалист из бессмертной сказки Салтыкова-Щедрина ее не учитывал и полагал, что достаточно ему будеть спросить у Щуки: «А знаешь ли ты, Щука, что такое добродетель?», как Щука мгновенно перевоспитается… А Щука не перевоспиталась, она лишь настолько удивилась этому дурацкому вопросу, что пасть ее сама собою открылась, и Карася потоком воды втянуло прямо в желудок этой Щуки.

Какой вывод можно сделать из притчи великого русского сатирика? Слабые души иных карасей-идеалистов придут к выводу, что лучше всего будет, осуждая щук в тихих тинистых закуточках, держаться от них подальше. Но могут быть и другие выводы. Например, такие, которые предполагают реальное воздействие на щук, исходя из факторов, способных на них воздействовать по-настоящему.

Практика показывает, что ничто так крепко не объединяет всякого рода нечисть, как общие грехи. Сплошь и рядом подданные короля потребительства, лени, воровства, коррупции, бездарности объединены несравненно более прочными узами, чем караси-идеалисты. И сколько угодно известно случаев, когда пылкий, честный, исполненный самых высоких и справедливых принципов молодой человек с размаху, головой вперед, кидался на штурм бесхозяйственности, показухи, отсталости и лени, пылая праведным гневом, а в результате — в результате его обличительных речей и выступлений становилось хуже не только ему самому, но и делу. Конечно, внешне это выглядит благородно: размахивая шпагой, кинуться на средоточие зла!.. Явиться этаким спасителем, человеком со стороны, и с ходу все переделать!.. Но думается, чаще бывает гораздо более полезным напрячь свой интеллект, чтобы обдумать, как, каким образом цепкое, глубоко укоренившееся растение извлечь из той почвы, в которой оно так крепко сидит. Короче говоря, порыв хорош, когда нужно выбросить распоясавшегося хулигана из трамвайного вагона, но если речь идет о явлениях несравненно более сложных, то здесь нужен и более сложный подход, подход конструктивный, предполагающий не только готовность бороться за свои идеалы, но и умение за них бороться.

Понятие тактики и стратегии существует не только в военном искусстве! Одному молодому человеку, отчаявшемуся бороться с бюрократизмом, Ленин задал вопрос:

«Правильно ли вы боролись? По всем правилам военного искусства окружили врага?» И разве вся жизнь, разве вся деятельность самого Ленина не являет пример подобной стратегии, не являет пример того, как нужно готовить союзников для своей святой борьбы, как нужно избирать наиболее удачный момент для выступления, как нужно уметь в некоторых случаях идти на временные компромиссы и отступления, чтобы затем с новыми силами разгромить врага? Предпринимая какие-то усилия, нужно знать, к чему ты стремишься и что из этого может получиться. Если этого нет, то результаты поступков могут оказаться прямо противоположными тому, чего ты ожидал.

Помнишь роман Олега Куваева «Территория»? Этот роман столь понравился мне, что я написал о нем большую статью «Три маршрута по „Территории“ Олега Куваева». В частности, я восхищенно писал о том, что шахматная игра, которую затеял начальник управления геологодобычи Чинков в противовес еще более высокому начальнику Робыкину, желавшему прикрыть поиски на золотоносной территории лишь потому, что он, Робыкин, лично не любил Чинкова, — так вот, эта шахматная игра Чинкова заключалась не в том, чтобы одержать словесную победу, и не в том, чтобы плести контринтриги в ответ на интриги, а в том, чтобы в сложившейся ситуации, несмотря ни на что, свое дело сделать и одержать победу! Одержать победу не в соревновании демагогии, а победу действительную, такую победу, от которой должно стать лучше и людям, и стране. «Добро должно быть <